Далее Кондратьев анализировал различные резолюции… Так, относительно предложений (отнюдь не большевиками) введения твёрдых цен и государственной монополии на керосин, ткани, кожи, железо и т. д., он резонно заявлял, что этого недостаточно.
Вносились резолюции, призывавшие к расширению сельскохозяйственного производства, к улучшению дела транспорта, углублению рек, но это были в тех условиях не более чем благие пожелания, как и предложение представителя Тамбовской губернии о переходе частных железных дорог в руки государства… Реализовать такое предложение "Временные" могли, но не желали.
И только большевики, опять-таки, были готовы это сделать.
Ряд резолюций крестьянских депутатов (отнюдь не из слабой в крестьянском Совете фракции большевиков) призывал к установлению всеобщей трудовой повинности – ни больше, и не меньше! Кондратьев эти резолюции лишь отметил, не комментируя.
Он, правда, отмечал, что крестьянские депутаты "протестуют против производства и ввоза предметов роскоши" и признавал:
"Силы народа иссякают. Народ несёт огромные жертвы кровью, трудом, имуществом. В такое время не должно быть места роскоши. Не должно быть и места сказочным военным прибылям. Тяжесть войны должна упасть и на плечи богатых капиталистов (ага, держи карман шире! – С.К.). Прибыли их должны быть ограничены, и значительная их часть должна пойти на нужды народного хозяйства и армии"
Приходится удивляться то ли наивности, то ли наглости кондратьевых, произносивших в 1917 году подобные проповеди (они их, впрочем, произносят и в 2014 году), не понимая, что в условиях буржуазной России призывы к имущим являются пустой болтовнёй…
И это – вместо того поддержать предложение Ленина об опубликовании прибылей капиталистов и аресте на несколько недель 50 или 100 крупнейших миллионеров для того, чтобы заставить их "вскрыть нити, обманные проделки, грязь, корысть".
Но что показательно!
Кондратьев с одной стороны, отдельно остановился на резолюции, как он сам признал, "весьма малочисленной фракции Совета с.-д. большевиков", и излагал её так (жирный курсив мой):
"Она идёт ещё дальше и сходит с общей линии. Она настаивает на переходе всей земли и власти сейчас же в руки народа, полной подконтрольности фабрик, заводов и продовольственного дела Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов…"
С другой стороны Кондратьев резюмировал:
"Из сказанного видно, что исключая резолюцию большевиков, все остальные расходятся лишь в частностях: они лишь дополняют друг друга…"
Иными словами, взгляды большевиков весной 1917 года резко отличались от взглядов большинства, для которого объективно были благодетельными лишь взгляды большевиков. В мае 1917 года Ленин с его радикальными (а точнее – единственно разумными) взглядами, ещё не воспринимался даже трудовой Россией как её спаситель.
Спасителей и вождей видели в других.
Но сама жизнь доказывала несостоятельность буржуазных "рецептов" и "резолюций", и спасительность ленинских "рецептов".
Вот на чём рос авторитет Ленина и его партии – на их правде и понимании нужд народа, а не на субсидиях германского генштаба!
3(16) июня 1917 года в Петрограде открылся I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Он не дал власти Ленину, большинство в избранном съездом Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете получили меньшевики – чхеидзе и даны, которые лишь измарали и истрепали свою власть зазря.
25 октября (7 ноября) 1917 года в том же Петрограде открылся II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. И он дал власть Ленину.
Жаль, что этого не произошло полугодом раньше… Насколько проще тогда было бы России решить свои больные проблемы мирным, "седловым" способом. И жаль, что этого не поняли многие современники Ленина, претендовавшие на глубину и точность анализа. Скажем, поэт Максимилиан Волошин в мае 1920 года писал в своей статье "Россия распятая":
"Эпоха Временного правительства психологически была самым тяжёлым временем. Февральский переворот фактически был не революцией, а солдатским бунтом, за которым последовало быстрое разложение государства. Между тем, обречённая на гибель русская интеллигенция торжествовала Революцию, как свершение своих исторических чаяний… Правда – страшная, но зато подлинная, обнаружилась только во время октябрьского переворота… Когда в октябре 17-го года с русской Революции спала интеллигентская идеологическая шелуха и обнаружился её подлинный лик, то сразу начало выявляться её сродство с народными движениями давно отжитых эпох русской истории… Прежде всего проступили черты Разиновщины и Пугачёвщины…"
Волошин умел видеть остро, но, увы, не умел видеть глубоко.
Конечно, в то время и более проницательные люди могли лишь догадываться о подоплёке февральских событий, полностью подготовленных партиями крупного капитала вкупе с английским послом Бьюкененом. Ленин понял это сразу, но – на то он и был Ленин! Однако так ли уж сложно было понять умному современнику, что Октябрь Ленина не был по своей сути отголоском пугачёвщины?
Неужели было непонятно – после знакомства со всем тем, что Ленин говорил России с самого момента возвращения на родину – что Октябрь Ленина прямо противоположен пугачёвщине уже потому, что пугачёвщина была стихией, а ленинский Октябрь – обузданием той стихии, которую вызвали к жизни провалы царизма и "временного" российского капитализма?
Ленин с юности работал не во имя прихода в жизнь России нового Пугачёва. Ленин работал для того, чтобы в Россию пришёл день пролетарской революции. Однако в оценке ситуации он всегда старался мыслить трезво, а если и был в какие-то моменты чересчур оптимистичен в своих надеждах, никогда не позволял, чтобы эти надежды решающим образом влияли на его текущую политику, на его действия.
Уже с начала своей политической жизни Ленин был не романтиком, а аналитиком. Он не отрицал значения романтики и не был сухарём, но всегда был, так сказать, практическим романтиком революции – с самого начала!
А, кстати, каким было это начало?
Что ж, совершив необходимый экскурс в деятельность Ленина как практика революции в 1917 году, нам пора опуститься по шкале времени в те годы, когда начиналось формирование поразительного человеческого явления, которое получило в мировой истории имя "Ленин".
Итак, вперёд и вверх – к истокам…
Глава 13. Прошения Ивану Делянову и письмо Петру Маслову
В 1887 году Владимир Ульянов, сын скончавшегося за год до этого директора народных училищ Симбирской губернии действительного статского советника Ильи Николаевича Ульянова, оканчивал гимназию.
18(30) апреля он написал прошение о допущении его к экзаменам на аттестат зрелости на имя директора гимназии Ф. М. Керенского (отца будущего "временного" премьера России Александра Керенского), и в мае начал сдавать выпускные экзамены.
А 8(20) мая 1887 года в Шлиссельбургской крепости после следствия по делу о подготовке покушения на императора Александра III был повешен – в 21 год, старший брат Владимира – Александр. Подробнее об этом будет сказано позднее, в своём месте.
В июне 1887 года Владимир Ульянов окончил Симбирскую гимназию с золотой медалью, а в августе поступил на первый курс юридического факультета Императорского Казанского университета.
Однако "гладкая" жизнь Владимира в царской России продолжалась недолго – уже 4(16) декабря того же года он участвует в студенческой сходке в университете, в ночь с 4 на 5 декабря его арестовывают, а 5 декабря 1887 года он подаёт прошение ректору об отчислении его из числа студентов Казанского Университета:
"Не признавая возможным продолжать моё образование в Университете при настоящих условиях университетской жизни, имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство сделать надлежащее распоряжение об изъятии меня из числа студентов".
7 декабря 1887 года Ульянов высылается в деревню Кокушкино Казанской губернии под негласный надзор полиции. В этой, находящаяся верстах в 40 от Казани, деревне было имение, приобретённое в своё время дедом Владимира по матери – Александром Дмитриевичем Бланком. В Кокушкино тогда жила и старшая сестра Владимира Анна, которой пятилетний гласный надзор в Сибири был заменён высылкой в деревню по ходатайству матери. Как видим, покорных жандармствующей России детей в семье Ульяновых не водилось.
Жизнь, однако, продолжалась, и 9 мая 1988 года бывший студент Императорского Казанского Университета Владимир Ульянов подал прошение на имя министра народного просвещения Ивана Делянова с просьбой вновь поступить в университет. Но это прошение отклоняется с припиской на полях: "Уж этот не брат ли того Ульянова? Ведь тоже из Симбирской гимназии? Отнюдь не следует принимать".
31 августа мать Владимира, воспользовавшись визитом в Казань Делянова, добилась аудиенции у него, прося, чтобы сыну разрешили учиться если не в Казанском, то хотя бы в каком-то другом из российских университетов. Министр наложил на прошении резолюцию: "Ничего не может быть сделано в пользу Ульянова".
Как видим, в царской России брат отвечал за брата.
С осени 1888 года Владимиру было разрешено переселиться в Казань, куда переехала мать с младшими Маней и Митей. И 6 сентября 1888 года "бывший студент" Ульянов обращается уже к министру внутренних дел Дмитрию Толстому. Он пишет, что "для добывания средств к существованию и для поддержки свой семьи" имеет "настоятельную надобность в получении высшего образования", для чего просит разрешить "отъезд за границу для поступления в заграничный университет".
Не думаю, что если бы это прошение было удовлетворено, судьба Ленина покатилась бы далее по накатанной поколениями российских присяжных поверенных колее – революционером он всё равно стал бы. Однако прошение Д. А. Толстой отклонил, а директор департамента полиции П. Н. Дурново не поленился лично снестись на этот счёт с казанским губернатором.
Прошёл год…
Ленин изучал первый том "Капитала" Маркса, знакомился с "левой" казанской средой, но из-за матери был осторожен – ещё свежа была боль Марии Александровны после гибели на эшафоте старшего сына.
Жили скромно, на пенсию матери за мужа, штатского генерала, что составляло 600 рублей в год. Такая вот деталь: Владимир стал покуривать, и мать, исчерпав все доводы насчёт вреда курения, прямо заявила, что лишних трат, хотя бы и копеечных, сын, не имея собственного заработка, позволять себе, вообще-то, не имеет права.
Причиной резкости была, конечно, не скупость матери, а её тревога за здоровье сына, но вряд ли довод "сработал бы" так эффективно, если бы не действительно крайне стеснительные материальные обстоятельства. Ну и, конечно, обострённое чувство ответственности Ленина.
Курить он бросил – раз и навсегда.
В мае 1889 года семья переехала за 50 вёрст от Самары на хутор близ деревни Алакаевка. Земельный участок с домом и мельницей был куплен Марией Александровной через будущего зятя – Марка Елизарова.
Здесь надо пояснить, что противоречия между выше написанным о скромном достатке семьи и фактом покупки хутора нет. Ульяновы принадлежали, всё же, ко вполне определённой в имущественном отношении среде, которую в современных понятиях можно определить как нижний средний класс. Так что некие финансовые резервы имелись. В частности, была продана принадлежащая Марии Александровне часть имения в Кокушкино, появились пусть и небольшие, но наследства от родственников…
Летом 1889 года сестра Анна вышла замуж за товарища Александра Ульянова по студенческому поволжскому землячеству – того самого Марка Елизарова, и 11(23) октября вся семья Ульяновых-Елизаровых переехала в Самару. А 28 октября 1889 года Ленин обращается с новым прошением к министру народного просвещения:
"Его Сиятельству господину Министру
Народного Просвещения
Бывшего студента Императорского
Казанского Университета
Владимира Ульянова"
В течение двух лет, прошедших по окончании мною курса гимназии, я имел возможность убедиться в громадной трудности, если не в невозможности, найти занятие человеку, не получившему специального образования.
Ввиду этого я, крайне нуждаясь в каком-либо занятии, которое дало бы возможность поддерживать своим трудом семью, состоящую из престарелой матери и малолетних брата и сестры, имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство разрешить мне держать экзамен на кандидата юридических наук экстерном при каком-либо высшем учебном заведении.
Бывший студент Императорского
Казанского Университета
Владимир Ульянов.
Иван Давидович Делянов (1818–1898), с 1882 года министр народного просвещения, с 1888 года – граф, оставил по себе в истории русской культуры память печальную. В 1884 году он издал реакционный университетский устав, урезающий и без того куцую автономию университетов, препятствовал развитию женского высшего образования. Циркуляром от 18 июня 1887 года Делянов запретил принимать в гимназии "детей кучеров, прачек, мелких лавочников и т. п." (так называемый "циркуляр о кухаркиных детях"), ограничивал деятельность земств в области начального образования, зато содействовал усилению влияния в школе церкви. В гимназиях он поощрял, в ущерб естественным наукам, классическое образование с изучением латыни и древнегреческого языка… Поэтому итог ленинского прошения министру был предсказуем заранее: Иван Делянов отказал Владимиру Ульянову.
И тогда мать весной 1890 года отправляется в столицу и 17 мая лично вручает Делянову прошение, где пишет:
"…Мучительно больно смотреть на сына, как бесплодно уходят самые лучшие его годы для высшего образования. Не будучи в состоянии переносить этой нравственной боли, я и утруждаю Ваше Сиятельство покорнейшею просьбой разрешить сыну моему поступить в какой-либо из русских университетов или, в крайнем случае, допустить его держать выпускной университетский экзамен по юридическому факультету, т. е. на степень кандидата. Я тем настойчивее прошу Ваше Сиятельство снять с моего сына так долго лежащую на нём кару, что кара эта, вообще не позволяет ему, как человеку, принадлежащему к кругу исключительно интеллектуальных работников, найти какое бы то ни было даже частное занятие, не позволяет, значит, ни к чему приложить сил. Такое бесцельное существование, без всякого дела, не может не оказывать самого пагубного нравственного влияния на молодого человека, почти неизбежно должно наталкивать его на мысль о самоубийстве…"
Вряд ли, конечно, Ленин и впрямь находился тогда на грани отчаяния, хотя…
Хотя поводов для отчаяния у него хватало! Ему ведь было всего двадцать лет, и ещё два года назад его дорога виделась вполне прямой – к университетскому диплому и той или иной общественно полезной деятельности.
Теперь же…
Так что опасения матери – мать есть мать! – выраженные в настолько драматической форме, пробили чиновную броню даже графа Делянова. Министр знал, конечно, отца Владимира – Илью Николаевича Ульянова, по службе, и при всей своей ограниченности и чёрствости реакционера не мог внутренне не уважать его память.
Короче – Делянов сдался, и Ленин в два приёма – весной и осенью 1891 года экстерном сдал экзамены при Петербургском университете. Весной – за первый и второй курс, осенью – за третий и четвёртый…
В мае 1891 года в семье разразилась трагедия – от брюшного тифа умерла сестра Владимира Ильича – умница Ольга, учившаяся на физико-математическом факультете Бестужевских высших женских курсов. Но жизнь есть жизнь, и Ленин, проведя лето с матерью, осенью уехал в столицу – сдавать последние экзамены. Одновременно с ним экзаменовались тридцать три человека, двадцать семь получили диплом, девять, включая Ленина, – диплом первой степени. При этом только Ленин получил высшие баллы по всем дисциплинам.
В выданном ему 14(26) января 1892 года дипломе было записано:
"По представлении сочинения и после письменного ответа, признанных весьма удовлетворительными, оказал на устном испытании следующие успехи: по догме римского права, истории римского права, гражданскому праву и судопроизводству, торговому праву и судопроизводству, уголовному праву и судопроизводству, истории русского права, церковному праву, государственному праву, международному праву, полицейскому праву, политической экономии и статистике, финансовому праву, энциклопедии права и истории философии права - весьма удовлетворительные".
Тогда по коридорам университетов бродило немало великовозрастных студентов – лет под тридцать, а то и за тридцать. Ленин же получил университетский диплом вне стен университета ровно за те же четыре года, которые его законопослушные сотоварищи провели в аудиториях. Не знаю, нужны ли к этому факту дополнительные комментарии, но одну иллюстрацию приведу – как пример юридического профессионализма Ленина…
В начале 1907 года в Женеве был арестован Николай Александрович Семашко (1874–1949), член партии с 1893 года, большевик, по профессии врач, после 1917 года – первый нарком здравоохранения РСФСР до 1930 года. Женева считалась для русских политэмигрантов наиболее надёжным убежищем, и вдруг – арест, камера с уголовниками, тюремная бурда…
На третий месяц с воли Семашко передали три мандарина, и тот, ругнувшись про себя – не могли, мол, хлеба и колбасы прислать, вдруг обнаружил в одном из разломленных мандаринов записку на вощёной бумаге: "Не робей, приехал Ленин и занялся твоим делом".