Мне часто вспоминается тот разговор. Ах, Теймураз Авксентьевич, Теймураз Авксентьевич! Напророчил на нашу голову…
Допив чай, мы вместе поднялись на седьмой этаж. Я направился к себе и из кабинета до вечера не выходил.
Хорошо помню: никаких звонков в тот день не было. Все телефоны были переключены на меня. Ни одного вызова к секретарям. Оставалось только радоваться, что никто не мешает работе. Поздно вечером поставил последнюю точку и с облегчением вздохнул: наконец-то! Такой груз сбросил.
В девять вечера вызвал машину и, не заезжая домой, отправился на дачу.
В воскресенье, восемнадцатого августа, день начался, как обычно. Завтрак, работа в огороде, потом с десятилетней дочерью собирали орехи, которых в том году уродилось очень много. Обед тоже прошел нормально. Во второй половине дня небо затянуло тучами, стал накрапывать мелкий дождик. Мы перешли в дом.
Где-то под вечер погода прояснилась, и мы с дочерью Ольгой решили прогуляться по дачному поселку. Пешеходные тропинки были пусты. Обычно по выходным, накануне новой трудовой недели, обитатели дач высыпали на аллеи, дышали перед сном свежим воздухом. Дочка даже вздохнула: никого из подружек не видно. Я объяснил это пасмурной погодой.
Не знаю почему, но на душе было тревожно. Когда мы вышли на центральную дорогу, обратил внимание, что и она пуста. Обычно по ней то и дело проносились машины. Тишина была какой-то беспокойной, гнетущей. С чего бы это, недоумевал я.
Дочь тоже удивилась безлюдью.
- Мы с папой переночуем здесь, а на работу поедем завтра утром, - объявила жена.
- Ур-р-а! - радостно вскричала Оля, обрадованная тем, что проведет вечер с обоими родителями.
За вечерним чаем, прислушиваясь к шелестению дождя за окнами, я произнес фразу, которая оказалась пророческой. Ее мои домашние вспоминали еще долго.
- Мы вот тут чаи гоняем, а в Москве, может, переворот. Приедем завтра, а там - танки…
Шутка была настолько нелепой, что на нее никто не отреагировал. Даже дочка не задала своего любимого вопроса: "А это как?"
Странное дело, но ощущение тревоги не проходило. Что-то угнетало, давило, мяло. Жена объяснила плохое самочувствие магнитными бурями, скверной погодой, вчерашним переутомлением на работе.
Девятнадцатого августа мы с женой выехали с "Успенки", как всегда, в восемь утра. Водитель был весел, разговорчив, и мы всю дорогу проболтали о пустяках.
Подъезжая к Москве, обогнали колонну военных машин, в кузовах которых сидели солдаты. Машины как машины, мало ли куда они едут. В общем, их появление не вызвало у нас вопросов. Дорога была свободна, и мы беспрепятственно проехали по Кутузовскому, а затем Калининскому проспектам. На Манежной площади развернулись. Возле музея Ленина в глаза бросилась живописная картина: стоя полукругом, о чем-то горячо спорили с десяток молодых людей, обряженных в казачью форму.
- Ну, что я вчера говорил? - повернулся я к жене. - Не танки, так казаки в Москву вошли.
На подходе к площади Дзержинского, затормозив на красный свет, водитель вдруг произнес:
- Какое-то чрезвычайное положение в Москве ввели. По радио передавали.
Клянусь, я не придал значения его словам. Не понял их смысла. Подумал, что речь идет о хозяйственной акции московских властей, касающейся уборки урожая в Подмосковье. В августе 1991-го было много подобных сообщений о введении режима чрезвычайной ситуации в ряде российских областей на период сельскохозяйственных работ. Короткая реплика шофера пролетела мимо ушей.
Не доезжая первого подъезда, сразу за входом в вестибюль метро станции "Площадь Ногина" (ныне "Китай-город") машина остановилась. Едва я вышел из машины и сделал несколько шагов, как следом за нашей припарковалась другая светлая "Волга" и оттуда вывалился взмыленный человек. Боковым зрением я увидел, что он догоняет меня.
Сигитас Ренчис! Замзавотделом с нашего седьмого этажа. Сигитас приехал в ЦК из Вильнюса, член Союза писателей Литвы. Застрял, как и я, в Москве. У нас с ним сложились приятельские отношения.
Коллега из гуманитарного отдела был взволнован. Крепко пожав руку, он громким шепотом спросил:
- Какие-нибудь подробности есть? Кто за этим стоит?
Я недоуменно взглянул на друга:
- Ты о чем? Какие подробности?
Сигитас изумился:
- Как, ты не знаешь? А еще пресс-центр… А я из окна машины тебя увидел, тороплю водителя. Вот, думаю, кто больше всех осведомлен. Оказывается, пресс-служба ЦК узнает последней. Как в комсомольском анекдоте. "Кто еще не переспал с невестой?" - спрашивает тамада на комсомольской свадьбе. "Я", - робко отвечает жених…
- Подожди, Сигитас, а что произошло?
- Создан ГКЧП. Президент, кажется, отстранен от должности. В составе ГКЧП - Янаев, Павлов, Пуго, Крючков, Язов, еще какие-то деятели. По радио передавали их обращение к народу.
Теперь наступила моя очередь изумляться. На даче у нас радио не было, а телевизор по утрам мы обычно не включали, не хотелось, чтобы дочка рано вставала. В машине, как я уже говорил, мы увлеклись разговором с водителем, и радио в ней молчало.
Моя секретарь обычно приходила на работу раньше, чтобы принести свежие газеты. Когда я появлялся в своем кабинете, они уже лежали на столе. В тот день тоже было, как всегда. Пачка газет ждала на обычном месте.
Можно понять нетерпение, с которым я набросился на прессу. Увы, газеты были за субботу. По понедельникам тогда выходила только "Правда". Я раскрыл ее, но никаких материалов о ГКЧП не нашел.
Включил телевизор - "Лебединое озеро". Повернул ручку вмонтированного в стол радиоприемника - передавали один из документов ГКЧП. Успел услышать только его окончание.
Требовательно зазвонила "вертушка" - впервые в этот день. Снял трубку.
- Николай, это Оников. Доброе утро. Скажи, пожалуйста, у тебя есть документы ГКЧП? По радио передают - ничего не понять. Нужно иметь под рукой…
Леон Аршакович Оников - долгожитель ЦК. Окончил МГИМО при МИД СССР. С 1952 года - в аппарате ЦК Компартии Эстонии. С 1960 по 1991 год - в аппарате ЦК КПСС. Враг номер один орготдела, как мы шутливо называли его между собой. Остро критический ум, нестандартные мысли, и - что немаловажно - смелость.
Леону Аршаковичу тогда было под семьдесят. В ЦК, даже после многочисленных реорганизаций и сокращений, оставалось немало людей уважаемого возраста. Вели они себя тише воды ниже травы. Прожил день, и слава богу. Оников был возмутителем спокойствия, легендой всего аппарата. Его аналитические записки, адресованные руководству ЦК, воспринимались в орготделе как посягательство на монополию в вопросах партстроительства. Его выступления на аппаратных совещаниях и партийных собраниях вызывали дружные аплодисменты молодых работников и кривые ухмылки ортодоксов.
- Леон Аршакович, рад бы помочь, но, к сожалению, этих документов у меня нет.
- Николай, их надо читать, а не слушать. Поверь мне, старику, тут что-то не то. Держи ухо востро…
- Спасибо, Леон Аршакович. Звоните. Как только - так сразу…
Он рассмеялся. Крылатая фраза аппаратчиков выручала в щекотливых ситуациях.
Только положил трубку - в кабинет заглянула секретарь. У нее на столе хитрое приспособление: когда начальник говорит по любому из телефонов, загорается красная, синяя или желтая лампочка. Прекращается разговор, лампочка тут же гаснет.
Валя - миловидная, экстравагантно одевавшаяся женщина, тоже долгожительница ЦК, ее стаж на Старой площади исчислялся более чем двумя десятками лет. Ровная, спокойная.
- Николай Александрович, на шестом этаже сбор. Спуститесь, пожалуйста.
На шестом этаже - руководство идеологического отдела. Захожу к одному из первых замов. Он недавно пришел в ЦК. Несколько дней назад у нас состоялась размолвка.
Я настаивал на том, чтобы не проводить аккредитации в пресс-центре ЦК КПСС. Надо действовать демократическими методами, убеждал я. Проход на наши мероприятия для советских журналистов, начиная от сотрудника многотиражной заводской газеты и кончая работником "Правды", должен осуществляться по редакционным удостоверениям. Никаких ограничений ни для кого! Что касается иностранных коллег, то им достаточно аккредитационной карточки МИД СССР. Не надо плодить новых пропусков!
Казалось бы, зачем копья ломать? Ведь очевидно, что такой порядок наиболее приемлем. Тем не менее он вызвал сопротивление долгожителей ЦК. Необходима отдельная аккредитация, убеждали они. Новый первый замзав пока своего мнения не высказал, внимательно прислушивался к доводам "за" и "против".
Аккредитация журналистов в пресс-центре ЦК КПСС обособит их, разделит на допущенных и не допущенных, доказывал я. Хотя при желании ее можно превратить в большую и шумную кампанию, на которой запросто можно набрать очки у секретарей ЦК. Новый замзав слушал мои аргументы и загадочно улыбался. Решения он еще не принял.
Итак, я спустился в кабинет начальника. Там уже было много народа. Никто документов ГКЧП "живьем" не видел. Что делать? Сверху никаких указаний нет. Так ни с чем и вернулись в свои кабинеты.
Как я узнал о пресс-конференции гэкачепистов? По городскому телефону позвонили из газеты "Экономика и жизнь". Пожаловались, что их сотрудников не пропускают в пресс-центр МИД СССР на Зубовском бульваре.
- Позвоните, чтобы нас пропустили, - просили знакомые журналисты из этого издания.
- Подождите, а что там происходит?
- Как что? Пресс-конференция ГКЧП.
- Но я не могу дать им указание. Там, в отличие от нашего пресс-центра, пропускают только по аккредитации…
Вечером я уехал в аэропорт: приезжал мой давнишний приятель из Баку, с ним я когда-то вместе учился в московской ВПШ. Раз в два года он привозил своих детей в Москву на консультацию к окулистам. Я чем мог помогал давнишнему товарищу.
Загодя, за две недели до его приезда, написал официальную бумагу в кассу Управления делами ЦК КПСС. Персонально тому, кто занимался продажей билетов и устройством в гостиницу, тоже долгожителю ЦК. На фирменном бланке составил убедительное письмо: прошу оказать содействие в предоставлении мест в гостинице и приобретении билетов на обратный путь до Баку - отцу, ответственному работнику ЦК Компартии Азербайджана, его жене и двум их детишкам. Перед тем как засылать письмо, позвонил в кассу:
- Они приедут без командировки. У главы семейства отпуск. Давайте поможем коллегам.
- Нет вопросов. Пускай приезжают - и прямо ко мне.
- Но они прибудут рано утром.
- Ничего не могу поделать. Такой порядок.
- И что, они с детьми будут ожидать вашего прихода на работу?
- Но ведь у них нет командировки? Я придерживаюсь инструкции…
- Инструкция у вас есть. А сердце? Дайте бронь…
- Послушайте, как вас там зовут… Я действую согласно инструкции, - упрямо твердил чинуша. - Места в гостиницы и билеты на обратную дорогу только по предъявлении командировочного удостоверения. Если у вас личные интересы - тогда иное дело. Обращайтесь в другое место. А здесь ЦК, вы понимаете, что это такое?
Человек, нанятый для моего же обслуживания, явно лез в бутылку. Такое поведение технического работника было настолько неожиданным и непривычным, что я опешил. Раньше такого хамства они себе не позволяли. И только позднее, неоднократно возвращаясь к событиям, предшествовавшим роспуску ЦК, вспомнил рассказ Теймураза Авксентьевича о революции и его бабушке. История повторяется: действительно, слуги каким-то шестым чувством ощущают грядущие перемены. Как крысы, первыми бегущие с давшего течь корабля.
Зная, что обух плетью не перешибешь, я пошел на попятную. Договорились, что он обеспечит моего знакомого билетами, а проживание я возьму на себя.
Забегая вперед, скажу, что однокашника и его ребятишек мне удалось разместить в гостинице "Россия" - в самом центре Москвы. Остались билеты.
За ними мы с приятелем пришли двадцатого августа утром, как только открылась касса. Его самолет опоздал, и вместо утра девятнадцатого он прибыл лишь вечером того же дня.
- Билетов нет, - услышали мы голос из окошка.
- Позвольте, но ведь мы с вами договаривались: четыре билета до Баку за вами. Гостиницу я взял на себя.
- Билетов до Баку нет, - злорадно повторили в окошке кассы.
Однокурсник взял меня за руку:
- Не надо. Мне стыдно. Как-нибудь уедем.
- Но ведь мы договаривались, - не отставал я. - Вы обещали. В конце концов я обращусь к Кручине. Вы что себе позволяете?
Только услышав угрозу, человек в окошке куда-то позвонил, и вот четыре билета перед нами. "Пробил", - облегченно вздохнул я.
Это, кстати, к вопросу о привилегиях. О цековской обслуге, наглой и развращенной горбачевскими переменами, распределявшей блага и льготы по своему усмотрению, отдельный разговор.
Мой друг, бывший свидетелем позорной сцены, оцепенел: и это - в ЦК КПСС?
Можно представить, каково было мне.
- Заказанные вами билеты я продал, - оправдывался человек в окошке. - Вы за ними не явились. А тут как раз ехали партработники из Баку.
- Клянусь вам, - прижал руку к сердцу мой друг, - ни одного партработника в настоящее время в Москве из Азербайджана нет…
Я не стал выяснять истину. Это всегда неприятно - уличать кого-то во лжи. И - стыдно. Скорее всего билеты были проданы каким-нибудь кооператорам. За вознаграждение, разумеется.
Пресс-конференцию гэкачепистов я смотрел по телевизору.
Документ для истории
Встреча советского руководства с журналистами
19 августа 1991 года в пресс-центре МИД СССР состоялась пресс-конференция исполняющего обязанности Президента СССР Г.И. Янаева. В ней приняли участие заместитель председателя Совета Обороны СССР О.Д. Бакланов, министр внутренних дел СССР Б.К. Пуго, председатель Крестьянского союза СССР В.А. Стародубцев, председатель Союза промышленников и предпринимателей СССР А.И. Тизяков.
Янаев. (Сообщает о том, что приступил к временному исполнению обязанностей Президента СССР в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения М.С. Горбачевым обязанностей президента - на основании статьи 127(7) Конституции СССР.) Я обращаюсь к вам, дамы и господа, товарищи, в ответственный для судеб Советского Союза и обстановки во всем мире момент. Вступив на путь глубоких реформ и пройдя в этом направлении значительный отрезок, Советский Союз сейчас оказался перед глубоким кризисом, дальнейшее развитие которого может поставить под вопрос как сам курс реформ, так и привести к серьезным катаклизмам в международной жизни.
Не является секретом, что резкое падение производства в стране, не восполняемое пока деятельностью альтернативных промышленных и сельскохозяйственных структур, создает реальную угрозу дальнейшему сосуществованию и развитию народов Советского Союза.
В стране возникла обстановка неуправляемости и многовластия. Все это не может не вызывать широкого недовольства населения. Возникла также реальная угроза дезинтеграции страны, развала единого экономического пространства, единого пространства гражданских прав, единой обороны и единой внешней политики.
Нормальная жизнь в этих условиях невозможна. Во многих районах СССР в результате межнациональных столкновений льется кровь, распад СССР имел бы самые тяжелые не только внутренние, но и международные последствия. В этих условиях у нас нет иного выбора, кроме как принять решительные меры, чтобы остановить сползание страны к катастрофе.
Для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения принято решение образовать Государственный комитет по чрезвычайному положению. ГКЧП СССР полностью отдает себе отчет о глубине поразившего страну кризиса, принимает на себя ответственность за судьбу Родины и преисполнен решимости принять самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса.
Мы обещаем провести широкое всенародное обсуждение проекта нового Союзного договора. Каждый гражданин СССР будет иметь право и возможность в спокойной обстановке осмыслить этот важнейший акт, ибо от того, каким станет Союз, будет зависеть судьба многочисленных народов нашей великой Родины.
Мы намерены незамедлительно восстановить законность и правопорядок, положить конец кровопролитию, объявить беспощадную войну уголовному миру, искоренить позорные явления, дискредитирующие наше общество и унижающие советских граждан. Мы очистим улицы наших городов от преступных элементов, положим конец произволу расхитителей народного добра.
Мы выступаем за истинные демократические процессы, за последовательную политику реформ, ведущих к обновлению нашей Родины, к ее экономическому и социальному процветанию, которое позволит ей занять достойное место в мировом сообществе наций.
Развитие страны не должно строиться на падении жизненного уровня населения. В здоровом обществе станет нормой постоянное повышение благосостояния всех граждан, не ослабляя заботы об укреплении и защите прав личности, мы сосредоточим внимание на защите интересов самых широких слоев населения, тех, кому более всего угрожают инфляция, дезорганизация производства, коррупция и преступность.
Развивая многоукладный характер народного хозяйства, мы будем поддерживать и частное предпринимательство, предоставляя ему необходимые возможности для развития производства и сферы услуг.
Нашей первоочередной задачей станет решение продовольственной и жилищной проблем. Все имеющиеся силы будут мобилизованы на удовлетворение этих самых насущных потребностей народа. Мы призываем рабочих, крестьян, трудовую интеллигенцию, всех советских людей в кратчайший срок восстановить трудовую дисциплину и порядок, поднять уровень производства, чтобы затем решительно двинуться вперед. От этого зависят наша жизнь и будущее наших детей и внуков, судьба Отечества.
Мы являемся миролюбивой страной и будем неукоснительно соблюдать все взятые на себя обязательства. У нас нет ни к кому никаких притязаний, мы хотим жить со всеми в мире и дружбе, но мы твердо заявляем, что никогда и никому не будет позволено покушаться на наш суверенитет, независимость и территориальную целостность. Всякие попытки говорить с нашей страной языком диктата, от кого бы они ни исходили, будут решительно пресекаться.
Наш многонациональный народ веками жил, исполненный гордости за свою Родину. Мы не стыдились патриотических чувств и считаем естественным и законным растить нынешнее и грядущее поколения граждан нашей великой державы в этом духе. Бездействовать в этот критический для судеб Отечества час - значит взять на себя тяжелую ответственность за трагические, поистине непредсказуемые последствия. Каждый, кому дорога наша Родина, кто хочет жить и трудиться в обстановке спокойствия и уверенности, кто не приемлет продолжения кровавых межнациональных конфликтов, кто видит свое Отечество в будущем независимым и процветающим, должен сделать единственно правильный выбор. Мы призываем всех истинных патриотов, людей доброй воли положить конец нынешнему смутному времени.