Страна наша была огромной, свободной, с изумительно развитым транспортом, и передвигаться по ней на любые расстояния не составляло никаких проблем. На море мы ездили в Крым, так как он был ближе всего. Три рубля билет, ночь в поезде, и наша четверка - Кретов, Шпанский, Бобров и я - в Симферополе. Еще 30 коп. на троллейбус - и в Ялте. Хотя в первый раз мы были, по-моему, в Евпатории. Летом на Черном море был весь Советский Союз, в гостиницы мы даже не совались. На вокзалах ожидали те, кто сдавал кровати в частном секторе, стоило это рубль в сутки. Поскольку нас было четверо, то мы, как правило, получали комнату с четырьмя кроватями в каком-нибудь частном доме, набитом отдыхающими. В одном, помню, даже сын хозяев с молодой женой спали в коридоре за занавеской. Отдыхали мы, само собой, самым неправильным образом, хотя вставали, в общем-то, рано - по холодку. Шли в сторону пляжа, по пути из автоматов, в которых наливалось 200 г. "рислинга", если опустить монету в 20 коп., выпивали по стаканчику. Заходили в "Чебуречную", брали по 4 чебурека (по 12 коп.) и по два стакана какао (по 6 коп.). Перед этим на всякий случай заглядывали в "Шашлычную", и если там была машина, которую требовалось разгрузить, то мы быстро скатывали бочки с вином или снимали ящики и в оплату получали по миске уже снятого с шампуров и густо посыпанного луком мяса и по стакану сухого вина. У пляжа покупали рубля на два на всех персики, виноград, арбузы и т. д. - килограмма по полтора на брата - и шли расталкивать народ на песочке, чтобы расстелить и свои пляжные полотенца. Купались, загорали, знакомились с девушками, "писали пулю" до шести-семи вечера, потом, выстояв очередь, обедали горяченьким в столовой (около рубля) и шли немного отдохнуть до танцев. В этом тоталитарном СССР столько "советских рабов" отдыхало в Крыму, что даже в кино было невозможно попасть. Помню, что всего однажды, и то потому, что Коля встретил каких-то высокопоставленных друзей отца, мы попали в ресторан-варьете, в котором, впрочем, мне почему-то запомнились не выступающие девушки, а мясо в горшочках. (Вообще удивительных встреч было много, к примеру в одну из поездок мы встретили Валеру Малиновского, которого уже года два не видели и который приехал отдохнуть с женой из Актюбинска.)
Не помню уже где, но перед танцами мы подходили к киоску с мороженым. Толя, хранивший общую кассу на текущие расходы, давал киоскерше 5 руб., а та разливала в четыре стакана две бутылки лимонной водки и добавляла из трехлитровой банки по соленому огурцу. Мы дружно "вздрагивали", закусывали и бодрые и веселые шли на площадку искать приключений. Вообще-то, вспоминается атмосфера какой-то семейной доверчивости, помню, в одну из первых поездок я познакомился с очень симпатичной девушкой откуда-то из Белоруссии (мы потом даже переписывались). Я приходил со свидания уже за полночь с распухшими от поцелуев губами, но дверь дома была не заперта, я тихо входил, нырял под простыню и засыпал с надеждой, что меня начнут расталкивать не слишком рано.
Вообще-то, для меня такой отдых на пляже был скучноват, запомнился только шторм. Спасатели ходили по берегу и кричали в репродукторы, чтобы никто не заходил в море. Но мы, конечно, полезли, правда, не совсем по-дурному: кто-то нам рассказал, как нужно действовать. Чтобы войти в море, нужно погнаться за откатывающейся волной и нырнуть в основание новой, тогда идущее понизу от берега течение вынесет тебя на глубину. Но главная проблема - выйти из штормящего моря. После того как получишь удовольствие, взмывая на волне вверх и падая вниз, просто грести к берегу не стоит. Нужно энергично плыть только вниз, т. е. тогда, когда волна тебя поднимает, а когда она прошла, нужно отдохнуть, поджидая очередную. Когда же приблизишься так, что дно уже близко, то при откате волны нырнуть и цепляться за дно, стараясь, чтобы волна не отнесла тебя далеко в море. А при накате волны снова на ней двигаться к берегу. И настанет момент, когда при откате ты окажешься по колено в воде, вот тут надо, прыгая, удирать на берег изо всех сил, чтобы очередная волна тебя не сбила и не утянула в море. Вообще-то, главное - не паниковать. (Впрочем, я не знаю случая, когда бы паника помогала.) Однако я не инструктор по плаванию, чтобы давать такие советы, посему мои рекомендации лучше уточнить у знающих людей.
В целом отдых стоил дешево. Питание, как вы видели, не стоило больше трояка, выпивка, сигареты, танцы - ну пусть еще два. Да рубль жилье, да четыре на совершенно непредвиденные расходы. Итого - десятки в сутки за глаза хватало. Мы отдыхали дней по десять, а в те годы для парня, не боящегося физического труда, заработать за год сотню на отдых - вообще чепуха, не стоящая упоминания. Поэтому и был Крым в этом рабском, тоталитарном СССР набит народом безо всяких реклам и цивилизованных турагентств.
А в Ленинград мы ездили так. Организовал поездку профком института: он оплатил проезд в плацкарте в оба конца и договорился с Горным институтом в Питере, чтобы тот дал нам ночлег. Это было в зимние каникулы, ехало нас вагона два, найти всем место в комнатах общежития хозяева не смогли, и человек сорок, в том числе и мы, спали в каком-то клубе: кресла поставили к стенкам и на сцену, а в зале расставили раскладушки.
Начали с Эрмитажа, отстояли очередь (в Ленинграде тоже было туристов - не дай бог!), начали основательно все осматривать с умным видом. Прошли залов десять и поняли, что так дело не пойдет, что так мы за всю поездку только Эрмитаж и посмотрим. Поэтому на следующий день мы просто побежали по нему, останавливаясь только там, где что-то нас заинтересовало: в залах Петра I, у выставок старинного оружия, орденов, монет и т. д. К живописи я отношусь сугубо утилитарно; мне главное, чтобы похоже было на то, что изображено. И на картинах меня, само собой, интересовали сюжет, детали костюмов, быта, оружия, строений, и посему я рассматривал только такие картины, где это было, а лица мне были безразличны - я с этими людьми все равно не встречусь, что же мне на них пялиться? (Если говорить о портретах, меня очень впечатлил образ монашки, увиденный тогда же в Исаакиевском соборе. Картина называлась, по-моему, "Искушение" или "Жизнь зовет", и художник очень четко передал в лице монашки, чего, собственно, ей хочется. Еще в Третьяковке я увидел где-то в углу за дверью портрет женщины пастелью, если не ошибаюсь, художницы Серебряковой, вот он тоже был какой-то такой, что не оставлял равнодушным. А вместо всех остальных картин я предпочел бы увидеть фотографии.)
Когда меня спрашивали потом, что мне особенно понравилось в Эрмитаже, я отвечал и сейчас отвечу - полы и двери. В те годы, кстати, ходить по Эрмитажу надо было в специальных тапочках, чтобы не портить изумительный по тщательности работы паркет. Такого же качества были и двери. Я просто восхищался столярами, которые так красиво сделали свою работу. На одном камине стояли две малахитовые колонны, метра полтора высотой и сантиметров 15–20 в диаметре. На цоколе одной прочел, что мастер "Иван какой-то" делал эту колонну то ли шесть, то ли целых девять лет. Я не понял, поскольку не представлял, зачем так долго нужно было обтачивать, шлифовать и полировать этот кусок малахита. Остановил экскурсовода, и оказывается, что малахита таких размеров не бывает, что этот Иван сначала склеил из маленьких кусочков малахита эту колонну так, чтобы прожилки одного кусочка совпадали с другими, чтобы вместе эти кусочки составляли естественный рисунок, чтобы создалось впечатление, что это колонна из единого куска. Вот это работа! А то бегают, в уши жужжат: "Пикассо, Пикассо!" Работать надо, а не мазню за шедевры выдавать.
В начале 90-х я был во Франции, мы оказались недалеко от Версаля и заехали в королевский дворец на пару часиков. Поразила убогость именно этих деталей дворца: полы были даже не паркетные, а из едва отфугованных дубовых досок, двери современной работы. Мебель - тоже (имеются в виду скамейки, чтобы посетители могли сидя любоваться картинами). Во всем дворце была единственная дверь той эпохи, и та была защищена оргстеклом, надо думать, чтобы посетители не испортили ее. Нашей переводчицей во Франции была внучка того самого командира броненосца "Потемкин", которого восставшие матросы утопили в 1905 г., и она пояснила, что французы чрезвычайные сквалыги. Во время революции они разграбили дворец, но потом известный еврейский банкир Ротшильд скупил всю мебель и детали интерьера и преподнес Франции в подарок, но парламент отказался его принять, поскольку в этом случае за всем этим пришлось бы ухаживать - ремонтировать, чистить, охранять и т. д. В результате Версаль имел вид не королевского дворца, а заштатной картинной галереи, которую невозможно было сравнить с Зимним дворцом. Я еще тогда подумал - и эти люди считают себя более цивилизованными, нежели СССР!
Однако тогда в Ленинграде меня поразил не Эрмитаж, а Музей инженерных войск и артиллерии, на который мы случайно наткнулись после посещения "Авроры". Я до того еще никогда не видел столь огромной и столь хорошо подобранной тематической коллекции. Мы его осматривали, пока нас не выгнали, но так и не успели досмотреть до конца даже артиллерию. Изумительный музей!
Повторю, вспоминая то время, порой удивляешься, каким же балбесом ты был, но при этом каким же счастливым ты был балбесом.
Ответственность и вызванные ею заботы ограничивают свободу, а наша единственная забота - учеба - была необременительной и нашу свободу ограничивала незначительно. Для осуществления своей свободы очень часто нужны деньги, скажем, ты свободен куда-то поехать, но у тебя нет на это денег, так на кой черт тебе эта свобода? Такой свободе будет радоваться только идиот. В СССР студенты считались самым бедным слоем общества, была масса анекдотов о студенческой бедности. При всем при том мы совершили неописуемое количество глупостей, требующих денег, а сколько бы мы их совершили, если бы не были самым бедным слоем? Страшно подумать! Это было время счастливой, совершенно беззаботной свободы, и совершенно естественно воспринимаются слова песни сталинских времен: "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек".
"Чепуха, - скажут мне, - это Западная Европа и США свободные страны, а в СССР был страшный тоталитаризм, и все люди были рабами". Очнитесь! Я вам описал реальные эпизоды своей жизни, дал реальные фамилии своих друзей и знакомых, спросите их, лгу ли я. И что - из этого моего описания следует, что мы были несчастными рабами?
"Как же, - скажут мне, - в СССР все боялись КГБ, никто не мог поехать за границу, не было никакой свободы слова". Давайте об этом по порядку хотя бы вкратце.
Мы любили свое государство, мы любили его за то, что оно дало нам беззаботную, счастливую, но при этом осмысленную жизнь. (У меня был довольно хороший знакомый, фактический владелец фирмы "Минре" с годовым торговым оборотом в 1 млрд долларов, "сделавший себя сам" еврей из Люксембурга Роже Эрманн. Где-то в 1992 г. мы сидели с ним в каком-то московском ресторане, обсуждали текущие события, и он мне сказал: "Юра, вы совершили страшное дело: убив социализм, вы убили смысл жизни своих детей".) Расшифрую для непосвященных: КГБ - это Комитет государственной безопасности, т. е. люди, которые защищали безопасность нашего государства, нашу безопасность. Подлые уроды, посягавшие на свободу, целостность и независимость нашего государства, КГБ боялись, это так. Но нам-то чего было его бояться?!
Я, работая еще в СССР, объездил по делам завода пол-Европы, Беловежский сговор 1991 г. застал меня в Японии. Мои друзья, врачи Гриша и Таня Чертковеры, большие любители путешествий, почти каждый год проводили отпуск за границей, после круиза по Средиземному морю долго переписывались с приятелем, которого завели в Италии. Мой троюродный дядя, сварщик Виталий Шкуропат, в общей сложности лет десять работал в Индии, а потом в Иране на строительстве металлургических заводов. Мой родной брат Гена одиннадцать лет служил в Германии. Мой сосед по родительскому дому Валера Краснощекое, слесарь-сборщик, раз пять был в длительных командировках за границей, собирая там бумагоделательные машины, созданные на заводе им. Артема. Но если ты ничего полезного не умеешь ни здесь, ни там, то зачем ты нужен за границей? Ты и тут-то не особо нужен, если вдуматься. Как-то в Москве разговаривал с французами, и они спросили, сколько от Москвы до места моей жизни и работы - до города Ермака. Я ответил: 3,5 тыс. км, и они ужаснулись: "Это же дальше, чем от нас до Канарских островов!" А мой брат, когда служил в ГДР, каждый отпуск из Дрездена сначала летел порыбачить к свояку на Камчатку и только потом прилетал к нам на Украину. Посмотрите по карте расстояние от Германии до Камчатки - это почти половина окружности земного шара!
Если говорить о свободе передвижения, то нынешний гражданин России по сравнению с гражданином СССР свободен так же, как и заключенный тюрьмы по сравнению с жителем города. Ведь и заключенный в тюрьме свободно может передвигаться по камере из угла в угол. И не надо мне говорить про заграницу - по делам туда и из СССР ездил тот, кому это было нужно, а отдыхать мог поехать любой желающий. Но в СССР любой гражданин мог без проблем проехать 10 тыс. км, а на поезде - даже без паспорта, который, кстати, никто не обязан был при себе носить. И передвигались люди в десятки раз больше, чем сейчас. Моим обычным маршрутом был Павлодар - Москва - Днепропетровск. Из Павлодара в Москву (3 тыс. км) было два рейса ТУ-154, билет стоил 52 руб. Из Москвы в Днепропетровск - 8 рейсов (билет стоил 21 руб.), но мне было удобнее ездить поездом, купе стоило 16 руб., СВ - 21 руб. Поездов было шесть в сутки. Сегодня из Павлодара в Москву летает ЯК-42 один раз в неделю, из Москвы в Днепропетровск идет один поезд в день и есть два рейса самолета (ЯК-40 и ТУ-134). Мне могут сказать, что сегодня ездит тот, у кого есть деньги. Но в СССР у всех были деньги! С таким же успехом можно говорить, что и заключенный в тюрьме сидит только потому, что у него нет денег дать взятку. Но в этом и отличие свободных от рабов: раб может передвигаться, когда у него есть деньги, а свободный - когда захочет. И граждане СССР по сравнению с гражданами России были в десятки раз более свободны.
Теперь о свободе слова. А вам было что сказать? Вы знали что-либо такое, что остальным полезно было бы услышать? Вот уже 20 лет как у нас пресловутая свобода слова, что же мы от вас, свободолюбцы, ничего путевого до сих пор не услышали? Со мной не согласятся, и хотя со мной не будут спорить, но будут утверждать, что с началом перестройки мы наконец-то услышали всю правду. Однако давайте оценим в долларах, во что обошлась советскому народу эта "правда".
Это прикинуть не очень сложно, в начале книги я только упомянул об этом, сейчас эти цифры дам более подробно. По данным "Российского статистического ежегодника", в 1990 г. в Советской России проживало 148 млн человек, а валовой внутренний продукт составлял 1102 млрд долларов США (число занижено, но возьмем его - официальное!). На душу населения Советской России приходилось 7446 долларов. А в Южной Корее в этом же 1990 г. - 5917 долларов. То есть средний гражданин РСФСР был богаче среднего южного корейца на 26 %. А в 1993 г. средний душевой валовой продукт заболтанной "свободой слова" России составил 1243 доллара - в шесть раз ниже, чем в 1990 г., и уже в шесть раз ниже, чем в Южной Корее в 1993 г.! По данным ЦРУ (теперь уже завышенным), в 1999 г. душевой валовой продукт России - 4200 долларов, а Южной Кореи - 13 300. Если бы Россия оставалась советской и в составе СССР, то нет оснований полагать, что соотношение 1990 г. сильно бы изменилось не в пользу СССР. То есть сегодня у среднего российского гражданина душевой валовой внутренний продукт был бы на четверть выше, чем у Южной Кореи, или в пределах 16 000 долларов, а это в четыре раза больше, чем сегодняшние 4200. Но свобода слова - это полная и достоверная информация, поскольку только анализ полной и достоверной информации должен привести к правильным решениям, а правильные решения - к улучшению жизни. Но если материальный уровень жизни сегодня стал в четыре раза хуже, чем в СССР, то что понимать под свободой слова - ситуацию в Советском Союзе или тот бесполезный информационный мусор, который СМИ льют на голову отупевшего обывателя?
Я много поездил по миру и могу привести много примеров их пресловутой "свободы", чего стоит, к примеру, тот факт, что в Европе осуждено и посажено в тюрьмы уже более 50 историков, заметьте, даже не политиков, а историков, всего лишь за попытку исторических исследований. Но я сосредоточу примеры на простой до примитивности стороне нашей жизни - на быте.
Наши приятели Андрей и Тамара Матиссы выехали на постоянное место жительства "на историческую родину" - в свободную и цивилизованную Германию. Андрей - инженер-электрик, по менталитету - советский трудяга, поэтому у него и у таких, как он, возникла обычная для СССР мысль построить дом - пяток лет попашешь, зато потом будешь жить в своем доме, а не как эти ленивые немцы, всю жизнь арендующие жилплощадь. Внешне препятствий нет: и участок можно недорого купить, и ссуду взять на приемлемых условиях. Вот только самому построить нельзя. Нет, никто не запрещает - строй, но начнешь строить сам, и никаких денег не хватит. Вот, скажем, Андрей может купить кабель, приборы и установить в доме электропроводку (он же инженер-электрик), и по затратам это будет раз в пять дешевле, чем заплатить фирме за ее установку. Но электропроводку надо будет подключить к общей сети, а для этого нужно, чтобы ее приняла некая контрольная организация. Так вот, если ты установил проводку сам, то этой контрольной организации за право подключения дома заплатишь больше, чем фирме, устанавливающей проводку. И так на всех этапах строительства. Но тут хотя бы явных запретов нет.
В Германии Андрей и Тамара разошлись, она снимает крохотный летний домик с участком в три сотки, в котором благодаря климату живет почти весь год, выращивая по привычке для детей огурцы, помидоры и т. д. Я советую: "Заведи три-четыре курицы, они не только обеспечат тебя яйцами, которых тебе за глаза хватит, но и будут съедать остатки со стола и с участка, кроме этого, будут давать немного, но очень сильных удобрений". Тамара только вздохнула - нельзя, никакой живности на участке держать нельзя. Такая у них свобода.
Мой отец в 1948 г. сам построил дом (в СССР это поощрялось) на участке в четыре сотки, но почти до конца 70-х был и сосед, так что фактический участок был в пределах 2,5 соток. Мы всегда держали кур, иногда уток или кроликов. Я одно время держал голубей. У нас всегда были собака и кошка. И если бы кто-то сказал нам "нельзя", мы бы, советские люди, его даже не поняли, поскольку не обязаны были понимать придурка, в такой степени покушающегося на нашу свободу.