• приход к власти классового противника должен быть практически исключен. Для реализации последнего пункта антисоциалистические силы должны ослабляться руководящей силой в той мере, в какой ослабляются социалистические силы при капитализме. Основная сложность в том, что методы, используемые для этого буржуазией настолько гнусны, что при социализме они не пригодны, поскольку неизбежно уродуют, деформируют его тем, что создают структуры для неконституционного насилия и тем самым создают как моральные (подрыв законности) так и материальные условия для захвата власти контрреволюционными элементами, т. е. реставрации капитализма, от предотвращения которой по замыслу эти структуры предназначены.
Социализм в организации власти возвращается к докапиталистической структуре власти, характерной для классовых обществ: открытого обозначения классового господства. Необходимость открытого характера классового господства определяется исчезновением полной власти денег при социализме. Такая власть денег присуща только капитализму, поэтому только там и была реализована система скрытого классового господства.
Социализм, указывая на лживый характер буржуазной демократии, создает условия для движения к полной демократии путем политического воспитания трудящихся в том духе, что каждый должен участвовать в управлении государством, что такое участие необходимо для обеспечения стабильности строя. Вовлечение трудящихся в управление должно производиться через выборные органы (Советы), которые при социализме должны быть массовыми в отличие от капитализма. И дело здесь не в расточительности социализма, а в разной социальной роли этих органов при капитализме и при социализме. При капитализме эти органы маскируют всевластие капитала и поэтому последний хочет их сделать как можно малочисленнее и поэтому дешевле. А при социализме эти органы реализуют настоящую власть трудящихся, которая чем прочнее, чем большая часть народа принимает участие в управлении. Разумеется, речь идет о настоящем участии, а не о мероприятии "для галочки", поэтому численность Советов должна соответствовать реальной политической активности трудящихся.
Практический переход к подлинному народовластию является политическим признаком достижения коммунистического общества.
Необходимость руководящей силы общества, стабилизирующей любое классовое общество, естественно, полностью отвергается буржуазной пропагандой. Тем любопытнее обнаружить эту идею у И. Ильина. Выше было показано, что он понимает неустойчивость формальной (буржуазной) демократии. Какой выход он видит? "Всякое государство организуется и строится своим ведущим слоем, живым отбором своих правящих сил.
Всегда и всюду правит меньшинство: в самой полной и последовательной демократии – большинство не правит, а только выделяет свою "элиту" – и дает ей общие, направляющие указания." Под "ведущим слоем" И.Ильин понимает высшее чиновничество. Но кто выделяет эти кадры? И.Ильин не признает определяющую роль классовой борьбы. Поэтому вытекающий из жизни ответ: господствующий класс – ему не приходит в голову. Хотя, казалось бы, он должен задаться вопросом: почему так устойчива на практике принципиально неустойчивая буржуазная демократия?
Но Ильин занимался разработкой модели государства для посткоммунистической России. Для обеспечения устойчивости сильной власти она, по его мнению, должна возглавляться монархом (Государем), действующим в рамках Закона: "Сильная власть грядущей России должна быть не вне правовая и не сверх правовая, а оформленная правом, и служащая по праву, при помощи права всенародному правопорядку." [3, 249] Государь организует подбор ведущего слоя и образует вместе с ним авторитарную часть государства. Его дополняет организованное на принципах буржуазной демократии самоуправление: "В грядущей России необходимо будет найти верное, жизненно-целесообразное, для русского правосознания подходящее сочетание из учреждения и корпорации." [3, 283] "Учреждение" по терминологии И.Ильина – это авторитарная власть, а "корпорация" – демократия, самоуправление.
Итак И.Ильин, отрицая буржуазную демократию, приводящую к власти преступные криминальные элементы (каковой является, вообще говоря, в своих родовых истоках, буржуазия), предпочитает ей действующую в рамках закона руководящую силу общества, которую он видит в виде монархии. Правду о возможном реальном соотношении авторитарных и демократических начал в человеческом обществе, он предпочитает лжи буржуазной "демократии". Взгляды Ильина ценны для обоснования структуры власти, действующей не на основании власти денег (против чего Ильин восстает), но в применении к капиталистической действительности они являются утопией. Жизнь жестоко посмеялась над И.Ильиным, реализовав в виде фарса его идеи в Ельцинской России после октября 1993 г.: "Президент-государь" олицетворяет авторитарную часть власти, а бесправный Совет Федерации – демократическую. На деле же всем заправляют международные монополии и отечественная мафия.
1.4. От диктатуры пролетариата к диктатуре бюрократии
Наибольшую опасность для реализации диктатуры пролетариата (или власти трудящихся) представляет бюрократия. Эту опасность видели классики марксизма задолго до победы социалистической революции в России. И не только они. Так Р.Михельс пишет: "Партия, как внешнее образование, механизм, машина вовсе не тождественна с партийными массами и уж тем более классом. Партия – это только средство достижения цели. Если же партия становится самоцелью, с собственными особыми целями и интересами, то она целенаправленно отделяется от класса, который представляет. Неизменный социальный закон состоит в том, что в любом органе, возникшем под влиянием разделения труда, возникает, по мере его консолидации, собственный интерес. Интерес сам по себе и для себя.
Но существование собственного интереса в общем союзе включает в себя существование трений и противоположность интересов по отношению к общему интересу. Более того, в результате выполняемых ими общественных функций различные социальные слои объединяются и образуют органы, представляющие их интересы. Так надолго они превращаются в явные классы." [5]. Михельс сформулировал свой "железный закон олигархии", согласно которому организация рабочего класса в случае победы революции неизбежно порождает новую олигархию вместо свергнутой старой: "Социалисты могут победить, но не социализм….".
Видя эту опасность, классики марксизма предполагали, что диктатура пролетариата будет реализовываться как полная демократия большинством трудящихся, "вооруженным пролетариатом". Так Ленин в "Государстве и революции" писал: "Всё народное хозяйство, образованное как почта, с тем, чтобы техники, надсмотрщики, бухгалтеры, как и все должностные лица, получали жалование не выше "заработной платы рабочего", под контролем и руководством вооружённого пролетариата – вот наша ближайшая цель" [1 тЗЗ,50].
Однако практика разбила эти иллюзии. Возникла необходимость строить пролетарское государство по схеме буржуазного, т. е. на основе профессиональной деятельности чиновников, служащих, как стали их называть, поскольку слово "чиновник" превратилось в оскорбление. А контроль "вооружённого пролетариата" над управленцами оказался утопией.
Естественно стала происходить бюрократизация управления. Ленин видел опасность бюрократизации и неоднократно намечал меры по борьбе с ней. Однако из-за острой нехватки одновременно политически и хозяйственно грамотных кадров проблему не удавалось решить. И в письме Г.Я. Сокольникову Ленин написал: "Вся работа всех хозорганов страдает у нас больше всего бюрократизмом. Коммунисты стали бюрократами. Если что нас погубит, то это" [1 т 54, 180].
Обосновывая выше необходимость руководящей роли революционной организации трудящихся, мы говорили, что она необходима потому, что неимущий класс не может непосредственно обеспечить контроль того, чтобы государство действовало в его интересах, т. е. стабильность общественного строя. Революционная партия также является организацией, т. е. для обеспечения ее стабильности также нужен властный центр. Однако партию было принято формировать на основе внутрипартийной демократии (т. е. на выборной основе). Выше мы видели, что для устойчивости организации, основанной на выборной основе необходима политическая сознательность и активность большинства ее членов. Если этого нет, т. е. масса политически пассивна, демократия неустойчива. Это положение полностью реализовалось в Российской революционной партии (РСДРП….). Несмотря на то, что вроде бы партия является организацией единомышленников большинство ее членов оказались недостаточно политически грамотными и поэтому пассивными в области партийного строительства. Это объясняется как общим низким образовательным уровнем в Российской Империи, так и уважением "начальства", свойственного людям в классовых обществах. В этих условиях демократия привела к острой фракционной борьбе в руководстве партии при отстраненности от нее основной массы членов партии. При жизни Ленина стабильность и боеспособность партии сохранялась благодаря громадному его авторитету. Т. е. Ленин с объединившимся вокруг него большинством ЦК и играл роль властного центра, стабилизирующего партию как организацию. Центра довольно демократического, но эта демократичность доставалась очень трудно. Например, во время заключения Брестского мира революция оказалась на грани поражения из-за острой борьбы вокруг его заключения.
После смерти Ленина фракционная борьба резко обострилась, поскольку появились два примерно равных по авторитету лидера: Сталин и Троцкий. Между ними развернулась ожесточенная фракционная борьба, в которой победил Сталин, опиравшийся на партийный аппарат. Образовалась, как и при Ленине, та же устойчивая структура партии: "партия – правящая верхушка – вождь". Но на сей раз гораздо менее демократичная: все решал вождь, все остальные исполняли его решения.
Однако Сталин всегда принимал решение после детального обсуждения поставленного вопроса, поддакивания он не любил, он понимал, что для выработки правильного решения нужно выслушать все возможные предложения. Так И. А. Бенедиктов, сталинский министр сельского хозяйства дал корреспонденту Гостелерадио В. Литову интервью: "Вопреки распространенному мнению, все вопросы в те годы (конец 30-х гг. – Прудникова), в том числе и относящиеся к смещению видных партийных, государственных и военных деятелей, решались в Политбюро коллегиально. На самих заседаниях Политбюро часто разгорались споры, дискуссии, высказывались различные, зачастую противоположные мнения в рамках, естественно, краеугольных партийных установок. Безгласного и безропотного единодушия не было – Сталин и его соратники этого терпеть не могли. Говорю это с полным основанием, поскольку присутствовал на заседаниях Политбюро многораз…"
"Сталин, ставивший на первое место интересы дела, принимал решения, как правило, выслушав мнения наиболее авторитетных специалистов, включая противоречащие точке зрения, к которой склонялся он сам. Если "диссиденты" выступали аргументированно и убедительно, Сталин обычно либо изменял свою позицию, либо вносил в неё существенные коррективы, хотя, правда, были и случаи, когда с его стороны проявлялось неоправданное упрямство" [6, 6–7]. Неоправданное с точки зрения тов. Бенедиктова: может он иногда что-то недопонимал?
Ленинское и Сталинское руководство компартии обозначили два полюса устойчивой структуры партии по модели, которую можно назвать авторитарной, поскольку она основана на стабилизации партии вождем.
Ленинская модель является авторитарно-демократической, поскольку она предусматривает широкую демократию, учет различных интересов и, прежде всего, интересов пролетариата, диктатуру которого и призвана была реализовать партия. Т. е. власть партии, стабилизированной авторитарно-демократическим руководством, можно считать реализацией диктатуры пролетариата.
Сталинскую модель можно назвать авторитарно-бюрократической, поскольку опорой Сталина был, прежде всего, партийный и государственный аппарат, т. е. бюрократия. Бюрократия стала наиболее привилегированным социальным слоем в СССР. Привилегии бюрократии (особенно высшей) были необходимы для создания социального слоя, поддерживающего вождя: ни диктатура, ни любая другая власть вообще не может существовать без опоры на какие-то социальные силы в обществе. Кроме разрешенных привилегий бесконтрольность её власти снизу давала ей возможность получать и дополнительные, незаконные. Разумеется, по сравнению с доходами соответствующих слоев на Западе (директоров, управляющих….) доходы бюрократии были малы, но, тем не менее, социальное размежевание на трудящихся и "начальство" произошло, как в восприятии трудящихся, так и высших бюрократов. В восприятии трудящихся бюрократия заняла место бывших эксплуататоров. А высшая бюрократия воспринимала себя как элиту, руководителя общества, которому последнее обязано всеми своими успехами.
Видимое отстранение пролетариата от власти бюрократией Троцкий характеризовал как Советский Термидор, первый этап контрреволюции:
"СССР представляет промежуточное между капитализмом и социализмом противоречивое общество, в котором: а) производительные силы еще далеко недостаточны, чтоб придать государственной собственности социалистический характер; б) порождаемая нуждою тяга к первоначальному накоплению прорывается через бесчисленные поры планового хозяйства; в) нормы распределения, сохраняющие буржуазный характер, лежат в основе новой дифференциации общества; г) экономический рост, медленно улучшая положение трудящихся, содействует быстрому формированию привилегированного слоя; д) эксплуатируя социальные антагонизмы, бюрократия превратилась в бесконтрольную и чуждую социализму касту; е) преданный правящей партией социальный переворот живет еще в отношениях собственности и в сознании трудящихся; ж) дальнейшее развитие накопившихся противоречий может как привести к социализму, так и отбросить назад, к капитализму; з) на пути к капитализму контрреволюция должна была бы сломить сопротивление рабочих; и) на пути к социализму рабочие должны были бы низвергнуть бюрократию. В последнем счете вопрос решится борьбой живых социальных сил, как на национальной, так и на мировой арене" [2,211].
В приведённой характеристике п. "а" и "е" противоречат друг другу: "е" утверждает, что "социальный переворот" (к социализму, наверное) "живёт ещё в отношениях собственности", а п. "а" это опровергает.
Несмотря на жёсткую критику бюрократии Троцкий в отличие от многих авторов (например [5], [7]) не считал её эксплуататорским классом: "Попытка представить советскую бюрократию как класс "государственных капиталистов" заведомо не выдерживает критики. У бюрократии нет ни акций, ни облигаций. Она вербуется, пополняется, обновляется в порядке административной иерархии, вне зависимости от каких-либо особых, ей присущих отношений собственности. Своих прав на эксплуатацию государственного аппарата отдельный чиновник не может передать по наследству. Бюрократия пользуется привилегиями в порядке злоупотребления. Она скрывает свои доходы. Она делает вид, будто в качестве особой социальной группы она вообще не существует. Присвоение ею огромной доли народного дохода имеет характер социального паразитизма. Все это делает положение командующего советского слоев высшей степени противоречивым, двусмысленным и недостойным, несмотря на полноту власти и дымовую завесу лести" [2, 207].
Может быть привилегии, которыми пользовалась бюрократия, и не были такими уж неразумными, как их представляет Троцкий, говоря об "огромной доле народного дохода", и находились в рамках общества социальной справедливости, предусматривающего оплату труда в соответствие с его количеством и качеством. Неразумными были формы предоставления этих привилегий.
Чересчур резкая оценка СССР Троцким объясняется частично его нахождением в оппозиции к Сталину. Кстати, при Сталине над бюрократией был жёсткий контроль, чтобы она работала на страну, а не на себя. После его смерти контроль ослаб, что стало одной из причин контрреволюции по пункту "з" сценария Троцкого.
Ниже будем иногда использовать термин "псевдокласс" для подчёркивания её стремления стать классом.
Глава 2
Структура экономики при социализме
Недостаточная эффективность экономики социалистических государств привела к поиску различных путей выхода из кризиса. Поиски эти были сильно затруднены идеологической борьбой с капитализмом и догматическим подходом к марксизму в большинстве социалистических стран. В основном споры велись и ведутся вокруг целесообразности и допустимости использования рыночных механизмов, аналогичных используемым при капитализме, в социалистических странах. Одни говорят "можно и нужно", а другие – "категорически нельзя". Однако экономика, как показывает опыт, развивается по определенным законам и из этих законов можно сделать вполне определенный вывод о том, какой подход является наиболее эффективным. Данная глава посвящена получению именно такого вывода.