Святая Евдокия прежде была блудницей в Илиополе и обладала огромным богатством. Ее обратил ко Христу "инок некий, именем Герман", который в своей обители "имяше братий семьдесят иноков". Искренно раскаявшись, св. Евдокия в святом крещении возродилась (в 96 году) к новой жизни и, раздав все свои сокровища, вступила "в монастырь девическ, в пустыни". Скончалась мученическою смертью уже в 152 году, прожив царствования Домициана, Нервы, Траяна, Адриана и Антонина. Память ее 1 марта.
Святой Телесфор проводил, до своего избрания в папы, отшельническую жизнь. Скончался мученическою смертию (128-139 г.).
Из второго века известны своей подвижнической жизнью: святый Фронтон, имевший под своим руководством до 70 иноков и построивший монастырь в пустыне Нитриской, св. Параскева, раздавшая по кончине родителей все имущество и принявшая иноческий чин, впоследствии пострадавшая за Христа, св. Наркис, епископ Иерусалимский. Оставивши престол, он удалился в пустыню, где и пробыл до конца дней своих в подвигах иноческих. Св. Евгения, римлянка, дочь наместника александрийского, в царствование императора Коммода обратившись ко Христу чтением Свящ. Писания, тайно удалилась из дома родительского и по дороге встретила обитель. Ее сопровождали евнухи Протасий и Иакинф. "Слышу, яко Елий, епископ христианский, - сказала она слугам, - созда зде монастырь, в нем же черноризцы непрестанно во дни и нощи хвалят Бога песньми". Увидав Елия, построившего монастырь, она приняла св. крещение вместе с евнухами. Переодетая в мужскую одежду, Евгения принята была в мужской монастырь, "юноше подобна одеянием и остриженными власы". "В монастыре живяше, - добре иночествуя и работая Богу". Избранная по смерти аввы в настоятели, она подверглась низкой клевете. Явившись на суд к наместнику Филиппу, своему отцу, она открыла ему свой пол и происхождение. Впоследствии основала женский монастырь, в котором была настоятельницей. Жизнь свою окончила мученически. Память ее 24 декабря.
В III веке прославился своими подвигами св. Никон. Родом из Неаполя, он после св. крещения отплыл на остров Хиос, где на горе Ганос был крещен епископом Кизическим Феодосием, укрывавшимся в пещерах от гонения со множеством иноков. "По приятии крещения святого, блаженный Никон живяше в пещерном том монастыре, учася божественным книгам и иноческому присматриваяся житию: тоже и сам облечен бысть во иноческий образ кротости ради своея".
Св. Галактион и Епистима - из г. Емеса в Финикии. Св. Галактион, будучи христианином, по воле родителей был обручен с язычницей Епистимой. Обратив ее ко Христу, он убедил ее вести девственную жизнь. Ночью они удалились из дома и пришли к Синаю, и там, близ горы Публиона, Галактион вступил в мужской монастырь, а Епистима - в женский. "Подвиги его и труды кто изрещи может? Никогда не виден бысть празден, но или делаше, чтó монастырю потребно, или моляшеся: пост его бе безмерен, иногда бо во всю седмицу не вкуси. Толикий же целомудрия и чистоты своея бе хранитель, яко во вся лета постничества своего соблюдашеся опасно, да не видит лица женска"… Впоследствии Галактион и Епистима сподобились мученического венца. Память их 5 ноября.
Св. Пансофий, родом из Александрии, по смерти отца своего Антипата раздав все свое имущество, удалился в пустыню. Скончался мучеником в царствование Декия. Память его 15 января. В то же царствование пострадал за Христа инок диакон Авив. Память 6 сентября.
Св. Анастасия Римляныня. Близ Рима, на уединенном и незнаемом месте, находился женский монастырь. Круглой сиротой Анастасия, трех лет, была взята на воспитание игуменией Софией. Она выросла красавицей, но "вся уметы вменивши, уневестися Христу, и день и нощь в молитвах служаше". На 21 году от роду скончалась мученически. Память ее 29 октября".
Из переводного творения Руфина: "Жизнь пустынных отцов".
Благочестивому читателю
"После плачевного отпадения от Бога в человеке произошла печальная перемена: в нем образовалась тайная, безмолвная сила, непреодолимо влекущая его к земле, к благам и наслаждениям мира сего. Это было вполне естественно: не направляясь более вверх к живому, святолюбящему Богу, как к высочайшей цели желаний, дух человеческий по необходимости низвергается вниз, в мир земных благ, с беспокойно-страстным желанием наполнить образовавшуюся, с удалением от Бога, пустоту. И вот - нет конца, нет насыщения… Не насытится око зрением; не наполнится ухо слышанием; и вот - "все суета и томление духа" (Еккл. 1, 8, 14). Множество конечных целей никогда не удовлетворит духа с его бесконечными стремлениями.
Ни у одного народа это всецелое увлечение внешним миром не выразилось в такой яркой, вполне законченной - до художественности - форме, как у древних греков. Всеми силами души, всеми своими стремлениями они погружены были во внешний чувственный мир, смотря на земную жизнь, как на законченное целое, и почти совсем не задумываясь о жизни вечной. Как дивно прославляли они блага земной жизни! Какая чудесная картина развертывается пред нами в песнопениях Гомера. Земная жизнь человеческая во всех ее проявлениях предстает здесь пред нами, вся облитая лучами чарующей поэзии.
Никогда земля и небо не сияют столь лучезарным блеском, как после грозы, бури и проливного дождя. Так и в песнях Гомера "мы ощущаем как в целом, так и в частях - свежую, цветущую юность человечества" (Шеллинг). Весь мир полон дивной гармонии! Нигде нет разлада - ни в жизни природы, ни в жизни человеческой. Даже несчастия, даже слезы - не портят того жизнерадостного ощущения, которое ощущается при чтении Гомера. Они лишь не более, как игра света и тени в чудно-прекрасной картине. Все божественно и человечно! Смысл жизни - в самой жизни, в наслаждении ее дарами.
Сладко вниманье свое нам склонить к песнопевцу, который -
Слух наш пленяя, богам вдохновеньем высоким подобен.
Я же скажу, что великая нашему сердцу утеха
Видеть, как целой страной обладает веселье, как всюду
Сладко пируют в домах, песнопевцам внимая, как гости
Рядом по чину сидят за столами, и хлебом и мясом
Пышно покрытыми, как из кратер животворный напиток
Льет виночерпий и в кубках его опененных разносит.
Думаю я, что для сердца ничто быть утешней не может!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но вот - пришло Евангелие. Оно открыло миру новый, неведомый язычеству, смысл жизни. Перед очами мира засияла новая красота, перед которою поблекла красота мира сего, В мир явилась Божественная Мудрость, научившая людей жить для смерти и умирать для жизни. Огонь, низведенный Спасителем на землю, попалил прежнюю и воспламенил новую жизнь на ней…
…Вместо героев, увлекавшихся борьбою, вместо гостей, увенчанных миртом и розами, вместо веселых хороводных песен - явились другие люди, с другими стремлениями. Не чарующие дубравы, не светлоструйные ручьи, не изумрудное море, не очаровательные ландшафты веселой Эллады - нет, - ужасающие египетские пустыни, одинокие пещеры - вот что теперь привлекало взоры и внимание целого света. Суровые подвиги воздержания, умерщвления плоти, страшные лишения, слезы сокрушения, неустанная молитва, отречение от суетных радостей мира - вот что вдохновляло этих новых людей"…
Предисловие священн. М. И. Хитрово к переводу "Жизнь пустынных отцов" Руфина.
Люди третьего пола
ПОЛ КАК ПРОГРЕССИЯ НИСХОДЯЩИХ И ВОСХОДЯЩИХ ВЕЛИЧИН
Во всех фактах, которые мы привели, христианских и дохристианских, мы имеем в зерне дела какое-то органическое, неодолимое, врожденное, свое собственное и не внушенное, отвращение к совокуплению, т. е. к соединению своего детородного органа с дополняющим его детородным органом другого пола. "Не хочу! не хочу!" - как крик самой природы, вот что лежит в основе всех этих, казалось бы, столь противоприродных религиозных явлений. Крик… "самой природы": и мы должны предположить, что в том как бы мировом котле, где замешивалась каша всемирной насущности, всемирной наличности, уже содержались какие-то элементы этого противоборства, этой противоприродности; что уже там в этом первозданном или, вернее, до-мирозданном котле бурлили течения и противотечения, ходили круги кипящей материи туда, сюда, винтом, кругообразно, а отнюдь не по прямой линии; и когда она застыла и родился оформленный мир, - мы так и видим в нем эти застывшие и переданные нам, т. е. вложенные в природу существ, движения "туда", "сюда", "винтом" и, словом, не по прямой линии. Пол был бы совершенно ясное или довольно ясное явление, если бы он состоял в периодически совершающемся совокуплении самца и самки для произведения новой особи: тогда это было бы то же, что стихии кислорода и водорода, образующие "в соединении" третье и "новое существо" - воду. Но кислород и водород "противотечений" не знают: и если бы мы увидали, что вдруг не частица кислорода, жадно соединяясь (как всегда в химическом сродстве) с частицей водорода, - порождают каплю воды, а, напротив, частица водорода, которая-нибудь одна и исключительная, вдруг начинает тоже "с жадностью" лезть на себе подобную частицу водорода же, убегая с отвращением от дополнительной для себя частицы кислорода, мы сказали бы: "чудо! живое! индивидуально-отличное! лицо!!" Индивидуум начался там, где вдруг сказано закону природы: "стоп! не пускаю сюда!" Тот, кто его не пустил, - и был первым "духом", не-"природою", не-"механикою". Итак, "лицо" в мире появилось там, где впервые произошло "нарушение закона". Нарушение его как единообразия и постоянства, как нормы и "обыкновенного", как "естественного" и "всеобще-ожидаемого".
Тогда нам понятны будут "противоборства" в "котле", как такой процесс, в котором "от века" залагалось такое важное, универсально-значительное для космоса, универсально-нужное миру начало, как лицо, личность, индивидуализм, как "я" в мире. "Я" борется со всяким не-"я": суть "я" и заключается в том, чтобы вечно утверждать о себе: "не вы", "не они". Суть "я" именно в я. Это и не добро, и не зло: точнее, "добро" я заключается в обособлении, в несмешивании, в противоборстве всему, а "зло" я заключается в слабости, в уступчивости, в том, что оно хотя бы ради "гармонии" и для избежания "ссоры" мирится с другим, сливается с ним. Тогда есть "мораль", но нет лица: ну, а важно или не важно "лицо" для мира - об этом будут судить уже не одни моралисты. Без "лица" мир не имел бы сиянья, - шли бы "облака" людей, народов, генераций… И, словом, без "лица" нет духа и гения.
Когда мир был сотворен, то он, конечно, был цел, "закончен": но он был матовый. Бог (боги) сказал: "Дадим ему сверкание!" И сотворили боги - лицо.
Я все сбиваюсь говорить по-старому "Бог", когда давно надо говорить Боги; ибо ведь их два, Эло-гим, а не Эло-ах (ед. число). Пора оставлять эту навеянную нам богословским недомыслием ошибку. Два Бога - мужская сторона Его, и сторона - женская. Эта последняя есть та "Вечная Женственность", мировая женственность, о которой начали теперь говорить повсюду. "По образу и подобию Богов (Элогим) сотворенное", все и стало или "мужем", или "женой", "самкой" или "самцом", от яблони и до человека. "Девочки" - конечно, в Отца Небесного, а мальчики - в Матерь Вселенной! Как и у людей: дочери - в отца, сыновья - в мать.
Но я несколько отвлекся в космологическую сторону от изыскания первоначального зерна, которое лежит в основе "безбрачных" явлений. Мировое "не хочу" самца в отношении самки, и самки в отношении самца, не было подвергнуто до последнего времени наблюдению, и только XIX век начал собирать в этом направлении факты. Факты эти приводят к бесспорному заключению, что "пол" не есть в нас - в человечестве, в человеке - так сказать "постоянная величина", "цельная единица", но что он принадлежит к тому порядку явлений или величин, которые ньютоно-лейбницевская математика и философия математики наименовала величинами "текущими", "флюксиями" (Ньютон). Обращение внимания на эти величины привело одновременно Ньютона и Лейбница к открытию "исчисления бесконечно малых" (дифференциальное исчисление), которое, между прочим, интересно в том отношении, что через него впервые мертвая математика, или как бы мертвая, мертвая в арифметике и вообще пока она занимается "постоянными величинами", - получила доступ, получила силу дотронуться, коснуться и живых (органических) явлений, "вечно текущих"… Вот такая-то "вечно текущая" величина в нас или, точнее, существо в нас есть пол наш, как наша "самочность", что мы суть или "самец" или "самка". Вообще - это так: мы суть 1) самцы, 2) самки. Но около этого "так" лежит и не так: противоборство, противотечение, "флюксия" (Ньютон), "я", отрицающееся всякого "не-я". И, словом, - жизнь, начало жизни; лицо, начало лица…
Предположение, что пол есть "цельная величина" и вообще не "текущее", породило ожидание, что всякий самец хочет самки и всякая самка хочет самца; ожидание, до того всеобщее, что оно перешло и в требование: "всякий самец да пожелает своей самки" и "всякая самка да пожелает себе самца"… "Оплодотворяйтесь и множитесь", конечно, это включает. Но навсегда останется тайной, отчего же при универсальном "оплодотворяйтесь, множитесь", данном всей природе, один человек был создан в единичном лице Адама! Изумление еще увеличится, если мы обратим внимание, что позднее из Адама вышла Ева, "мать жизни" (по-еврейски - "мать жизней", яйценосная, живородящая "ad infinitum"), т. е. что в существе Адама скрыта была и Ева, будившая в нем грезы о "подруге жизни"… Адам, "по образу и подобию Божию сотворенный", был в скрытой полноте своей Адамо-Евою, и самцом, и (in potentia) самкою, кои разделились, и это - было сотворением Евы, которою, как мы знаем, закончилось творение новых тварей. "Больше нового не будет". Ева была последней новизной в мире, последней и окончательной новизной.
Лишь в силу всеобщего ожидания "всякий самец хочет самки" и т. д. образовалось и ожидание, что самые спаривания самцов и самок имеют течь "с правильностью обращения Луны и солнца" или по типу "соединяющихся кислорода и углерода", без исключения. Но все живое, начиная от грамматики языков, имеет "исключения": и пол, т. е. начало жизни, был бы просто не жив, если бы он не имел в себе "исключений", и, конечно, тем более, чем он более жив, жизнен, жизнеспособен, животворящ… Не все знают, что уже в животном мире встречаются, но лишь в более редком виде, решительно все или почти все "уклонения", какие отмечены и у человека; у человека же, можно сказать, нельзя найти двух самочных пар, которые совокуплялись бы "точка в точку" одинаково. "Сколько почерков - столько людей", или наоборот, и совершенно дико даже ожидать, что если уж человек так индивидуализирован в столь ничтожной и не представляющей интереса и нужды вещи, как почерк, - чтобы он не был индивидуализирован также в совокуплениях. Конечно, "сколько людей - столько лиц, обособлений в течении половой жизни". Это не только всеобщее "так": но было бы порочно, преступно, "нищелюбиво" и "нищеобразно", и совершенно уродливо, если бы это не было "так". Всякий "творит совокупление по своему образу и подобию", решительно не повторяя никого и совершенно не обязанный никому вторить: как в почерке, как в чертах лица…