Т.е. Ленин был против предложений рабочей оппозиции, поскольку они переводили страну к неустойчивой системе формальной буржуазной демократии и неизбежной реставрации капитализма. Курашвили, предлагая анархо-синдикалистский вариант "нового социализма", почему-то совершенно не полемизирует с Лениным. Он полемизирует только с "ортодоксальными коммунистами, коммунистами-фундаменталистами", которые идеологию "нового социализма" считают "проявлением анархо-синдикалистского уклона (не видя различий между групповой собственностью и групповым владением при народной собственности), а рынок если и признается, то как явление чуждое социализму и только используемое им". [29, 29]. Т. е. дискуссия с "ортодоксами" ведется в области экономики, а полемики с Лениным в области политики не видно. Что странно. Ведь если выводы Ленина устарели, что, как мы объясняли раньше, нисколько не порочит марксизм, как эмпирическую науку, то нужно показать, что изменения, происшедшие в стране, качественно изменили ситуацию. Попробуем пополемизировать с Лениным за Курашвили.
Действительно, страна сильно изменилась. Ленин говорит о неустойчивости мелкобуржуазных и полупролетарских масс, о крайнем обострении нужды и народных бедствий. Но ничего же этого не было в 1985: ни таких масс, ни такой нужды. Уровень жизни значительно повысился по сравнению с 1921 г. Но недовольство генерируется сравнением с другими, завистью. А эта зависть, при отсутствии политической грамотности, будет генерировать указанные Лениным колебания настроений массы при любом уровне жизни: главное, что за бугром – лучше. Все это подробно описывалось неоднократно выше. Т. е. состояние общества, как объекта для определения устойчивости, качественно не изменилось. Курашвили почему-то упорно считает, что "социалистическое гражданское общество" является генератором устойчивости. При этом он говорит о чувстве собственника, хозяина. Но в каком направлении это чувство, скорее всего, сработает?
Самоуправляющееся предприятие требует управления. "Это не проблема", – говорят анархо-синдикалисты: "коллектив нанимает администрацию и с нее спрашивает". Но все спрашивать не могут: работать ведь надо. Поэтому выбирается СТК. Так появляется новое начальство: СТК и нанятая им администрация. Чем это лучше ситуации в государственном предприятии? Новое начальство также может воровать, делить промеж себя коллективные блага. Это – минус. Но тогда его могут переизбрать. Это – плюс. Но если в нем засели опытные интриганы, то они могут расколоть коллектив по какому-либо признаку и держаться долго. Это – минус… Т. е. не надо идеализировать самоуправляющиеся коллективы. Там может быть разная обстановка, в том числе и очень тяжелая. Вспомните, хотя бы фильм Э. Рязанова "Гараж". Собственно говоря, предприятие Курашвили, представляет собой что-то похожее на первобытную общину, но с резко возросшей производительностью труда. А куда повела эта возросшая производительность первобытную общину?… Правильно: к превращению вождей в первых эксплуататоров. Так какими тенденциями будет беременно "социалистическое гражданское общество" Курашвили? Отнюдь не социалистическими, а теми же, что режимы бюрократического социализма – контрреволюционными. Бюрократия самоуправляющихся предприятий будет также мечтать стать капиталистами, как и бюрократия брежневской эпохи.
Модель "демократического социализма", предлагаемая Курашвили, не позволяет, к сожалению, создать устойчивое социалистическое общество. Т. е. "демократический социализм" Курашвили – есть разновидность утопического социализма. Это, я думаю, ясно. Но в современных условиях свершившейся реставрации капитализма в РФ, ее экономическая составляющая (передача предприятий трудовым коллективам) является полезной, как метод борьбы с капитализацией. Об этом, кстати, пишет и сам Курашвили, полемизируя с "ортодоксами": "В целом новосоциалистическая альтернатива принимается, в лучшем случае, за чисто ситуационный маневр, позволяющий выйти из кризиса, сохранив, в условиях капитализации общества, хоть что-то от социализма" [27, 29]. Но на практике она может быть осуществлена только после создания соответствующей законодательной базы. Т. е. когда правящий режим будет готов пойти на некоторые уступки. Но на такие уступки идут, когда есть соответствующий напор масс.
8.2. Р. Медведев и Б. Славин
Классическими представителями "демократического социализма" являются Рой Медведев и Борис Славин. Р. Медведев, как и многие другие, считает, что необходимо "существенно изменить многие из наших прежних взглядов на социализм" [30, 40]. Причиной этого пересмотра он считает успехи капитализма в XX веке: "К удивлению многих политиков, ученых и прорицателей именно западный капиталистический мир… стал в последние 50 лет ареной двух научно-технических революций. Именно здесь был достигнут более высокий уровень развития производительных сил и производительности труда. Ослабив влияние "анархии" и кризисов производства, этот "первый мир" сумел создать новую технику и технологию…. новые системы связи и информации, новые потребности и новое качество жизни, новый уровень образования и квалификации рабочих и служащих, новые формы бизнеса и культуры, т. е. фактически новое общество, о котором мало кто мог даже подумать в XIX веке" [30, 43].
На основе этого он делает вывод, что "частная инициатива и частная собственность во многих случаях является полезным, а в некотором случае и незаменимым для общества институтом. Но все, что полезно для общества не может противоречить принципам социализма. Понимание этого не превращает социалистов в либералов. Но наш новый социализм предполагает разумное сотрудничество и конкуренцию всех форм собственности. Социалистическое общество не только в начальных и переходных формах, но и в своих развитых формах должно оставаться обществом со смешанной экономикой, т. е. многоукладным" [30, 45].
В этом выводе есть некоторый смысл, поскольку он вытекает из Закона соответствия производительных сил и производственных отношений. Но только с экономической точки зрения, если не рассматривать устойчивость общества (что характерно для "демократического социализма"). Наличие частной собственности порождает стремление ее обладателей к борьбе за власть. Это надо иметь в виду при определении допустимости степени многоукладности при социализме, если мы хотим видеть социализм существующим не только на бумаге.
Рассматривая соотношение социализма и демократии, Р. Медведев утверждает: "И теория и практика демократии развивались в последние десятилетия главным образом в странах развитого капитализма". Довольно странное утверждение: если взять послевоенное время, то автор не помнит каких-либо существенных изменений в политическом устройстве развитых стран Запада. "Реальные шаги по демократизации советского общества – и государства начались лишь в 1987 – 1988 г.г. Значительные усилия в этом же направлении были предприняты в 1989 году при создании 1-ого советского парламента" [28, 49]. Медведев не хочет видеть, что демократизация была ширмой контрреволюции, для него это не важно. Для него главное, что появились ростки буржуазной демократии, формальной и лживой по Ленину, но Медведев считает ее настоящей. В этом вся беда "демократических социалистов", что они совершенно не задумываются над реализацией своих красивых мечтаний о "гуманном и демократическом" социализме, принимая троянского коня буржуазной демократии за народовластие.
Б. Славин демонстрирует, как можно быть одновременно ревизионистом и догматиком. Его взгляды в основном характеризуют его как типичного представителя демократического социализма: разделяет анархо-синдикалистские иллюзии под флагом "преодоления наемничества", выступает за использование буржуазной демократии. Как и Р. Медведев выступает в защиту частной собственности: "Частная собственность не грех, она – историческая величина."[31,50–51] В догматизм он впадает по национальному вопросу: "Сегодня на знамени КПРФ написано: "Россия. Труд. Народовластие. Социализм". Как следует понимать эти ценности и их порядок? Думаю, как сугубо национальное понимание социализма. Но это весьма далеко отстоит от марксизма… Национальное понимание социализма никакого отношения к науке не имеет!" Очень характерная фраза, показывающая полное непонимание возможностей эмпирической науки об обществе. Включение интернационализма в число главных принципов марксизма соответствовало положению пролетариата в XIX веке. Сейчас в развитых странах Запада мы имеем, говоря словами Энгельса, "наряду с буржуазией и буржуазный рабочий класс". Этот рабочий класс, как сказал С. Кара-Мурза, уже завоевал весь мир вместе со своей буржуазией, отдающей ему долю от неоколониального грабежа. Разумеется, на интернациональные чувства такого рабочего класса трудно надеяться. Как реальность и то, что сейчас идет колонизация России Западом. Почему же коммунисты не должны видеть и реагировать на эту опасность? В угоду догматическим представлениям о роли интернационализма? Интернационализм, как и частная собственность – историческая величина.
"Фракция КПРФ в Парламенте голосует против Хасавюртовских соглашений, т. е. за войну… коммунисты выступили за продолжение чеченской войны! Сравните эту позицию с той, которая была у большевиков в первую мировую войну и поймете разницу прежних и нынешних коммунистов. Как известно, Ленин выступал за поражение своего правительства в войне" [31, 52]. Ну, раз Ленин выступал, то значит и Зюганов должен. Да, Ленин выступал за это потому, что рассчитывал на возникновение революции в результате поражения России. Тогда же все обстояло наоборот – позорный мир в Чечне, грозящий России страшной бедой распада, несущий в себе кровь и смерть миллионов, – укрепил позиции режима. То, что является непреходящим положением марксизма, так это исторический подход, оценка конкретной ситуации. А у "марксиста" Славина все просто: раз Ленин выступал за поражение в войне, то и коммунисты во все времена должны поступать так же. Ведь мир в Чечне можно было заключить на гораздо более достойных условиях, если исходить из интересов России и ее народов. Он же заключался только из интересов новобуржуазных кланов, заинтересованных в скорейшем пуске и надежном функционировании любой ценой "трубы" – нефтепровода из Азербайджана.
8.3. Социалистическая формация Ф. Клоцвога
Клоцвог являлся одним из видных теоретиков КПСС. Изложим некоторые его взгляды по работе "Социализм – особая общественно-экономическая формация"
"По нашему мнению, социализм – это особая общественно-экономическая формация, качественно отличающаяся как от капитализма, так и от коммунизма и характером производительных сил, и типом производственных отношений.
Объективный анализ показывает, что капитализм как общественно-экономическая формация себя исчерпал. Даже на конференции ООН в Рио-де-Жанейро (1992 г.) было отмечено, что частная собственность становится камнем преткновения на пути устойчивого развития человеческой цивилизации.
В XX веке началась эпоха зарождения новой, посткапиталистической общественно-экономической формации – социализма" [32, 53].
Это довольно распространенная точка зрения, имеющая право на существование вследствие все более и более отдаляющегося на практике перехода к коммунизму. Удивление выражает утверждение, что социализм отличается от капитализма характером производительных сил. Не разъясняется, правда, в чём это отличие. Это утверждение мы встретим ниже в главе 13 у Братищева, где оно будет подробно рассмотрено.
Характеризуя социализм, Ф. Клоцвог отмечает следующие его качественные отличия от капитализма:
" народовластие;
• господство общественной и прежде всего общенародной собственности;
• осознанная управляемость (планомерность) воспроизводственного процесса в целом;
• непосредственная нацеленность производства на удовлетворение потребностей общества и его членов;
• распределение по количеству, качеству и эффективности труда;
• по преимуществу нерыночный характер обмена;
• общедоступность основных материальных и культурных благ;
• отсутствие эксплуатации человека человеком, резкое возрастание творческого характера труда" [32, 54].
Клоцвог рассматривает СССР как типичного представителя раннего социализма:
"Советский Союз стал первой в мире страной, где коренные черты социалистической формации получили комплексный и достаточный уровень развития, обеспечивающий их определяющее положение в системе общественных отношений. Это позволяет определять общественный строй Советского Союза как ранний социализм.
Разумеется, коренные черты, присущие новому способу производства, имели в СССР неразвитый, а зачастую деформированный характер. Недостаточен был уровень развития производительных сил. Демократия существовала в своей низшей форме, как власть в интересах большинства, но не как власть самого большинства" [32, 55].
Далее Клоцвог анализирует причины кризиса социализма:
"… к сожалению, советское общество не сумело преодолеть противоречия раннего социализма и эволюционным путем перейти к новой более высокой ступени посткапиталистического развития. Этому препятствовало прежде всего отсутствие целенаправленного курса на последовательную демократизацию общественных отношений по мере возрастания интеллектуального, профессионального и культурного уровня людей, консервация примитивных директивных форм планового управления экономикой, амбициозность внешней политики, позволившая втянуть страну в систему военного противостояния и приведшая к чрезмерной, непосильной милитаризации страны. Все это обусловило развитие застойных тенденций: снижение темпов роста, замедление роста эффективности производства…
В условиях экономического застоя в обществе стали нарастать антисоциалистические силы, которые под флагом перехода к рыночной экономике совершили в 1991 году государственный переворот и привели страну к острейшему социально-экономическому, политическому и духовному кризису" [32, 55].
Клоцвог кратко и не очень точно описывает причины контрреволюции. Что за силы ее совершили? По упомянутому 1991 году следует, что демократы во главе с Ельциным. Т. е. в тени остается истинный виновник – Горбачевская клика предателей. При отсутствии предательского руководства никакие антисоциалистические силы, способные совершить переворот, просто не смогли бы даже возникнуть. Возвращаясь на путь социалистического развития, не нужно по Клоцвогу возвращаться к раннему социализму: "Переход к новой ступени социалистического развития требует коренной демократизации политической жизни, новых форм народовластия, перехода от государственной формы к общенародной и т. д. Необходимы принципиально новые формы и методы планового управления экономикой" [32, 55].
Далее Клоцвог описывает свою модель экономики социализма. В разделе "Общенародная собственность при социализме" Клоцвог справедливо пишет, что любая многоукладная экономика имеет господствующую форму собственности: "В современных странах Запада доминирует частная капиталистическая собственность, несмотря на наличие значительного государственного сектора, различных форм кооперации и т. п. Однако все эти уклады несут на себе непосредственный отпечаток господствующего частнособственнического уклада и по своему характеру остаются капиталистическими.
Социализм характеризуется господством общественной и, прежде всего, общенародной собственности… Принципиальной ошибкой нашей прежней политэкономии было отождествление общенародной и государственной собственности. Как известно государственная собственность существовала во все времена. В Древнем Риме существовали государственные рабы…" [32, 56].
Понятие общенародной собственности Клоцвог объясняет через функции собственности – владение, распоряжение, пользование: "… владение – это отношение, определяющее верховного собственника, отвечающее на вопрос, кому в действительности принадлежит собственность. Распоряжение – это право принятия принципиальных стратегических решений в отношении объекта собственности. Пользование – это право присвоения результатов функционирования (потребительских свойств) объекта собственности.
Своебразие социалистической общенародной собственности состоит в том, что функции владения, распоряжения и пользования рассредоточены по различным субъектам собственности. Владельцем собственности является весь народ, распорядитель – сформированное народом государство, а непосредственный пользователь – трудовой коллектив" [32, 56].
При коммунизме все три функции, по мнению Клоцвога, будут у народа:
"Государство не является собственником средств производства, а выступает лишь как их управляющий (менеджер)… оно не вмешивается в оперативно-хозяйственную деятельность трудовых коллективов, предоставляя им широкую хозяйственную самостоятельность. В связи с этим основной формой общенародной собственности при социализме становятся самоуправляемые народные предприятия" [32, 56–57].
Странное толкование функции управляющего: ведь управляющий как раз во все вмешивается. Похоже, Клоцвог имеет в виду другой характер отношений: предприятие выступает арендатором у государства: "…четкое разграничение компетенции государства и предприятий, ограничивающее функции государства лишь принятием решений стратегического характера…" Это становится возможным, если есть "подлинное народовластие, гарантирующее соответствие деятельности государства интересам народа".
Констатируя, что "коренной особенностью социалистической формации являются возможность и необходимость планомерного управления воспроизводственным процессом в целом" [32, 58], Клоцвог говорит о необходимости коренного изменения характера планирования: "На смену планово-директивной системе управления должна прийти планово-договорная система управления экономикой. Должен измениться сам объект народнохозяйственного планирования. Таким объектом в отличие от прежней практики должны стать прежде всего общеэкономические, межотраслевые и региональные пропорции…. Меняется роль государства в процессе планирования. Она сводится прежде всего к организации системы договорных отношений между предприятиями, их отраслевыми и региональными ассоциациями и обеспечению управления их деятельности в соответствии с общенародными интересами… неприемлемым является использование системы так называемых государственных заказов, характерной для государственного регулирования рынка в развитых капиталистических странах" [32, 58–59].