Здесь возникло сразу несколько политических партий, претендовавших быть союзниками нацистов. В ноябре 1941 г. Майрбек Шерипов создал "Чечено-горскую национал-социалистическую подпольную организацию" (она несколько раз меняла название - "Общество спасения горцев", "Союз освобожденных горцев", "Чеченоингушский союз горских национальностей"). По данным НКВД, это была одна из самых массовых и опасных организаций в Чечено-Ингушетии. Отряды Шерипова захватили Шатой и еще ряд сел. Другой предводитель - Хасан Исраилов (Терлоев) - в январе 1942 г. провел подпольную конференцию в г. Орджоникидзе, учредил "Национал-социалистическую партию кавказских братьев" (она же "Особая партия кавказских братьев") - она должна была объединить не только чеченцев с ингушами, а все народы Кавказа, бросить их на коммунистов и русских. На гербе партии изображался орел, а также змея (большевики) и свинья (русские), два воина стреляли в змею и резали свинью. Провозглашалось "создание на Кавказе свободной братской Федеративной республики государств братских народов Кавказа под мандатом Германской империи".
Этим мятежникам немцы придавали очень важное значение. Разрабатывалась операция "Шамиль" - общего восстания на Кавказе. В Германии издавалась газета "Газават", ее разбрасывали с самолетов для чеченцев и прочих горцев. Самолетами перебрасывали оружие. Численность банд Исраилова и Шерипова достигала 25 тыс. человек. В районы, которые они контролировали, направлялись группы германских разведчиков для налаживания взаимодействия. Однако надежды на чеченцев оправдались лишь частично. Советское партийное и военное начальство во главе с прибывшим на Кавказ Берией вступило в переговоры со старейшинами горских кланов. Значительную часть удалось перетянуть на свою сторону. Когда немцы прорвались в здешние края, многие жители радушно встречали их, вызывались быть проводниками в горах, создавали добровольческие формирования. Но все-таки общего восстания не случилось, взорвать мятежами фронт на Кавказе не удалось. Лидера "Чечено-горской национал-социалистической подпольной организации" Ше-рипова органы НКВД выследили, в ноябре 1942 г. он был убит в ходе спецоперации.
Что же касается казачьей "автономии", то она осталась на уровне пустых деклараций. Оккупанты никакими обещаниями себя не стесняли. На Кубани, в Армавире, они расположили еще одну "автономию", армянскую, во главе с Драстаматом Канаяном, его "легионеры" вовсю грабили и притесняли казаков. Грабили и сами немцы, румыны. Подчистую обирали хутора и станицы. Заявления о "сотрудничестве" с казаками абсолютно не мешали дикому террору. На Кубани скопилось множество эвакуированных сюда лечебных учреждений. Чтобы не возиться с ними, захватчики скопом расстреливали их - и медицинский персонал, и больных, в том числе детишек. И не случайно Государственная чрезвычайная комиссии по расследованию гитлеровских преступлений начала свою работу как раз на Кубани. А потом ход войны переломился. При отступлении гитлеровцев с Кавказа вместе с ними потянулись многокилометровые обозы "союзных" чеченцев, калмыков, карачаевцев. Потянулись и обозы казаков-"шкуринцев". На Дону добавились "красновцы".
Примерно в это же время завершилась короткая история "Аокотской республики" на Брянщине.
"Русская освободительная народная армия" (РОНА) Каминского достигла 5 полков, имела артиллерийские дивизионы, танковый батальон (из орудий и танков, брошенных при отступлении Красной армией). Но дисциплина в "армии" была отвратительной, и боеспособность совсем не на высоте. Когда немцы направили это соединение на фронт, его вдребезги разгромили под Севском и Дмитровском. Один полк перебили полностью: советские солдаты не брали в плен изменников. Остатки других ускользнули.
Локотская "республика" прекратила существование, и к отступающим немцам пристроился еще один огромный обоз - 50 тыс. беженцев. Их разместили в Белоруссии под Лепелем, и Каминский решил воссоздать "республику" на новом месте. Но белорусы были настроены совсем иначе. Попытки восстановить самоуправление "витязей"-"викингов" вылились в свирепые бои с партизанами. При этом бригада Каминского проявила крайнюю жестокость. Жгла деревни, казнила всех, кого заподозрила в поддержке партизан. Наконец, в августе 1944 г., Каминскому присвоили звание бригаденфюрера СС и бросили его части на подавление Варшавского восстания. Здесь их зверства перехлестнули даже то, что творилось в Белоруссии. Каратели из РОНА перебили 15 тыс. мирных жителей. Отличились и мародерством, расхищали ценности жертв (которые полагалось сдавать в Рейхсбанк). Насиловали всех женщин подряд - не разобравшись, надругались над попавшимися им немками. После этих "подвигов" сами же немцы предпочли расстрелять новоиспеченного бригаденфюрера Каминского, его начальника штаба и еще нескольких офицеров. Части РОНА отвели на переформирование, а членов семей и прочих беженцев, путешествовавших вместе с бригадой, отделили от нее и послали на работы в Германию.
А на Кавказе после отступления гитлеровцев развернулась настоящая война с повстанцами. Для этого были стянуты части НКВД, формировались ополченские отряды "истребителей" из местного населения, начали теснить повстанцев. Мятежники долгое время удерживались в горных селениях, труднодоступных местах. Переловить их было слишком трудно: они укрывались у соплеменников, маскировались под мирных жителей. Причем немцы поддерживали с ними связь, не теряли надежды возвратиться на Кавказ - они цеплялись за Тамань, за Крым. Но осенью 1943 г. сталинское правительство приняло решение - надо навести порядок в тылах, с очагами восстаний пора кончать.
К этому времени войск на фронте уже хватало. Из формирующихся полков и дивизий можно было выделить достаточные контингенты для зачистки тыловых районов. Меры были предприняты крутые. В конце 1943 г. последовали депортации карачаевцев и калмыков. В феврале 1944 г. войска НКВД и приданные им силы красноармейцев сосредоточились в Чечено-Ингушской автономной республике. Операция развернулась серьезная, с боями. Удалось захватить в плен 2 тыс. бандитов, изъять 20 тыс. единиц оружия: винтовки, пулеметы, автоматы. Около полумиллиона чеченцев, ингушей и балкарцев выселили из родных мест в Казахстан и Киргизию.
6 тыс. вооруженных боевиков во главе с руководителем "Национал-социалистической партии кавказских братьев" Хасаном Исраиловым укрылись в горах. Но после переселения соплеменников они остались без опоры. Советские отряды выслеживали их и добивали по очереди. Сам Исраилов прятался до декабря 1944 г. Его обнаружили, пытались захватить. В перестрелке он был смертельно ранен. Остатки его формирований рассеялись, а его партию отныне вспоминали только следователи, составляя протоколы допросов пойманных мятежников.
Язва пятнадцатая. ВЛАСОВ И ВЛАСОВЦЫ
Среди русских людей нашлись сторонники не советского или прогерманского, а "третьего пути". Эмигрантский Народно-трудовой союз провозгласил задачу "борьбы на два фронта, с завоевателями извне и с тиранией изнутри". Воспользоваться войной, чтобы поднять в России "национальную революцию". Для этого Исполнительное бюро НТС нелегально обосновалось в Берлине, около 200 активистов были направлены на Восток. Они поступали на работу в различные учреждения Остминистериу-ма (министерства Восточных территорий), в германские фирмы, посылавшие своих представителей для освоения захваченных районов, некоторые ехали нелегально, с поддельными документами.
Центры НТС возникли в Смоленске, Брянске, Киеве, Виннице, Днепропетровске, Одессе - всего было создано 120 групп в 54 городах. Разворачивали агитацию. Там, где получали доступ к типографиям, печатали листовки. Старались связаться с партизанами и вывести их из-под влияния коммунистов, вели работу в частях "Остгруп-пен", среди пленных, угнанных в Германию "остарбайте-ров". Членам НТС формально запрещалось служить в полиции и других карательных органах, но ясно, что при подобной деятельности нельзя было полностью избежать контактов с оккупантами. Так, эмиссар НТС Э. Вюрглер, руководивший заброской активистов в Россию и курировавший связь с ними, работал в эсэсовском "Зондершта-бе-Р" в Варшаве (который вел разведку против партизан) и использовал каналы этой организации.
Ну а немцев затяжной характер войны и большие потери заставляли все шире привлекать на службу русских, украинцев, прибалтов. Появились латышские, эстонская дивизии СС. Из отступивших казаков сформировали новое соединение - "Казачий стан". На территории Польши из пленных была создана кавалерийская дивизия СС под командованием фон Паннвица. Он был родом из Силезии и до революции знал казаков, донцы охраняли границу поблизости от имения Паннвицев. Всю жизнь он прослужил в германской армии, однако новая роль, судя по всему, генералу понравилась - нацепил поверх гитлеровского мундира бурку с папахой, подчиненные орали ему "любо!", величали "батькой Паннвицем". В Циттенхорсте и Вустрау открылись "учебные лагеря", где из специально отобранных пленных предполагалось готовить административные кадры для оккупированных земель. В эти лагеря тоже сумели внедриться активисты НТС, распространяли свои идеи среди преподавателей и курсантов.
В 1942 г. в высших кругах Рейха вызрело мнение, что для активизации антисоветских сил в России требуется авторитетный лидер. Хотя роль его оценивали по-разному. Гитлер и его окружение полагали, что это нужно в пропагандистских целях, для разложения Советской армии. А сторонники смягчения оккупационной политики считали, что необходимо уменьшить размах террора, расчленить СССР на формально "независимые" национальные образования со своими "правительствами" - а для этого необходим русский "вождь". Одной из подходящих кандидатур виделся Яков Джугашвили, сын Сталина. Видимо, немцы так представляли русскую психологию, что после отца народ признает "законным наследником" сына, наподобие Лжедмитрия. Однако Джугашвили наотрез отказался.
Вторым кандидатом стал генерал герой Смоленского сражения генерал Лукин - попав в плен, он и сам высказывал подобное предложение. Но, пережив в лагерях страшную зиму 1941-42 гг., когда вымерли миллионы пленных, он понял, что союз с нацистами невозможен, и сотрудничество с ними отверг. (Кстати, после освобождения Лукин был арестован МГБ, и Сталину доложили о его нелояльном поведении в плену. Но Иосиф Виссарионович, рассмотрев все факты, репрессировать его не стал и велел выпустить, восстановив в генеральском звании.) Третьим кандидатом стал Андрей Андреевич Власов. В литературе до сих пор дискутируется вопрос, был ли он борцом за демократию или предателем? Что ж, из этой дилеммы надо всего лишь выбросить "или". Разве мало борцов за демократию становились предателями своей страны?
Власов был сыном священника, учился в Нижегородской семинарии, после революции пошел в Красную армию. Закончил курсы "Выстрел", вступил в партию. Преподавал в Ленинградской военной школе, был военным советником в Китае. Успел послужить начальником военного трибунала в Киеве, активно поучаствовал в репрессиях 1930-х. Войну встретил командиром 4-го моторизованного корпуса. Попал в окружение. Организовать прорыв не сумел, приказал рассредоточиться и выходить мелкими группами. Сам выходил по вражеским тылам вдвоем с любовницей, военврачом Подмазенко. Причем можно отметить характерный штришок: в деревни первой заходила беременная Подмазенко. А когда выяснялось, что опасности нет, Власов, наблюдавший из укрытия, присоединялся к подруге.
Добрались до своих, и генерал был назначен командующим 20-й армией. В битве под Москвой ее штаб спланировал операции и начал громить врага без Власова, он еще подлечивался после выхода из окружения. Тем не менее раз его армия отличилась, то и он прославился. Получил назначение заместителем командующего Волховским фронтом. Современные исследователи выявили еще один любопытный штрих к психологическому портрету Власова. Его жена и Подмазенко, отправленная в тыл и родившая ребенка, не знали друг о друге. А генерал писал им совершенно одинаковые письма, слово в слово. Будто под копирку, чтобы не напрягаться и не придумывать лишнее. Менял только имена…
2-я ударная армия Волховского фронта еще в январе 1942 г. перешла в наступление с задачей деблокировать Ленинград. Заняла большой район лесов и болот, но застряла. Не смогла расширить и горловину прорыва: она достигала лишь 13 км. А командармом вместо заболевшего Клыкова стал Власов. Армия находилась всего в 30 км от войск Ленинградского фронта, для дальнейших действий ее решили подкрепить, но сделать этого не удалось: немцы нанесли мощный удар на юге и все резервы перенацелили туда. 2-я ударная осталась в почти готовом "мешке", и германское командование принялось сосредотачивать против нее войска. Когда это обнаружилось, 21 мая Ставка разрешила вывести армию из полуокружения. Но противник заметил отход наших частей, навалился на них и 6 июня перерезал горловину. В кольце оказались 7 дивизий и 6 бригад. Правда, далеко не комплектных, в армии оставалось в строю 30 тыс. человек
На Волховский фронт был прислан начальник генштаба Василевский - выручать 2-ю ударную. Сил было мало, но все же 21 июня пробили узкий проход в 300–400 м. Стали вывозить раненых. Однако беда усугубилась ошибками Власова. Выход он не сорганизовал, за ранеными потянулась пехота, державшая эту самую горловину, и немцы опять замкнули кольцо. Василевский и Мерецков организовали новый удар извне, передав окруженным, чтобы всеми силами атаковали изнутри. 24 июня коридор пробили. Но Власов при этом отдал армии такой же приказ, как при прошлом своем окружении - разбиться на группы и выходить кто как может. Люди выходили сутки, а 25 июня кольцо замкнулось окончательно. Многие просачивались и позже. Всего вышло 16 тыс., погибло 6 тыс., 8 тыс. попало в плен.
Командарма искали, передали об этом указание партизанам, в тыл врага заслали несколько разведгрупп. Но Власов бродил по лесу вдвоем с очередной любовницей-военврачом, в деревне Пятница обратился к старосте, попросил устроить поближе к дороге. А как только на ней показались немцы, вышел и сдался. Доставленный в штаб генерала Линдемана, он дал исчерпывающие показания о советских войсках (между прочим, многие попавшие в плен германские военачальники, в том числе Паулюс, отказывались это делать, ссылаясь на присягу). Потом Власов попал в лагерь высшего комсостава под Винницей и вместе с командиром 41-й дивизии Боярским составил доклад, что большинство населения и армии приветствовали бы свержение советского режима.
Поначалу операция с Власовым проходила по ведомству отдела "Вермахт-пропаганда". Его "опекуном" стал капитан Штрик-Штрикфельдт. Гитлеровских взглядов на восточную политику он не разделял, но верил, что ее можно изменить. За подписью Власова была выпущена листовка к советским солдатам и декларация, будто в Смоленске создан "Русский Комитет" и началось формирование РОА - "Русской освободительной армии". Это был обман: никакого комитета не существовало. Документ предназначался, чтобы спровоцировать дезертирство в наших частях. Но Штрик-Штрикфельдт договорился с летчиками, чтобы часть тиража высыпали над оккупированной территорией - пускай возникнет "освободительное движение", а потом можно будет поставить командование перед фактом. Частная инициатива капитана сработала. Аистовки подбирали люди, распространялись слухи. В Смоленск, а адрес мифического комитета, пошли письма, приезжали делегаты. А "хиви" и солдаты "Остгруп-пен" оживились. Теперь-то они получались не предателями, а "освободителями". У них появилось "правительство" (о котором никто толком не знал). Солдаты сами себя начинали величать "власовцами", прикрепляли на мундиры нашивки "РОА". Ждали, когда же их переведут в "свою" армию.
Но германское верховное командование никаких "русских комитетов" создавать не позволило. Слухи о "своей" армии так и остались слухами. Единственным шагом в данном направлении стало учреждение "школы пропагандистов" в Дабендорфе (под Берлином). Предполагалось готовить что-то вроде комиссаров для работы в частях "Остгруппен", среди пленных и "остарбайтеров" (подневольных русских рабочих). Эта акция тоже была экспериментом, курсантов набрали лишь 100 человек. Но начальником школы стал Штрик-Штрикфельдт, и под ее крышей обосновался центр "Русского освободительного движения" (РОД). Тут пристроились Власов и ряд других перебежчиков: Зыков, Жиленков, Малышкин, Трухин. Когда прорабатывали символику РОД, двуглавого орла и бело-сине-красное знамя германское начальство запретило - сочло, что они связаны с "традициями российской дер-жавности". Для нарукавных нашивок и эмблем приняли символику морского, Андреевского флага. Ее немцы признали "нейтральной" и дозволили.
Идеология РОД была крайне запутанной. Среди власовцев были коммунисты, но объявлявшие себя антисталинистами, как бывший секретарь райкома Жиленков. Главным идеологом и пропагандистом стал Зыков, он же Цезарь Вольпе, один из ближайших помощников Бухарина. Значительную роль сыграл и НТС, внушая идеи "народно-трудового строя" и "третьего пути". Однако стоит задаться вопросом: а был ли он возможен в условиях войны, "третий путь"? Ответ напрашивается отрицательный. Даже при гипотетическом успехе "национальной революции" выиграли бы отнюдь не национальные силы, а чужеземные. Можно еще раз вспомнить, как подыграли врагам России Февраль и Октябрь. В Великую Отечественную последствия грозили быть еще более тяжелыми. Ведь нацисты, в отличие от кайзера, нацеливались не на расчленение и ослабление нашей страны, а на полное ее уничтожение.
Состав антисоветских формирований был очень неоднородным. В них перемешались и убежденные антикоммунисты, и отребье, которому было без разницы кому служить, абы погулять и пограбить. Для многих пленных вступление в подобные части являлось лишь способом выжить, вырваться из лагерей. Такие записывались куда угодно. Приезжал вербовщик от казаков - объявляли себя казаками, от украинцев - "хохлами". Иногда в самообмане, что это способ при удобном случае вернуться к своим. Некоторые и впрямь перебегали. Другие задумывались: свои еще неизвестно, как встретят, а здесь вроде бы жив, сыт, одет. И "прирастали". Участвовали в боях, в карательных акциях, после чего путь к своим был отрезан. Сделали первый шаг, а дальше плыли по течению, куда вынесет. Власовцы, красновцы, легионеры откололись от одного берега и не пристали к другому, - потому что его не было. Ведь в Отечественной войне на карту были поставлены не идеологические схемы, а судьбы народов: быть им или не быть. А при таком раскладе неважно, каковы твои побуждения и убеждения. Важно лишь то, в какую сторону направлена твоя винтовка.