То, как губернатор Паттен подошел к исполнению своих обязанностей, вызвало немало дискуссий. Некоторые критические выступления были обоснованными; большинство же - безосновательными. Демократические реформы Законодательного совета Гонконга, которые осуществил г-н Паттен, были предельно ограниченными, однако они проводились в полном соответствии с Совместным соглашением и Основным законом (который определял конституционную организацию Гонконга). Хотя сам Гонконг, несомненно, хотел бы получить больше, даже эти реформы оказались не по зубам Пекину, и их впоследствии пришлось отменить.
Я оказывала г-ну Паттену всевозможную поддержку и не жалею об этом. Китайцы вполне могли бы принять предложенные им изменения без ущерба для своих жизненных интересов.
…
…соко оценивали Великобританию, были полны оптимизма и уверенности в себе. Один молодой человек сказал, что он изучает в Университете Эксетера методы поддержания законности. Я ответила, что надеюсь, что наши подходы вскоре можно будет использовать и в Китае, но с этим придется немного подождать.
После передачи Гонконга китайцы в целом сдержали свои обещания. Они выполнили положения Совместной декларации и Основного закона, обеспечили свободу собраний и организаций. Положения, касающиеся запрета демонстраций по соображениям безопасности, так и не были использованы. Четыре тысячи китайских военнослужащих внешне ничем не проявляют себя и не осуществляют полицейских функций. Нельзя, конечно, говорить, что все осталось в том же виде, как было под британским началом. Китайцы оказывают очень большое влияние на обстановку. Немало беспокойства принес прецедент с изменением порядка иммиграции, введенным Судом высшей инстанции. Хотя еще рано судить, было ли это грубой ошибкой властей или тревожным сигналом грядущих изменений. Китайцы, совершенно определенно, не склонны двигаться в направлении реальной демократизации, которой они по-прежнему серьезно опасаются.
В то время как политические сигналы являются смешанными, экономические достижения остаются неплохими, даже лучше, чем многие предполагали. Целостность финансовой системы Гонконга была сохранена. Власти даже продемонстрировали немалое умение находить правильные решения в условиях азиатского экономического кризиса. Долгосрочная же перспектива Гонконга, как политическая, так и экономическая, в значительной мере зависит от того, каким будет будущее самого Китая.
Опыт Гонконга, однако, указывает возможный путь к этому будущему. Китайские власти не изменили своей базовой позиции. Им хотелось бы воспользоваться преимуществами капитализма, не подвергая себя опасностям демократии. Но, как говаривал Ден, "ищите истину в фактах", и они постепенно приходят к пониманию определенной взаимосвязи между ними. Они знают, что не смогут использовать Гонконг как ворота для инвестиций и опыта, если подорвут доверие к нему или ограничат его возможности введением мер политического принуждения. Возможно, они догадываются и о том, что торжество закона, принципиально необходимое для успешной финансовой и коммерческой деятельности, гарантирует также и некоторые неэкономические права. Вместе с тем от нынешней партийной элиты никогда не дождаться последнего шага - признания неразрывной связи между политической и экономической свободой. Она не может позволить себе этого. И все же перемены наступят. Когда придет их время, уроки, полученные Китаем в Гонконге, сделают процесс менее болезненным и, возможно, менее жестким.
ЧАСТЬ II. ИНДИЯ
Наверное, не совсем правильно смотреть на Индию просто как на часть Азии. Она огромна сама по себе. Это цивилизация, религия и исторический опыт, заметно отличающиеся от восточно-азиатских. Ее проблемы после обретения независимости связаны главным образом с Пакистаном, Кашмиром и в некоторой степени со Шри-Ланкой. В XXI столетии у Индии, я уверена, есть все возможности обрести могущество не только в Азии, но и в мире. Она, в частности, будет во все возрастающей мере играть роль противовеса Китаю: ее население должно превзойти по численности население последнего уже в ближайшие 50 лет.
Британское наследие
Индия всегда зачаровывала меня. Еще девочкой в родном Грантеме я с большим вниманием следила за событиями, которые привели к обретению ею независимости. Уже тогда меня привлекал своего рода романтический империализм. В 1935 году, когда мне было 10 лет, на одном из семейных праздников меня спросили, кем я хочу стать, когда вырасту, и я ответила, что собираюсь поступить на индийскую гражданскую службу, иными словами, войти в элиту (составляющую не более тысячи человек), которая осуществляет справедливое управление субконтинентом. Мой отец, который отличался проницательностью, саркастически заметил, что к тому времени, когда я вырасту, возможно, уже не будет никакой индийской гражданской службы. Как оказалось, он был прав. Вместо этого мне пришлось заняться британской политикой.
Джавахарлал Неру, первый индийский премьер-министр, однажды заметил: "Англичане - люди с хорошей интуицией, но стоит им попасть в другие страны, как они становятся удивительно непонятливыми". Многие иностранцы сегодня согласятся как минимум со второй частью этого утверждения. Однако, несмотря на все недоразумения и даже жестокости, британское влияние в Индии было несомненно позитивным - "памятник, заслуживающий уважения со стороны государств", если воспользоваться словами Черчилля.
Прежде всего, следствием Ка] (т. е. английского владычества) является прочная, зрелая демократия. Англичане завещали индийцам не только институты парламентского правления, но и понимание того, какие социальные установки заставляют их работать, а это нечто такое, что очень трудно привить. В результате этого, несмотря на череду последовавших один за другим кризисов, положения конституции по-прежнему повсеместно уважаются, выборы ни разу не срывались, а их результаты не аннулировались, армия находится под гражданским контролем. Во-вторых, англичане оставили после себя упорядоченное законодательство, которое в значительной мере устраняет наиболее варварские пережитки старой Индии, такие как самосожжение вдовы на погребальном костре (обычай сати), приношение в жертву детей и убийство новорожденных. В-третьих, Индия унаследовала традицию формирования честного и достаточно эффективного правительства. На индийскую гражданскую службу, куда я так хотела попасть, стали допускать представителей различных рас, поэтому накануне обретения независимости около половины ее персонала составляли индийцы. Значительно более крупная структура - провинциальная гражданская служба - вообще полностью была индийской. Как следствие, к моменту ухода англичан в 1947 году страна имела целый штат опытных работников, которые могли взять на себя задачи управления новым независимым мегагосударством.
И, наконец, англичане дали Индии общий официальный язык. Это очень важно для страны, площадь которой составляет более полутора миллионов квадратных километров, а население разговаривает на 12 языках и 220 диалектах. Сегодня хинди, на котором говорит около 30 % жителей, имеет статус официального языка, а английский - второго языка, используемого для различных официальных целей. Более того, то, что английский язык в настоящее время является преобладающим международным языком бизнеса, дает Индии потенциальные преимущества перед большинством азиатских конкурентов.
Упущенные возможности
К сожалению, слово "потенциальный" приходится использовать слишком часто при анализе развития Индии после 1947 года. Вслед за ужасами принудительного перемещения населения, сопровождавшего размежевание с Пакистаном, политическая жизнь Индии в целом вошла в демократическое русло, однако никаких заметных сдвигов не произошло. Унаследованные проблемы - ужасающая бедность, фантастическое неравенство, включая кастовую систему, столкновения на этнической и религиозной почве - не получили эффективного решения. На практике выбор Индии в большинстве случаев был ошибочным. Ее правительство приняло социалистические идеи, стало проводить интервенционистскую и протекционистскую политику, а также, довольно активно, идею "третьего мира". Правители Индии были озабочены спорами с Пакистаном, а не привлечением западного опыта и инвестиций. Втайне индийские политики в большинстве своем страдали от постколониального чувства обиды. Иногда оно всплывало на поверхность. Во времена "холодной войны" Индия официально входила в число "неприсоединившихся" стран, однако в случае кризисов, в частности при вторжении Советского Союза в Афганистан в 1979 году, она неизменно оказывалась на стороне СССР, а не Америки.
Результат хорошо известен. В условиях ограничений и тарифов экономический потенциал Индии остался нереализованным. С 50-х до конца 80-х годов ее доля в мировой торговле неуклонно снижалась.
Находясь в конце этого периода на посту премьер-министра, я уделяла очень много внимания Индии и ее руководителям. Я хорошо знала Индиру Ганди. Она была очаровательным, высокоинтеллектуальным и образованным человеком, но в то же время хитрым, а иногда и жестоким политиком. Я не могла не испытывать к ней симпатии, особенно меня привлекала ее решительность. Губило Индиру Ганди, как и ее отца Джавахарлала Неру, пристрастие к идеям социализма. Я была знакома и с ее сыном Радживом, который также нравился мне, хотя он громче других в Содружестве критиковал меня в те дни, когда ни один саммит не обходился без выступлений в адрес Южной Африки. В отличие от своей матери, Раджив начал сознавать, что Индии никогда не добиться успеха без рыночных реформ. Думаю, он понял также, что левацкая позиция Индии в международных отношениях потеряла смысл после окончания "холодной войны". Причина его трагической гибели, как и гибели его матери, кроется в давней проблеме Индии - межобщинных распрях, а не в геополитике или политике в сфере экономики: он погиб в результате нападения тамильского экстремиста во время предвыборного выступления в мае 1991 года.
Путь реформ
К тому времени я уже покинула кабинет премьер-министра, но все еще продолжала внимательно следить за событиями на субконтиненте. Страна оказалась не в состоянии выполнить свои обязательства по внешнему долгу и находилась на грани дефолта. Лишь в июне 1991 года с приходом нового правительства во главе с премьер-министром П. В. Нара-симха Рао произошло ощутимое изменение курса, в результате чего экономика Индии стала открытой. В лице министра финансов Манмо-хана Сингха страна обрела подлинного архитектора новой политики. Г-н Сингх вполне достоин стоять в ряду таких всемирно известных экономических реформаторов, как Лешек Бальцерович (Польша), Вацлав Клаус (Чешская Республика) и Чжу Жунцзы (Китай).
Я ездила в Индию в 1994 и 1995 годах, чтобы лично увидеть ее достижения. Каждый раз я встречалась с премьер-министром Рао, министром финансов Сингхом, а также, что не менее важно, с множеством банкиров и предпринимателей, которые не понаслышке знали о реальной ситуации в экономике. Чем больше я узнавала, тем больше меня поражала смелость того, что было задумано.
Одно дело взять и отменить регулирование, снизить импортные тарифы, ослабить валютный контроль, открыть рынок для иностранных компаний и приватизировать государственные предприятия в стране, где существуют серьезные гарантии социальной защищенности и мало бедных. Совсем другое дело провести эти реформы в такой стране, как Индия, где значительная часть населения, особенно в сельских районах, живет в условиях невероятных лишений. Для бедной страны третьего мира политика открытого рынка столь же необходима, как и для любой высокоразвитой страны, причем в первой, из-за меньшего числа унаследованных препятствий, экономический рост, раз начавшись, может происходить даже гораздо быстрее. Специфическая проблема, с которой сталкиваются реформаторы в странах третьего мира, заключается в том, что положительные результаты преобразований должны проявиться очень быстро. Тем не менее первоначальный эффект разумной рыночной политики в стране, привыкшей к инфляции, громадным государственным дотациям, раздутым штатам и протекционизму, наверняка будет в высшей степени болезненным. Однако у бедной страны гораздо меньше ресурсов, позволяющих пережить трудные времена.
На деле существуют две Индии, сближения которых пока что не наблюдается. Одна из них - необразованная, нередко неграмотная, чрезмерно подверженная различным болезням, хотя больше и не страдает от голода (в результате революционных реформ в индийском сельском хозяйстве, начавшихся в 70-х годах), все еще лишена в значительной мере того, что представители Запада считают минимально необходимыми удобствами. Эта Индия, потрясающая и приводящая в ужас, тем не менее вполне реальна.
Но есть и другая Индия, которая не менее реальна, - Индия будущего, страна, достигшая высот в науке и технике и имеющая первоклассные университеты, лидер в сфере информационных технологий и наукоемких отраслей. Эта вторая Индия быстро формирует жизненно важную социальную основу экономического прогресса - ориентированный на бизнес средний класс. Несмотря на то что существует еще очень много факторов, сдерживающих развитие второй Индии, - засилье бюрократии, недостаток электроэнергии, нехватка квалифицированных рабочих, - индийская экономика поистине изумляет тех, кто одно время рассуждал о несовместимости предпринимательского духа и индийской культуры. Темп экономического роста Индии стабильно держится на уровне 6 % в год; по мнению многих экономистов, он вполне может достичь 8 %. Индия оказалась практически невосприимчивой к азиатскому "экономическому гриппу", поразившему многие другие страны.
Невзирая на звучавшие одно время опасения, правительство, сформированное партией "Бхаратия джаната парти" (индуистская националистическая партия), с 1999 года активно проводит рыночную политику, начатую его предшественником. Я убеждена, что в ближайшие несколько лет - если, конечно, рыночные реформы будут продолжаться, - Индия сможет реализовать свой потенциал и превратится в одну из крупнейших в мире экономических держав. Мне очень хочется, чтобы:
• Индия заняла подобающее место в геополитических представлениях западных стран;
• ее политические достижения и экономический потенциал получили значительно более широкое признание.
Разрешение конфликта
Индия, помимо прочего, очень близко подошла к статусу великой державы и с военной точки зрения. В этом тоже есть определенная новизна.
После Второй мировой войны, во время которой многие индийцы были награждены за отвагу, вооруженным силам Индии не приходилось участвовать в серьезных столкновениях. В 1962 году индийская армия очень плохо проявила себя в военных действиях против Китая. То, что она не уступала в конфликтах с Пакистаном или даже брала верх, объяснялось ее подавляющим численным превосходством, а не умением воевать. Эти факты, впрочем, очень ненадежная основа для создания картины будущего.
Индия по-прежнему имеет одну из самых больших армий в мире: она держит под ружьем около 980 тысяч человек. В настоящее время она пытается осуществить ее радикальную модернизацию за счет принятия на вооружение новой техники - как собственного производства, так и импортной. Как и Китай, Индия делает упор на использование в военных целях информационных технологий, в разработке которых очень сильно продвинулась индийская промышленность, - в частности, высокопроизводительных компьютеров и сложнейшего программного обеспечения. Правительство Индии постоянно увеличивает военные расходы и занимается созданием военно-морского флота, который сможет выполнять боевые задачи в Восточно-Китайском море. Индия, наравне с Китаем, - крупнейший покупатель вооружений у России. Она также является вполне оформившейся ядерной державой.
Я уже не раз объясняла, почему превращение Индии в таковую было, на мой взгляд, неизбежным. В любом случае, независимо от того, какие обещания раздают индийцы в настоящее время, этот процесс необратим. Министр обороны Индии Джордж Фернандес, защищаясь от американской критики в отношении индийских ядерных испытаний, задал вопрос: "Когда это вы успели так сблизиться с Китаем, что стали спокойно смотреть на его ядерное оружие… почему бы вам не сделать то же самое в отношении Индии?" Он совершенно прав.
Прежде всего, мне бы хотелось, чтобы Индия превратилась в мощный противовес Китаю. Она достаточно велика и имеет сопоставимое по численности население; ее экономический потенциал во многом сходен с китайским; кроме того, она имеет прочную демократическую систему. Могут, конечно, возразить, что эта демократия, мол, с изъяном. Это правда. У меня нет иллюзий на этот счет, индийское общество - вовсе не образец терпимости и гармонии. В Индии практически каждый день совершаются убийства, нередки беспорядки, подвергаются притеснениям меньшинства. Вместе с тем я не сомневаюсь, что, если Азия выберет путь Индии, а не Китая, она станет значительно более удобным партнером для Запада.
Предметом серьезного беспокойства для западных наблюдателей, однако, сегодня являются отношения Индии не с Китаем, а с Пакистаном, который тоже владеет ядерным оружием. Индия сможет претендовать на роль одной из крупнейших держав за пределами Южно-Азиатского региона только в том случае, если ей удастся стабилизировать отношения с Пакистаном. Возможно ли это?