А у нас появились остепенённые историки, которые о явно заниженных цифрах в 6569 убитых и 21517 раненых пишут так: "Тем не менее они нам представляются более близкими к подлинным потерям французов и их союзников, чем те, которые можно встретить в мемуарах и исследованиях некоторых участников русской кампании 1812 г. – Среди французских мемуаристов самую высокую цифру бородинских потерь армии Наполеона (около 40 тыс. человек) даёт, правда без ссылок на документы, Ф.П. де Сегюр. О достоверности фантастических цифр (от 50 тыс. убитых и раненых до 60,9 тыс.), "гуляющих" в отечественной военно-исторической литературе, не приходится даже говорить, ибо все они в той или иной степени основаны на лживых показаниях А.А. Шмидта". И в качестве второй причины отметания цифр русских исследователей приводит…огромное количество трупов, обнаруженных на месте Бородинского сражения после отступления французов из Московской губернии: 38630, 58521, 56811, 49754 трупов. Дескать, "эти отчёты настолько не согласуются между собой, что можно усомниться в их достоверности". Напомню, что генерал-губернатор Москвы и Московской губернии Ростопчин, первый официальный историк войны Михайловский-Данилевский, доросший затем до звания генерал-лейтенанта, министр полиции того времени Балашов, приведшие эти цифры, были непосредственными участниками войны и погребения или сожжения этих трупов. То есть эти цифры погребённых или сожжённых, наоборот, только подтверждают огромные потери Наполеоновской армии. А "историки – пораженцы", взросшие (или выращенные?) в лихие 1990-е годы, возомнили, что они знают детали того времени лучше, чем непосредственные участники событий. Цифры-то разнятся от года сбора данных. Сперва их собрали от губернских начальников прямо по горячим следам погребальных команд и использовали в ранних рапортах. Но ведь православные крестьяне не могли терпеть непогребённые трупы на улицах своих селений или на своих делянках. И не дожидаясь специальных погребальных команд из волостей или губерний, многие трупы закопали сами. Когда это стало известно местному и губернскому начальству, те распорядились произвести опросы старост и подать более полные цифры. Вот так и появились на свет позднейшие и более полные цифры.
А "младоисторики" позволяют себе такие, ничем не аргументированные утверждения: "По нашему мнению, при Бородино с обеих сторон было убито и смертельно ранено примерно 30 тыс. человек. Из этого числа на долю французов и их союзников приходилось не более 10 тыс. (а не 20 тыс., как утверждали некоторые российские авторы, в частности Д.П. Бутурлин, Н.Д. Неелов, А. И. Михайловский-Данилевский и А.А. Балтийский)".
Отметают цифры потерь даже от союзников Наполеона: "Вагнер в своих воспоминаниях отмечает, что при Бородино вестфальский 7-й полк линейной пехоты насчитывал 1600 чел., из которых после битвы осталось в строю только 700. Таким образом, по его утверждению, общие потери полка достигали 900 чел., однако нам эта цифра представляется завышенной. С учётом того, что 7-й линейный полк потерял убитыми и ранеными 16 офицеров, урон среди его "нижних чинов" мог составлять примерно 350–400 чел.". Во-первых, косвенные подсчёты на основании средних цифр соотношения потерь среди офицерства и нижних чинов, вообще неприменимы в размерах полка. В одном полку офицеры похрабрее, всегда идут впереди строя и гибнут, а в другом трусливее, прячутся за спины своих солдат и, соответственно, остаются в живых. Во-вторых, эти косвенные подсчёты не могут опровергнуть прямое историческое свидетельство. В – третьих, эти же самые авторы в той же самой книге, но при отрицании огромных потерь наполеоновских войск, подсчитанных русскими историками – непосредственными участниками событий, пишут: "Что же касается попыток вычислить общий урон армии Наполеона косвенным путём (например, подгоняя цифры А. Мартиньена под среднее соотношение офицерских и солдатских потерь или же сопоставляя по известным ведомостям численность различных корпусов до и после Бородинского сражения), то подобные расчёты "прикидочного" характера, к сожалению, не дают точного и безусловного результата. В любом случае их итогом будет весьма приблизительная цифра, которую можно легко оспорить". Как раз-то, наоборот, нельзя потери конкретного полка считать по средним соотношениям потерь офицерства и солдат, особенно, если есть прямое историческое свидетельство об этих потерях. А вот начиная с потерь корпусов и целых армий, уже вступают в силу закономерности больших цифр. Поэтому потери сторон в целом, уже можно рассчитывать по среднему соотношению гибели солдат и офицеров. Особенно, если нет прямых и достоверных сведений об этих потерях.
Польский офицер Колачковский, служивший Наполеону, признаёт: "Согласно сведениям, собранным на месте, а не по лживому XVIII бюллетеню, потери французов доходили до 40 000 человек убитыми и ранеными; в числе последних было 30 генералов. Погибли в бою генералы Монбрен, Коленкур, Плозонн, Гюар, Компер, Марион, Ланабер и граф Лепель. В числе раненых был также и маршал Даву.
Со стороны русских потери (согласно Бутурлину) исчисляются до 50 000 человек. Пали в бою или умерли от ран генералы: Багратион, Кутайсов, Тучков 1-й, Тучков 4-й и др.; кроме них, было ранено ещё 9 генералов. Если же принять в соображение потери кавалерии, которая не могла легко оправиться, то стратегически можно считать, что французские войска понесли больший урон, чем русские.
Впечатление, произведённое на солдат битвой, совсем не было утешительным. Что мы выиграли после таких потерь и в походе, и в битве? Где отобранные знамёна, где орудия, где пленные? Таких трофеев армия почти не добыла, кроме нескольких десятков разбитых орудий, брошенных в шанцах. Вот и весь наш выигрыш. Русское войско не понесло позорного поражения и, не потеряв ни одного полевого орудия, скрылось из наших глаз под прикрытием лёгкой кавалерии, оставив Наполеона в полной неизвестности, куда оно пошло – к Калуге или к Москве? Поэтому, вместо радости, наше войско чувствовало недоумение. С этих пор мы перестали и думать об успехах".
Русская армия потеряла около 45,6 тысяч человек, то есть почти 40 % своего состава. 49 лучших генералов наполеоновской армии выбыло из строя и 29 генералов – с русской стороны.
Французы вряд ли могли рассчитывать на лучший для них исход, ибо дело здесь не столько в Кутузове и Наполеоне, сколько в русском солдате. Русский солдат, плоть от плоти своего народа – главный герой Бородина. Именно его беспримерная стойкость искупила все промахи командования и сорвала все расчеты Наполеона. 1-й Башкирский полк также был в казачьем корпусе Платова в день Бородинского сражения. Кутузов свое донесение царю о Бородинской битве закончил такими словами: "Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твердости духа российского солдата, жертвовавшего с бодростию жизнию за свое отечество".
Участник Отечественной войны Норов А.С., кроме знаменитой дневной диверсии Уварова и казаков Платова в тылах противника, дважды пишет в своих воспоминаниях ещё и о ночной атаке казаков на французов: "Ночная атака Платова опять смутила всю (французскую) армию, отступившую к Колоцкому монастырю. Смятение достигло до ставки Наполеона, так что Старая его гвардия стала в ружьё", "что казалось, после победы, позор", – прибавляет он Сегюра". Через страницу Норов снова пишет: "Не можем не повторить, что если бы ночная атака наших казаков была поддержана регулярною кавалериею и частию конной артиллерии, то последствия могли бы обратить законченную битву в победу; но физическое истощение – не одного Кутузова – превозмогло принятую им сначала решимость". Хорошо бы раскопать все подробности этой ночной атаки.
Доктор исторических наук Попов А.И. добавляет свой случай: "по французским данным, ночью они (казаки) беспокоили фуражиров, пытавшихся найти ночлег, дрова и продукты".
Более того, к.и.н. из Санкт-Петербурга А.И. Сапожников, написавший несколько капитальных трудов по Войску Донскому 1805–1814 гг., утверждает со ссылками на источники, что казаки вступали в стычки на Бородинском поле даже утром следующего дня: "Русские армии покинули Бородинскую позицию ещё до рассвета, отступив на высоты за Можайском. Последними на Бородинском поле оставались казаки. Есть свидетельства, что утром казаки появились у ставки Наполеона. Полковник Ш. Гриуа писал, что утром 27 августа казаки атаковали правое крыло французской армии неподалёку от императорской квартиры, но были отбиты. Префект императорского двора Л. Боссе утверждал, что большой отряд казаков в полдень по ошибке приблизился к Главной квартире и их пришлось отогнать. Таким образом, казачьи отряды оставались на поле сражения после отступления русской армии и даже вступали в стычки с противником". Это подтверждает и польский офицер Великой армии Колачковский: "27 августа (8 сентября), около полудня, наши фуражиры, отыскивая в ближайших деревнях корм для лошадей, подверглись нападению казаков, которые перепугали их и пригнали к обозу. Произошёл переполох, раздались крики: "К оружию!", которые повторились и на французской линии".
Надо признать, что тема участия казаков в Бородинском сражении не раскрыта пока даже наполовину. По ряду свидетельств выходит, часть казачьих полков провели в глубоком тылу неприятеля больше суток, но что они там делали и какие именно полки, до сих пор неясно. Не бережём мы своей же славы…
Арман де Коленкур, одно из самых доверенных лиц Наполеона в походе на Россию записал: "Император много раз повторял, что он не может понять, каким образом редуты и позиции, которые были захвачены с такой отвагой и которые мы так упорно защищали, дали нам лишь небольшое число пленных. Он много раз спрашивал у офицеров, прибывших с донесениями, где пленные, которых должны были взять. Он посылал даже в соответствующие пункты удостовериться, не были ли взяты ещё другие пленные. Эти успехи без пленных, без трофеев не удовлетворяли его".
Декабрь 2014 г.
Принижение наших побед на примере сражения у Ляхово в 1812 году
Большое значение придавал Кутузов победе у Ляхово: "Победа сия тем более знаменита, что при оной еще в первый раз в продолжении нынешней кампании неприятельский корпус сдался нам". Надо бы радоваться и гордиться своими предками из партизанских отрядов Давыдова, Сеславина, Фигнера и летучего отряда Орлова-Денисова, осуществивших эту крупную боевую операцию. Но в 1990-е годы заново открылись французские источники, и, как-то враз, появилась группировка российских историков-пораженцев, уверяющих нас в печати, что уж французские-то источники гораздо точнее наших. И начали отметать цифры потерь наполеоновской армии, подсчитанные маститыми советскими учёными. Примеров такого упёртого отрицания много: "Итак, в полном согласии с официальными французскими данными численность отряда Ожеро можно определить в 1600 человек, из которых 500 кавалеристов, так что русские партизаны, а вслед за ними и отечественные историки явно завышали численность неприятеля, доведя её до 2,5–3 тыс. человек".
Ничтоже сумняшеся эти "эрзац – французы" отметают даже свидетельства непосредственных русских участников боёв. Вот Орлов – Денисов ясно и подробно пишет о разгроме французского подкрепления, шедшего на помощь атакованным в Ляхово: "…открыли сильную неприятельскую колонну, составленную из 2 тысяч кирасир, идущих по дороге от Смоленска на помощь Ожеро; вследствие сего Быхалову приказано было ни мало не медля атаковать колонну сию, а полкам Иловайского 9-го и Мельникова занять его позицию. Быхалов после многократных но безуспешных атак двумя полками не составлявшими и 600 человек не мог устоять противу многочисленного отряда сего и при том свежаго и, будучи сильно тесним, начал отступать в порядке. В следствии чего полковнику Мельникову с двумя полками приказано было поддержать его и совокупно напасть на неприятеля. Бой 1300 человек казаков и 2000 неприятельских кирасир сделался рукопашный и отчаянный, и тут-то французы удостоверились, что кирасы их недостаточны для спасения от пики казачьей, где нет поддержки артиллерии и пехоты. Вскоре увидели мы, что кирасиры разсеяны и обратились в бегство. Козаки, преследуя их почти на протяжении 5 вёрст и пригнав к болотистому ручью совершенно уничтожили"; "В … истреблении … участвовал также полк из отряда Сеславина". Последний писал: "Казачьего полка войсковой старшина Гревцов был в конной атаке против неприятельской кавалерии, идущей на подкрепление, и истребил значительную часть оной. При сём отличился есаул Лиманов и сотники Прохоров и Салынский".