У нас об этом почему-то совсем не пишут, а ведь это было верно подмечено и отмечено ещё современником Наполеона, представителем Англии при главном штабе русских в 1812–1813 годах Робертом Вильсоном. Вильсон писал: "Он сам (Наполеон – авт.) вполне осознавал (а теперь это уразумел и весь свет), что не может властвовать без войны. Состояние мира было несовместимо с его политическим существованием, оно разрушало добытое мечом господство, каковые один только меч и мог поддерживать. Только так можно было бороться с нападками роялистов, интригами доктринёров и заговорами республиканцев, ибо состояние мира придало бы всем им необоримые жизненные силы". (Вильсон Роберт Томас. Повествование о событиях, случившихся во время вторжения Наполеона Бонопарта в Россию и при отступлении французской армии в 1812 году. М.: РОССПЭН. 2008. С. 55). Со свидетельством очевидца, участника событий, генерала надо было давно согласиться и широко использовать в русской печати, но….
Грозный враг заставил Наполеона сосредоточить особое внимание на предвоенной пропаганде против России. Владимир Мединский очень толково разбирает механизм осуществления этой пропаганды в своей книге: "Шельмованию своих врагов Наполеон уделял столь же пристальное внимание, как и пропаганде своего величия, могущества своей армии, справедливости ведущихся войн. Французская пресса изображала всех его противников и внутри страны, и за её пределами личностями совершенно ничтожными, жалкими, недостойными. "Для победы необходимо, чтобы простой солдат не только ненавидел своих противников, но и презирал их", – так говаривал Наполеон. Так вслед за Наполеоном рассуждали его генералы. Простой солдат презирал и Россию, и русских. Он был воспитан в этом презрении. Он знал, что русские – опасные полудикари, рабы своего начальства, враждебные Европе, всегда угрожающие Европе. Победи они, и тут же принесут всюду страшные нравы русского мужлана.
Наполеон постоянно следил за тем, чтобы все французские газеты перепечатывали передовицы и все статьи о войне, о внешней и внутренней политике из главной парижской газеты "Монитер". Газет он оставил несколько: "Журналь де Пари", "Газет де Франс", "Журналь де Л’Ампир", "Меркюр Галан", "Меркюр де Франс".
На всех оккупированных территориях все газеты должны были поступать точно так же. При малейшей попытке вести собственную линию они немедленно закрывались(!). Это была первая в мире система управляемой прессы (?!). Принципы пропаганды Наполеона были просты:
– постоянно "опускать" врагов;
– запаздывать с сообщением плохой новости или не сообщать её вовсе;
– давать строго дозированную информацию.
По его личному приказу лучшие художники Франции и Европы писали портреты самого Наполеона и его маршалов и генералов. Портреты…впоследствии украшали императорские резиденции или государственные учреждения: государственный Совет, Сенат, казначейство, министерства и пр. По его же заказу писали батальные полотна, прославляющие эпизоды из наполеоновских кампаний. Так возникла впечатляющая картина Антуана-Жана Гро "Битва при Эйлау". Кисти того же художника принадлежит и знаменитая картина "Наполеон в госпитале чумных в Яффе". Эта картина заняла особое место в истории военной пропаганды, так как она должна была разоблачить английские обвинения в том, что Наполеон приказал расстрелять всех больных при отступлении из Яффы. На самом деле больных действительно расстреляли, но ведь зрители этого не знали. Подобные картины в обязательном порядке выставлялись на Парижских салонах. Роль в деле пропаганды играли и знаменитые миниатюры из Эпиналя…и гравюры-иллюстрации к ставшим уже знаменитыми сериям "Наполеон и его солдаты". Эти гравюры поступали в широкую продажу, раздавались детям в награду за школьные успехи или мелким служащим за прилежную работу. Простолюдины охотно покупали миниатюры и украшали ими свои жилища, а это, в свою очередь, очень способствовало распространению легенды о Наполеоне и Великой Армии.
Россия была ОПАСНА. Настолько опасна, что Наполеон начал постоянно обвинять её в агрессивности. "Видите? – говорили его журналисты и литераторы. – Видите, русские опять побеждают. Так они скоро и вообще всю Европу завоюют. В 1807–1811 годах, готовясь вторгнуться в Россию, Наполеон начал готовить общественное мнение Европы к этому походу" ("О русском рабстве, грязи и "тюрьме народов". С. 239–240, 257, 241–242, 250).
В юбилейном 2012 году французский исследователь М.-П. Рей в своём докладе на международной конференции подтвердил всё написанное Мединским, и, даже, был ещё откровеннее: "С 1810 г. создаётся генеральная дирекция типографий и книгоиздательства, призванная следить за печатниками и ограничивать их число. Печатники должны были дать клятву не издавать никаких критических текстов об императоре и государстве. В декабре 1811 г. в преддверии приближающейся войны с Россией, цензура усилилась: запрещались не только критические, но и пессимистические, мрачные публикации. От прессы требовали воспевать славу режима.
Частная переписка находилась под наблюдением полиции всемогущего министра Р. Савари, и письма, расцененные "черным кабинетом" как излишне критичные, содержащие негативную информацию, никогда не доходили до адресата (!).
Публикация сводок подчинялась одному правилу: сначала текст появлялся в газете "Le Moniteir", потом его отправляли в другие парижские газеты и префектам. Префекты передавали текст в провинциальные газеты. (?!). Затем его издавали в большом формате, чтобы расклеивать на стенах, либо в малом формате для чтения в …церквях во время произнесения проповедей, с театральной сцены перед спектаклем или в лицеях" (М.-П. Рей "Французское общество и русская кампания 1812 г./Новая и новейшая история. 2013. № 2. С. 125, 124.). До чтения сводок во время проповедей и спектаклей Политбюро ЦК КПСС не опустилось. А у нас его поливали грязью 30 лет подряд!
Обгорелые печные трубы и трупы изнасилованных, и всё равно убитых русских девушек по всему пути отступления в Калужской, Московской и Смоленской губерниях напрочь отметают миф о цивилизованности европейцев, вторгшихся в Россию в 1812 году. И Мединский пишет:
"С самого начала вторгшиеся завоеватели вели себя с местным населением как новые хозяева с рабами. Как банда грабителей, имеющих полное право брать всё, на что упадёт их глаз. Конечно, похоже они вели себя и в Германии, и в Испании, и в Италии. Но в России поведение завоевателей было ещё помножено на учение о примитивности русских, их грубости и невежестве и на страх перед русской агрессией" ("О русском рабстве, грязи и "тюрьме народов". С. 257).
Известно, какие варварства произвели Наполеоновские орды в оккупированной Москве. Писатель Владимир Мединский дополняет картину: "3 сентября 1812 года, на следующий день после входа Великой Армии в Москву, солдаты получили официальное разрешение грабить. Творившиеся варварство, жестокость и насилие не были случайными действиями мародёров, которых наказывали официальные власти. Это была политика Франции и самого Наполеона.
Церкви Заиконоспасского, Покровского, Новоспасского, Симонова, Крестовоздвиженского, Донского, Рождественского и других монастырей были превращены в конюшни. В Высокопетровском монастыре оккупанты устроили скотобойню, а соборный храм превратили в мясную лавку. …на паникадилах и на вколоченных в иконостас гвоздях висели куски мяса и внутренности животных. Мародёры дочиста ограбили все монастыри. Они сдирали с икон серебряные оклады, собирали лампады, кресты. Часто оккупанты не столько грабили, сколько оскверняли и уродовали святыни. В Андрониевском, Покровском, Знаменском монастырях французские солдаты кололи на дрова иконы, лики святых использовали как мишени для стрельбы. В Чудовом монастыре…все иконы были найдены поруганными. Храмы были осквернены. Савино-Сторожевский монастырь почти не пострадал, но от интерьеров находившихся на его территории дворца царя Алексея Михайловича и Царициных палат почти ничего не осталось. Кровать царя Алексея Михайловича была сожжена, дорогие кресла ободраны, зеркала разбиты, печи сломаны, редкие портреты Петра Великого и царевны Софьи похищены. В этом монастыре останавливался 3-й кавалерийский корпус генерала Груши.
Будучи такой же "духовной жертвой" вольтерьянцев и якобинцев, как и большинство его генералов, офицеров и солдат, Бонопарт, видимо, полагал, что и русские считают Бога и церковь такой же мишурой, как и французы – "выкормыши" квазирелигиозного бреда времён Великой Французской революции. Но на Руси…Бог по-прежнему занимал своё самое сокровенное место в душе русского крестьянина и русского солдата.
Несложно догадаться, какую волну негодования вызвало в этой душе поведение "франко-немецко-голландца" в русской церкви. В общем, иных доказательств, что "Буанапарте – сам антихрист", предъявлять не требовалось. Многие исследователи полагают, что за пропагандой Наполеона скрывается пропаганда мировоззрения, ценностей, политики Запада" ("О русском рабстве, грязи и "тюрьме народов" С. 258–261, 265).
И делает очень актуальный вывод: "Мы свою "дубину народной войны" знаем намного хуже немцев. Мы не помним, кто именно из москвичей (добавлю: и казаков – авт.) тушил фитили от заложенных под Кремль мин. Нет не только памятника патриотам. Даже мемориальной доски на стенах Кремля не было и нет. Партизан и повстанцев 1812 года тоже знаем не всех. Мы не хотели становиться колонией Франции, цивилизованная она или нет. Нам не нужен был император Наполеон, какой бы он ни был гениальный. Мы дрались с сильными, хорошо подготовленными захватчиками, и победили их. Но просто поразительно, как мало и плохо мы используем массовый подвиг народа для утверждения своих народных ценностей, для укрепления своей государственности. Я уверен, нам необходимы положительные мифы о войне 1812 года. Нужны памятники, картины, романы, статьи, передачи. Да и просто сухое перечисление фактов способно многое изменить в сознании людей. А что у нас? Если реально – то почти ничего. Смутная память о прошлом, почти не актуальная для тех, кому сегодня меньше 35. …Прямо розовый какой-то миф о величии и гениальности Наполеона. Миф, напрочь лишённый отношения к Наполеону, как к стихийному бедствию, как к испытанию на прочность" ("О русском рабстве, грязи и "тюрьме народов". С. 269).
Полностью согласен, что мифы о гениальности Наполеона печатаются даже в СМИ Российской Федерации. Между тем, если судить о нём по его делам, как велит Святое Писание, то становится очевидным: Наполеон был все европейским диктатором! Иногда, он и сам, в порыве откровенности признавал это: "Я хочу сделать из всех народов Европы единый народ, а из Парижа – столицу мира" (М.-П. Рей "Французское общество и русская кампания 1812 г./Новая и новейшая история. 2013. № 2. С. 126). Мне очень нравится французская культура, но я бы не хотел лишиться возможности знакомиться и с немецкой, и с голландской, и с греческой, и испанской, и с итальянской и другими культурами Европы.
…Хорошо бы министр культуры Мединский вспомнил свои же мысли писателя-патриота о недопустимости забвения и наконец, употребил власть для реального воплощения их в жизнь. А то, 200-летие победы России в Отечественной войне 1812 года уже прошло, 200-летие освобождения Европы от диктатуры Наполеона заканчивается, а настоящих дел сделано постыдно мало!
Русские того столетия были гораздо более с Богом в душе, чем их противники. Это отметил в своей ценной книге и Владимир Мединский: "В громадной армии, где 90 % солдат хотя бы формально считались добрыми католиками, не было ни одного штатного священника. …Наполеон совершенно не считался с главой католического Рима, а 17 мая 1809 года своим декретом лишил Папу светской власти, присоединил Рим и Папскую область к Французской империи, а самого папу арестовал и вывез во Францию. В ответ на это Пий VII отлучил Наполеона от церкви.
Русская Православная церковь осудила Наполеона ещё за три года до римского первосвященника. В 1806 году Святейший Синод обличил личность и деяния Наполеона в самых решительных выражениях. В синодальном указе говорилось, что "неистовый враг мира и тишины, Наполеон Бонапарте…отложился от христианской веры", самовольно присвоил себе королевскую власть Франции, явил себя завоевателем и тираном в Европе, подверг гонениям Церковь, восстановил иудейский синедрион;…" отринул мысли о правосудии Божьем,…мечтает в буйстве своём, с помощью ненавистников имени христианского…похитить (о чём каждому человеку и помыслить ужасно!) священное имя Мессии…" ("О русском рабстве, грязи и "тюрьме народов. С. 238–239).
Русские также гораздо веротерпимее и гуманнее к побеждённым. Свидетельство потомка поляка-переселенца в Киевскую область XIX в., писателя, выпускника МГИМО Владимира Мединского: "К лету 1813 года русская армия заняла всю Польшу. Хочу специально отметить: не существует НИ ОДНОГО свидетельства жестокости русских войск в Польше. Ни одной попытки отомстить за "польские легионы", за массовое участие поляков в Великой Армии и в походе на Москву летом 1812 года. Это великодушие Российской Империи (особенно, когда она побеждает) – вообще типичная черта и Государства Российского, и её армии, и русского народа в целом. Российская империя не мстила. 27 ноября 1815 года Александр I подписал Польскую конституцию. Конституция провозглашала равенство граждан перед законом, неприкосновенность личности и имущества, свободу печати и вероисповедания. Поляки получили свой парламент – сейм из двух палат. В верхней палате сейма, Сенате, заседала аристократия. В палату депутатов могли быть избраны все граждане Королевства Польского. Более 30 % населения имели право голоса. Во Франции 1820 года – не более 18 %, в Британии – порядка 15 %. Крепостного права в Польше не было и в помине.
Внешняя политика Королевства Польского была в ведении правительства Российской империи, но королевство имело свою армию (а вот это уже был явный перебор – авт.). С 1816 года открылся Варшавский университет с преподаванием на русском, немецком, польском и латинском языках. Работали гимназии с преподаванием на польском языке. В общем, за исключением "наместника Константина", были выполнены все, даже самые отдалённые пожелания польской прогрессивной общественности. Ничего даже отдалённо похожего Наполеон Польше не дал. В самой России с её крепостным правом и отсутствием конституции тоже не было ничего похожего.
Под управлением России польское народное хозяйство сделало громадный рывок, с 1815 по 1830 год шло стремительное развитие промышленности" ("О русском рабстве, грязи и "тюрьме народов С. 274–276).
Книга разоблачает не только вышеразобранные мифы о "русской угрозе". Начинается она с опровержения мифов о "русской грязи": "Уборных в Версале вообще не было, даже персонального сортира для короля. Как же быть? Очень просто – пользоваться ночными горшками… Почти забытый словесный уродец ""ночная ваза" – именно об этом. А выливать ночные горшки куда? Куда угодно. Ведь ни уборных, ни канализации со стоками, ни ям-отстойников в Версале не было. В этом и второе принципиальное отличие Версаля от его русских подражаний: во всех русских дворцах в Петербурге и его окрестностях предусмотрены были ванные комнаты, бани, уборные. И придворные, и прислуга регулярно ходили в баню, а дворцовые покои не было нужды чистить от груд экскрементов.
Первая генеральная уборка Парижа от подобного сорта отходов человеческой жизнедеятельности была произведена в XVII веке. Это событие явилось в глазах парижан таким торжественным случаем, что по его поводу была выбита медаль.
Русские по-другому относились к чистоте. В каждой усадьбе была баня и уборная: "нужный чулан", попросту "нужник". Ямы под нужниками регулярно чистили люди, которых нанимали общины. Например, известно, что чистка таких ям и вывоз фекалий в Новгороде XIV века предпринималась два раза в год. В XVII веке появилось шутливое наименование у лиц этой профессии – "золотари" ("О русском рабстве, грязи и "тюрьме народов С. 48, 50, 51). От себя добавлю, что профессия была настолько распространённой, что даже закрепилось в фамилиях: Золотин, Золотарёв и похожих.
Во втором разделе развенчиваются мифы о царской России как "тюрьме народов": "Восстали индусы, которых "однополчане" и "соратники много лет обкрадывали, оскорбляли, унижали, поносили презирали…Вождей пленных сипаев, сдавшихся под честное слово британского вице-короля Индии, расстреляли, привязав спиной к стволам пушек…совершенно сознательно. Ведь по представлениям индусов, "разорванные в клочья" (буквально!) плоть и душа уже не могут возродиться к новой жизни. Завоевали для себя Индию люди, уже прошедшие школу работорговли. Уже несколько поколений угнетавшие и грабившие народы мира и привыкшие все больше жить за их счёт. Наконец, они – убеждённые расисты. Может быть, самое большое отличие России от других стран Европы именно в этом: россиянин, русский человек никогда не считал "инородца" принципиально хуже себя. Он не делал далеко идущих выводов из "крови и почвы", из принадлежности азиатов к другой, неевропейской культуре. Сипаев расстреливали в 1858 году. Расстреливали не просто туземцев, а однополчан, недавних военнослужащих Британской империи, которых сами же вооружали и тренировали, вместе с которыми воевали в Китае, на Бирме, в Афганистане, в Крыму против России" (С. 106–109).
И у меня при первом же взгляде на улицы Лондона молнией возникла мысль о 500-летнем грабеже народов мира британскими колонизаторами. Настолько они богаты. Эта мысль ещё более окрепла, когда в Британском музее увидел анфилады залов, уставленных в два-три яруса египетскими мумиями. От самых древних, которым по много тысяч лет, до мумий древнеримских завоевателей, обвыкшихся там и мумифицированных, согласно последнему их желанию, по образу египтян. Лет через десять побывал и в Египетском музее в Каире. Поразила бедность внутреннего убранства – внутренней отделки почти нет, и мумий меньше, чем в Британском, в 10 раз. Вот нахапали, колонизаторы!
По русским Мединский приводит очень характерный эпизод, зафиксированный маркизом де Кюстин: "На придворном балу, когда маркиз рассматривал гостей, к нему подошёл император Николай I.
"– Вы думаете, что все это – русские?
– Конечно, Ваше Величество…
– А вот и нет! Это – татарин. Это – немец. Это – поляк. Это – грузин, а вон там стоят еврей и молдованин.
– Но тогда кто же здесь русские, Ваше Величество?!
– А вот все вместе они русские!" (С. 114).