Нет никакой надобности доказывать, что причиною общего движения в пользу трезвости в разных концах России было не внезапное угрызение совести за многолетнее пьянство и даже не "желание встретить в трезвом виде зарю освобождения" (как предполагает г. Кошелев в № 99 "Московских ведомостей"), а просто дороговизна и дурное качество водки. Доказательство этого находим мы не только в известиях разных газетных корреспондентов, но даже и в самых приговорах, подписанных крестьянами. Письменные приговоры эти, впрочем, не должны быть принимаемы за крестьянское произведение: все они написаны, очевидно, рукою какого-нибудь грамотея-писаря или другого молодца, не жалеющего фраз. Тем не менее сущность их (то есть самый зарок, правила общества, меры против нарушителей, а отчасти и причины зарока) выработана прямо крестьянскими обществами вследствие предшествовавших фактов жизни, а никак не навязана им извне. Приведем для примера одно постановление, напечатанное в № 71 "Московских ведомостей". К сожалению, в нем не вполне обозначены имена деревень, составивших это определение. Что делать? Такова уж наша хваленая гласность!..
1859 года, марта 15-го дня, мы нижеподписавшиеся, избранные от мира старшины, рядовые крестьяне и дворовые села П – ва с деревнями Кр – ною и Пог – вою, быв на мирской сходке, по случаю возвышения содержателем волховского питейного откупа на хлебное вино цен, что мы для себя и семейств своих почитаем разорительным, во избежание чего, и для распространения в нас и детях наших доброй нравственности, и чтобы мы были исправными во всех своих обязанностях, сделали между себя сию добровольную подписку, которою сим обязуемся: вино отныне впредь в питейных домах не пить и на вынос в свои дома, кроме каких-либо необходимых случаев, не покупать, зачем обязуемся друг за другом смотреть и о нарушителях сего, чрез выбранных нами старшин, доносить вотчинному начальству для поступления с таковыми как с вредными для нашего общества, а именно: ослушников штрафовать в пользу приходской нашей церкви 10 руб. сер. за каждое взятое ведро и 5 руб. сер., если кто выпьет в питейном доме, а при безденежье наказывать розгами, согласно общему приговору старшин; в случае же, если откроется какая надобность купить вина, то испросить всякий раз на то разрешение избранных нами старшин и брать в количестве, ими дозволенном; разрешение одного старшины не есть действительное; необходимо общее дозволение всех старшин в присутствии вотчинной конторы, где имеется книга для записывания всякого приговора старшин. Старшина, имеющий надобность купить вино, обязан испросить разрешение мира и брать в количестве, определяемом мирским приговором. Все эти признанные нами условия для утверждения меж нами доброй нравственности обязательны и для всех посторонних, живущих в нашем селе. Подлинная подписана всеми крестьянами, бывшими на сходке.
При чтении этого приговора нетрудно видеть, как фразы в нем перемешаны с делом, добрая нравственность приплетена к дороговизне и пр. Но сущность дела остается та же: крестьяне отказываются покупать хлебное вино… Какая бы ни была причина этого, факт имеет важное значение в том отношении, что доказывает способность парода к противодействию незаконным притеснениям и к единодушию в действиях. Приятнее, конечно, было бы, если бы мужики наши побуждены были к отречению от водки не внешним обстоятельством – бессовестностью откупа, а внутренним, нравственным сознанием. Но внезапные нравственные перерождения бывают только в раздирательных романах, и от русского мужика, живущего в действительности, а не в мечте, неестественно было бы требовать такой нелепости. Ни с того ни с сего не мог он вдруг переменить свои наклонности. А тут дело происходило очень просто: мужик любил выпить, но не до такой крайней степени, как уверяли многие; прежде он покупал вино потому, что хотя оно и было дорогонько, но все еще можно было выносить; а тут вдруг поднялась цена до того безобразная, что мужик махнул рукой да и сказал себе: "Нет, лучше не стану пить; дорога больно, окаянная". Сказал да и сделал – не стал пить; потому что он – не то что мы, образованные господа, – не станет тратить слов по-пустому.
Мы убеждены, что газетные известия не сообщили и четвертой доли всего числа обществ трезвости, образовавшихся у крестьян. Но и по тому, что обнародовано, можно насчитать уже сотни тысяч крестьян, отказавшихся от водки. У нас очень плохо следят за судьбою этих обществ и большею частию, известивши об их образовании, не заботятся более о сообщении известий, как исполняются зароки, данные крестьянами. Поэтому только о западных губерниях мы имеем сведения, продолжающиеся спустя уже довольно значительное время после первых проявлений трезвости. В великорусских губерниях почти все известия относятся только к первому образованию обществ, почему и до сих пор еще нередко можно услышать в обществе мнение, что все это движение непродолжительно и непрочно. Разумеется, оно и не должно быть слишком продолжительно; этого даже и желать не нужно: будучи порождено дикими отношениями откупа к народу, оно должно прекратиться вместе с уничтожением этих отношений. И сами крестьяне не дают вечных зароков: большею частию уговариваются не пить в течение года, а в некоторых местах – до осени, до весны, иные – на неопределенное время. Мы считаем нелишним представить здесь подробный перечень всех местностей, о которых мы нашли в газетных известиях, что в них распространяется трезвость.
Началось движение в пользу трезвости в Ковенской губернии и оттуда разошлось по Виленской и Гродненской. Вскоре потом одновременно обнаружилось движение в пользу трезвости в Поволжье и в центральных замосковных губерниях. Вслед за известиями о трезвости в Зарайском уезде, Рязанской губернии, получены были сведения о распространении трезвости в губерниях: Тульской, Владимирской, Московской, Орловской и Калужской. С другой стороны, трезвость, принявшаяся в Балашовском уезде, Саратовской губернии, распространилась вверх по Волге, в разных местностях Самарской, Рязанской, Нижегородской, Костромской, Ярославской и Тверской губерний. Несколько позже получены известия об образовании обществ трезвости в четвертом краю России, в губерниях Харьковской, Курской, Воронежской. Таким образом, в настоящее время трезвость завладела многими пунктами, и можно думать, что ее распространение пойдет теперь еще быстрее, чем шло до сих пор (предполагая, разумеется, что она не встретит каких-нибудь особенных препятствий).
О трех западных губерниях, показавших первый пример трезвости, есть сведения довольно положительные. В феврале месяце писали из Ковно в "Slowie": "Едва лишь несколько месяцев прошло с тех пор, как перестали употреблять водку, а благие плоды этой счастливой перемены в народе уже чувствуются самым осязательным образом: цена жизненных продовольствии понизилась значительно, нищенство стало гораздо меньше, казенные повинности уплачиваются исправнее, население нашей губернии находится в самом вожделенном здоровье. Замечательно, что в течение этого времени у нас не появилось ни одной общей болезни, которая прежде бывала обыкновенного гостьею нашею в эту пору года, особенно при такой беспрестанно меняющейся, туманной, сырой погоде, какая стоит у нас" ("Московские ведомости", № 42). Из этого известия, не представляющего определенных фактов, а говорящего общими местами, видно, однако же, что обет трезвости строго был соблюдаем. Более положительные сведения представлены в письме г. Рудзского ("Указатель политико-экономический", № 8, 22 февраля), который рассказывает о том, какую борьбу и как твердо выдерживают крестьяне. Между прочим, очень характеристичен анекдот, рассказанный им об одном помещике Поневежского уезда. Помещик этот, переставший получать от корчмы последние гроши своих крестьян, вздумал зазвать к себе ксендза, успел как-то напоить его и пьяного вывел перед толпу, которую увещевал образумиться, представляя ей несостоятельность убеждений человека, склонившего их дать обет воздержания. "Надо отдать справедливость общественному мнению, – прибавляет г. Рудзский, – оно заклеймило бесчестием имя человека, так грязно посягнувшего на общее благо".
О стараниях самого откупа соблазнить крестьян нечего и говорить. В половине февраля писали, что откупщики в Виленской губернии ставили сначала восемь грошей за кварту вина вместо прежних четырнадцати; потом вино подешевело в шесть раз; наконец – перед корчмами выставляли иногда даже даровое вино… Ничто не помогало ("Русский дневник", № 35). В конце того же месяца сообщались вот какие сведения из Жмуди:
В местечках в ярмарочное время расходилось, бывало, ведер до 40 водки, а теперь выходит ее едва несколько гарнцев (штофов). В уездном нашем городе (корреспондент не говорит – в каком) еженедельный расход водки доходил средним числом до 30 ведер; со времени же появления трезвости (кроме отпускаемого на войска, да еще кроме того, что потребляет люд разных вер) количество его уменьшилось до одной третьей доли. На больших дорогах около Ковно расход этого напитка тоже уменьшился, даже более, чем на две трети против прежнего; но и то, что потребляется, идет на прохожих солдат, на проезжающих обитателей Царства Польского, на пруссаков и т. д. ("Московские ведомости", 3 марта, № 53).
В этом письме есть положительное свидетельство и о том, что на Жмуди, в течение четырех месяцев, трезвость нигде не была нарушена, – то есть целым обществом, частные же нарушения всегда наказывались общественным мнением. В письме г. Рудзского есть, между прочим, рассказ о том, как в одном местечке наказывали согрешившего крестьянина.
В м. Лукниках, Шавельского уезда, один государственный крестьянин, несмотря на произнесенный им обет, напился пьян; узнав об этом, все село подхватило изменника, невольника привычки, ему приклеили к спине вывеску: "пьяница" и, с барабаном впереди, обвели два раза кругом села. Не знаю, исправился ли опозоренный крестьянин, но дело в том, что этот случай наверно удержит других и, главное, служит доказательством прочности общего увлечения.
Относительно численного распространения братства трезвости г. Рудзский свидетельствует (от 12 февраля), что к братству этому пристала почти вся Ковенская губерния. Вот его слова ("Указатель политико-экономический", стр. 178):
Успех братства был огромен: к концу минувшего года по всей губернии, за исключением части Ново-Александровского и Вилькомирского уездов, смежных с Виленскою губерниею, каждому священнику удалось причислить к своему братству всех почти прихожан своих. Потом газеты сообщили, что действия братства с успехом перешли в Виленский уезд из Вилькомирского; если это известие справедливо, то в настоящее время по всей Ковенской губернии туземцы почти поголовно приступили к братству, действующему во имя просвещенной любви к человечеству.
Известие это оказалось вполне справедливым. В 22 № "Русского дневника" напечатано:
Общество трезвости уже стало распространяться в Виленской губернии – именно, в трех приходах Виленского уезда, где 800 прихожан исполняли клятву не употреблять во всю жизнь крепких напитков. Они были поощрены к тому жителями Вилькомирского уезда.
Через три месяца после этого, в начале мая, мы находим о Вильне следующее известие:
Две трети губернии, и даже три четверти, пристали уже к обществу трезвости, и мы совершенно убеждены, что через месяц и девять десятых пристанут ("Указатель политико-экономический", № 19).
Обет трезвости распространился здесь не только в одних селениях, но и в городах. Какие размеры приняли братства трезвости среди городских жителей, можно видеть из примера города Ошмян, о котором сообщено в "Русском дневнике" (№ 74), что из 1725 жителей городка 900 человек изъявили желание быть членами братства, лишь только был им представлен проект его.
Из Гродненской губернии еще в феврале писали, что братства трезвости распространились по всей губернии и что трудно уже было тогда встретить пьяного в гродненских деревнях ("Московские ведомости", № 42). Недавно читали мы известие, что в белостокском приходе из 4000 прихожан к обществу трезвости принадлежит 3000 ("Экономический указатель", № 27).
Во всех трех губерниях считается до мильона крестьян и мещан мужеского пола. Если половина их отказалась от водки, то и тут выйдет 500 000 человек… Но, по всем известиям, в обществах трезвости гораздо более половины населения. С этим совершенно сходятся и сведения о количестве вина, проданного и оплаченного акцизом в Ковенской губернии. Вот что напечатано в 96 № "Русского дневника" (8 мая):
С 1 января настоящего года оплачено 55 931,05 ведер вина и 1295 ведер спирта, тогда как в этот же период времени 1857 года было оплачено 169160,6 ведер и 2488 ведер спирта; а в 1858 году – 202 538,7 ведер вина и 806 ведер спирта. В периоде производства винокурения на заводах в 1858–1859 годах производилось оно только на 275 заводах; но в каждом из них пропорция выкуривалась вполовину, на некоторых и того меньше, чем могли эти заводы выкурить на самом деле. Притом, по признанию заводчиков, если курение ими и производилось, то главным образом с тою целию, чтобы добыть барды для корма скота, так как вследствие прошлогодних неурожаев трав эти корма сильно подорожали. Из числа заводов, действовавших в прошлую зиму, 87 закрыты владельцами. В периоды винокурения 1856–57 и 1857–58 годов все заводы, в числе 362, действовали и выкуривали вино в полном определенном количестве. Свидетельств на право держать питейные заведения в 1857 году взято было 2207, а в 1858–2191, в нынешнем же году только 1899. Притом главным образом в этих заведениях продаются только пиво и мед. Винная продажа еще кое-как идет по городам, в местечках она слабее, но по деревням и селам совершенно прекратилась.
Цифры эти дают нам полную возможность судить о тех размерах, в которых действуют братства трезвости в Ковенской губернии, и заставляют предполагать то же самое и в двух других, названных нами. К сожалению, о других местностях, где распространилась трезвость, не обнародовано сведений столь определительных, и потому мы принуждены ограничиться простым перечнем этих местностей.
По Западному краю трезвость обнаружилась еще в губерниях Подольской, Смоленской, Новгородской и Петербургской.
В Подольской губернии, в Литинском уезде, отказались от водки крестьяне графа Кушелева-Безбородко, в Багриновецком его имении, с деревнями Стасеевым и Савиным Майданами и селениями Дубовой и Кусиковцами. Это было в начале февраля ("Русский дневник", № 66).
В Смоленской губернии, Вяземского уезда, согласились не пить вина крестьяне графини Рибопьер, в числе 2144 душ ("Русский дневник", № 91).
В Новгородской губернии, Старорусского уезда, в Коростынской волости, крестьяне, в числе 6000, дали зарок не пить вина. В Новгороде также, по известиям, заметно опустели питейные заведения. По слухам, затевались общества трезвости (в апреле) и в других местностях Новгородской губернии ("Русский дневник", № 79).
Близ Петербурга дали зарок не пить водки крестьяне деревни Коломяги ("Московские ведомости", № 68) и Новой Деревни ("Русский дневник", № 66). В самом Петербурге дали зарок не пить вина плотничьи артели у одного подрядчика (имени и фамилии его не соблаговолил сообщить 27 № (14 июля) "Указателя политико-экономического", в котором помещено это известие…
В Екатеринославской губернии, Александровского уезда, крестьяне села Петровского, принадлежащего гр. Строгановой, перестали ходить в свой сельский шинок только потому, что он с Нового года взят у помещицы в аренду откупщиком-евреем. Когда надобно, крестьяне покупают водку из помещичьих шинков, верст за 15–20; а в петровском шинке, вместо прежних двух бочек вина ежемесячно, продается теперь не более 10 ведер, и то одним проезжим, хотя водка у еврея-откупщика недорога и хорошего качества ("Русский дневник", № 44).
В Харьковской губернии, Старобельского уезда, отказались от водки крестьяне одной из волостей южного поселения этого уезда, состоящей из семи селений (так скромно объявляет об этом г. Михаил Гаршин в № 121 "Московских ведомостей").
В Курской губернии, в Щигровском уезде, крестьяне Стакановской волости, видя неурядицу, происходящую всегда при попойках во время храмовых праздников и при хождении по селу с иконами, составили между собою полюбовный договор: не брать икон и не пить вино; а желающие помолиться могут собраться на первый день праздника, отслужить молебен в храме и принести посильное пожертвование, – что они и сделали, причем собрано приношений до 40 руб. в пользу церкви и 3 руб. сер. на уплату за служение молебна. Из двух священников один уклонился от исполнения желания прихожан, но младший исполнил просьбу их ("Московские ведомости", № 123).
В мае месяце решились отказаться от водки крестьяне нескольких волостей в Коротояксом уезде, Воронежской губернии, в числе 20 000. Вот известие о них, помещенное в № 142 (17 июня) "Московских ведомостей":
В мае месяце этого года в Коротоякском уезде, Воронежской губернии, государственные крестьяне волостей Апошенской, Давыдовской и Коротоякской, в числе с лишком 20 000 душ, дали клятву впредь не употреблять водки ни под каким предлогом. Смущенные этим обстоятельством, откупщики употребляли всевозможные меры, чтобы склонить народ к нетрезвой жизни, воспевая, как это приятно и полезно; но народ не внял пустым словам. Так, откупщики поставили жителям в селе Тресорукове несколько штофов хорошей водки даром; нашлись шалуны ребята, которые ее выпили, и то потому только, что даром, но поблагодарив за угощение, сказали, что покупать все-таки не будут, за тем и разошлись; потом откупщики задабривали значительных поселян, предлагали жертвы на храмы, и много-много было придумываемо ими средств, но народ решительно отверг все их искательства. И вот уже другой месяц, как крестьяне свято и ненарушимо хранят обещание; пример их находит многих подражателей. В Острогожском уезде уже готовятся такие общества.
В том же месяце изъявили желание отстать от горячих напитков крестьяне Воронежской губернии, Бирюченского уезда, Старо-Ивановской вотчины помещицы Муравьевой, с народонаселением из малороссиян, в количестве 2169 душ мужеского пола ("Московские ведомости", № 121).
В центральных губерниях распространение трезвости обнародовано из следующих местностей. В Орловской губернии:
1) Крестьяне села П – ва, с деревнями Кр – ною и Пог – вою, в Волховском уезде (полных названий деревень не рассудил сообщить г. К., приславший известие об этом в № 71 "Московских ведомостей"), видя чрезмерное возвышение цен на вино и дурное качество последнего, положили на мирской сходке – воздерживаться от употребления хлебного вина.
2) В Мценском уезде крестьяне села Алисова на Неручи (138 душ), принадлежащего г. Скарятину, мирским приговором постановили – не пить вина по будням ("Московские ведомости", № 75).