И все же она волновалась, что выдавало частое курево с глубокими затяжками и ломкой окурков в пепельнице. Сигарета в ее руках выбивалась из искренности портрета. Курила она показушно, неестественно, словно отдавая дань уродливой моде сверстниц, желающих во всем друг другу соответствовать. Но привычка уже не отпускала, баловство стало пристрастием, курево - непременным ритуалом. Под сигаретную пачку был приспособлен диоровский футлярчик, а пламя высекалось из изящной серебряной безделушки. Курящая женщина у некурящего мужчины вызывает или раздражение, или снисхождение. Но я об этом не думал, увлекаясь игрой случая, который свел нас на той дурацкой свадьбе.
С этого момента Наташа наполнила мою жизнь, словно волшебное вино звонкий хрусталь. Оно благоухало "Кашарелем", играло итальянской оперой, из-за которой девушка полюбила пробки.
Вместе со снегом зима подвалила работы. Выборы в Архангельске, затем в Астрахани. Но оторвавшегося уже на день от Москвы, меня начинало жрать одиночество, задавить которое не могли ни кабак, ни щедрость взаимности тамошних красавиц. В итоге, с неделю промучившись соблазнами профессиональных барышей, я за долю малую отдавал коммерческую инициативу партнерам и возвращался домой. Она всегда встречала в аэропорту, поэтому цветы приходилось покупать в пункте отправления.
//__ * * * __//
Февраль закончился сюрпризом. Он сидел напротив меня в "Шоколаднице", с раздражающим остервенением высасывая остатки молочного коктейля. Из-под черной куртки, местами потертой и царапанной, торчали края пиджака невзрачной цветастости, а белый ломаный воротник рубашки отливал шейной сальностью.
Его звали Вовой, и хотя возраст терялся возле сорока, отчества его никто никогда не слышал. О своем звании и точном наименовании лубянского филиала, где Вова обналичивал присягу Родине, он не распространялся. Но по части добычи информации среди наших сексотных кадров Вован был вне конкуренции. Оперативно и почти дешево, не брезгуя чаевыми. Я познакомился с ним в Красноярске в 2002-м, где мы выбирали в губернаторы Глазьева.
Наша встреча состоялась по его инициативе. Вова позвонил "криво", через сестру назначив место-время свидания.
- Короче, Иван, прошла информация, что тебя вписывают в какую-то крутую многоходовую провокацию, - Вова отодвинул стакан, заерзав по сторонам глазами.
- В роли кого?
- Уголовника… живого или мертвого.
- Володь, не кошмарь. Давай конкретику. - Во рту пересохло, я отхлебнул остывший чай.
- Пока ничего конкретного. Утечка из службы безопасности Чубайса о том, что готовится политически-криминальный замес. Ты в разработке. Подтягивать будут к какой-то группе. Брать будут на твоей машине.
- Что значит брать? - Рука потянулась к сигарете.
- За совершение особо тяжких.
- Да каких преступлений? Вова, окстись!
- Ваня, успокойся, - зашипел гэбист. - Я и так многим чем рискую, с тобой разговаривая. Принять могут на чем угодно. Думаю, скорее всего, на наркоте. Килуху герыча в багажник уронят и все!
- Кому я понадобился?
- Ты, лично, никому. Нужен твой батя. Чубайс крайне мстителен, ничего не прощает и не забывает. Но к Сергеичу им не подобраться, а ты как на ладони. Ваня, пойми, я тебе не угрожаю, даже красок не сгущаю. Но ситуация реально патовая.
- Ну, и что делать?
- Я даже не знаю, сколько у тебя есть времени, и есть ли оно. Но, во-первых, ты должен быть готов к тому, что придется посидеть. Не ведись ни на какие милицейские разводки, не подписывай.
- В тюрьму я не сяду, - перебил я собеседника.
- Никто тебя туда не отправляет, - замешкался Владимир. - Я иду по самому худшему варианту.
- Давай по нормальному, без тоски и жути. Как мне всего этого избежать?
- Как избежать, - тяжело вздохнул Вова, собираясь с мыслями. - Ну, для начала поставь на прикол машину, лучше закати в сервис. Пусть пылится на глазах. И свали отдохнуть подальше недели на три, лучше за границу. Еще телефон поменяй: номер и трубку. Зачисти квартиру.
- А карманы зашить не надо?! - выпалил я, не в силах слушать, как перекраивается моя жизнь. - За бугор не поеду, паспорта нет. К тому же выборы в Украине на носу, подряд там большой намечается. Заодно у хохлов и отсижусь.
- Боюсь, не поспеешь ты к этим выборам. Ладно, - Володя поднялся из-за стола. - Я тебя предупредил. Дальше думай сам. Меня не ищи, не звони. Будет информация, сам объявлюсь.
Он протянул вялую руку, чиркнул взглядом по моим глазам и растворился в витринном стекле "Шоколадницы". Я попросил еще эспрессо. Нервы сбивали мысль, которая пыталась вырваться из перспектив, Вовой обрисованных, натыкаясь на непреодолимую стену логики и осведомленности так спешно покинувшего меня собеседника. Следовало принимать меры. Машина, благо, записана не на меня, а на Катю, поэтому можно спокойно докататься до пятницы и поставить ее на выходные, чтобы следующую неделю в ней ковырялись. Как только будет готова, ставлю в гараж и улетаю дней на десять в Екатеринбург к ребятам, где у нас кампания в заксобрание. Красиво, спасибо Вове.
Пульс сбавил ритм, выход вроде был найден. Меня не смутила даже странная уверенность, что десять дней про запас судьба уж всяко подарила. Но на следующий день по дороге в институт, где решалась судьба моей кандидатской, стрелка на температурном датчике дернулась на красный предел, движок, захлебываясь в болезненном урчании, стал терять обороты, а из-под капота вырвались клубы дыма. Еле дотянув до мастерской, где мне были объявлены гибель движка, нескромный ценник за работу и недельное ожидание запчастей.
"Сам себя сглазил!" - досадовал я, на своих двоих выбираясь из промзоны Замоскворечья.
- Надо бы на следующей неделе в Екатеринбург слетать, - между прочим закинул я Наташе, через два часа сидевшей напротив меня в очередной кофейне.
- Надолго? - насупилась девушка.
- Может на недельку, может дней на десять. Как пойдет. - Я старался не пересекаться с ней взглядом, что было тут же отмечено и неправильно истолковано.
- Давай, лети. Можешь хоть завтра!
- Чего ты дуешься? Работа у меня такая. И так два проекта слил, чтобы с тобой быть рядом.
- А ты не думал сменить работу?
- Нет. Пока тебя не встретил. Но не все сразу. Сейчас тему по Уралу закрою, посмотрим, что в Украине нарисуется, и на этом точка.
- Неделя - это много! А пораньше?
- Наташенька, очень постараюсь. - Я заглянул ей в глаза, надрывно тренируя лицемерие.
"Началось. Включи новости". Смс пришла в четверг ближе к полудню.
Я оторвался от компьютера и включил телевизор. На четвертой кнопке мелькали кадры леса, дороги, ковыряющихся в обочине ментов и штатских. При этом звук пояснял о неудачном покушении на главу РАО ЕЭС Анатолия Чубайса близ поселка Жаворонки и об аресте по горячим следам предполагаемого нападавшего - пенсионного полковника ГРУ Владимира Квачкова, схваченного по горячим следам у себя дома.
Квачкова я знал, даже бывал у него на даче, которая находилась неподалеку от Жаворонок, поэтому было о чем призадуматься. Но при чем здесь я, при чем здесь Вова со своими страшилками? Полковника, конечно, жалко, но привязать меня к этому блудняку при моем роде деятельности, алиби и прочими тэдэ нереально. или все-таки возможно?
Я выглянул в окно. Тихий двор пятиэтажек не разрывал ни лай сирен, ни топот берцев. Никто не насиловал звонок и не ломал дверь.
"Может, все-таки от меня отказались", - скользнула отрадная идея. Посмотрел на молчащий телефон, который так и не поменял, сунул в карман и вышел из дома.
Звонок, расставивший все по местам, поймал меня ближе к вечеру.
- Привет, Иван, - журчащий почти детский голос Кати Пажетных отдавал напряженным холодком с легким, как мне показалось, налетом иронии. - К нам с утра милиционеры приходили. Про твою машину спрашивали, говорили, что она в покушении на Чубайса была задействована. Они почему-то решили, что ты живешь вместе с нами, и организовали в подъезде вооруженную засаду. Сейчас к нам приехал спецназ, в масках, с автоматами, пытаются попасть в квартиру, у них ордер на обыск.
- Катя, это все бред. Моя машина не могла нигде участвовать, она в разобранном состоянии стоит со вторника на сервисе. Так что шли их..
- Все! Пока. Они заходят, - твердо отчеканила Катя и повесила трубку.
Я не чувствовал под собой земли, и без того дряхлая надежда выйти сухим из воды сдохла. Устраивать маски-шоу по такому беспределу можно только тогда, когда поставлена задача взять человека во что бы то ни стало. Предъявить Кате было нечего: машина продана по доверенности, купчая и все документы у нее на руках. Да и последний раз мы с ней виделись четыре месяца назад.
Через полчаса я перезвонил. Пока шли гудки, пришло смс с незнакомого номера: "Это Маша сестра Кати. Ее арестовывают, забрали у нее телефон. Выкинь свой".
Я сделал последний звонок со своего номера. Она ответила моментально.
- Вань, ну, ты куда пропал? - прозвучало ласково с интуитивной тревогой в голосе. - Почему не отвечаешь?
- Наташенька, - мне показалось, что я наслаждаюсь каждой ноткой в ее голосе. - Ничего не говори. Послушай меня.
- Что-то случилось? - Она дрогнула.
- Да. Я очень тебя люблю. - Остановился, подбирая слова. Она не перебивала, ожидая продолжения. - Меня крепко подставили. Мы, наверное. нам. - Я осекся, испугавшись продолжения. - Если я тебе не перезвоню в течение недели, забудь меня.
- Что ты сказал?! - От сладости речей не осталось и следа. - Ты хотя бы мог встретиться со мной и сказать в лицо, что уходишь?!
- Послушай меня, - слабо протестовал я.
- А чего тебя слушать? Три с половиной месяца для тебя предел отношений. Хорошо. Пока, удачи! - Она резала душу холодной обидой.
- Наташа, миленькая, родная, дослушай меня! Очень тебя прошу! Люблю тебя и только поэтому сейчас звоню. Очень возможно, что в ближайшее время меня объявят террористом, убьют или посадят. Но, что бы тебе обо мне ни говорили, никому не верь! Поняла меня?
- Поняла. - Голос ее срывался в слезы. - Позвони. Я рядом всегда буду, Ваня.
- Не уверен. Постараюсь. Обязательно позвоню, - тараторил я в полубреду. - Целую тебя крепко. Береги себя!
- И ты. Целую. - В последний момент ее дрожащая речь, казалось, подернулась торжественной радостью женского эгоизма.
Я отключил телефон. Снял батарейку, засунул запчасти обратно в карман, чтобы при случае выкинуть.
//__ * * * __//
Если вас ищет милиция, ФСБ и прокуратура, то в России самое безопасное место - это Москва. Где еще так, как в столице, можно раствориться в многомиллионной пестрой и разноликой людской массе? Но самое тяжелое - это отказаться от повседневных привычек, пристрастий, слабостей, которые в одночасье становятся коварными мышеловками в руках доблестных органов. Нет ничего больнее, чем на время забыть о родных и дорогих тебе людях, гнусно превращенных системой в беспомощную наживку. Стоит только расслабиться, дать волю чувствам, и тебя уже подсекают. Страшно видеть угрозу в тех, кто тебя любит.
Неопределенность - мерзкая штука. Когда ты не знаешь, чего и где ждать, нервы вытягиваются в струну. Для меня этот моральный угар продолжался дней десять. Я был ни в ком и нив чем не уверен, не знал, куда податься и что делать. Мысли хаотично крутились в голове, и это броуновское движение перебивал только сон. А вот спалось сладко. Башка и нервы за день нагревались так, что лишь тело касалось кровати, тут же срубало. Часов в одиннадцать подъем - все по новой, новости, слухи и никакой конкретики. А иногда случались ничем не объяснимые приступы счастья.
До Смоленска пробились за три часа. Перед городом тормознули обедать в уютной хибаре со звучным мясным названием. Официантка - бледная, словно почетный донор, девочка с некрасивыми пальцами в облупившемся розовом маникюре теребила край серого передника, запоминая наш нехитрый заказ: два борща, две палки шашлыка и мне двести водки: размягчить нервы.
Товарищ, подписавшийся вывезти меня на Украину через Белоруссию, не отличался словоохотливостью и, дабы соответствовать моменту, изображал напряженную задумчивость. В собеседнике я не нуждался, гадая про судьбу на спиртовых парах. Не заглядывай в будущее, когда тебя там нет, но не оплакивай себя, пока еще дышишь. Топи разум в забытье, трави прогнозы уксусом воспоминаний, отдайся фатализму и поклонись неизбежности.
Нагрудный карман куртки оттягивали двадцать тысяч долларов, паспорт и удостоверение помощника депутата - весь багаж, который успел захватить из прошлой жизни.
- Ехать пора. - Вадим поднялся, суетливо расплатившись.
Девочка под желтой биркой "Юлия" с плохо скрываемым счастьем подобрала по счету деньги, живенько скалькулировав щедрые чаевые.
- Удачи вам! - вырвалось у нее неожиданно для себя самой.
Я очнулся. Растворившись в адреналиновом безвременье, я впервые почувствовал под ногами землю. То ли наивная искренность девочки, то ли искренняя ее благодарность за две мятые купюры вернули меня к жизни, разбудили волю, подарили надежду. Вадим меня услышал. Глаза товарища, стелившиеся бельмами строгой обреченности, вдруг дернулись в ее сторону, изобразив восторженное удивление и сердечное спасибо.
"Удачи вам!" и Вадим, тяготившийся ролью катафальщика, разом воспрял, причастившись единой опасностью, единым риском.
Мы сели в машину. Голова заработала, мозги включились. События вновь стали обретать смысл и логику. Риск, от которого я только что бежал, постепенно обретал манящую привлекательность. Душа, задавленная страхом, встрепенулась, задышала и потребовала к себе внимания. Животный инстинкт самосохранения, уносивший меня от российских ментов, догорал на вспыхнувшей человеческими страстями жажде любить и бороться. Я вдруг понял, что не готов расплатиться этой жаждой за 90 килограммов костей и мяса, пусть даже и собственных.
- Не парься, Вань, - аккуратно обмолвился Вадим. - Отдохнешь заодно. Погуляешь по тамошнему буфету. Хохлухи опять-таки. Не Москва тебе. Эх, если бы не жена и работа, сам бы занырнул с тобой на месячишко. Я тебя по праздникам навещать буду. На майские и приеду, ты как раз освоишься, связи наладишь.
- Останови, - я небрежно махнул рукой в сторону проплывающего леса.
- Ты кому звонить собрался? - напряженно протянул Вадим, наблюдая, как я достаю накануне купленный телефон с незарегистрированной симкой.
Я же молча, словно боясь поддаться на уговоры товарища, набрал любимые цифры: 8916-590.
Ответила сразу, ждала услышать.
- Привет! Что делаешь сегодня вечером?. Тогда в десять. Там, где все начиналось.
- Ты чего творишь? - Вадим инстинктивно даванул на газ, протащив машину по весенней слякоти.
- Разворачиваемся, - еле проговорил я.
- Куда разворачиваемся?! - запаниковал товарищ.
- Домой. Остаюсь.
- Посадят же. Лет на двадцать. Запытают ведь. Это же заказ. Им все no херу: закрыть, убить, искалечить.
- Замолчи, без тебя тошно. Поворачивай. Дома и умирать уютно. Не ментам наше время мерить. - К удивлению Вадима, я закурил неудачно. - Как вы курите это дерьмо? Куда ты едешь? Разворачивайся. Решили.
- Может, передумаешь? - Он скинул скорость.
- Уже передумал. Ты-то что причитаешь? Домой к жене не по кайфу? И вдвоем всяко веселее возвращаться. И в центр меня добросишь.
//__ * * * __//
Она не опоздала. Приехала раньше. Пятачок перед рестораном был забит машинами.
Место для подобной встречи было выбрано крайне неудачно. Хотя я и осознавал, что грамотную наружку обнаружить дилетанту практически невозможно, все же досадовал на себя за глупую непредусмотрительность. Я стоял в пяти метрах от знакомых габаритов, не решаясь подойти. Если они пробили близкий круг, то она железно под "колпаком", а значит, от тюрьмы меня отделяет несколько шагов. А если нет? Если обложили только моих родителей, а ее не просчитали, или не успели просчитать. "Не успели", - это звучало более убедительно. Просчитать - просчитают, достаточно поднять распечатки смс, где мы словно перед алтарем, и станет ясно, по какой орбите я кручусь. Ведь по-любому пробили! Да и возвращаться плохая примета. Зря! Все зря! Я резко подошел к машине. Зачем-то огляделся по сторонам, исподтишка, воровато, как будто плохо репетировал дурацкую роль. Взялся за ручку правой двери. Кровью резануло виски, пальцы налились свинцом до онемения. Захотелось перекреститься, так искренне и истово, что явно ощутил треск во лбу от мысленного троеперстия. Дернул ручку, затвор замка эхом пронзил нервы. Затылок съежился от предвкушения окрика или удара. Оглянуться бы, но не смог от бессилия и бессмыслия. Быстро распахнул дверь, словно уверовав, что за ней спасение.
- Привет, - выдавил с наигранным спокойствием. - Поехали куда-нибудь.
- Куда? - как ни в чем не бывало, брякнула Наташа, облагородив лицо обидчивой улыбкой.
- Все равно, главное - поехали. Туда, где никого нет? - Мозжечок включился хронометром, отщелкивая секунды к спасению.
Она включила поворотник и выскочила на дорогу. Я обернулся. Явных преследователей не оказалась, а на задней полочке лежала коробка с "Чивасом".
- Откуда флакон?
- Папа забыл, - бросила девушка, всматриваясь в зеркало.
- Очень вовремя.
- Поехали ко мне.
Я не возражал. Теперь это было не важно. Я открыл эту дверь, и от меня уже ничего не зависело.
Через четверть часа, обшарив фарами утрамбованный машинами двор на улице Дмитрия Ульянова, Наташа втиснулась в свежепокинутую кем-то дырку. На полуспущенных я вылез из машины. Двор вдохновлял безлюдной тишиной. Подошли к подъезду.
- Квартира на тебя записана? - не запамятовал я уточнить.
- На брата. Я у родителей на Сивцеве прописана, - усмехнулась Наташа, приложив к домофону "таблетку".
Мы поднялись на одиннадцатый этаж. Невзрачная дерматиновая дверь открывала узкий коридор, кучно заставленный коробками и упаковками еще не собранной мебели.
- Кухню на следующей неделе придут устанавливать, - словно оправдываясь за постремонтный беспорядок, пояснила Наташа, и, махнув на огромный кроватный каркас, прислоненный к стене, добавила. - А матрас в пятницу подвезут.
- Диванчик-то есть какой-нибудь?
- Конечно, в гостиной! Если сможешь туда пробраться.
- Хоть есть на чем заночевать.
- Ты ночевать собрался? - Наташа усмехнулась. - Не получится. Я родителям обещала к часу домой приехать.
- Придется ночевать в одиночестве, - задумчиво констатировал я.
- Все так плохо?
- Очень нехорошо. - Я подхватил соскользнувшее с ее плеч пальто.
Прошел в спальню, где посередине стояло несколько стульев и стиральная машина. Порывшись по коробкам, Наташа нашла парочку новеньких вискарных стаканов и блюдце под виноград.
Я выпил залпом, она лишь пригубила. После второй стопки обрисовал ситуацию, не постеснявшись добавить, что из-за нее отказался покинуть страну. Она не заплакала, даже не прослезилась, сморщила переносицу и закурила.
- Надолго все это? - Голос не дрогнул, но руки потряхивало.
- Не знаю. Наверное, - честно признался я.
- Ну и что делать… будешь?
- Свою квартиру сдам. Сниму где-нибудь с тобой поблизости.
- Живи у меня, - оживилась Наташа. - Дней через десять все соберут и поставят.