Мнение Кагановича подтверждает стенограмма выступлений делегатов на данном съезде. Кто-то может возразить: а вот после этого, обретя огромную власть, Сталин принялся с неимоверной жестокостью наводить свой порядок. Но и тут можно сослаться на Лазаря Моисеевича: "Сталин, как и другие Ленинцы, проявил исключительно большое терпение к вождям оппозиции, в том числе лично к Троцкому, точно так же потом к Зиновьеву и Каменеву. Достаточно изучить факты: сколько раз ЦК их предупреждал и терпел их выходки, оставляя их в составе ЦК и Политбюро в течение нескольких лет их антипартийной работы. И только когда они в 1927 году устроили в Москве свою антисоветскую демонстрацию в дни празднования 10-летия Октябрьской революции, ЦК окончательно принял более решительные меры".
Вряд ли правильно говорить, что действия оппозиционеров были "антипартийными", а организованная ими демонстрация "антисоветской". Это - штампы из партийного официоза более поздних лет. А тогда шла внутрипартийная борьба, направленная против сталинской генеральной линии. Другое дело, что в результате ее могла развалиться РКП(б) и пошатнуться советская власть.
Но для кого-то подобные доводы могут показаться неубедительными. Мол, даже если все было именно так (усомниться трудно, ибо мнение подтверждено фактами), то уж потом-то разве не началась вакханалия террора и насилия, кошмарным апофеозом которой стал роковой 1937 год?!
Что ж, тут есть о чем потолковать.
* * *
"Москва, 1937" - так называется книга Лиона Фейхтвангера. У нее подзаголовок: "Отчет о поездке для моих друзей". Она была издана сначала в Амстердаме и почти одновременно - в Москве.
Почему нам следует вспомнить об этой книге? Потому что именно 1937 год стал знаковым, нарицательным. Как обычно утверждают, он наиболее полно отразил все недостатки, все ужасы сталинизма.
Одни считают, что это явилось следствием отступления Сталина от мудрых ленинских заветов. Другие, наоборот, объявляют создание тоталитарного СССР, подавляющего свободу личности, результатом упорного сталинского курса по пути, указанному Лениным.
В этой связи полезно обратиться к свидетельству Фейхтвангера - крупного писателя и незаурядного мыслителя, посетившего нашу столицу в том самом году. Он внимательно приглядывался к новому плоховато устроенному быту, восхищался огромными достижениями, высокой культурой, целеустремленностью, оптимизмом, трудовым энтузиазмом советских людей…
Можно, конечно, припомнить, что годом раньше побывал в СССР Андре Жид, известный французский писатель. У него сложилось несколько иное впечатление от увиденного и услышанного. Сначала его отзыв был в общем благоприятным. Например, он писал:
"Дети во всех пионерских лагерях, которые я видел, красивы, сыты (кормят пять раз в день), хорошо ухожены, взлелеяны даже, веселы. Взгляд светлый, доверчивый. Смех простодушный и искренний…
Такое же выражение спокойного счастья мы часто видели и у взрослых, тоже красивых, сильных. "Парки культуры", где они собираются после работы по вечерам, - их несомненное достижение. И среди прочих - парки культуры Москвы.
Я часто туда ходил… Ступив за ворота, вы сразу оказываетесь в особом мире. Толпы молодежи, мужчин и женщин, повсюду серьезность, выражение спокойного достоинства. Ни малейшего намека на пошлость, глупый смех, вольную шутку, игривость или даже флирт. Повсюду чувствуется радостное возбуждение…"
Но чуть позже он опубликовал "Поправки" к этой книге. И тут он высказался иначе, словно одумавшись (или ему посоветовали одуматься?): "Быть невеселым - или, по крайней мере, не скрывать этого - чрезвычайно опасно. Россия не место для жалоб, для этого есть Сибирь". (Вот ведь как: и ходят с наклеенными улыбками, и Сибирь - не Россия.) "Лучшие исчезают, лучших убивают. Лучшие не в смысле физической производительности труда, а те, кто отличается от всех, выделяется из общей массы, сила и сплоченность которой в посредственности". (Так он переживал репрессии против троцкистов, по его мнению - лучших и умнейших.) "Сталин боится только тех, кто довольствуется малым, кто честен и неподкупен".
Общий вывод: "Из месяца в месяц положение в СССР ухудшается. Все больше и больше он отклоняется от того, чем, мы надеялись, он должен был бы быть".
Не станем разбираться, в чем Жид был прав, а в чем ошибался. Спору нет, далеко не все в СССР было прекрасно. Главное другое: общий его вывод, как мне кажется, был неверным. Это доказала дальнейшая история страны. А вот проницательность Фейхтвангера была убедительно подтверждена с тех пор по меньшей мере дважды: в 1945 году победой СССР в Великой Отечественной войне и в 1991 году полным поражением СССР в психологической войне с Западом.
О политических процессах 1937 года Фейхтвангер писал: "То, что акты вредительства были, не подлежит никакому сомнению. Многие, стоявшие раньше у власти - офицеры, промышленники, кулаки, - сумели окопаться на серьезных участках и занялись вредительством… Постепенно, однако, население охватил настоящий психоз вредительства…"
Это верно. Крупные кампании по борьбе с "врагами народа" (понятие, введенное, кажется, еще во времена императора Нерона) слишком часто - в разные времена и у различных народов - переходят в настоящие массовые психозы, омрачающие духовную жизнь общества. Проявляется пресловутое "стадное мышление", свойственное крупным коллективам. Так было, так есть, так будет. Вопрос - с какими целями, ради чего (или кого) используется эта особенность духовного бытия общества.
По словам Фейхтвангера, взгляды подавляющего большинства населения СССР сводились к трем пунктам: "…к общности мнений по вопросу об основных принципах коммунизма, к всеобщей любви к Советскому Союзу и к разделяемой всеми уверенности, что в недалеком будущем Советский Союз станет самой счастливой и самой сильной страной в мире.
Таким образом, прежде всего, господствует единое мнение насчет того, что лучше, когда средства производства являются не частной собственностью, а всенародным достоянием".
Опыт нашей истории доказал бесспорно: советские люди были совершенно правы. Через полвека грабительская "приватизация" национальных богатств, передача в частную собственность средств производства обернулась экономической катастрофой и социальными бедами для народа.
"Мне нравится наивное патриотическое тщеславие советских людей, - продолжал Фейхтвангер. - Молодой народ ценой неслыханных жертв создал нечто очень великое, и вот он стоит перед своим творением, сам, еще не совсем веря в него, радуется достигнутому".
Такой патриотизм укрепляет единство общества. Он не исключает критику, порой весьма важных персон, не исключает и крупных ошибок, но только не генеральной линии партии. В этом, подчеркивает Фейхтвангер, "отклонений не бывает, или если они существуют, то не осмеливаются открыто проявиться".
Безусловно, можно посетовать на подавление свободы личности, мнений и убеждений. Ведь для интеллектуала слишком часто бывает особенно важно высказать свою точку зрения, отличающую его от других, от массового сознания - как проявление сознания личного. Индивидуализм - вот знамя, под которым собираются интеллектуалы. Каждый из них стремится высказать всем свое мнение.
Такая позиция, с одной стороны, вполне оправданна. Ведь единицы, а не массы делают великие научные открытия, создают лучшие произведения литературы и искусства, изобретают нечто необыкновенное. Творчество - явление индивидуальное. Но, с другой стороны, понятие "генеральная линия" имеет в виду не одиночек, а общество как единое целое; все народное хозяйство, а не мелкие частные артели.
"В чем же состоит генеральная линия партии? - задается вопросом индивидуалист Фейхтвангер. И отвечает: - В том, что при проведении всех мероприятий она исходит из убеждения, что построение социализма в Советском Союзе на основных участках успешно завершено и что о поражении в грядущей войне не может быть и речи… Если сомнения в правильности генеральной линии еще имели какой-то смысл приблизительно до середины 1935 года, то после середины 1935 года они с такой очевидностью опровергнуты возрастающим процветанием страны и мощью Красной Армии, что "консенсус омнимум" (всеобщее признание) этого пункта равносильно всеобщему признанию здравого смысла".
Что же должен сделать в таком случае даже самый махровый индивидуалист? Если он честен и уважает мнение, основанное на фактах и здравом смысле, то должен признать правоту коллектива. Иначе он станет врагом данного общества.
В книге Фейхтвангера целая глава посвящена сопоставлению Сталина и Троцкого. "Мне кажется, - пишет он, - что даже одной мелкой детали достаточно, чтобы ярко осветить превосходство Сталина перед Троцким. Сталин дал указание поместить в большом официальном издании "Истории гражданской войны"… портрет Троцкого. Между тем, Троцкий в своей книге злобно отвергает все заслуги Сталина, оборачивая его качества в их противоположность, и книга его полна ненависти и язвительной насмешки по отношению к Сталину".
И еще: "Русским патриотом Троцкий не был никогда". И привел признание Троцкого из одного его интервью, что его собственная партия рассеяна повсюду, и она может заявить о себе, если начнется война Запада с Советской Россией. Неудивительно, что, зная это, Сталин в конце 1930-х годов постарался жесточайшими средствами (из-за дефицита времени) расправиться с оппозицией и заговорщиками.
Сила Сталина была в том, что его поддерживала партия и большинство народа. В противном случае он не удержался бы на вершине власти. По словам Фейхтвангера, Сталин - "демократический диктатор". Столь странное определение он поясняет, ссылаясь на шутливое высказывание одного филолога: "Демократия - это господство народа, диктатура - господство одного человека. Но если этот человек является таким идеальным выразителем народа, как у нас, разве тогда демократия и диктатура не одно и то же?"
Писатель привел главы из Конституции СССР, где утверждаются права граждан на труд, на отдых, на материальное обеспечение в случае старости или болезни, на образование. И отметил:
"Хотя в других конституциях и объявлено о правах и свободах граждан, но средства, при помощи которых могли бы быть осуществлены эти права и свободы, не указаны, в то время как в Конституции Советского Союза перечислены даже факты, являющиеся предпосылками подлинной демократии; ведь без определенной экономической независимости невозможно свободное формирование мнения, а страх перед безработицей и нищей старостью и боязнь за будущее детей являются злейшими противниками свободы…
Средний гражданин Союза живет пока еще хуже, чем средний гражданин в некоторых других странах, но он чувствует себя более спокойным, более довольным своей судьбой, более счастливым".
Напомню, это сказано об СССР 1937 года!
Патриотизм советских людей, как отметил Фейхтвангер, имеет крепкий фундамент: "Там жизнь человека с каждым днем явно улучшается, повышается не только количество получаемых им рублей, но и покупательная сила этого рубля. Средняя реальная заработная плата советского рабочего в 1936 году поднялась по сравнению с 1929 годом на 278 процентов, и у советского гражданина есть уверенность в том, что линия развития в течение еще многих лет будет идти вверх (не только потому, что золотые резервы Германской империи уменьшились до 5 миллионов фунтов, а резервы Советского Союза увеличились до 14 000 миллионов фунтов). Гораздо легче быть патриотом, когда этот патриот получает не только больше пушек, но и больше масла, чем когда он получает больше пушек, но вовсе не получает масла".
Писатель раскрывает причины агрессивной политики гитлеровской Германии и миролюбивой политики сталинского СССР. Как всякое хищное капиталистическое государство, Германия должна была все больше захватывать "добычи" извне. В ту пору это происходило путем вооруженного захвата территорий. (В наши времена агрессивность проявляется преимущественно в экономическом и экологическом аспектах.) А Советский Союз был державой "самодостаточной", основой его процветания и залогом благополучия граждан были труд, знания и природные ресурсы.
Говоря о культуре в СССР времен 1937 года, Фейхтвангер отметил необычайный для Запада интерес советских людей к литературе, театру, кино. Тиражи писателей-классиков были в десятки раз больше, чем в странах Запада. Но в то же время нельзя было не заметить строгости цензуры, пресекающей даже слабые намеки на недовольство советской властью или неверие в торжество социализма и коммунизма. При этом ожесточение цензуры произошло за последние годы. Почему? "Тебе отвечают: что Советскому Союзу угрожает предстоящая в недалеком будущем война и нельзя медлить с моральным вооружением".
Но может быть, свобода высказывать свое мнение, пусть даже антинародное, важнее "морального вооружения"?
Для крайнего индивидуалиста, исповедующего культ собственной личности, видимость свободы слова важней, чем общегосударственные интересы. И ему даже невдомек, что такая свобода показать "кукиш в кармане" (как лукавый и трусливый персонаж в пьесе Шекспира) - это лишь жалкое подобие "разномыслия", предоставленное хитрым хозяином своему слуге.
Фейхтвангер совершенно верно отметил: "Никогда Советскому Союзу не удалось бы достичь того, чего он достиг, если бы он допустил у себя парламентскую демократию западноевропейского толка. Никогда при неограниченной свободе ругани не было бы возможности построить социализм. Никогда правительство, постоянно подвергающееся нападкам со стороны парламента и печати и зависящее от исхода выборов, не смогло бы заставить население взять на себя все тяготы, благодаря которым только и было возможно проведение этого строительства. Руководители Советского Союза, оказавшись перед альтернативой, предлагающей им либо тратить весьма значительную часть своих сил на отражение бессмысленных и злобных нападок, либо бросить все свои силы на завершение строительства, высказались за ограничение свободы ругани".
Демократия, по определению, - власть народа, трудящихся, большинства населения. Демагогия - болтовня о демократии, возможность имитировать демократию под присмотром государственной власти и при господстве имущих капиталы. Демагогия позволяет под видом демократии устанавливать диктатуру богатых. В этом на собственном печальном и позорном опыте убедились бывшие граждане канувшего в прошлое СССР.
Приехав с Запада в Москву, Лион Фейхтвангер написал: "Когда из этой гнетущей атмосферы изолгавшейся демократии и лицемерной гуманности попадаешь в чистый воздух Советского Союза, дышать становится легко".
Кто ныне это скажет о современной России?
* * *
Но как же тогда великая и могучая держава рухнула, и ее в прошлом чистый воздух наполнился ложью, лицемерием, демагогией, алчностью, предательством, эгоизмом?
Частично ответ на этот вопрос содержится в той же книжке "Москва, 1937". Там упоминаются две закономерности: "У более высоко оплачиваемых рабочих, крестьян и служащих развивается известное мелкобуржуазное мышление, весьма отличное от пролетарского героизма…" И еще: "Общность мнений приведет к известному нивелированию личности, так что к концу осуществления социализма Советский Союз превратится в не что иное, как в гигантское государство, состоящее сплошь из посредственностей и мелких буржуа".
Справедливости ради надо отметить, что аналогичную мысль, но действительную для исторических эпох вообще, высказывали задолго до него. Так, русский философ и анархист М. А. Бакунин отмечал: "Но героические времена скоро проходят, наступают за ними времена прозаического пользования и наслаждения, когда привилегия, являясь в своем настоящем виде, порождает эгоизм, трусость, подлость и глупость. Сословная сила обращается мало-помалу в дряхлость, в разврат и бессилие".
Так произошло с привилегированной прослойкой в СССР уже через десятилетие после великой победы в войне. Так было и раньше, в 30-е годы, и это отчасти объясняет разгул репрессий, направленных главным образом против тогдашних "сливок общества". Еще тогда могла осуществиться в стране буржуазная контрреволюция, но она была подавлена жесточайшими методами в зародыше. Массовых выступлений против существовавшего строя и генеральной линии партии не произошло. Такова была диалектика той героической и суровой эпохи.