IV.
Изучая милліоны законовъ, которые тяготѣютъ надъ человѣчествомъ, мы видимъ, что они могутъ быть раздѣлены на три главныхъ категоріи: покровительство собственности, покровительство правительству, покровительство отдѣльнымъ лицамъ. Анализируя эти три категоріи, мы приходимъ къ слѣдующему логическому и необходимому заключенію: безплодность и вредъ Закона.
Что касается покровительства собственности, соціалисты хорошо знаютъ, какова ей цѣна. Законы о правѣ собственности не гарантируютъ ни отдѣльнымъ индивидуумамъ, ни обществу пользованія продуктами ихъ труда. Напротивъ, они отнимаютъ у производителя часть его производства и закрѣпляютъ за нѣкоторыми привилегированными ту часть продуктовъ, которую эти избранные похитили у производителей или у общества. Когда законъ утверждаетъ права даннаго лица на какой-нибудь домъ, онъ утверждаетъ его право не на хижину, построенную имъ самимъ, и не на домъ, воздвигнутый имъ съ помощью нѣсколькихъ друзей, - никто не сталъ бы оспаривать у него этого права. Законъ утверждаетъ права этого лица на домъ, который не является продуктомъ его труда, во-первыхъ потому, что его строили тѣ, которымъ онъ не уплатилъ всей стоимости ихъ работы, и во-вторыхъ потому, что этотъ домъ представляетъ собой общественную цѣнность, которую онъ не могъ бы произвести одинъ: законъ утверждаетъ права этого лица на часть общественнаго достоянія, принадлежащаго всѣмъ и никому въ частности. Стоимость дома всецѣло зависитъ отъ того, заброшенъ ли онъ гдѣ-нибудь въ Сибири или стоитъ въ центрѣ большого города; здѣсь онъ пріобрѣлъ цѣнность благодаря труду нѣсколькихъ десятковъ поколѣній, которые основали этотъ городъ, украсили его, снабдили водою, газомъ, красивыми бульварами, построили университеты, театры, магазины, желѣзныя дороги и всевозможные пути сообщенія. Признавая права даннаго лица на какой-нибудь домъ въ Парижѣ, Лондонѣ или Руанѣ, законъ - несправедливо - отдаетъ ему въ собственность часть продуктовъ труда всего человѣчества. Именно потому, что такое присвоеніе является вопіющей несправедливостью (всѣ остальныя формы собственности носятъ тотъ же характеръ), пришлось для его утвержденія противопоставить здравому смыслу человѣчества и чувству справедливости, присущему всѣмъ людямъ, цѣлый арсеналъ законовъ и многочисленную армію солдатъ, полицейскихъ и судей.
Половина нашихъ законовъ, - гражданскіе кодексы всѣхъ странъ, - имѣютъ цѣлью способствовать этому присвоенію, поддерживать эту монополію нѣсколькихъ избранныхъ въ ущербъ всему человѣчеству. Три четверти дѣлъ, разбираемыхъ въ нашихъ судахъ, это ссоры между монополистами - ворами, дѣлящими добычу. Большая часть нашихъ уголовныхъ законовъ преслѣдуетъ ту же цѣль: они стремятся удержать рабочаго въ состояніи полнаго подчиненія хозяину и способствуютъ эксплоатаціи.
Но нѣтъ ни одного закона, который бралъ бы на себя обязанность гарантировать производителю продукты его труда. Это настолько просто и естественно такъ вошло въ нравы и привычки человѣчества, что законъ даже не подумалъ объ этомъ. Открытый грабежъ съ оружіемъ въ рукахъ немыслимъ въ наше время; люди труда не отнимаютъ другъ у друга продуктовъ своего труда; въ случаѣ какихъ-либо недоразумѣній, они обращаются не къ закону, а къ содѣйствію третьяго лица; если кто-нибудь и рѣшается присвоивать продукты чужого труда, то это именно хозяинъ - собственникъ, который предъявляетъ свои права на львиную долю. Что же касается человѣчества вообще, оно и безъ спеціальныхъ законовъ всегда признавало и уважаетъ право каждаго на продукты его труда.
Всѣ эти законы о правахъ собственности, составляющіе цѣлые томы и изданные на радость нашимъ адвокатамъ, преслѣдуютъ одну единственную цѣль: покровительство несправедливому присвоенію монополистами продуктовъ труда всего человѣчества, и потому они не имѣютъ никакого raison d'être; соціалисты-революціонеры твердо рѣшили освободиться отъ нихъ въ день революціи. Съ полнымъ сознаніемъ своего права мы предадимъ ауто-да-фе всѣ законы, касающіеся такъ называемыхъ "правъ собственности", всѣ документы на собственность, всѣ архивы, - словомъ все то, что имѣетъ отношеніе къ этому институту, который, подобно рабству и крѣпостничеству прошлыхъ вѣковъ, является позорнымъ пятномъ въ исторіи человѣчества.
Bсe, что мы говорили относительно законовъ о правахъ собственности, примѣнимо и ко второй категоріи законовъ, - къ законамъ конституціоннымъ, къ законамъ поддерживающимъ правительство.
Это цѣлый арсеналъ законовъ, указовъ, предписаній и т. п., покровительствующихъ всевозможнымъ формамъ представительнаго правительства, изъ-подъ ига котораго стремятся освободиться всѣ человѣческія общества. Мы прекрасно знаемъ - анархисты неоднократно намъ доказывали это безпощадной критикой существующихъ формъ правленія, - что единственной миссіей всѣхъ правительствъ - монархическихъ, конституціонныхъ и республиканскихъ, является покровительство и поддержка путемъ вооруженной силы привилегій имущихъ классовъ: аристократіи, духовенства и буржуазіи. Большая часть нашихъ законовъ, - законовъ "основныхъ", законовъ о налогахъ, пошлинахъ, организаціи министерствъ и ихъ канцелярій, объ арміи, полиціи, церкви и т. д. - ихъ наберется нѣсколько десятковъ тысячъ въ каждой странѣ, - имѣетъ единственною цѣлью поддерживать, обновлять и развивать правительственную машину, которая, въ свою очередь, заботится исключительно о привилегіяхъ имущихъ классовъ. Вникните въ смыслъ всѣхъ этихъ законовъ, прослѣдите за ихъ дѣйствіями изо дня въ день, и вы убѣдитесь, что они всѣ должны быть уничтожены - всѣ, начиная отъ тѣхъ, которые отдали коммуны, связанныя по рукамъ и ногамъ, во власть священнику, буржуа и префекту, и кончая той знаменитой конституціей (девятнадцатой или двадцатой со временъ 1780 года), которая дала намъ палату кретиновъ и грабителей, ведущую насъ къ диктатурѣ какого-нибудь авантюриста или къ правленію коронованнаго сумасброда.
Словомъ, относительно законовъ этой категоріи не можетъ быть никакого сомнѣнія. Не только анархисты, но и всѣ болѣе или менѣе революціонно настроенные буржуа пришли къ заключенію, что всѣ законы, касающіеся организаціи правительства, должны быть преданы огню.
Остается еще третья категорія законовъ, самая важная, такъ какъ съ ней связано множество предразсудковъ: законы объ огражденіи правъ отдѣльныхъ лицъ, о наказаніяхъ и о предупрежденіи "преступленій". Если теперь и считаются съ закономъ, то исключительно потому, что эту третью категорію законовъ признаютъ безусловно необходимой для обезпеченія полной безопасности отдѣльнымъ членамъ общества. Это тѣ законы, которые развились изъ обычаевъ, необходимыхъ для существованія человѣческихъ обществъ и ловко эксплоатировались господствующими классами для санкціонированія ихъ господства. Власть начальниковъ племени, богатыхъ семействъ въ коммунахъ и короля была основана на томъ, что эти люди исполняли должности судей; и до сихъ поръ, когда утверждаютъ необходимость существованія правительства, указываютъ главнымъ образомъ на его функцію, какъ верховнаго судьи. - "Безъ правительства люди передушатъ другъ друга", говорятъ деревенскіе мудрецы. - "Конечно, цѣль всякаго правительства, говоритъ Боркъ, дать каждому обвиняемому двѣнадцать честныхъ присяжныхъ засѣдателей".
Но, не смотря на всѣ существующіе предразсудки, анархисты должны заявить во всеуслышаніе, что и эта категорія законовъ такъ же не нужна и даже вредна, какъ и предшествующія.
Двѣ трети и даже три четверти такъ называемыхъ "преступленій" совершаются съ цѣлью захвата богатствъ, принадлежащихъ другому лицу. Эта категорія " преступленій и проступковъ" исчезнетъ въ тотъ день, когда перестанетъ существовать частная собственность.
"Но, скажутъ намъ, среди насъ есть люди - скоты, которые будутъ покушаться на жизнь гражданъ, наносить другъ другу удары ножами при малѣйшей ссорѣ, мстить за пустяшную обиду убійствомъ, если не будетъ законовъ и наказаній, чтобъ ихъ сдерживать". Вотъ припѣвъ, который намъ постоянно повторяютъ, какъ только мы высказываемъ сомнѣніе относительно права общества прибѣгать къ наказаніямъ. На это мы можемъ возразить слѣдующимъ установленнымъ положеніемъ: строгость наказаній не уменьшаетъ числа "преступленій". Вѣшайте, четвертуйте, если это вамъ угодно, убійцъ, число убійствъ отъ этого нисколько не уменьшится. И потому, уничтожьте смертную казнь; по крайней мѣрѣ, однимъ убійствомъ будетъ меньше. Статистики и законовѣды признаютъ, что уменьшеніе строгости наказаній никогда не приводило къ увеличенію числа покушеній на жизнь гражданъ.
Съ другой стороны, хорошій урожай, дешевизна хлѣба, тепло, солнце - уменьшаютъ число убійствъ. Статистикой доказано, что число преступленій растетъ пропорціонально цѣнѣ съѣстныхъ припасовъ и въ зависимости отъ хорошей или дурной погоды. Я не говорю, что причиной всѣхъ убійствъ служитъ голодъ. Но хорошій урожай, дешевизна съѣстныхъ припасовъ дѣлаетъ людей менѣе несчастными и болѣе жизнерадостными; они не предаются мрачнымъ мыслямъ, угрюмымъ страстямъ и не убиваютъ изъ за пустяковъ себѣ подобныхъ.
Кромѣ того, мы знаемъ что страхъ передъ наказаніемъ никогда не останавливалъ ни одного убійцу. Тотъ, кто рѣшился убить своего сосѣда изъ мести или нужды, мало заботится о послѣдствіяхъ своего преступленія; нѣтъ убійцы, который бы не вѣрилъ въ возможность избѣжать преслѣдованія. Впрочемъ, пусть каждый проанализируетъ сущность преступленій и наказаній, вникнетъ въ ихъ мотивы и послѣдствія и, если онъ способенъ мыслить, не поддаваясь вліянію предвзятыхъ идей, то онъ неизбѣжно придетъ къ слѣдующему заключенію:
Не только въ обществѣ будущаго, гдѣ человѣкъ будетъ получать хорошее образованіе, гдѣ развитіе всѣхъ его способностей и возможность ихъ примѣненія къ любимому дѣлу будутъ доставлять ему такое наслажденіе, что изъ боязни лишиться его, онъ не совершитъ убійства, но даже въ нашемъ обществѣ, съ тѣми печальными продуктами нищеты, которые мы видимъ въ кабакахъ большихъ городовъ, -число убійствъ не увеличится въ тотъ день, когда наказанія перестанутъ угрожать убійцамъ; возможно даже, что оно уменьшится, такъ какъ придется исключить число убійствъ, совершенныхъ рецидивистами, озвѣрѣвшими въ нашихъ же тюрьмахъ".
Защитники власти намъ постоянно говорятъ о благотворномъ вліяніи закона и о цѣлительномъ свойствѣ наказаній. Но пытались ли они когда либо сопоставить благодѣянія, приписываемыя закону и наказаніямъ, съ растлѣвающимъ вліяніемъ наказаній на человѣчество? Пусть они себѣ представятъ, сколько низкихъ страстей пробуждали въ зрителяхъ тѣ ужасныя пытки, которымъ подвергались преступники на нашихъ улицахъ. Кто лелѣялъ и развивалъ въ человѣкѣ инстинкты жестокости (инстинкты, незнакомые животнымъ и превратившіе человѣка въ самаго жестокаго звѣря), какъ не король, судья и священникъ; вооружившись закономъ, они безумно терзали свои жертвы: ломали имъ кости, выворачивали конечности, вырѣзали куски мяса, заливали свѣжія раны кипящей смолой - и все это для поддержанія своей власти и во имя закона! Пусть они вглядятся въ могучій потокъ разврата, который вноситъ въ наше общество система доносовъ, поддерживаемая судьями, оплачиваемая звонкой монетой правительства, подъ предлогомъ раскрытія преступленій. Пусть они пойдутъ къ заключеннымъ и посмотрятъ, чѣмъ становится человѣкъ, лишенный свободы, въ развращающей атмосферѣ нашихъ тюремъ; пусть они поймутъ, что, чѣмъ больше преобразовываютъ наши дома заключенія, тѣмъ они становятся отвратительнѣе и что современныя образцовыя тюрьмы дѣйствуютъ болѣе растлѣвающимъ образомъ, чѣмъ подземелья средневѣковыхъ замковъ. Пусть прослѣдятъ за развратомъ мысли, поддерживаемомъ въ нашемъ обществѣ идеями подчиненія, - этой основой Закона, - идеями наказанія и власти, имѣющей право судить и карать; пусть представятъ себѣ все растлѣвающее вліяніе существованія должностей палача, тюремщика, доносчика, - словомъ, все зло, приносимое этимъ сложнымъ сооруженіемъ, именуемымъ Закономъ и Властью. Пусть они вникнутъ во все это; и тогда они согласятся съ нами, что законъ и карательныя мѣры - это ужасы, которые должны исчезнуть.
Народы, менѣе культурные и, слѣдовательно, менѣе зараженные предразсудками о необходимости власти, прекрасно понимаютъ, что тотъ, кого называютъ "преступникомъ", въ сущности говоря, несчастный человѣкъ; они знаютъ, что безцѣльно сѣчь, заковывать въ цѣпи, гноить въ тюрьмахъ или приговаривать къ смертной казни преступника; надо помогать ему, облегчать его страданія братской заботливостью, обращаться съ нимъ, какъ съ равнымъ, поселить его среди честныхъ людей. Мы надѣемся, что будущая Революція крикнетъ человѣчеству:
- "Сожжемъ гильотины, разрушимъ тюрьмы, прогонимъ судей, полицейскихъ, доносчиковъ - все это гнусное отродье; будемъ обращаться, какъ съ братьями, съ тѣми, которыхъ страсти довели до преступленія; лишимъ всѣхъ крупныхъ преступниковъ, эти гнусные продукты буржуазной праздности, возможности выставлять на показъ свои пороки подъ соблазнительными формами, - и тогда въ нашемъ обществѣ почти не будетъ преступленій!
Преступленіямъ способствуютъ (кромѣ праздности) Законъ и Власть: законы о правахъ собственности, законы о правительствѣ, законы о преступленіяхъ и наказаніяхъ и Власть, которая беретъ на себя обязанность издавать законы и слѣдить за ихъ исполненіемъ".
Долой законы, долой судей! Свобода, Равенство и Солидарность, - вотъ тѣ принципы, та неразрушимая плотина, которую мы можемъ противопоставить антисоціальнымъ инстинктамъ извѣстной части нашего общества.
Революціонное правительство.
I.
Современныя правительства должны пасть, чтобъ свобода, равенство и братство перестали быть словами и облеклись въ реальную форму. Всѣ виды правительства, испытанные до сихъ поръ, были лишь различными формами угнетенія и должны быть замѣнены новой формой группировки; на этомъ сходятся всѣ, болѣе иди менѣе революціонно настроенные, члены нашего общества. Да и не надо быть новаторомъ, чтобъ придти къ этому заключенію; пороки современныхъ правительствъ и невозможность ихъ преобразовать такъ очевидны, что бросаются въ глаза каждому мало-мальски разумному наблюдателю. Мы знаемъ, что въ извѣстныя эпохи низвергнуть правительство почти ничего не стоитъ. Есть моменты, когда правительства, подобно карточнымъ домикамъ, рушатся почти сами собой отъ малѣйшаго натиска возставшаго народа. Мы это видѣли въ 1848 и въ 1870 году; мы это увидимъ въ скоромъ будущемъ.
Низвергнуть правительство - вотъ конечная цѣль для революціонера-буржуа. Для насъ же это только начало Соціальной Революціи. Когда Государственная машина лопнетъ, когда іерархія чиновниковъ будетъ дезорганизована, и солдаты потеряютъ довѣріе къ своимъ начальникамъ, словомъ, когда армія защитниковъ Капитала будетъ побѣждена, - передъ нами предстанетъ великое дѣло разрушенія институтовъ, стремящихся увѣковѣчить экономическое и политическое рабство. Положимъ, свобода дѣйствій пріобрѣтена, - что же будутъ дѣлатъ революціонеры?
На этотъ вопросъ только анархисты отвѣчаютъ: "Долой правительство, да здравствуетъ анархія!" Всѣ же остальные провозглашаютъ "революціонное правительство". Разногласіе между ними происходитъ лишь относительно формы, которую нужно будетъ дать правительству, избранному путемъ всеобщей подачи голосовъ, въ Государствѣ или въ Коммунѣ. Нѣкоторые же высказываются за революціонную диктатуру.
"Революціонное правительство!" Какъ странно звучатъ эти два слова для тѣхъ, которые понимаютъ чѣмъ должна быть Соціальная Революція и что такое правительство. Эти два слова противорѣчатъ другъ другу, взаимно уничтожаются. Мы знаемъ, что изъ себя представляетъ деспотическое правительство: стоять за реакцію противъ революціи, стремиться къ деспотизму - вотъ сущность всякаго правительства; но никто никогда не видѣлъ революціоннаго правительства. Революція - это синонимъ "безпорядка", низверженія въ нѣсколько часовъ вѣковыхъ институтовъ, насильственнаго разрушенія установившихся формъ собственности, уничтоженія кастъ, внезапнаго перерожденія взглядовъ на нравственность, вѣрнѣе на заступающее ея мѣсто лицемѣріе, синонимъ личной свободы и свободы дѣйствій, - словомъ отрицаніе правительства, этого синонима "порядка", консерватизма, сохраненія существующихъ институтовъ, отрицанія частной иниціативы и свободы дѣйствій. И, тѣмъ не менѣе, намъ безпрестанно говорятъ объ этомъ "бѣломъ дроздѣ", какъ будто бы "революціонное правительство" - самая обыденная вещь на свѣтѣ, столь же знакомая всѣмъ и каждому, какъ королевство, имперія или папство.
Революціонеры изъ буржуазіи должны проповѣдывать эту идею; оно вполнѣ понятно. Мы знаемъ, что они называютъ революціей. Это подштукатуриваніе буржуазной республики; это захватъ, такъ называемыми, республиканцами, доходныхъ должностей, сосредоточенныхъ сейчасъ въ рукахъ бонапартистовъ и роялистовъ; это разрывъ брака между Церковью и Государствомъ, замѣненный ихъ конкубинатомъ; это секвестрація церковныхъ имуществъ въ пользу Государства, вѣрнѣе, въ пользу управляющихъ этими имуществами; быть можетъ, это референдумъ или что-либо въ этомъ родѣ... Но что революціонеры соціалисты стали апостолами этой идеи - абсолютно непонятно, если не допустить слѣдующихъ двухъ предположеній. Или ея защитники такъ заражены буржуазными предразсудками, которые они почерпнули, можетъ быть, даже безсознательно, въ литературѣ и, главнымъ образомъ, въ исторіи, сфабрикованной спеціально для буржуазіи самими буржуа, такъ проникнуты духомъ рабства, этимъ плодомъ долгихъ вѣковъ крѣпостничества, что они не способны даже представить себѣ, что могутъ быть свободными. Или же приверженцы этой идеи вовсе не хотятъ той Революціи, о которой они безпрестанно говорятъ: они удовлетворятся нѣкоторымъ преобразованіемъ существующихъ институтовъ, лишь бы это обезпечило имъ власть. Они борются съ правительствомъ исключительно для того, чтобъ какъ можно скорѣе занять его мѣсто. Съ ними мы и не станемъ разсуждать. Поговоримъ съ тѣми, которые искренно заблуждаются.
Разберемъ первую изъ двухъ провозглашенныхъ формъ "революціоннаго правительства" - правительство выборное.
Королевская власть низвергнута, армія защитниковъ Капитала побѣждена, вездѣ броженіе, жажда работать для общаго дѣла, стремленіе впередъ. Возникаютъ новыя идеи, сознается необходимость коренныхъ перемѣнъ, - надо дѣйствовать, надо приняться за безпощадную работу разрушенія, чтобъ очистить путь для новой жизни. Что же предлагаютъ намъ дѣлать? - Созвать народъ для выборовъ, провозгласить правительство и передать ему ту работу, которую каждый изъ насъ долженъ дѣлать самъ, руководствуясь своей собственной иниціативой.