Два тура голосования на съезде результата не дали. Никто из кандидатов не смог одержать победу. Стали готовиться к третьему туру. Многие свои кандидатуры сняли. Но Ельцин решил идти на третий. Его не смущала нескрываемая ненависть почти половины депутатов-коммунистов. Шансы популиста были высокими. Ведь для избрания главой Верховного Совета необходимо простое большинство, а во втором туре ему не хватило десятка голосов. Искать недостающие голоса группа антикоммунистов срочно поручила также популярному московскому депутату, новоявленному предпринимателю Михаилу Бочарову в обмен на обещание Ельцина выдвинуть его кандидатуру на пост председателя правительства.
Большинство депутатов жили в гостинице "Москва", и Бочаров пошел по номерам обрабатывать тех, кто при прежних голосованиях воздерживался. Почти все посылали его подальше вместе с Ельциным. Но в одном номере начался торг. Депутат от Ингушетии сообщил, что его земляки, а также депутаты от чеченцев, калмыков и кабардинцев готовы проголосовать за того, кто клятвенно пообещает после избрания протолкнуть закон о реабилитации их народов, репрессированных в годы войны. В сумме они составляли даже больше голосов, чем необходимо.
Бочаров связался с Ельциным. Тот думал недолго и согласился выполнить просьбу о законе в обмен на голоса. Сам клясться отказался, но разрешил Бочарову дать клятву за него - как будущему главе правительства. Вечером все участники политической сделки собрались в гостиничном номере депутата Владимира Комчатова. Обнадеженный Бочаров заверил представителей "наказанных" Сталиным народов за сотрудничество с фашистами, что Ельцин исполнит обещанное, если они отдадут свои голоса за него. Но простому обещанию они не поверили и потребовали дать клятву на кресте. На Бочарове креста не оказалось. И ему опять пришлось идти по номерам, теперь уже в поисках истинно верующих крещеных православных. Дело оказалось непростым. В то время мода на церковь и ношение крестов еще только зарождалась. Поздно ночью Бочаров вернулся с купленным в киоске фойе гостиницы сувенирным крестом к сонным депутатам - торговцам голосами. И на второй день с перевесом в четыре голоса Ельцин был избран главой Верховного Совета. В этот день депутат Леонтьев из Чувашии записал в дневнике: "Черный день России настал". Если бы только день!
…Михаил Бочаров до избрания в Верховный Совет работал в Подмосковье директором кирпичного завода. После создания с иностранным инвестором совместного строительного концерна "Бутек" стал известен как сторонник экономических реформ. Потом прибился к демократам. Хотя они всерьез его не воспринимали. Считали засланным горбачевцем. На второй день после избрания Ельцин пригласил его к себе. Поблагодарил за помощь и предложил обсудить ситуацию вокруг предстоящих выборов председателя правительства.
- Понимаа…ш, - начал, как всегда, тянуть паузу Ельцин, - коммунисты против вашей кандидатуры…
Они хотят Власова. Как их обыграть, надо подумать. У вас есть предложения?
- Только у меня есть программа реформ "400 дней", и большинство ее примет.
- Вы как Явлинский. Он за 500, а вы за 400 дней хотите разгрести все завалы. Думаете, поддержат?
- Предложите вместе со мной непроходного кандидата. Если не пройду в первом туре, то во втором избрание будет гарантировано.
- И кто это может быть?
- Да хотя бы Силаев. Его я легко переиграю!
- Договорились, пусть будет Силаев. Горбачева он на дух не переносит, - с облегчением завершил встречу Ельцин на любимой антигорбачевской теме.
На сессии Верховного Совета уже в первом туре Бочарова с треском прокатили. Ельцин с кривой ухмылкой объяснил неудачнику, что он не может рисковать своим авторитетом и предлагать Бочарова на второй тур. Мол, теперь пусть идет один Силаев. Председателем правительства во втором туре по предложению Ельцина избрали Ивана Силаева - перебежчика из горбачевского лагеря. Бочарова в утешение "посадили" в Совет по предпринимательству при председателе Верховного Совета. Эту работу он успешно завалил, а потом и совсем исчез с политической сцены. Вот после такого и клянись неосвященным крестом.
Закон о реабилитации после нескольких напоминаний Ельцин все же протолкнул. А для народа страны с избранием Ельцина под такую клятву началось десятилетие страшных страданий, потрясений и унижений. Ничьих надежд он не оправдал. Ни тогда, ни впоследствии. Первыми, уже через девять месяцев, его раскусили шесть членов Президиума Верховного Совета и выступили с политическим заявлением, раскрывающим, как они писали, хаотичную, ложную и антинародную суть ель-цинизма.
"Заговор" шести
Шел февраль первого года последнего десятилетия XX века. Советская эпоха из последних сил сопротивлялась горбачевской перестройке. Долбили ее, не жалея сил, со всех сторон: и просто демократы, и демократы-коммунисты, и социал-демократы, и партократы и нейтралы. Били свои и чужие. Били мстительно, с остервенением. Свои били, как водится, больнее всех и наверняка! Знали слабые места. По странности или недоразумению многие противники старой власти называли себя демократами. Потом их усилиями будут созданы дикий капитализм и олигархия. Но никак не демократия. Поэтому на самом деле все они были антикоммунистами. Так правильнее и честнее. Хотя какая уж тут честность.
На главной политической сцене еще только завершался спектакль никчемного и исторически безответственного Горбачева, а у подмостков нетерпеливо мялся и выжидал удобного момента для выхода председатель Верховного Совета Российской Федерации - скандально известный "борец" с привилегиями, оголтелый популист, кремлевский расстрига и самый главный антикоммунист Ельцин. Теперь вокруг него водили хороводы искатели счастья и чинов. Среди них уже было немало перебежчиков из горбачевского лагеря. Попадались и немногие бессребреники. Но кто же отличит их в этой алчной и пестрой толпе? А простой народ, как всегда, ждал неведомо чего и безмолвствовал. Видно было, как мучился он главным, хотя и немым вопросом. Куда теперь поведет его новый герой? Вроде бы и идти некуда. Все испробовали в XX веке: почти год многопартийной демократии в 1917-м при либералах; потом недолгий союз большевиков и эсеров; НЭПа восемь лет; сталинской диктатуры четверть века; больше тридцати лет социалистической демократии при поздних коммунистах; пять лет горбачевской "перестройки-катастройки". А теперь куда? Только под власть бандитов и остается. Как будто действительно и выбора не осталось! Уж больно физиономии Ельцина и его главного телохранителя были похожи на разбойничьи. Выражался уральский бунтарь нескладно - косноязычно, понятиями и все время угрожал. Правда, мата от него не слышали. Странно: как будто не из "наших" и строителем не работал. Выпускник МТУ краснобай Горбачев - и тот позволял матерком.
…Вот и сегодня Ельцин в очередной раз вещал по телевидению. Последнее время это стало его любимым занятием: выступит, столкнет всех лбами - и на дачу, с "документами работать" (тогда в народе еще не знали, что так шифровался обычный русский способ снятия стресса). Телемания у него проявилась после отлучения от телеэфира со времен скандала трехлетней давности с тогда еще сильным Горбачевым. Как всегда, Ельцин говорил двусмысленно, местами совсем нескладно. Часто держал, как провинциальный актер, длинные паузы, переходящие в мычание, манерничал и заговаривался. При этом щурил и без того маленькие шныряющие глазки, то сжимая губы в совсем тонкую ехидную ниточку, то кривя их в ухмылке. Но его слушали. Он обладал исключительным нюхом на потребности малой и большой аудиторий. Было в нем что-то от Робин Туда и гиперэгоиста одновременно (недаром потом, в последнем, всего на полстраницы обращении к народу, он двадцать один раз употребит местоимение "я"). В одном месте, видимо, хотел сказать "надо наводить порядок", а сказал "заканчивать надо с этим порядком". Наверное, имел в виду прежний советский режим? Ругал Горбачева за экономику, хвалил прибалтов за их стремление к свободе, грозился создать свою армию и развалить СССР. Нес такую отсебятину, что многие его заместители и члены Президиума Верховного Совета РСФСР за голову хватались. Ничего этого в принятых парламентом политических документах и законах не было.
После обеда в кабинете заместителя председателя Совета национальностей российского Верховного Совета Виталия Сыроватко раздался звонок внутренней связи. Звонил Борис Исаев - один из заместителей Ельцина.
- Виталий, ты один? - без приветствия, явно возбужденным голосом спросил он. И, не дождавшись ответа, продолжил: - Мы с Володей Исаковым зайдем к тебе.
- Почему ко мне? Не по рангу. Я могу подойти.
- У тебя там меньше глаз. На нашем царском этаже Полторанин и Коржаков с Бурбулисом все время шныряют. Мы идем.
Царским депутаты называли этаж, где находился кабинет Ельцина. Кличка Царь легко прилепилась к нему из-за царя Бориса Годунова, посаженного московским служивым слоем (чиновниками) на русский престол после смерти сына Ивана Грозного царя Федора перед первой Смутой. Кроме того, близкие к нему соратники замечали, что брошенное иногда, как будто невзначай, сравнение с царем нравилось Ельцину. Не могло не иметь значение для закрепления такой клички и явное сходство двух неспокойных и даже воровских эпох - давней годуновской и наступившей ельцинской.
"Русский хохол" - так однажды определил свою этническую принадлежность сам Виталий Сыроватко. Хотя в украинском Кременчуге он только родился. А рос и мужал в семье военнослужащего в гарнизонах Армении, Азербайджана, Белоруссии, Туркмении, Украины и кубанского Армавира. Но к Украине относился всегда тепло и даже подумывал после школы поехать учиться на историческую родину в Чугуевскую школу летчиков. Решение стать военным особенно крепло после рассказов соседа - инвалида войны.
Однажды Сыроватко спросил у соседа:
- Скажи, Владимир Петрович, как влияет время рождения ребенка на его судьбу? Например, ты рожден в годы Гражданской войны. В ней участвовали и оба моих деда, причем с разных воюющих сторон. Один - красный, другой - белый. Тебе пришлось воевать в Отечественную. Я родился во время этой страшной войны. Так что я тоже обречен воевать?
И еще. Во Второй мировой мы и американцы были союзниками и воевали с фашизмом. А потом по каким-то причинам они полезли в Корею. И там уже столкнулись как противники. Почему люди воюют? Представь, если бы все отказались. Ведь лучше в тюрьму за отказ, чем под пули и снаряды. Ты думал об этом?
- Дорогой Виталик, я войну не забываю ни на один день. Пустой рукав вместо правой руки не дает забыть, если бы и захотел. Но есть еще два главных чувства-во споминання: срам за то, как драпали под натиском врага до Кавказского хребта, и радость, когда погнали его обратно. На Днепре фашист отсек мне руку пулеметной очередью. Там для меня война закончилась.
А когда война началась, мне было только семнадцать лет. На фронт призывали с восемнадцати. Записался я добровольцем и попал в Краснодарское пулеметно-минометное военное училище. Проучился чуть больше года, а немец уже Ростов взял. До Краснодара рукой подать или неделя пешего перехода. А для мотопехоты и того меньше. Тревожно стало. Паники не было, но тревога уже не покидала. Хотя надеялись, что Краснодар не сдадим.
Однажды подняли училище по тревоге. Погрузилось нас сотни полторы курсантов в десяток грузовиков, и через пару часов были под городом Тихорецком. Почти все, кроме командиров взводов, необстрелянные. Развернули нас на позиции справа и слева от дороги на Ростов. Один фланг упирался в железную дорогу Тихорецкая - Новороссийск. Других войск мы не видели. Только успели окопаться и заправиться кашей с тушенкой из полевой кухни, как вдалеке на дороге показались грузовики противника с пехотой. А за ними танки. Развернутые в две или три цепи. Много, десятка два. У нас из оружия винтовки, пулеметы и минометы.
Орудий против танков ни одного. Только бутылки с зажигательной смесью, или коктейлем Молотова, как потом она стала называться. Минометным огнем мы заставили пехоту машины покинуть и залечь. Несколько машин загорелось. Настроение поднялось. Но когда начался массированный танковый обстрел, стало жутко. Вскоре он прекратился, и появились самолеты. Видимо, танкисты только обозначили для летчиков наше месторасположение. Вражеские командиры как будто демонстрировали боевое искусство. Как на учениях. Хотя бомбы падали беспорядочно, часто далеко от наших позиций, но страх охватывал все больше. Временами наступало просто оцепенение. Казалось, что мы обречены. И только обстрелянные командиры передавали по цепи, что не надо бояться. Немцев можно бить. Надо подпустить их поближе и ударить по пехоте из всех стволов, а танки забросать бутылками с зажигательной смесью. Если побежим - погибнем и не решим задачу. Легко сказать "подпустить поближе". Я мысленно уже с жизнью попрощался.
Пока нас обстреливали и бомбили, немецкая пехота развернулась в цепь и двинулась на нас. Подпустив поближе, мы опять накрыли их минометным огнем и заставили залечь. Тогда двинулись их танки. Мы приготовились встретить их бутылками. Хотя на успех уже и не надеялись. И тут неожиданно среди танковых цепей поднялись сразу несколько земляных фонтанов. Как будто взрывались мощные фугасы. Несколько танков перевернулись, некоторые загорелись, другие стали разворачиваться и отступать. Взрывы продолжались, а мы не могли понять, что происходит. Поврежденные нами автомашины немцев разлетались в щепки. Вражеская пехота поднялась и, неся потери от взрывов наших пулеметов и минометов, драпанула за уцелевшими танками. Вскоре разрывы прекратились, и в наступившей тишине мы сначала услышали протяжный паровозный гудок, а потом и увидели на насыпи железной дороги бронепоезд с мощными корабельными орудиями на платформах. Некоторое время он не двигался, и мы успели заметить, что его команда состояла из моряков. Потом, постепенно убыстряясь, бронепоезд покатился в сторону Новороссийска. Туда, откуда и прибыл. Эта ситуация была похожа на чудо. Чудо спасения. И эту жутко-чудесную картину я буду помнить до самого конца.
Противник перед нами больше не появился. Вечером, забрав с собой убитых и раненых товарищей, мы опять погрузились в подъехавшие грузовики и, минуя Краснодар, к середине ночи прибыли в Корячий Ключ. Потом мы узнали, что, отступив, немцы пошли в обход. И чтобы избежать окружения, нас с позиций отвели. Там начальник училища объявил, что теперь нас эвакуируют для окончания учебы в глубокий тыл. Сначала пешим ходом через горы до Туапсе, а потом поездом в Ереван.
На фронт в район Моздока я возвратился младшим лейтенантом в декабре 1942 года к началу нашего общего наступления на всем Северном Кавказе. А в феврале во главе взвода освобождал родной Кропоткин. Через год уже командиром роты был у Днепра. Там для меня война и закончилась. Не было и двадцати лет, как я стал инвалидом без руки. Но мне "повезло". Большинство моих сверстников на той страшной войне погибли. Но ни у меня, ни у большинства тех, кто погиб, не было желания откосить от фронта. Наоборот, мы рвались в действующую армию, на фронт. Многие, как и я, прибавляли для этого возраст. Не было чувства, что война несправедливая с нашей стороны. Наоборот, была убежденность, что для нас эта война священная. Наша война. Как в драке стенка на стенку. "Наших бьют", и все. Ничего рационального. Только эмоции. И они побеждают все остальное - страх, разум, осторожность.
Поэтому это была и моя война. Она определила мою судьбу. И в разной мере будет определять судьбы моих детей и внуков. Твою судьбу.
Есть войны чужие. По крайней мере, внешне, на первый взгляд. Как та же корейская. Но это другое. Поговорим потом. Твой отец был кадровым военным. И если ты решил идти по его пути, я одобряю. Недавно в одном фильме слышал очень красивую фразу об офицерах: "Есть такая профессия - Родину защищать". Если поедешь в Чугуевское училище, передавай приветы моим родственникам. Там их много. Особенно рядом, в Малиновке.
Намерение Виталия учиться на Украине особенно укрепилось, когда в 1954 году по всей России, и особенно на Кубани, наполовину заселенной выходцами из Запорожских земель, широко отмечалось трехсотлетие воссоединения Украины с Россией. Именно так писали и говорили - "воссоединение". Не соединение или союз, а родственное воссоединение после двух с половиной веков поневоле раздельной жизни: княжеств Северо-Восточной Руси под монголо-татарами, а Киевской Руси - под литовско-польским государством. Празднование этой славной годовщины еще больше сблизило братские народы. Казалось тогда, что не только Украина с Россией, а все республики советского пространства будут вместе всегда.
Однако судьба распорядилась иначе. Виталий в Чугу-ев не поехал и на долгие годы связал свою жизнь с Кубанью. Там учился, женился, делал успешную карьеру. Окончив машиностроительный техникум, недолго поработал на заводе и в неполные двадцать лет возглавил Кропоткинский горком комсомола. Через пять лет уже руководил краевой комсомольской организацией. Потом - работа первым секретарем райкома партии, далее - заведующим организационным отделом Краснодарского крайкома КПСС. Но на этом кубанский период его жизни закончился.
После учебы в Академии общественных наук защитил кандидатскую диссертацию. Работал в ЦК КПСС. Потом руководил исполнительным комитетом Брянского областного Совета народных депутатов. В 1990 году Виталий Григорьевич Сыроватко избирается народным депутатом РСФСР и переходит на постоянную работу в Верховный Совет. Сначала председателем Комиссии по национально-государственному устройству, а затем заместителем председателя Совета национальностей. Впоследствии будет ответственная работа секретарем Президиума Верховного Совета. Видимо, при этом его судьба учитывала наличие уникального опыта юношеского проживания в стольких республиках СССР и устойчивую репутацию ответственного партийно-государственного деятеля с четкими человеческими и политическими принципами. "По широте мышления и организаторской хватке Сыроватко, безусловно, самородок! Он унаследовал от родителей богатый генетический код, но добился в жизни всего, по существу, самостоятельно. Это очень сильный лидер, человек твердой воли, самодисциплины и завидного трудолюбия. По-настоящему крупная личность". Так писал о Виталии Сыроватко один из видных журналистов Виктор Ламейкин в своей книге "Судьба моя - газета".
А сейчас, в феврале 1991 года, именно к нему шли два заместителя Ельцина, крайне обеспокоенные авантюрным стилем работы и последними заявлениями своего шефа. Борис Исаев - маститый промышленник, до Верховного Совета был заместителем председателя правительства Татарской автономии, убежденный коммунист. Владимир Исаков - сорокалетний ученый-юрист из Свердловска, доктор наук, профессор. В соратники к земляку Ельцину не угодил, но в демократах числился. На самом деле считал себя человеком здравого смысла и беззаветным приверженцем Конституции.
- Виталий Григорьевич, вы сегодня слушали выступление председателя по телевидению? - первым начал Исаков. Не давая Сыроватко ответить, тут же заговорил и Исаев:
- Помнишь, Виталий, наш разговор перед моим отпуском? Я тогда предлагал провести с близкими нам фракциями работу и скинуть к чертовой матери этого авантюриста. Пока он не укрепился. Ты еще возразил, что надо идти честно, без возни за кулисами. Сейчас я еще больше убедился, что такого в открытую не свалишь. Да и вообще, разве большая политика делается не за кулисами?