Окна нашей гостиницы выходят на гору Касьюн, бронзовый памятник Хафезу Асаду, белокаменную мечеть и двор современной школы. Большая стена делит его на мужскую и женскую части. По утрам дети выстраиваются на линейки, выполняя утреннюю зарядку под быструю арабскую музыку и пение муэдзина. Девочки-школьницы поголовно носят хиджабы, обычные в этом чисто суннитском, безалкогольном районе. Именно они являются завсегдатаями местных интернет-клубов, которые отличает необыкновенно качественная и дешевая связь. Платки-хиджабы, нередко с политизированной палестинской символикой, украшают головы манекенов в магазинах модной одежды. В христианских кварталах их заменяет подчеркнуто европейский стиль и распущенные волосы местных красавиц. Нарушение этих культурных границ не поощряется, но и не вызывает агрессивной реакции.
Рассказ о достопримечательностях Дамаска выходит за рамки этих записок. Их центром можно считать Мавзолей Саладдина - скромное белое здание невдалеке от входа в грандиозную мечеть Омейядов. Традиция этого человека, положившего конец "Крестовым походам" - средневековому изданию "антитеррористических операций" наших дней, вдохновляет немалое число современных сирийцев. Рядом, поперек крытых улочек знаменитого рынка Хамидия, развешены дацзыбао за подписью президента Башара Асада с проклятьями в адрес израильского и американского империализма.
Ранним утром мы выезжаем в направлении Голанских высот. Дорога на юго-запад проходит через плантации съедобных кактусов и поля с огромной белокочанной капустой. На трассе практически нет машин - кроме военных грузовиков и ооновских джипов. Тот самый библейский тракт из Иерусалима, которым некогда следовал апостол христианства Савл, завершивший эту дорогу под именем Павла: "…Встань и иди в Дамаск, и там тебе сказано будет все, что назначено тебе делать". Сегодня ему надо было бы быть взаправду святым, чтобы преодолеть минные поля и укрепрайоны, разделившие эти два древних города.
Ближе к Голанам поля начинают рассекать борозды окопов и оспины от воронок, на обочине попадаются полуразрушенные и восстановленные дома. "Они дошли вот досюда", - говорит нам шофер, ветеран "Войны Судного дня". В небольшом селе, у самой Эль-Кунейтры, на окне швейной мастерской выставлен красный плакат с Че Геварой. "Hasta La Victoria Siempre", - восклицает под ним арабская вязь.
Чтобы попасть в демилитаризованную зону на Голанских высотах, необходимо проехать три КПП. Пост ООН пропускает нас сравнительно быстро. Пост сирийской службы безопасности поднимает шлагбаум только после телефонных переговоров с Дамаском ("телефонное право" - еще один характерный признак советской эпохи). Хмурые, вооруженные автоматами люди в штатском (согласно условиям перемирия, в Кунейтре нельзя находится сирийским военным) тщательно досматривают наши автомобили. На третьем посту переговоры становятся еще более продолжительными - вопрос решается непосредственно в ЦК партии БААС. После очередного досмотра нас все-таки пропускают.
Погода испортилась еще на подъезде к Кунейтре. Низкое свинцовое небо тяжело висит над землей, задевая вершины тех самых высот. Мрачный пейзаж полного разрушения. Целые улицы взорванных домов - все, что осталось от большого и людного города. Мы входим в здание госпиталя - ЦАХАЛ использовал его в качестве мишени для тренировочных стрельб. Внутренности больницы разбиты, под ногами валяются сгоревшие койки и медицинский мусор. С крыши, на которой несет вахту сирийский снайпер, открывается вид на сплошную россыпь руин. Темные силуэты Голан кажутся надгробиями над братской могилой многих тысяч людей, погибших в этих местах во время израильского вторжения. Эти горы опоясывают минные поля, одни из самых обширных на всей планете. Израиль и сегодня не собирается отдавать оккупированные высоты - удобный плацдарм для нападения на Дамаск, о чем так мечтал стервятник Шарон.
В разрушенной католической церкви нас ждет нежданный привет от другой войны. На алтарной стене храма отчетливо выделяется слово "Чечня". Его вывели красной краской, искаженными кириллическими буквами, с одной грамматической ошибкой. Как считают сирийцы, это граффити современных черкесов, живущих здесь уже полтора века со времен романовской депортации их народа. Руины Кунейтры и вправду во всем похожи на город Грозный.
В центре мертвого города стоит панно с Хафезом Асадом, поднимающим флаг над возвращенной Кунейтрой. Ооновцы в герметичных, похожих на скафандры комбинезонах прогуливаются вдоль руин, распыляя вакцину против птичьего гриппа - воистину, инфернальное зрелище. Нас подвозят к последнему сирийскому КПП. В ста метрах, за огромным, похожим на крепость блок-постом, мокнет большой флаг с сине-белой звездой Давида. За бетонным бруствером видны шлемы израильских солдат. Провожатый предупреждает - снимать нельзя, могут стрелять.
Мы возвращаемся, минуя тройной блокпост Эль-Кунейтры, и погода вновь становится ясной. Кошмар близкой войны остается позади - о нем напоминает лишь колючая проволока, которой обнесены кактусовые поля. Вдоль старой дороги медленно идут палестинские беженцы в куфиях. Вновь вспоминаются слова апостола Павла: "Когда же я был в пути и приближался к Дамаску…"
На следующий день нас принимает глава Революционного Союза молодежи - рафик Аднан Арбаш. Встречу снимает телевидение, скорописцы конспектируют беседу в блокнотах. Местная пресса берет у нас несколько интервью, после чего мы едем в ЦК партии БААС. Здесь, в сосредоточии власти со всеми ее внешними атрибутами нас принимает Шахназ Факуш - умная, энергичная женщина, одна из одиннадцати членов партийного ЦК, ответственная за международное направление баасистской политики. При телекамерах она спрашивает у нас о событиях на Майдане и о последствиях правления режима Ющенко. Потом долго говорит об угрожающем положении Сирии (переводчик использует знакомую фразу: "в кольце врагов"), о закономерности победы ХАМАС в борющейся Палестине, и общих тенденциях глобального сопротивления империализму. В кабинете, где мы беседуем, беззвучно светится огромный телеэкран. После кадров Давосского сборища толстосумов, на нем возникает краснорубашечный Чавес в сопровождении многолюдной толпы - трансляция с мирового социального форума в Каракасе. Члены пар тийного руководства БААС смотрят на него с нескрываемой симпатией и восторгом.
Американская оккупация Ирака, убийство Харири в Ливане, загнали Сирию в глухой угол. Страна Асадов оказалась в жесткой и плотной изоляции, с клеймом государства-изгоя - составной части вымышленной "оси зла". Именно потому здесь так рады нам - представителям communist.ru и левой украинской организации "Че Гевара", организовавшей акцию в поддержку Сирии, за предотвращение военной агрессии против этой страны. Нам было не сложно найти общий язык с этими людьми. Функционеры Революционного Союза молодежи и партии БААС лишь внешне напоминают советских чиновников, однако отличаются от них большей идейной стойкостью и радикализмом. Отборная антиимпериалистическая риторика, в общем, не расходится у них с истинным направлением мыслей и практическими делами. Сложное положение, в котором оказался баасистский режим, приводит к внутренней мобилизации его властных структур, которые выдвигают из своей среды наиболее деятельных, и очевидно незаурядных людей.
Здесь ненавидят войну и боятся ее прихода. Среди белого дня в сирийской столице проходят массовые учения по гражданской обороне. Над юго-западной частью города днем и ночью выписывают круги патрульные вертолеты. Рядовых сирийцев устрашает пример такого близкого к ним Ирака, погрузившегося в кромешный ад гражданской войны. В городе Дамаске скопилось множество иракских беженцев, бежавших сюда от кошмара массовой бойни. Многие опасаются, что она может перекинуться и сюда, в Сирию - чего так старательно добиваются в Вашингтоне.
Империализм уже не раз разрушал этот город, самое старое поселение на Земле. Об этом писал в дневнике Лоуренс Аравийский, считавший захват арабской столицы делом всей своей жизни: "Оставляя Дамаск, немцы подожги склады и запасы боевого снаряжения, и каждую минуту нас оглушали взрывы, пламя от которых окрасило небо. При каждом новом грохоте земля, казалось, сотрясалась. Устремив взгляд на север, мы видели, как по бледному небу рассыпались снопы желтых точек, так как снаряды взлетали при взрывах магазинов на ужасную высоту. Я повернулся к Стерлингу и проговорил: "Дамаск горит!" Мне причиняла боль мысль о великом городе, ставшем пеплом в плату за свободу".
Всего через несколько лет, когда жители "свободного" Дамаска подняли восстание против новых, англофранцузских оккупантов, соратники Лоуренса расстреляли их из орудий и закидали бомбами с аэропланов. Блэр и Шарон, Рамсфелд и Буш - всего лишь продолжатели их старых, кровавых дел, которые и сегодня не позабыты в этой стране.
Прохладный вечер на горе Касьюн. Старая авраамическая легенда называет ее "горой первоубийства". Согласно преданию, огородник Каин прервал здесь жизнь своего менее удачливого брата-животновода - в каменной пещере под названием "Глотка", вскрикнувшей от ужаса перед содеянным преступлением. Вход в эту дыру в самом деле похож на распахнутый в крике человеческий рот. Стоя на вершине горы, над сияющим морем ночного Дамаска, я вспоминал слова нашего колоритного водителя из породы арабских шоферов. Он остроумно вывел от Каина родословную нынешних врагов Сирии и всей нашей планеты - империалистов.
Пожалуй, библейский первоубийца действительно годится им в праотцы. Может быть, именно потому они с такой ненавистью стремятся смешать с кровью пески Ближнего Востока. Мир сильно изменился с библейских времен, и здешние камни уже не кричат о массовых преступлениях новых каинов. Но почему о них так часто молчим мы - люди?
КОРЕЙСКИЕ ЗАПИСКИ
Мифология, или Корейцы едят траву. Самокритика автора. Неожиданная Корея.
Первый миф об этой стране растаял прямо в воздухе, где-то над акваторией Желтого моря (здесь настоятельно рекомендуется называть его Западно-Корейским), на борту самолета авиакомпании "Эйр Коре". Той самой легендарной компании, которая традиционно возглавляет world top самых опасных авиаперевозчиков, со строгим запретом пролета над территорией Евросоюза. Мы слышали немало страшилок о распадающихся в полете "Ту-104" и летчиках-камикадзе, летающих без диспетчерской поддержки - "по приборам". Агрессивная позиция Южной Кореи и США действительно мешает КНДР полноценно присоединиться к международным аэронавигационным системам, однако это пока не сказывается на безопасности ее самолетов. Старенькая "тушка" оказалась вполне комфортным бортом. Ее экипаж впоследствии обеспечил нам образцовую посадку в пыльной буре Пекина, а стюардессы с обязательными значками Ким Ир Сена на груди разносили завтрак, где среди прочих блюд значилась душистая отварная трава.
Трава. Ну конечно. "Корейцы едят траву", - говорили нам знатоки корейской действительности, изучавшие ее по сообщениям НТВ, CNN и "Fox News". Они правы. Корейцы - как северные, так и южные - действительно регулярно употребляют в пищу образцы полевой и лесной флоры. В единой традиционной кухне разделенного полуострова можно найти множество травяных блюд, включая знаменитые листья папоротника, лесной колокольчик, полынь и обыкновенный лопух, которым и угощали нас на борту "Эйр Коре". Описывая голод середины 90-х годов, честные СМИ свободного мира почти не слукавили. В то время жители КНДР в самом деле собирали и ели траву - точно так же, как делали это раньше. Они едят ее и сегодня, когда на прилавках местных магазинов можно купить практически любую пищу.
Употребление собачьего мяса также принято связывать с голодной жизнью корейцев. В действительности на их стол попадают только откормленные животные специальных пород. Простые дворняги бегают по корейским улицам без особой опаски закончить свою жизнь в ароматном супу.
Немного смешные примеры - и, вместе с тем, почва для неутешительных выводов. Мифология, заботливо созданная вокруг Северной Кореи (не без пассивной помощи ее руководства) напомнила ворох домыслов и предрассудков, который обрушился на нас раньше, перед поездкой в Чечню. Всякая изолированная страна, окутанная пеленой пропаганды империализма - этим покрывалом Майи, - поражает контрастом между своей действительностью и вымышленным телевизионным образом. Очень жаль, что мы часто спешим принять его за чистую монету (которой и оплачено создание этих иллюзий). По приезду домой, мне поначалу не хотелось поднимать интересную тему Кореи - настолько живучими и укоренившимися оказались эти предрассудки, подчас затронувшие сознание критически мыслящих людей.
Автор этих записок должен признать: он также подпал под влияние мифов о КНДР. То, что я слышал о жизни этой страны, заставляло готовиться к тяжелым картинам ущербной и уродливой жизни. Действительность Народной Кореи неожиданно оказалась совсем другой - интересной и глубоко человечной. Она вовсе не сводится к поклонению живым и мертвым богам, как это нередко представляем себе мы, решительные противники всяческих культов. Эта страна не является безнадежно бедной, в той степени, в которой мы привыкли ее себе представлять - особенно, в сравнении с любой "нормальной" и "свободной" страной Третьего мира. В то же время, она поражает богатством человеческой культуры, которое, несомненно, имеет социалистическую природу. Лишенные некоторых необходимых и многих сомнительных благ, корейцы имеют немало существенных преимуществ перед жизнью нашего мира. Нам есть в чем завидовать этим людям. Ценой автаркии и непрерывной войны с крупнейшими капиталистическими хищниками Тихоокеанского региона, они отстояли многие завоевания, потерянные нами без всякого трепыхания и намека на бой. Их глупую и наивную показуху компенсирует то, что им действительно есть чего показать. Улыбки и непосредственность корейских детей - вкупе с цветущими чиндалле и чистым прозрачным воздухом, таким нетипичным для мегаполиса, - вот то, что создавало нам настроение "Апрельской весны" в Народной Корее. Эти дети заслуживают того, чтобы мы не делали пугало из их родины.
Мир Северной Кореи не имеет никаких мировых аналогов. Это нонсенс, недоразумение на политической и экономической карте буржуазной Азии. Страна дворцов пионеров (дворцы вождей обычны и для всех остальных азиатских стран), зажатая между сырьевым безлюдьем Сибири, потогонным муравейником Китая и потребительским адом Японии. Множество могущественных врагов делает ее существование хрупким, и погружает в туман будущее этого мира. Нам нужно смотреть на него теперь, пока он существует.
А раз так, мы хотели бы выработать свой, объективный взгляд - без указанной мифологии и без глянцевой, прикрашенной картины корейской жизни, честно показав проблемы и недостатки, которые бросились нам в глаза. Нам хотелось бы обойтись без хвалебного стиля профессиональных "друзей Кореи", и без недобросовестного злопыхательства, нередкого у предвзятых туристов.
Эти очерки передают личные впечатления автора и никак не претендуют на целостную картину жизни КНДР. Благодаря моим товарищам по украинской делегации, некоторые из которых уже бывали в Пхеньяне, и даже жили в КНДР, я смог лучше разобраться в ряде важных аспектов корейского быта. Однако это лишь показало, как много еще предстоит узнать об этой стране. Хотелось бы, чтобы этот текст вдохновил на знакомство с ней других непредубежденных людей, которым также стоит увидеть весну Народной Кореи.
Запретный Телефон. Флаги над рисом. "Апрельскал весна". Пятидесятые наяву. Феи корейских дорог. Пхеньян под ногами.
На пустом аэродроме, прямо у трапа, нас фотографировали для газеты "Нодон Синмун" - местного аналога советской "Правды", самого тиражного из печатных изданий Азии. На каждый десяток жителей КНДР приходится один экземпляр этой газеты. Молодые люди во френчах, с военной выправкой, провели украинцев в таможенный терминал для гостей. Перед поездкой мне прожужжали все уши о запрете на мобильные телефоны. Их якобы обязательно отбирают у каждого, кто рискнул взять в Корею этот аппарат - а потом отказываются возвращать его назад. Действительно, каждая из двух таможенных анкет спрашивала про мобильный телефон, а позже об этом вежливо справился сотрудник корейской таможни. Мифы свободного мира еще жили во мне, и потому я умолчал о своей мобилке, нарушив законодательство Народной Кореи. Впоследствии мне было неловко за этот поступок. Таможенники "самого закрытого государства планеты" не только не обыскали наши личные вещи, но даже не пронесли их через обычный металлоискатель. Занятная параллель с унизительным шмоном на границах ЕС и прочих цивилизованных стран.
Телефон не тронули и потом, в гостинице - нет никаких сомнений, что пресловутое местное КГБ (так часто именуют Министерство общественной безопасности КНДР) не посягнуло на наши беззащитные сумки. Я также уверен, что корейцы вернули бы мне мобильный. Вместе с паспортами, которые были деликатно отобраны при въезде в Народную Корею. Мы не особенно возражали. Документы ни разу не пригодились в этой стране, а нам вряд ли бы удалось найти более надежное место для их хранения.
Автобус увозил нас из аэропорта. Дорога к Пхеньяну тянулась вдоль чеков - полузатопленных площадок, где уже пробивался первый в этом сезоне рис. Красные флаги, подсвеченные утренним солнцем, реяли над нежно-зеленой рассадой. Шесть или семь подобных знамен, воткнутые в сырую землю, рядком стояли у каждого чека. Крестьяне в сапогах и демисезонных куртках пололи грядки и отводили воду из мелиоративных каналов. В их руках были видны мотыги и штыковые лопаты.
У дороги встречались красочные плакаты с ликами Кимов, эмблемой Трудовой партии Кореи, с антивоенной и антиамериканской тематикой. Не так часто, как можно было бы ожидать. Большие баннеры фестиваля "Апрельская весна" мелькали на столбах и украшали автобусы с иностранными гостями. Приуроченное к главному празднику КНДР - дню рождения Ким Ир Сена, больше известному под названием "День солнца", это мероприятие собрало до пятисот иностранных участников. Пхеньян встречал их погодой под стать названию фестиваля - нежным весенним светом и кипенью плодовых садов. Фиолетовые цветы багульника - чиндалле, и желтые заросли форзиции окутывали собой клумбы городских улиц. Громада Триумфальной арки, волшебный крылатый конь Чхоллима были окружены цветущей сакурой, абрикосом и персиком. И даже массивный бронзовый гигант Ким Ир Сен, - "с высоко поднятой рукой" - как точно характеризовал его наш переводчик, как будто выныривал из гущи цветочных зарослей.
Спешащие по своим делам корейцы нередко держали в руках целые ветви этих цветов. Их можно было рвать с деревьев и носить, прижимая к груди, как это делали пионеры, солдаты, юноши во френчах, девушки в строгих длинных платьях и совсем уже пожилые старушки с устремленным в никуда взглядом.
Внешний вид жителей Народной Кореи живо заставляет вспомнить наши пятидесятые годы. Большинство мужчин носит френчи или же "дьямба" - особый костюм, личное изобретение Ким Чен Ира. Эта модификация рабочей спецовки призвана завидетельствовать его близость к рабочему классу страны. Дьямба позволено надевать рядовым корейцам и самому вождю, но она является табу для остальных членов партийного руководства. Женщины носят юбки и блузки старомодного покроя, напоминающие одежды наших бабушек. На некоторых можно видеть цветастые национальные платья, ниспадающие от груди и до самых пяток. Издали кажется, что кореянки, не переставляя ног, плывут над мостовой.