"Автобиография" выдающегося американского писателя Марка Твена (1835 - 1910) сочетает в себе элементы мемуаров и дневника, насыщенного злободневным материалом; в гневных филиппиках автор клеймит в ней своих современников, продажных сенаторов, лихоимцев миллионеров, милитаристов. По его выражению, он писал "Автобиографию" "из могилы", исполненный решимости высказать "всю правду", распорядившись, чтобы это сочинение было обнародовано лишь после его смерти.
Содержание:
Марк Твен - Из 'Автобиографии' 1
Предисловие 1
[ИЗ МОГИЛЫ] 1
[ТЕННЕССИЙСКИЕ ЗЕМЛИ] 1
[ДЖЕЙН ЛЭМПТОН КЛЕМЕНС] 2
[РАННИЕ ГОДЫ] 4
[ДЯДИНА ФЕРМА] 7
[В РОЛИ МЕДВЕДЯ. - СЕЛЕДКА] 10
[ДЖИМ, ВУЛФ И КОТЫ] 12
[МАКФАРЛЕЙН] 14
[ПУБЛИЧНЫЕ ЧТЕНИЯ В БОСТОНЕ] 14
[РАЛЬФ КИЛЕР] 15
[КРАСОТЫ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА] 18
[ЗАМЕТКИ О ТАВТОЛОГИИ И ГРАММАТИКЕ] 18
[ПРОГУЛКА С ПРЕПОДОБНЫМ] 18
[ДЖОН ХЭЙ] 19
[КАК ПИСАТЬ АВТОБИОГРАФИЮ] 20
[ЗАСТОЛЬНЫЕ РЕЧИ. - ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДЕЛА.] 20
[О ДУЭЛЯХ] 23
[ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ НАТУРА] 25
[ПРЕЗИДЕНТСКИЕ ВЫБОРЫ] 26
[СЮЗИ ПИШЕТ МОЮ БИОГРАФИЮ] 28
[ПАРИЖСКИЕ УКРЕПЛЕНИЯ] 37
[УЧЕНИЕ ДЖЕЯ ГУЛДА] 37
[КТО БЫЛ ГЕК ФИНН. ШКОЛЬНЫЕ ДРУЗЬЯ В ГАННИБАЛЕ] 38
[ИЗБИЕНИЕ МОРО] 41
[МИСТЕР РОКФЕЛЛЕР И БИБЛИЯ] 43
[НЕКОТОРЫЕ ЛЮБОПЫТНЫЕ АДРЕСА] 44
[КАК Я ПОМОГ ХИГБИ ПОЛУЧИТЬ РАБОТУ] 45
[ОРИОН КЛЕМЕНС] 47
[ЧАЙКОВСКИЙ. - ЭЛЛЕН КЕЛЛЕР] 51
[ОРИОН КЛЕМЕНС] 53
[АМЕРИКАНСКИЙ ДЖЕНТЛЬМЕН] 53
[СООБЩЕНИЕ О МОЕЙ СМЕРТИ] 54
[ЭЛЛЕН ТЕРРИ. - СНОВА ОРИОН КЛЕМЕНС] 54
[ПЕРЕПИСКА О ГЕКЕ ФИННЕ] 57
[СКАЧУЩАЯ ЛЯГУШКА] 58
[АМЕРИКЕН ПАБЛИШИНГ КОМПАНИ] 59
[ДЖЕЙМС Р. ОСГУД] 60
[Я СТАНОВЛЮСЬ ИЗДАТЕЛЕМ] 62
[БАНКРОТСТВО ИЗДАТЕЛЯ] 63
[БРЕТ ГАРТ] 64
[ЮМОРИСТЫ] 67
[Я ПОКУПАЮ МОЛИТВЕННИК] 67
[МОЛИТВА О ПРЯНИКЕ] 67
[КОГДА КНИГА УСТАЕТ] 68
[МЫ - АНГЛОСАКСЫ] 68
[ДЖИМ ВУЛФ И ОСЫ] 69
[НЕГРИТЯНСКИЙ БАЛАГАН] 70
[ГИПНОТИЗЕР] 71
[Я ПОБЕЖДАЮ ДОКТОРА ПИКА] 73
[АМЕРИКАНСКАЯ МОНАРХИЯ] 74
[СМЕРТЬ СЮЗИ] 75
[КУПЛЯ-ПРОДАЖА ГРАЖДАНСКОЙ ДОБРОДЕТЕЛИ] 75
[КЛАРК, СЕНАТОР ОТ МОНТАНЫ] 76
[ПАЛЛАДИУМ СВОБОД] 77
[МАЛЕНЬКИЙ РАССКАЗ] 77
[БРЕТ ГАРТ] 78
[У МЕНЯ НЕТ ЧУВСТВА ЮМОРА] 83
[УЧЕНЫЕ СТЕПЕНИ] 84
[ДЖИМ ГИЛЛИС] 84
[МАРИЯ КОРЕЛЛИ] 86
[СВЯТОЙ ГРААЛЬ] 87
[ТЕОДОР РУЗВЕЛЬТ] 88
[СОБАКА] 89
[ПУБЛИЧНЫЕ ЧТЕНИЯ] 90
[ТЕОДОР РУЗВЕЛЬТ] 93
[ТЕОДОР РУЗВЕЛЬТ] 93
[ТЕОДОР РУЗВЕЛЬТ] 94
[ЭНДРЬЮ КАРНЕГИ] 95
[ПОМИНКИ ПО ОЛДРИЧУ] 97
[ТЕОДОР РУЗВЕЛЬТ] 100
[БАТТЕРС УСКОЛЬЗНУЛ ОТ МЕНЯ] 101
[ДИЛЕТАНТЫ В ЛИТЕРАТУРЕ] 101
Примечания (Б. Гиленсона) 102
Марк Твен
Из 'Автобиографии'
Предисловие
Марк Твен начал работать над "Автобиографией" в последние годы жизни. Начиная с 1906 г., он систематически диктует ее своему биографу и душеприказчику Альберту Пейну. "Автобиография" сочетает в себе элементы мемуаров и дневника, насыщенного злободневным материалом; в гневных филиппиках клеймит в ней своих современников, продажных сенаторов, лихоимцев миллионеров, милитаристов. По его выражению, он писал "Автобиографию" "из могилы", исполненный решимости высказать "всю правду", распорядившись, чтобы это сочинение было обнародовано лишь после его смерти. Двухтомная "Автобиография" под редакцией А. Пейна вышла в 1924 г. В 1940 г. литературовед Бернард де Вото выпустил сборник "Марк Твен - непотухший вулкан", включив в него некоторые фрагменты "Автобиографии" сатирико-обличительного характера, которые не были опубликованы Пейном. в 1959 г. в США вышло новое издание "Автобиографии" под редакцией Чарльза Найдера. В ней Найдер произвольно исключил пассажи, разоблачающие гулдов, рокфеллеров и других "столпов общества", на том основании, что Твен - прежде всего "юморист", "мастер анекдота", а его суждения на политические темы - "излишний и скучный материал".
Избранные главы из "Автобиографии" расположены в соответствии с волей Твена в порядке авторских диктовок. Заголовки по большей части не принадлежат Твену и заключены в квадратные скобки.
Б. Гиленсон
[ИЗ МОГИЛЫ]
Я пишу эту Автобиографию и помню все время, что держу речь из могилы. Это действительно так; книга выйдет в свет, когда меня не будет в живых.
Я предпочитаю вести разговор после смерти по весьма серьезной причине: держа речь из могилы, я могу быть до конца откровенен. Человек берется за книгу, в которой намерен рассказать о личной стороне своей жизни, но одна только мысль, что эту книгу будут читать, пока он живет на земле, замкнет человеку уста и помешает быть искренним, до конца откровенным. Никакие усилия ему не помогут, он вынужден будет признать, что поставил перед собой непосильную задачу. Самое искреннее, и самое свободное, и самое личное произведение человеческого ума и сердца - письмо с признанием в любви. Пишущий твердо знает, что никто посторонний не увидит его письма, и это дает ему безграничную смелость в выражении своих чувств. Порою случается, что обманутая девушка обращается в суд, и любовные письма становятся достоянием гласности. Когда автор такого письма видит его в печати, он испытывает невыносимое чувство неловкости. Он понимает, что никогда и ни за что не раскрыл бы так сердце, если бы знал, что пишет для посторонних. В письме нет ничего, что его бы позорило, ни единого слова, которое можно счесть неискренним, лживым, но все равно - он никогда не позволил бы себе такой откровенности, если бы знал, что письмо попадет в печать.
И мне показалось, что я тоже смогу писать без преград, откровенно, свободно - как пишут признание в любви - если буду уверен, что никто посторонний не увидит, что я написал, до той самой поры, пока я не лягу в могилу, бесчувственный и равнодушный.
Марк Твен
[ТЕННЕССИЙСКИЕ ЗЕМЛИ]
Около 1870 года
Чудовищный участок, которым владеет наша семья в Теннесси, был куплен моим отцом немного более сорока лет назад. Он приобрел все эти семьдесят пять тысяч акров за один раз. Обошлись они ему, вероятно, долларов в четыреста. По тем временам это была весьма значительная единовременная выплата наличными, - во всяком случае, так считалось среди скал и сосновых лесов Камберлендских гор в округе Фентресс на востоке штата Теннесси. Когда мой отец уплатил эти огромные деньги, он остановился в дверях джеймстауновского суда и, оглядев свои обширные владения, сказал:
- Что бы со мной ни случилось, мои наследники обеспечены; сам я не доживу до той минуты, когда эти акры превратятся в серебро и золото, но дети мои до нее доживут.
Вот так, из самых лучших побуждений, он возложил на наши плечи тяжкое проклятие ожидаемого богатства. Он сошел в могилу с глубоким убеждением, что облагодетельствовал нас. Это была печальная ошибка, но, к счастью, он об этом не узнал.
Он сказал далее:
- Этот участок изобилует железной рудой и другими минералами. Тысячи акров покрыты корабельной сосной, лучше которой не найти во всей Америке, и этот лес можно сплавлять по реке Обэдс, потом по Камберленду в Огайо, из Огайо в Миссисипи, а там - в любое место ниже по течению, где он только может понадобиться. А сколько дегтя, смолы и скипидара можно будет добывать в этих сосновых борах! Да к тому же это область естественного виноделия, нигде во всей Америке даже культурные лозы не дают таких замечательных гроздьев, какие здесь приносит дикий виноград. Здесь есть пастбища, здесь есть почвы, пригодные для возделывания кукурузы, и пшеницы, и картофеля, здесь есть всевозможные породы деревьев, - короче, на этом огромном участке и в его недрах есть все, что придает ценность земле. Сейчас население Соединенных Штатов составляет четырнадцать миллионов человек, - за сорок лет оно увеличилось на одиннадцать миллионов и будет теперь увеличиваться еще быстрее; мои дети доживут до того дня, когда волна иммигрантов достигнет округа Фентресс, штат Теннесси, и тогда, владея семьюдесятью пятью тысячами акров превосходной земли, они станут сказочно богаты.
Все, что говорил мой отец о достоинствах этого участка, было абсолютной правдой; и он мог бы еще добавить, равным образом не погрешив против истины, что на этих землях имелись неистощимые запасы каменного угля. Но, весьма возможно, он обладал лишь смутным представлением о каменном угле, ибо в те времена простодушные теннессийцы не имели привычки выкапывать свое топливо из земли. И он мог бы также продолжить список блестящих возможностей, которые таил в себе этот участок, добавив, что он находится лишь в ста милях от Ноксвилла и как раз там, где неминуемо должна пройти какая-нибудь будущая железная дорога - от Цинциннати на юг. Но мой отец в жизни не видел железных дорог и даже, возможно, никогда о них и не слыхивал. Хотя это и покажется странным, но еще восемь лет назад находились люди, жившие под самым Джеймстауном, которые ничего не знали о железных дорогах и отказывались поверить в существование пароходов. В округе Фентресс не голосуют за Джексона, там голосуют за Вашингтона.
Когда была произведена эта грандиозная покупка, моему старшему брату еще не исполнилось пяти лет, а моя старшая сестра была еще грудным младенцем. Мы же, остальные, - а мы составляли большую часть нашей семьи, появились на свет позже и рождались время от времени в течение последующих десяти лет. Через четыре года после покупки случился великий финансовый крах 1834 года, и, пока бушевала эта буря, мой отец разорился. Прежде он был окружен всеобщим уважением и завистью, как самый богатый гражданин округа Фентресс - ведь помимо своих огромных земельных владений он, по общему мнению, имел капитал в целых три тысячи пятьсот долларов; а теперь его состояние уменьшилось более чем вчетверо. Очень гордый, замкнутый и сухой человек, он, разумеется, не пожелал остаться в местах своего былого величия, чтобы служить предметом всеобщего сочувствия. После долгого, скучного и утомительного путешествия со своими чадами и домочадцами по пустынной глуши он добрался до тогдашнего "Дальнего Запада" и, наконец, раскинул свой шатер в маленьком городке Флорида, округ Монро, штат Миссури. В течение нескольких лет он там "держал лавку", но ему ни в чем не было удачи, если не считать того, что родился я. Вскоре он переехал в Ганнибал, и дела его пошли немного лучше: он получил почетную должность мирового судьи и был уже избран судьей по гражданским делам, когда услышал призыв, не повиноваться которому не может ни один человек. В первые годы своего пребывания в Ганнибале он опять стал довольно состоятельным по тем временам человеком, но несчастье снова подкосило его. Он по дружбе поручился за Айру * * *, а Айра поспешил извлечь выгоду из нового закона о банкротстве поступок, который обеспечил ему легкую и спокойную жизнь до самой смерти и который разорил моего отца, свел его в могилу бедняком и обрек его наследников на долгую, тяжкую борьбу за кусок хлеба. Однако и на смертном одре мой отец вновь обретал бодрость и мужество, когда он вспоминал о наших теннессийских землях. Он говорил, что они скоро сделают нас всех богатыми и счастливыми. И с этой верой он умер.
Мы тут же обратили наши алчущие взоры на Теннесси. Все тридцать лет наших блужданий, наших взлетов и падений они были неизменно устремлены туда через все разделявшие нас континенты и моря, и по сей день они по-прежнему прикованы к этой неподвижной точке с надеждой, порожденной долгой привычкой, и с верой, которая то разгорается, то угасает, но никогда не исчезает совсем.
После смерти отца мы изменили наш образ жизни, но на временной основе, - собираясь окончательно все устроить после продажи земли. Мой брат занял пятьсот долларов и купил не приносящую дохода еженедельную газету, считая так же, как и мы все, - что не стоит ни за что браться всерьез, пока мы не разделаемся с землей и не сможем окончательно определить свою судьбу. Сперва мы сняли большой дом, но продажа участка, на которую мы рассчитывали, не состоялась (покупателю требовалась только часть нашей земли, а мы, посоветовавшись, решили продавать ее целиком либо не продавать совсем), и нам пришлось удовлетвориться домом похуже.
[ДЖЕЙН ЛЭМПТОН КЛЕМЕНС]
1890-е годы
Это была моя мать. Когда она умерла в октябре 1890 года, ей было почти восемьдесят восемь лет, - возраст преклонный, и какая стойкость в борьбе за жизнь для женщины, которая в сорок лет была такого хрупкого здоровья, что ее считали безнадежно больной и приговорили к смерти. Я хорошо ее знал в первые двадцать пять лет моей жизни; впоследствии я виделся с ней редко, мы жили далеко друг от друга. Я не собираюсь о ней писать, хочу просто поговорить о ней - дать не официальную историю, а только отрывочные картины из этой истории; если можно так сказать, изобразить в моментальных снимках ее характер, а не весь ее жизненный путь. Собственно говоря, ничего замечательного в ее жизни не было, но человек она была замечательный, прекрасный и внушающий любовь.
Куда исчезает то множество человеческих фотографий, которые должны бы запечатлеться у нас в сознании? Из целого миллиона фотографий этого первого и самого близкого друга, которые с юных лет должны были запечатлеться в моей памяти, осталось только одна, ясная и четкая. С тех пор прошло сорок семь лет; ей было тогда сорок лет, а мне восемь. Она держит меня за руку, и мы стоим на коленях у постели умершего брата, который был двумя годами старше меня, и слезы катятся без удержу по ее щекам. Она стонет. Это немое свидетельство горя, вероятно, было ново для меня, потому что оно произвело на меня сильное впечатление - впечатление, благодаря которому эта картина и до сих пор не потеряла силы и живет в моей памяти.
У нее было хрупкое маленькое тело, но большое сердце, - такое большое, что и чужое горе и чужие радости находили в нем и отклик и приют. Величайшее различие между нею и другими людьми, которых я знал, заключалось, по-моему, вот в чем, и оно знаменательно: другие чувствуют живой интерес к очень немногому, а она до самого дня своей смерти живо интересовалась всем миром, всем и всеми в мире. Во всю свою жизнь она не умела интересоваться наполовину чем-нибудь или кем-нибудь, не умела ограничивать себя и оставаться равнодушной к какому-нибудь делу или к каким-нибудь людям. Больная, которая напряженно и неизменно интересуется всем и всеми, кроме себя самой, которая не знает, что такое скучная минута, - такая больная серьезный противник болезни, и ее нелегко одолеть. Я уверен, что именно эта черта характера моей матери помогла ей дожить почти до девяноста лет.