Немудрено, что человека, осмелившегося обнародовать эти сведения в "Известиях", отцы города потребовали убрать из Ленинграда. Помнится, один из хозяев просторных кабинетов, испытующе посмотрев на представителя ЦК, произнес:
- А вы переведите его в Хельсинки. Корреспондентом по Финляндии. Он еще вам спасибо скажет.
Чиновничий ум изворотлив. Изощренных способов убрать с дороги неугодного человека было десятки.
И тем не менее Ежелев остался в Ленинграде. Мы не отдали принципиального журналиста на расправу, вступились за него и за редакцию.
Я мог бы привести немало подобных случаев. Приходилось ездить и в Днепропетровск - на родину Брежнева, и в Ставрополь - на родину Горбачева, в Калужскую и Смоленскую области, в Киргизию и Казахстан, на Дальний Восток по десяткам других адресов, где критику зажимали, а журналистов преследовали. Мы не давали в обиду даже работников заводских газет - а их в стране было свыше десяти тысяч, от имени ЦК требовали оградить их от преследований и травли. А ведь кроме заводских были тысячи газет совхозных и колхозных, вузовских, транспортных, сферы торговли и бытового обслуживания. Ни один тревожный сигнал не оставался без нашего внимания.
Записи для себя
24 сентября. Сегодня жена улетела в Екатеринбург (по-старому, Свердловск). Вскочили рано, сын собирался в Душанбе, там чрезвычайное положение, очевидно, в ночь сегодня улетит, поэтому начало дня было какое-то сумбурное. С утра повел дочку в школу. На Кутузовском проспекте возле киоска увидел дородного господина в шикарной джинсе. В бороде. Это Лешка Струков, однокурсник по ВПШ, в последнее время редактор отдела одной из ведущих центральных газет.
- Ты девушку в школу ведешь? Вон там моя машина красная. На обратном пути встретимся. Я давно тебя ищу.
Отвел Олю. Иду обратно, смотрю, красные "Жигули" ко мне двигаются. Лешка.
Усадил меня в машину. Он живет на Кутузовке возле Триумфальной арки. Привез к себе. Угостил кофе. Жена Зина. Старушка бабушка.
Зина (работает в Министерстве труда):
- У меня есть начальница. Кто она такая? Давным-давно пришла из ЦК. До этого работала в Донбассе, руководила обкомом. Я сказала: подчиняться ей не буду.
А кто она такая сама? Наверное, лучше, чем ее начальница.
В общем, Лешка ушел из своей газеты 12 августа. Создал ассоциацию военных министерств. Зарегистрировал газету "Наши крылья". Приглашает меня первым замом. Но - чувствует, что после путча все пошло шиворот-навыворот. Некогда могущественные ведомства рушатся. Что будет - неизвестно.
По настроению его жены понял - злорадствуют оба. По поводу моего падения.
После обеда поехал в один ведомственный журнал. Кис, старый редактор, в бороде. В следующем году ему шестьдесят. Во время беседы зашел первый зам. главного редактора Старооткрыткин. Боже мой, какой вид, какой тон, какая значимость. Да я и не знал о их существовании, когда функционировал.
Маленький столик. Залит водой. У Киса дрожат руки. Пьет кофе. Я отказался. Не могу в этой антисанитарной обстановке.
Вечером позвонила моя бывшая сотрудница. По секрету сказала:
- А знаете, что Яшина не было в списках тех, кого надо трудоустраивать?
Позвонил приятелю из общего отдела. Подтвердил, что Орлов остается и он. Яшина тоже берут новые власти.
Потом набрал номер одного из руководящих работников журнала "Коммунист", сменившего свое название на "Свободная мысль". Разговор получился сухой:
- Вы работу ищете? Я могу порекомендовать вам пару изданий…
- А у вас ничего нет? Ведь я вам звоню…
- Нет, у нас журнал научный. Публицистики нет.
Вот так.
А Орлов, Орлов-то. Был в августе в отпуске. В Сочи. Впервые, в кои-то века, собралось Политбюро. И он прервал отпуск, примчался в ЦК. Зачем он нужен? Сидит в зале заседаний. И молчит. А сейчас вот в аппарате демократического правительства РСФСР. Был самым глубоким ортодоксом, самым партийным партийцем.
Горби взял к себе пресс-секретарем Андрея Грачева. Из ЦК КПСС. Того, кто рассчитывал на эту должность, опять проигнорировали.
26 сентября. В ночь на позавчера улетел в Душанбе сын. Там введено чрезвычайное положение. Посидели с ним хорошо, о многом поговорили. Редко бывают моменты, чтобы спокойно и откровенно обо всем поговорить.
Вчера день какой-то был сумасбродный. Пировали с дочкой, ели соленые орешки, которые я привез из Греции - лежали в шкафу, совсем о них забыли, - и пели белорусские народные песни. Ей-богу, хорошие дети у меня.
Говорил много по телефону. С Наилем Бариевичем Биккениным - главным редактором бывшего журнала "Коммунист", а сейчас - "Свободная мысль". Сказал, что у него нет времени. Потом как-нибудь со мной потолкует. А мы с ним, между прочим, работали в "Волынском" почти месяц, и на Секретариатах всегда встречались и дружелюбно разговаривали.
Позвонил Масленникову Аркадию Африкановичу - руководителю пресс-службы Верховного Совета СССР. Первая реакция:
- Я очень занят, пишу сложную бумагу.
Он был руководителем пресс-службы Президента СССР. Потом перешел в союзный парламент.
- Помните, в прошлом году вы высокомерно, с чувством превосходства, отказались идти ко мне в замы? Мол, партия будет всеми нами руководить.
- Я? Отказался в замы? Да не было этого, Аркадий Африканович!
- Нет, было.
- Вы ошибаетесь. Речь шла о должности консультанта. К тому же вы сказали, что штатное расписание не утверждено, вы подали Горбачеву только предложение. А замом, как вы мне сказали, любезно провожая к лифту, просился другой человек.
Я сказал кто.
- Не вспоминайте мне эту фамилию! - вспыхнул Африканыч.
Кончилось тем, что он предложил мне ехать собкором своей газеты "Биржевые ведомости" в Белоруссию. О работе в пресс-центре Верховного Совета даже не намекнул.
Потом позвонил Пряхину. Люда, его секретарь, подняла трубку, а спустя несколько мгновений сказала, что он занят:
- Позвоните через полчаса.
Звонить не стал - и больше не буду.
Сегодня дал о себе знать Ермек Алданов из Чимкента. Он был секретарем обкома. Работал у нас в ЦК, потом уехал к себе на родину. У них Социалистическая партия, но прежних работников не взяли - ни выборных, ни аппаратных. Все новые.
Звонили из хозотдела. Я должен за дачу 262 рубля. Сегодня звонок из ателье - жене сшили костюм. "Приезжайте, а то цены повысятся".
В "Московском комсомольце" статья о Рябове - бывшем секретаре парткома аппарата ЦК. Устал от политической деятельности, будет заниматься исключительно наукой.
Интересно, что кадры товарища Капто уже все слиняли - переметнулись кто куда, но с заявлением по собственному желанию. Чтобы откреститься от партии.
28 сентября. Получил приглашение на вечер в посольство в связи с 42-й годовщиной китайской революции. Вспомнилось: в Китае во время "культурной революции" это все было. Потом жертв вернули на места, которые они занимали до репрессий. Слабое, в общем-то, утешение.
В пятницу, 27-го, был у Пряхина. Позвонила его секретарь и сказала, что меня ждут.
В комендатуре Кремля белобрысый рязанец пренебрежительно вернул мне удостоверение ЦК:
- Это не документ. Нужен паспорт.
Разговор с Пряхиным не обнадежил. Он позвонил Чибиряеву, и тот согласился якобы взять рядовым редактором. Но ведь Чибиряева-то я сам знаю хорошо.
- Больше ничего хорошего нет. С газетой "Красная площадь" снова не ясно. Впрочем, прочти вот эту записку.
В записке очередной проект создания президентской (СССР) прессы. Газета на базе "Правительственного вестника". Главный редактор - Анатолий Карпычев из "Правды".
- Больше ничего нет. Вацлав Михальский уже не выпускает своего "Милосердия" - нет бумаги, полиграфических мощностей. Позвони ему, может, кем-нибудь возьмет, елки-палки. Что поделать? Сегодня ты, а завтра я. Видел настроения в Кремле? Лица людей?
Видел. Но видел и ждущих в его приемной людей с книгами Раисы Максимовны. За автографом.
Вчера звонил Улитенок. У него вышли три моих полосы. Еще две подготовил и пару информаций.
- Открыл "Республику" - три полосы ваши. Из восьми. И это о московской жизни. А газета-то республиканская! - заметил Улитенок.
Да, интенсивность у меня что надо. Но это все не то. Чувствую, что способен на большее.
Звонил Нугзару Попхадзе. Он работал у нас в отделе. До этого был секретарем ЦК Грузии. Мой звонок воспринял неплохо, сказал, что надо встретиться. В "Независимой газете": это при Шеварднадзе были приговорены к смертной казни пятеро угонщиков самолета. Дело было в 1985 году, в Кутаиси.
В "Комсомолке" сегодня информация о встрече Яковлева с делегатами комсомольского съезда. Нельзя не согласиться с А. Н.: секретари ЦК КПСС должны были уйти в отставку. Этим, возможно, они спасли бы партию. Но не те секретари пошли - они из комсомола, амбициозные, честолюбивые. Как они дружно восставали против Ивашко. Человек не их круга.
Все темнят, никто не говорит, кто куда уходит. Поразил Яшин: правоверный коммунист, секретарь партбюро идеологического отдела, в прошлом идеологический куратор Армении и Азербайджана. И вот, пожалуйста, его берут в канцелярию российского Совмина. Даже в списках на увольнение не было его фамилии. То-то он из шестого подъезда не торопится выселяться.
Серазев и Милюков перешли в "Мегаполис". Туда же перешел и Тим Кузнецов. Совсем плохо стало ему в "Советской культуре".
В пятницу разговаривал с Юрием Ивановичем Рыжовым. Первый заместитель заведующего отделом организационно-партийной работы ЦК. Это очень высокий пост. Не знал, что он журналист по образованию. Оказывается, двенадцать лет оттрубил в заводской многотиражке.
Говорит, что очень много журналистов было в ЦК - помоги их пристроить, да его тоже не забудь.
29 сентября. Сегодня неожиданно позвонил Дегтярев, когда я гулял с дочкой. Возвратившись домой, набрал его номер.
- Ну, как дела, чем занимаешься?
Вкратце, отрывочно, объяснил.
- У меня к тебе два дела. Первое: с третьего по пятое октября в АПН будут собираться натовцы. Можно предложить право присутствовать зарубежным журналистам. И еще - можно подписать контракт на эти дни и заработать примерно столько, сколько в месяц получал. Второе: у тебя пишущая машинка есть?
- Есть.
- Тогда напиши полторы-две странички на имя Владиславлева. Он председатель Совета по предпринимательской деятельности при Президенте СССР. Есть идея создать пресс-группу при Совете на базе бывшей гостиницы "Октябрьская", где раньше пресс-центр ЦК был.
Что я и сделал. Вчерне отпечатал, ему прочел, вроде согласен. Завтра прихватит. У него, оказывается, уже машина есть. Говорит о созданной им ассоциации "Русский капитал". В Крылатском ее филиал.
- Сегодня в "АиФ" - список тех, кого ГКЧП предполагал арестовать. Я иду тридцатым. Но все из списка уже получили работу, кроме меня.
Кому ни позвонишь - все обижены. Сегодня наконец объявился Левон Хоренович Чахмахчян. Молодец, не потерял бодрости и оптимизма.
Назавтра столько дел - не знаю, как управлюсь.
Вот. А еще - безработный…
30 сентября. Жду звонка от Дегтярева. Телефон молчит. Набираю номер сам. Занято. Наконец соединилось.
- Александр Якимович, я могу прийти только после шестнадцати.
- А на сколько я назначал?
Ба, да он уже забыл, на сколько назначил! А я переживаю.
- Вы назначали с двенадцати до четырнадцати.
- Да? Ну ладно, давай после шестнадцати. В половине пятого я буду дома. Созвонимся.
Слава богу. Облачился в костюм (непривычно, все это время ходил в застиранных джинсах) и направился в китайское посольство. Потому как в субботу мне принесли личное приглашение от посла.
Ехал в автобусе. Через минут десять-пятнадцать спросил у какого-то пассажира, где улица Дружбы. Он подробно объяснил. Вышел из автобуса, пересек скверик и прошел к зданию посольства. Было еще рано, и я решил пройтись по улице, что, конечно, не укрылось от капитана милиции, сидевшего в будке. Когда меня встретил знакомый китайский журналист и мы подошли к будке, он козырнул ему, а обо мне произнес фразу, что нечего, мол, шляться вдоль здания.
- Надо, видно, предъявить приглашение, - подсказал встречающий.
Я вынул посольский листок бумаги.
- Откуда вы? - спросил капитан.
- Из ЦК КПСС.
- А, - пренебрежительно бросил капитан. - Бывшего. Как ваша фамилия? На всякий случай?
Я назвал. А потом пожалел: может, не надо было говорить, откуда я.
- Ничего страшного, - успокоил встречающий.
Вошли в здание посольства. Шикарное помещение, конечно. Меня передали сотруднику посольства, хорошо знавшему русский язык. Он был моим гидом.
Между тем зал наполнялся галдящей толпой. Сопровождавший меня посольский работник сказал:
- Хотите, я представлю вас послу?
Я замялся:
- Ведь я никого не представляю…
- Ничего, - сказал он и повел меня к послу. Представил по-китайски товарищу в черном костюме. Уже потом сказал, что посла скоро будут менять, приезжает другой.
Потом двери открылись, и мы очутились в банкетном зале. Да, перед этим я обнаружил в толпе знакомого парня из пресс-центра МИД.
Прибился к одному из столиков. Выпил рисовой водки. Кого видел? Первого секретаря ЦК Компартии России Купцова, проходившего возле нашего стола и помахавшего мне рукой, а потом незаметно исчезнувшего. Аллу Борисову, члена редколлегии "Правды", редактора по отделу международных связей, которая пожаловалась, что Селезнев вызвал ее и предложил увольняться. Юру Тавровского из "Известий", который сказал, что уходит из этой газеты. Владислава Дробкова, зам. главного редактора "Правды", с которым чокнулся, Роя Медведева, бывшего первого секретаря ЦК ВЛКСМ Виктора Мироненко, еще кого-то.
Столы опустели быстро. Надо было уходить. Откуда ни возьмись Мироненко с женой:
- Извините, но такой случай, что надо развезти нас с женой по разным местам.
Посольский работник согласился. И мы на его новехоньком "Мерседесе" сначала отвезли жену Мироненко в гостиницу "Орленок", самого Мироненко на проспект Калинина, а потом водитель отвез меня домой.
Позвонил Валерию Сидорову. Когда-то он работал у нас в отделе, потом уехал с Вольским в Нагорный Карабах, затем перешел к Вольскому в Научно-промышленный союз. Наконец-то поймал его на месте.
- Ну что? Я же говорил тебе: бросай свой ЦК. Нет, привилегии держали. Слободянюк в первую же ночь позвонил мне. А ты? Николай, ничего не могу обещать. Не думал, что нужна помощь. Многие ко мне обращались - Урбан и другие. Не знаю. Буду думать.
Позвонил Лисину, главному редактору "Вечерней Москвы", когда-то он уговаривал к себе в замы. Сейчас:
- У меня совещание. Дай мне свой телефон. Я тебе позвоню.
И все. Глухо, как в танке. Никаких звонков, никаких сигналов.
1 октября. Вчера звонил Слободянюк. Отчитал я его как следует. Даже не по себе стало.
Сегодня попросил Сильвановича заказать мне пропуск и поехал в "Сельскую жизнь". На вахте высокая стройная женщина с нашивками сержанта милиции. Пропустила.
Часа два проболтали с Сильвановичем. Все о путче. Потом он предложил пообедать. У них остался зал для членов редколлегии. Пошли. Ничего, официантка разносит. И селедка понравилась. Туда же приходит обедать и Харламов - главный редактор.
После обеда направился к Харламову, но у него был заместитель по приложению. Пошел в "Правду".
Черняк в отпуске. Зашел к Карпычеву. Долго говорили. Он ярый защитник Горбачева. Перед путчем был утвержден главным редактором новой газеты "Красная площадь". Газета должна была быть президентской. На 19 августа назначены были его проводы на новую работу. Приказ об освобождении был уже подписан. Ситуация!
- Понимаешь? Мне представляется, что Селезнев был утром у Шенина. Во всяком случае, он оттуда позвонил, чтобы меня не забыли проводить. Представляешь? Путч против президента, а меня выпроваживают из редакции…
В общем, он снова вернулся в "Правду", а поскольку должности зама уже нет, его зачислили пока политобозревателем.
- Пишут, что Горбачев причастен к перевороту. Но никто всерьез не рассматривает линию Ельцина. Я допускаю, что Ельцин на каком-то этапе был знаком с планами путчистов. А потом решил сыграть свою карту и на этом многое приобрел. Вот почему путчисты его не арестовывали.
Судя по всему, Карпычев не в ладах с Селезневым.
- Будет газета - будет и работа. Я же вас знаю. Когда был ответственным секретарем, ставил ваши материалы. Думаю, через несколько дней все решится. Обещаю вам - без работы не останетесь. Даже если "Красной площади" не будет - все равно не пропадем.
Поблагодарил его и направился к Харламову. Он уже разыскивал меня через Сильвановича.
Долго говорили.
- Что-то смущает? Я же чувствую…
Поговорили откровенно. Он предложил вариант: либо член редколлегии - редактор по отделу, либо политобозреватель. Сошлись на варианте: политобозреватель - член редколлегии. Он сказал, что редакции лучше, если я буду политобозревателем. Это меня немного насторожило.
В общем, решили, что месяц я еще поболтаюсь. Не хочется, чтобы в трудовой книжке стояла запись: по собственному желанию. Пусть лучше будет - в связи с сокращением штатов.
А Дегтярев куда-то пропал. На звонки не отвечает.
Глава 9. Как я душил журналистику
Скажу без ложной скромности: сектор печати в аппарате ЦК КПСС был, пожалуй, самым "горячим". Пресса к концу восьмидесятых годов становилась сильнейшим, если не единственным, инструментом гласности и общественного контроля, выразителем множественности взглядов на процессы, идущие в стране.
Обращаясь мысленно к тем годам, я с полной уверенностью заявляю: на страницах газет и журналов пульсировала сама жизнь, со всеми ее трудностями и противоречиями. В работе журналистов приоритет приобретала аналитичность, а в постановке проблем - острота и откровенность. Заслуга тогдашней прессы прежде всего в том, что она сохраняла, укрепляла и усиливала атмосферу правды и прямоты, которая складывалась в обществе под воздействием перестройки.
Я вовсе не хочу идеализировать ситуацию в средствах массовой информации, к управлению которой сам имел отношение. Издержек и тогда было немало. Пронесшись критическим бураном по стране, вытянув пыль и мусор из затхлых углов и освежив общество, некоторые издания не заметили, как сами оказались втянутыми в эпицентр созданного ими же смерча. Появились проблемы, которые нуждались в научно-критическом анализе. Возникла беспрецедентная у нас ситуация свободы печати. В прошлом, как известно, механизм регулирования деятельности печати находился под партийным контролем. И вот он оказался либо устраненным, либо ослабленным. А других регуляторов не было.