Исторически постмодернизм является своего рода логическим продолжением экзистенциализма. Если экзистенциализм в свое время восстал против эссенциализма, все явления бытия определявшего через сущность, а точнее, через свои представления о сущности, классифицируя все и вся по ему известным категориям, таким образом, вгоняя человеческую жизнь в прокрустово ложе своих предрассудков и всему этому консерватизму был противопоставлен новый принцип: "существование предшествует сущности", то постмодернизм пошел еще дальше - он и само существование (экзистенцию) объявил неистинным - спектаклем, симулякром, фантазмом. Экзистенциализм упразднил мир сущностей, постмодернизм упразднил реальность самого существования. "Вы думаете, что вы существуете? - задает он как бы риторический вопрос экзистенциалистам, - Нет, вы заблуждаетесь и не осознаете, что сами симулируете свое существование. Вы внушили себе, будто вы экзистенциалисты и охотно играете свою роль в обществе спектакля, но с таким же успехом вы могли бы перезапрограммировать себя и играть роль тех же эссенциалистов, или нигилистов, или тунгусских шаманов, или карманных воров - все одно и то же, ничто не лучше и не хуже". - И в чем-то здесь постмодернизм, безусловно, прав, да, фальши и спектакля нашем мире предостаточно, но все-таки за всяким символом всегда скрывается реальность, за образом объект, нравится ли то постмодернистам или нет. Понятие как знак всегда отличается от означаемого, чем бы то означаемое ни являлось, объективной ли реальностью, виртуальной или другим знаком. Все, что требуется от знака - он должен сохранять свою референцию в означаемом. Однако в практической жизни это не всегда так. Знаки имеют тенденцию отдаляться от означаемого, приобретая свою самостоятельную жизнь, превращаясь таким образом в симулякр. Симулякр - это знак, потерявший свою референцию, образ без подобия. Примером такого симулякра может быть денежная банкнота, потерявшая свое золотое обеспечение, но это наиболее примитивный пример. В действительности мы давно уже живем в мире симулякров, принимая их за "объективную реальность". Так что нет четкой границы между реальностью и виртуальностью. Это важное открытие постмодернизма мы можем и должны использовать в своих целях. Пусть я не знаю точно, какова "объективная реальность", но это и не важно, если я знаю, чего я хочу, я могу создать ту реальность, какая мне нужна - это самое главное.
Таким образом, постмодернизм - это закономерный итог развития западной философии. Он знаменует собой, может быть, и преждевременный, но последний предел философии, дальше которого уже двигаться некуда - о "конце истории" говорит Фрэнсис Фукуяма (Конец истории?), о "конце стиля" (конце искусства) пишет Борис Парамонов (Конец стиля), "конец науки" провозгласил Александр Дугин (Эволюция парадигмальных оснований науки), это, можно сказать, конец всему мыслящему и творческому, отныне есть только музей, хранящий мумии когда-то живых мыслей, отсюда можно лишь поворачивать обратно, искать и создавать новые концепты, возрождать новый модерн, и хотя это будет позитивным шагом выхода из тупика, все же по отношению к постмодернизму это будет шагом назад, а не вперед. И тем не менее мы пойдем дальше постмодернистов. Мы возьмем их теорию симулякров и поставим ее себе на службу. Постмодернисты не знают одной маленькой особенности симулякров - то, что они могут конвертироваться в действительность, хотя это испокон веков своим мистическим оком прозревала вера: миф, всецело принятый сердцем, ставший объектом искренней веры вполне может осуществиться. На эту тему есть хороший рассказ-притча "Святой" Акутагавы Рюноскэ. А что говорит христианское вероучение? Апостол Павел так определил веру: "Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" (Евр. 11:1). Вера тем и отличается от знания, что она вовсе не должна иметь референцию в действительности, наоборот, действительность будет такой, каковой ей прикажет быть вера: "если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас" (Мф.17:20). Таким образом, симулякр, потерявший референцию действительности, сам становится референцией, нового бытия, инкарнацией идеи в материю. Это можно объяснить и богословски. Так, философ-постмодернист Жиль Делёз в своей книге "Платон и симулякр" пишет интересную мысль: "Бог сотворил человека по образу и подобию. Однако же в результате грехопадения человек утрачивает подобие, сохраняя при этом образ. Мы становимся симулякром". - Если внимательно почитать Библию, то мы увидим, что в 3-й главе Берешит утверждается прямо противоположное: подобие Богу достигается именно через грехопадение, т. е. вкушение от древа познания, там и Бог, и дьявол в данном случае говорят одно и то же: "будете, как боги" (Быт. 3:5) говорит змей, или можно перевести: "как Бог", ибо в оригинале написано: "кеЭлогим" - "Элогим" - это и Бог, и боги, также ниже и Сам Элогим заявляет: "вот, Адам стал как один из Нас" (Быт. 3:22). Тогда, если верить Богу, человек в результате грехопадения не утрачивает подобие, а наоборот, его обретает. Однако он его все-таки утрачивает, почему? Потому что вместо плода познания предпочитает его фальшивку - симулякр, и сам становится вместо Гомо Сапиенса (Разумного), его симулякром - человеком знающим (Homo Sciens). Когда Бог создал Человека, а Сатана отравил юный неокрепший мозг Адама вожделением плодов с Древа Познания, кто-то из этих господ (Бог или Черт, не знаю, а может, сделали это дело они оба сообща - зачем им еще один конкурент - Богочеловек?) нашли средство, как усмирить божественную силу Познания, дающую человеку свободу, открывающую понимание того, что ему надо: "откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло"; сему Познанию был положен предел, незаметно подменив жажду Истины стремлением обрести "твердое устойчивое мировоззрение". Сей "плод" оказался для большинства адамов намного более привлекательным, нежели познание. Его не нужно уже ни искать, ни выращивать, не нужно рисковать быть вышвырнутым из Рая - вот он, уже выращен для тебя в готовом виде, тебе остается лишь объявить себя его приверженцем, и ты уже "мудрец". Вчера ты был еще дурак дураком, а сегодня ты надел кипу - и уже ортодоксальный иудей, а можешь записаться в кружок рава Лайтмана и стать каббалистом - очень "умные" считаются, но неплохо объявить себя и "православным христианином", и постмодернистом, и марксистом, и троцкистом… И как по мановению волшебной палочки ты уже не просто дурак, а обладатель мировоззрения, к коему ты себя, конечно, с гордостью причисляешь. Там, где появляется знание, там уже познанию делать нечего. Что такое знание? - это симулякр разума. Что такое профессионализм? - это симулякр творчества. Человек, который "знает" теряет способность сомневаться, искать контрдоводы, спорить сам с собой, а следовательно, он перестает размышлять, а ведь еще Аристотель учил: "Сомнение есть начало мудрости". По сути дела Homo Sciens становится симулякром человека. Он заменяет размышление знаниями, сомнению предпочитает убеждения и думает, что только знания делают его "умным", отсюда у него и биологическая ненависть к своему разумному подлиннику, ибо нутром чувствует, что называется Человеком не по праву.
Хорошо, мы примем тезис Делёза, что человек становится симулякром, пусть и с оговорками, теперь давайте подойдем к этому положению диалектически: каждый тезис влечет за собой антитезис, антитезис, в свою очередь, синтез и т. д. (отрицание отрицания). Таким образом, став симулякрами через грехопадение - т. е. разрыв с референцией подлинного Бога, мы также создали себе симулякр Бога по своему образу и подобию (по Фейербаху), но и этот симулякр также, в свою очередь, потерял референцию со своим мифом, став симулякром симулякра. Симулякр симулякра есть нечто подобное отрицанию отрицания, а следовательно, отрицая свою неподлинность, симулякр становится подлинностью, инкарнируется в реальность, как сказано: "И Слово стало плотию…" (Ин. 1:14). Как учил Маркс, идея, овладевшая массами, становится материальной силой, а Герцль говорил: "אם תרצו אין זו אגדה" "Им тирцу - эйн зо агада" (если захотите, то это не будет сказкой).
[1] "Место под солнцем" - так называется книга бывшего премьер-министра Израиля Беньямина Нетаниягу, завоевать "место под солнцем" для Германии было целью политической программы Гитлера, борьбой за "место под солнцем" можно охарактеризовать не только цель Нетаниягу и Гитлера, но и суть всякой националистической политики.
[2] Мы определим этот термин, исходя из реалий современного языка, укоренившегося, главным образом в среде самих евреев, то есть, глядя на то, кого, в каких ситуациях и почему евреи называют "антисемитами". Тут можно также основываться на авторитете известного "исследователя" антисемитизма французского еврея Льва Полякова, написавшую монографию в нескольких томах "История антисемитизма". Правда, сам термин он там так и не определил, но мы можем сделать это за него сами по тем цитатам, которые он приводит в качестве примеров проявления "откровенного антисемитизма". Так, в своей книге "История антисемитизма. Эпоха веры" он цитирует Спинозу: "Радость, которую испытывают, веря в свое превосходство, если это не проявление детства, может родиться только из зависти и злого сердца"; и далее: "Итак, кто радуется по этому поводу, радуется несчастью другого, он завистлив и зол, он не знает ни истинной мудрости, ни спокойствия настоящей жизни" - таким образом, неприятие еврейской спеси, чванства, расизма и есть антисемитизм.
[3] Соломон Динкевич в своей книге "Евреи, иудаизм, Израиль" пишет: "Аксиомой антисемитизма стало заявление почти каждого известного антисемита, что в числе его лучших друзей имеется еврей".
Теперь начнем разбираться в терминах, относящихся непосредственно к субъектам еврейского вопроса.
ЕВРЕЙСТВО
Что такое еврейство
Самое первое и простое определение, которое мы могли бы дать сему термину, не вызвав особых возражений, это сказав, что еврейство есть общность людей, организованная по своим принципам, которые называются иудаизмом или также "еврейством", но уже во втором смысле, что может быть сродни слову "иудаизм" (в иврите "иудаизм" и "еврейство" одно слово - "ягадут"), но поскольку еврейство в его современном обычном понимании охватывает не только религиозные сферы, то понятие "еврейства" как еврейской парадигмы - системы сочетающей идеологию и образ жизни евреев - мы должны отличать от понятия "иудаизма", как вероучения. Потом, могут спросить, почему мы тогда говорим "еврейство", а не "евреи"? - Потому что и в этом есть своя необходимость, и даже вовсе не потому, что евреями чаще называют конкретных людей, порой к еврейству никакого отношения не имеющих. Допустим, что все евреи (в абстрактном смысле) имеют отношение к еврейству. И даже в этом случае "евреи" и "еврейство", так же как и "гои" и "гойство", философски имеют отличия. Термин "евреи", "гои" и т. п. как предметы материального мира, видимые и осязаемые, относятся к философской категории субстанции, тогда как "еврейство", "гойство" и т. п. относится к категории атрибутов (свойств). Еврейство же, о котором ведется наше исследование, как объективная реальность является одновременно и субстанцией, и атрибутом, ибо субстанция и атрибут суть категории нашего ума, в реальном бытии пребывающие в неразрывном единстве, ибо не бывает "лошадиности" без лошади, так и не бывает еврейства без евреев и наоборот, евреи потому и евреи, что обладают атрибутом еврейства - это звучит почти так же, как та тавтология: "евреев ненавидят за то, что они евреи", но не совсем, мы говорим чуть иначе: евреев, как разновидность человеческой субстанции, ненавидят за то, что их субстанция проявляет еврейский атрибут - еврейскую парадигму, но, как известно, бьют не по паспорту и не по парадигме, а по субстанции, т. е. по морде, хотя виновата, собственно, не сама морда, а ее атрибут. А вот что это за атрибут, что такое еврейская парадигма и, каковы ее принципы, сказать будет значительно сложнее, так как нам нужно будет отобрать из всего многообразия всевозможных еврейских качеств только те, которые релевантны еврейскому вопросу и являются прямыми или косвенными причинами возникновения конфликтов".
Почему до сих пор так трудно прийти к какой-либо ясности в еврейском вопросе? Одна из причин тому, на наш взгляд, состоит в том, что, говоря о еврействе, обычно совершают т. н. "подмену тезиса", ошибку, которая в логике называется "ignoratio elenchi" (дословно, незнание того, что, собственно опровергается, перевод стрелок на другую тему, начинают "про Фому", а заканчивают "про Ерёму"). Так, начиная рассматривать еврейство как субъект конфликта, нисколько не смущаясь называют "еврейством" также другие формы общности людей: народ, нацию, религиозную конфессию, а так же культуру, традиции и прочие вещи, непосредственного отношения к рассматриваемому конфликту не имеющие, хотя ясно, что нас изначально интересует только один предмет: еврейство как совокупность тех качеств и явлений, что порождают конфликт, называемый еврейским вопросом.
Иногда приходится слышать и "мудро-нравоучительные" возражения, типа: "еврейство как явление не поддается никакому определению", "трудно дать дефиницию такому сложному феномену, как нация", "невозможно однозначно ответить, что значит слово "народ"" и т. п. Мы же ответим на них однозначно: вся подобная "мудрость" - это "мудрость профанов". Профаны в философии не знают и не понимают одной простой вещи, что дефиниции (определения) никогда не даются ни феноменам (явлениям), ни каким-либо еще объектам реального мира, определяются только понятия, при помощи которых мы можем описывать и объяснять тот или иной наблюдаемый нами реальный объект или феномен. Но для того, чтобы описать, хотя бы приблизительно исследуемый объект, мы должны пользоваться четко определенными и ясными понятиями, дабы понятно было, о чем мы говорим и что имеем в виду. И еще одна ошибка профанов состоит в том, что говоря о таких понятиях, как нация, еврей, гражданин, и т. п., рассматривают их как некие явления природы, существующие независимо от сознания людей, мы же, рассматривая эти понятия, имеем в виду вовсе не феномены, но правовые статусы, условности, так или иначе определяемые государственными законами или общественным мнением, независимо от того, трудно ли сие определение для наших "мудрецов" или легко, разделяют ли они его или нет.
Необходимо также особо оговорить, как следует понимать утверждения, когда говорится, что такой-то тезис доказан, такое-то суждение истинно, иными словами: "Что есть истина?". У нас это означает, только одно: что данный тезис обоснован другими тезисами, истинность которых не подлежит сомнению. Например, мы считаем, что A есть B, и все с этим согласны, но некоторые сомневаются, что A есть C, тогда в подтверждение последнего тезиса приводится в качестве аргумента еще один тезис, с которым так же все согласны, что C есть B, через этот аргумент необходимо устанавливается истинность тезиса, что A есть C. Конечно, кто-то может усомниться в истинности тех или иных исходных посылок, тогда ему уже придется спорить не с нами, но также и с теми, кто с этими посылками согласен. Но опять-таки опровергать эти посылки придется через общепризнанные истины, ибо невозможно ничего ни доказать, ни обосновать, если нет изначально всеми принятых общих положений. Таким образом, истинность означает соответствие одного понимания другому пониманию, и отсутствие между ними противоречий, не более. Не бывает "истинных" вещей и феноменов.
Отсюда следует, что наш путь доказательства, есть прежде всего дедукция - выведение неочевидного тезиса из общепризнанных посылок. Первый шаг мы уже сделали: установили очевидное, не требующее каких-либо дополнительных обоснований, сказав, что еврейство есть общность людей, но этим сказано крайне мало для того, чтобы понять, почему эта общность находится в конфликте с другими общностями, мы не выяснили, в чем специфика еврейства как общности и в чем отличие этой общности от многих других разновидностей сей категории. Поэтому, вначале нам нужно будет рассмотреть некоторые формы общностей людей, под категории которых обычно подводят еврейство, параллельно разъясняя значение связанных с ними терминов и определяя их релевантность еврейскому вопросу.
Самая распространенная категория, следующая после категории общность, под которую подводят понятие еврейства - это народ. Давайте разберем, что это такое в нашем понимании и какие трактовки этому понятию мы отвергаем и почему.
У слова "народ", так же как и у большинства иных слов, имеется много значений. Этим словом обозначают и просто население той или иной территории (все, что народилось), и источник власти в демократическом государстве, и, наоборот, бесправное быдло, низы, находящееся под ярмом господ (в словаре Даля о слове "народ" так и написано: "чернь"). Само собой разумеется, что ни одно из вышеперечисленных значений для понятия "еврейство" не релевантно, так как не содержат в себе никаких специфических особенностей, коими можно бы было отличить еврейский народ от других народов и общностей, правда, нередко под "народом" подразумевают также и нацию, и это понимание, безусловно, релевантно еврейству, но у нас имеются основания различать эти понятия, ибо не всегда понятие нации совпадает с понятием народ. Уясним отличия понятия "нации" от "народа". Во многих языках понятия народ и нация выражаются одним словом, как, например, в английском "nation", это и понятно, ибо цивилизованный народ не может быть никем иным, как нацией, в иврите есть два слова: "ума" (нация) и "ам" (народ), и хотя евреи предпочитают называть себя словом "ам", хотя в некоторых контекстах правильнее было бы им сказать "ума", если не вообще клан, дом (бейт Исраэль), поскольку о народе говорится преимущественно в политическом значении этого слова, а народ как таковой, в значении "ам", к политике мало имеет отношения, ибо народ - это явление естественное и в какой-то степени стихийное, ибо народ создается самой природой или, как полагают теологи, отбирается Богом. Нация - это уже некая организация, во многом сознательно формируемая людьми, и то не всеми, а только некоторыми - лидерами. Таким образом, единственный контекст, в котором мы можем рассматривать такие понятия, как "еврейский народ", "русский народ", "палестинский народ" и т. п. - это общность людей, испытывающая единые нужды, переживающая единые, взаимосвязанные друг с другом проблемы, что порождает одинаковые стремления и чаяния. Как выражение этих стремлений и чаяний возникает общая культура, общая психология, общая система этических ценностей и нравственных норм.