Книга охватывает весь период и всю географию чеченской войны - от новогоднего штурма Грозного в 1995-м до боев с ваххабитским подпольем в Дагестане летом 2007-го.
Содержание:
Сосед 1
Надполковник 2
Записки пехотного лейтенанта 2
Кавказский поход 3
Спецназовец Лермонтов 3
…и мы оказались в Чечне 4
Как я стал ненавидеть людей 4
Война в толпе 4
Мысли солдатских вагонов 5
Гиены войны 5
Били и насиловали 6
Восемь месяцев в аду (исповедь заложника) 6
Разыскивается! 9
Чему они учат своих детей 9
Некролог "Лимонки" - Дудаев Джохар Мусаевич 9
Чухрай и Абреки 10
Будни работорговли 12
Разговор в СИЗО "Лефортово" 12
Уроки тоталитарного прошлого 12
Профессия Бабицкий 13
В Грозном русские бомбят русских 13
Война становится привычной 14
Национальный вопрос в "Лимонии" 16
Гром победы, раздавайся! или Зачем нам чеченские горы? 17
Война и лавэ 18
Чеченский миллениум 18
В армии полный пиздец 19
Absolutely War 20
Fighting Instinct 22
Гибель вологодского Яшки. Вариант латино 24
Новости с Арбатского фронта 25
Дырка в чердаке 25
Когда-то самый великий народ… 25
Наши учителя 26
"…на благодатной земле Северного Кавказа…" - (из дневника наводчика БМП) 27
Дагестанская рота 28
Служу "Единой России" - (письмо из действующей армии) 28
Кому оно надо 29
Караул, в ружьё! 29
Ему уготован Рай 30
Современный герой 31
Лётчик 31
Война и Мир 32
Соседки (стенограмма одной пьянки) 33
Ориентация "Норд-Ост" - (импрессионистические заметки) 34
Приглашение на штурм 34
Всё меньше президентов… 35
Некролог "Лимонки" - Басаев Шамиль Салманович 36
Колонна 37
Зачистка 38
Сводки с Дагестанского фронта 41
Певчие 42
Окончательное решение 42
Письмо солдата к солдату 43
Признание в чужой любви 43
"Лимонка" № 220 апрель 2003 г. 44
Тишина 44
SATISFACTION от министра обороны 44
Чеченская сабля 45
Примечания 46
Алексей Волынец, Анатолий Тишин
Окопная правда чеченской войны
Эта книга может кому-то показаться жестокой.
Ерунда. Если не таращить глаза на несколько спорных (по мне - так всегда верных) оценок - в сухом остатке остаётся одно: жестокая, потому что правдивая. Не обрезанная тупой бритвой политкорректности. Не подстриженная под "требования момента". Не изуродованная общечеловеческой моралью: глаза б не видели эту мораль, на ней клейма "продано" уже не поставишь, негде.
Есть реальность - эту реальность залили в готовую форму. В форму "Лимонки", да. Теперь делайте с этой реальностью, что хотите. Она уже приобщена к делу. Рано или поздно дело вскроют, и тогда воздастся всем. Нам, вам, им.
Здесь, в этой книге, каждый хозяин своему слову. Не будет никакой литературщины, никаких эстетских ухмылок, никаких двойных стандартов, с полупоклоном в сторону тех или иных хозяев. Держим ответ только перед своей совестью.
Если вы уже читали книги о Чечне - прочитайте эту и почувствуйте разницу. Любая книжка будет казаться водянистым клюквенным морсом - после горького ожога свежей кровью.
Её написали русские люди, чаще всего молодые. Многие материалы написаны парнями, воевавшими в Чечне или жившими на Кавказе, - познавшими эту проблему, эту беду, эту трагедию в упор - а не с подачи экрана теле.
Часть материалов написана людьми, сидевшими в тюрьмах, в том числе, в тюрьмах с гордыми и сильными чеченцами, в одних камерах. Много вы знаете людей с таким опытом?
Среди авторов нет ни правозащитников, ни генералов, даже профессиональных журналистов нет.
Дикие люди с дикими, юными глазами и голосами. Всё видим, как есть. Говорим, как видим и чувствуем.
На нас грех: мы не верили никому, и сами вложили персты в рану.
Но не корысть неверия вела нас, а прах наших павших и память о нашей огромной и чёрной земле, из которой мы все проросли.
Вот и всё.
Захар Прилепин
Сосед
"Лимонка" № 207 октябрь 2002 г.
Слева в ухе зашипело - комбат вышел на связь: "Всем - СТОЙ! Обозначить местоположение". Я выдохнул, свалил каску в снег, привалился к забору, вытащил ракетницу и стал ждать. Справа вверху вспыхнул зелёный огонёк и устремился вниз. Моя очередь - поднял левую руку вверх и правой дёрнул шнурок. Наушник ожил - "ХИМИК-20. Вижу. На месте". Слева вверху, по диагонали чуть сзади, расцвёл зелёный букет - вчера при раздаче сигналок тому взводнику достались одни многозвёздные. "ХИМИК-30. Двести метров вперёд." Зашибись, что не я! - сегодня прыжков от укрытия к укрытию больше уже не выдержу.
ТИШИНА. В голове мыслей нет, привалился на какой-то деревянный ящик, тупо гляжу на снег, броник невыносимо давит на плечи, надо собрать взвод… Где взвод? Чёртов частный сектор. Чёртова зима. Сапоги промокли и ноги начинают замерзать, надо собрать взвод…
На соседней улице взревела БМП. В проломе в заборе показалось раскрасневшееся лицо старшего стрелка: "Командир! Тебя ротный зовёт".
"Занять круговую оборону. Вечером старшина привезёт обед. Составь БЧС… сколько у тебя осталось?" "Не знаю. Пятнадцатую подбили - механ убежал." "Как убежал? Куда?" "Выскочил из люка. За плечо держится - как втопит в сторону тыла! Мы ему орали - орали. А он в шлемофоне, наверно в шоке - не слышит…"
…Расставил БМП, распределил людей, поставил задачи. Через полчаса подошёл сержант - командир 2-го отделения. После доклада о выполненном неожиданно добавил: "Командир… там это… сосед объявился." "Кто?!" "Ну, соседний дом, там старик живёт. Мы у него воды спросили". "Пошли, покажешь где".
Старик возился во дворе. "Здорово отец! Воды нету?" Старик оперся на палку: "Совсем нет, второй день как стрельба началась сам снег топлю. Раньше на перекрёсток ходили, - махнул рукой в сторону противника, - но сейчас опасно…" Рассказал, что живёт один, уезжать не хочет, соседей не осталось. В конце разговора старик попросил что-нибудь покушать.
На ужине было решено помочь соседу. С согласия взвода я отнёс две буханки, две банки икры, банку рыбных консервов - нас стало меньше, а привезли как на полный взвод.
На следующее утро приехал комбат. Выслушал мой доклад, прошёл просмотрел, отдал распоряжения и залезая на БМ неожиданно спросил: "Кто это у тебя в соседнем дворе копошится?" "Да старик какой-то. Чечен." "Ну и на хрена он тебе под боком нужен? Шлёпни его и дело с концом." "Как?" "Молча. Отправь любого сержанта".
Вернувшись в комнату, вызвал замковзвода: "Иваныч, комбат сказал старика ликвидировать". "Понятно".
Через полчаса замковзвод вернулся, сел рядом, протянул руки к печке: "Всё, готово. Захожу во двор, а он навстречу - ну я его в упор…" Помолчали. "А сосед-то молодой: сорока пяти ещё нет." Он полез за пазуху и вытащил свежепробитый паспорт и несколько вечнозелёных бумажек "У старика в карманах нашёл. Хм, надо бы сходить, посмотреть, что там в доме есть" - вчетвером (сколько сидело у печки) пошли через дворы к дому.
Опоздали! Не успел я возглавить мародёрку: 2-е отделение "забыв, что здесь идут бои" уже лазило по дому. Мать моя женщина! В доме - полным-полно: ковры, видеотехника, несколько мешков с мукой, разными крупами. В сарае - ПЯТЬ БОЧЕК С КРИСТАЛЬНО ЧИСТЫМ ЛЬДОМ! Рядом несколько кастрюль с замороженными окорочками (во дворе курятник с десятком птиц), железные банки с норвежским топлёным маслом, варенья, соленья (все на уксусе - пить не возможно), вино (тоже на уксусе), спирт (мало), растительное масло и прочий хавчик. В доме груда перевязочных средств (зачем одному столько?). Во дворе "волга" и "семёрка" - завтра комбат с зампотехом разберут их на запчасти, извлекут салон (в городке у них свой автосервис). В одной из комнат нашёл сумки и пакеты, забитые бумагами и фотографиями - какая-то шариатская комиссия вела поиск каких-то пропавших людей (насколько понял из бумаг). Хотел сдать особистам, но передумал - кто за это может орден получить? Или по шапке?
Взвод объелся, а вечером ужрался. Я успел выдернуть срочников и заставил их быть рядом с собой, лично разводя их по вновь назначенным мною постам. "Контрабасы" пробухали в доме, соседнем со стариковым. Утром пришёл командир 2-го отделения и, глядя под ноги, доложил, что "…всё на месте, оружие-имущество в наличии… Командир! - мы, это, вчера не удержались - ребят вспомнили…"
Из дома вынесли всё, что могло пригодиться и подожгли дом. Старика закидали коврами (чтоб собаки не объели).
Было это в городе Джохаре.
л-т Шерингер
Надполковник
"Лимонка" № 61 март 1997 г.
В тот день, где бы я ни появился, меня постоянно преследовала одна и та же песня. Из отверстий ларьков, из-за стоек гастрономов и подсобок блочных минишопов мне лилось в уши: "Повстречалась я с бравым военным на скалистом морском берегу… Ах какой был мужчина, ну настоящий полковник!" Женщина которая поёт, как в воду глядела.
Середина ночи. Скоро отчалит последний метропоезд. Добрая синяя гусеница из "тех времен". Я, нажравшись спирта, спускаюсь к ней. Я никакой. В Москве я один. Если зовут в гости, всегда иду и сижу, пока не выгоняют. Домой неохота. В моей квартире полчища тараканов, чугунный утюг и куча старого барахла. Кому в этот "рай" охота. Именно поэтому я допоздна сижу у друзей и потребляю что-нибудь в пределах двенадцати пятисот. Когда становлюсь пьяным и лишним, встаю и бреду по тёмным, холодным московским самотёкам к сакральной красной букве "М". Меня там, под землей, в норке, ждёт добрая гусеница. Я, шатаясь, проникаю в её туловище и отправляюсь домой.
Вот и в тот день. Почти час ночи. Пустой вагон. Перед глазами плывут ножки в колготках "Санпелегрино" и белая надпись "НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ". Я медленно проваливаюсь в гремящую темноту. Станция. Двери ж-ж-ж… туда-сюда. "Следующая станция Октябрьская". Голова качается. Цветные круги. Опять станция. Открываю глаз. Хочется ещё водки. Открываю второй. "Твою мать… Подполковник". Ну, ни хуя себе! Повстречался я с бравым военным… Офицерик образцовый… Синий "чебурашка" на голове, шинелка торчком, брючные стрелки, пресловутые коричневые ботинки. Погоны. "Что такое? Вот это я нажрался. Почему у звёзд так много концов? Двоится, что ли?" Фокусируюсь. Всё равно концов дохуя. Не верю глазам своим. Выпрямляюсь и начинаю считать на пальцах. "Один, два, пять, восемь. Что такое! Восьмиконечная звезда. Ну и ну!" Посмотрел наверх и охуел окончательно: вместо нашего щита с красной звездочкой на шапке висит золотой полумесяц. "Ёбтыть! Чеченский подполковник в московском метро. При параде. Вот это да! Идиотизм полный". Когда это подумал, случилось нечто. Я глянул в глаза подполу. Оба! Это были глаза голодного волка. Выжимка ненависти. Если бы между нами в тот момент пролетела бабочка, она бы сгорела в этом адском поле, которое мы с ним наводили глазами. Чечен что-то забормотал, а я пошел на мировую: "Полковник, зачем так смотришь?" Вместо ответа он встал. Я тоже. Вагон трясет. Нас тоже. Зарычали. В голове замелькало: "К чему задаром пропадать. Ударил первым я тогда. Так было надо".
Руками я бью слабо, а вот ногами хорошо. Ну и зарядил я ему в плечо своим тяжёлым ботинком. Тут до меня дошло насколько я пьяный: моя же отдача кинула меня назад, и я спиной налетел на поручни сидений. Стало больно. Я закричал: "Бля". К моей радости полковник улетел ещё дальше. Поезд гремел. Пахло горячим. Я стал играть в боевик. Разогнался и прыгнул на валявшегося чечена. Бить его не хотелось. Меня переклинило, и я решил ему отгрызть погоны. Правда, забыл одну деталь. Один передний зуб у меня наполовину выбит. У меня ничего не получилось. Я просто скрёб зубами по шёлку погона и шипел ему в ухо: "мудак, старый козёл", и ещё что-то. Скоро поезд остановился. В вагон зашла сонная русская баба. Она сделала всё как надо: чеченца спасла советская военная форма. Представляю себе реакцию бабы. Лежит военный мужчина, а на нем сидит молодой хулиган. Реакция? Правильно. Дикий крик.
Потом помню мышиную форму, белый кафель на стенах, зеленый сейф и обшарпанный стол.
Мне не везёт во всем, кроме главного. В главном удача не на моей стороне, но в этом случае она мне отдалась. В комнату, где я сидел, забилась куча ментов. Они смеялись.
- На хуя ты его ударил?
- Да я… Но, блин, это же пиздец: чечены в метро, ещё и при форме.
- Заткнись, идиот, он не чечен, он азер.
- Да ведь месяц на лбу…
- Дурак, если ты не закроешь хлебало, получишь как следует. Тебе ещё повезло, что он пьяный, хуже чем ты.
Я замолчал.
Потом уже я думал, почему мне ничего не сделали. Наверное, менты оценили мой "героический" поступок. Молодой хохол, ночью в московском метро, грыз погоны азербайджанскому подполковнику. Бред. Наверно, про это уже ходят дикие слухи и анекдоты. А тогда я был безумно рад, что меня отпустили. Спасибо, ребята! Иначе меня за такое выгнали бы с работы. Я брёл по ночной "Профсоюзной" и разговаривал сам с собой: "А что? Если воровать, так миллион. Если драться, то с подполковником". Надо быть надполковником. Тем более в наше время. Они этого заслуживают. Проебать мою родину и остаться ни при чём. Нет, блядь, вы ещё, зелёные друзья, своё получите. Хотя…
Полковник! Ты, конечно, мудак, и совсем не бравый, но если это прочитаешь, то извини. Я был нетрезв, ты тоже. Мы погорячились. Как и положено победила молодость. Если увидимся ещё, обещаю: с меня "штык" завода "Кристалл".
Такая вот ночная пьяная история. Эх, какой был мужчина, азербайджанский полковник.
Майкл Эйр
Записки пехотного лейтенанта
"Лимонка" № 5 январь 1995 г.
13 января. Я пишу это все в полуподвале. Окна выбиты. Пишу на планшете. Поминутно грохочут орудия, тяжелые пулеметы, подо визжат, падая сверху, мины. Повсюду грязь, густая и жирная, развезенная гусеницами танков, колесами грузовиков. Запах гари, запах свалки, пустыря, - там, где жили, но уже не живут. Мои ребята воняют крепко и неприятно, две недели в бою, не то что бани, горячей водой не мылись со дня прибытия сюда. Сам я воняю тоже.
Мне 24 года, и это моя первая (я верю, что выживу), но не последняя война. Думаю, что их будет еще много. Что я чувствую? Если не сплю сутки, то херово, а если высыпаюсь - нормально. Первые трупы, которые я увидел в моей жизни, это было вчера, моих солдат Андрея и Сашки. У Сашки там, где живот, было какое-то болото - смесь тряпок, куртки его, крови и вывалившихся набок внутренностей, вываленных в грязи, в агонии он несколько раз перевернулся. Лежал на боку, каска съехала на глаза. Меня удивила моя, ну как бы это сказать, бесчувственность. Правда и то, что времени не было, шла атака. "Атака" так звучит, что видишь перед собой поле Второй мировой, и там бегут во весь рост и кричат "Ур-ра-а!" многие сотни русских мужиков. А тут в Грозном ничего такого, просто наше подразделение сумело уложить трех снайперов на окрестных высотных домах и сделало бросок на этот самый подвал в двухстах метрах от нашего прежнего КП. Перебежками, используя местность, где угол дома, где дерево и любую яму, мы двинулись. Первым попал к окнам подвала рядовой Стрельцов. Кинул в окно две гранаты, так спокойно, и потом, сам зачем-то туда прыгнул. Я их учил ведению городской войны немного, два дня, тому, что сам знаю. Ну, хотя бы они знают, что перед окном и дверью не стоять, обходить окна и любые отверстия в стене пригибаясь. А он прыгнул. И много очередей после этого там внутри. "Та-та-та-та-та!", дробно так.
Я был уверен, что "Стрельцу" хана. Что вынесем мы его за руки, за ноги. Но там все стихло. И рядовые Егоров и большой парень такой Иван через другие окна запрыгнули. И хохот слышен. Я с бойцами обнаружил их: обнимаются и что-то вроде славянского "кола" пляшут все трое. А "чехи", - так у нас их называют, - шесть трупов. В разных позах. Кто у окон, кто в углу. Где гранатами не достал, там огнем поразил.
Посмотреть на этого Стрельцова, ну трудно сказать, что такой сумасшедший. Тихий, скорее, тип. Роста среднего, худющий. А вот оказалось, у человека солдатский талант. Что это такое, никто не знает. Вернее, компоненты ясны. Малая чувствительность: к взрывам, осколкам, пулям, минам, дерьму, грязи, вони, холоду. Взяв подвал, мы прочесали дом. Кое-где он вяло горит. Я поставил на верхних этажах по три бойцах и совершил нарушение дисциплины. Выпил с бойцами за взятие этого блядского дома, полуподвал и за ребят - Сашку и Андрея. За упокой души, что называется.