На полках - книги по черной магии и прозаические магические причиндалы: кубки, куда вино вливается, но не выливается; вазы с двойным дном; ножи, которыми режут пирог, и из полости лезвия выскальзывает бумажка с нужным вам именем. Публику зовут в зал, похожий на студенческую аудиторию, и веселый молодой человек, похожий на студента, демонстрирует фокусы - профессионально, четко, но не более того. С гораздо большим интересом я прослушал лекцию по истории магии. Маги появились в Египте, в эпоху фараонов. Уже тогда они обладали техникой современных фокусников, да вдобавок еще какими-то мистическими знаниями - например, им было известно, что Земля круглая, что за океаном существует континент, впоследствии названный Америкой. Маги могли предсказывать солнечные затмения и землетрясения. Искусство магии перекочевало на Ближний Восток, в Индию и Китай, вернулось в Древнюю Грецию и Рим. Однако в феодальной Европе магия исчезла на 13 веков. Дело в том, что магов путали с волшебниками и колдунами, и не церемонясь, сжигали на кострах. Магия вновь возникла лишь в XVIII веке, когда ученые стали проводить химические и физические опыты, доказывая, что никакой потусторонней силы нет. Знаменитый французский маг и фокусник Робер Уден, бывший часовой мастер, открыл в XIX веке в Париже, на Итальянском бульваре, театр, где каждый вечер отрубали головы и распиливали женщин. Кстати, Уден издавал книги, вот они, под стеклом, - в которых описывал тайны своего ремесла. Технику "распиливания и отрубания" наглядно демонстрируют в музее в конце вашего визита.
Мне не случайно в голову пришло сравнение со студенческой аудиторией. Музей в квартале Святого Павла - это единственная в Европе Академия магических наук, под высоким патронатом аж самого Дэвида Коперфильда! Здесь за определенную плату, на трехмесячных курсах, вас научат ловкости рук и еще кое-чему любопытному. Для затравки показывают начало урока по телевизору и прерывают на самом пикантном месте… Разумеется, выпускникам Академии постоянная работа не гарантируется, но я заметил, что на парижских площадях маги всегда собирают толпы народа…
Когда мы с Лизой вышли на улицу, зажглись старинные газовые фонари (якобы газовые - фокусы парижской мэрии), и ощущение магии нас не покидало, хотя мы миновали квартал Святого Павла, более того, фокусы продолжались, ибо дверцы моей машины, оставленной у полицейской префектуры, были не заперты, а я имею привычку проверять замки. Я отвез Лизу домой, и тут выяснилось, что славно поработали парижские фокусники XX века - вскрыли машину и каким-то образом из салона машины проникли в багажник, откуда вытащили Лизину сумку. Лиза очень расстроилась - ведь в сумке находились черновики для контрольной по математике, одолженные у одноклассницы. Однако представляю себе, как были разочарованы любители легкой наживы: надеялись на деньги, кредитные карточки, радиотехнику, дорогую косметику, а обнаружили исписанные ученические листки. Наверно, решили, что в данном случае тоже нарвались на магов.
Аксенов в Лувре
К сведению его коллег и приятелей: не надо расстраиваться, хвататься за сердце, глотать валидол - Аксенова в Лувре пока не выставили.
Я должен был бы заподозрить недоброе еще в июле, когда Аксенов прилетел из Москвы и попросил отвезти его к Рене Герра. Мы провели у профессора Герра полдня, осмотрели его знаменитую коллекцию русских книг и картин, - только Розанова сорок томов на одной полке, и все с автографами! Потом Аксенов уехал в глухую деревушку под Ниццу - писать книгу, а я был ужасно горд, что вот так, невзначай, повысил свой культурный уровень. Вернувшись с юга, Аксенов мне позвонил. "Вася, - предложил я, - пойдем к бабам", - обычное мое предложение вот уже в течение многих лет. "Пойдем в Лувр", - сказал Аксенов. В музей?! Опять!? Да что он, озверел? Но пораскинув мозгами (оставшимися), я решил, что эта идея, пожалуй, более актуальна на сегодняшний день…
В Лувре я был последний раз семь лет назад, когда министр культуры пригласил журналистский корпус на открытие подземной галереи. Журналисты тупо обозревали откопанные древние каменные стены, затем резво устремлялись - кто к буфетным стойкам (задарма), кто в верхние залы музея (бесплатно). Теперь под Лувром организовался настоящий город, с кафе, ресторанами, книжными и художественными магазинами, туристскими агентствами, все чисто, сверкает, народу - как в московском метрополитене в часы пик. Я чувствовал себя здесь провинциалом, впервые попавшим в столицу, а Аксенов уверенно ориентировался в подземном лабиринте и вывел меня к экспозиции Египта эпохи фараонов.
У фараонов было хорошо. Тихо, спокойно. Аксенов обстоятельно рассматривал стенды с домашней утварью, фотографировал, чиркал в блокноте. Раньше я проносился по египетским залам бодрой рысью. Сейчас, от нечего делать, переглядывался с фараонами, ихними женами, любовницами, богинями. Судя по интимным пожатиям рук, они, фараоны, их путали, любовниц и богинь, морально разлагались с теми и другими. И какие у всех красивые глаза! А бабы образца тысяча двухсотых годов до Р.Х. - вылитые современные топ-модели. "Толька, найди мне щипчики", - сказал Аксенов. Я обежал стенды, нашел массу заколок и булавок, ожерелья, наконечники стрел и пик, бритвы, ножи, маленькие чашечки и… вазы. Щипцов не было. "Я их видел тут", - настаивал Аксенов. Я знал, что Аксенов пишет исторический роман, ему важны подробности быта, однако за каким чертом ему дались именно щипчики? "Вася, часть экспонатов на реставрации, - я перевел текст объявления с французского, - администрация приносит извинения". - "Сперли щипчики", - горестно вздохнул Аксенов.
Для приличия мы поднялись в зал итальянской живописи. Около "Моны Лизы" - вавилонское столпотворение. Не протолкнешься. Толпа гудела, махала руками, как на рок-концерте. Разве что не плясали. А рядом - уникальные полотна, например, "Юпитер испепеляет грешников". Хоть бы один японец покосился на Веронезе. Нет, всем подавай "Мону Лизу"! Звездная болезнь, голливудские нравы.
Мы поспешили покинуть современный Вавилон и разыскали Вавилон древний, экспозицию "Искусство стран Междуречья". Там душа отдыхала. Пусто, выросла капуста. Аксенов снова прилип к застекленным стендам (инструменты эпохи - несколько заострённых камешков), а я не мог оторвать взгляда от огромных быков с человеческими головами. Раскопали эти каменные статуи (Месопотамия, 3050-й год до Р.Х.) в позапрошлом веке немецкие археологи. "На самом деле, - объяснил Аксенов, - археологи были шпионами, следили за англичанами, которые прокладывали железную дорогу, и сами обалдели, наткнувшись на такое богатство". Я гляжу на быков: удивительно одухотворенные лица у товарищей. По сравнению с ними… Напрашивается банальная острота. Обойдемся. "Вася, вот эта клинопись на стенах, колоннах, табличках - это молитвы, царские указы?" - "Все что угодно. Люди Междуречья были маньяками хроники, записывали все подряд. Например, постановление общины: Рыжий Лис бросил жену, ушел к соседке - общественность рекомендует Рыжему Лису вернуться к законной супруге или взять соседку как вторую жену".
"Семейный конфликт, любовный треугольник, - подумал я. - И все зафиксировано". Нечто вроде городской прозы, которую мы с Аксеновым возобновили в России через пять тысяч лет.
Уроки одной забастовки
Представьте себе, что на Францию напала орда варваров, люто ненавидящих эту страну. По каким-то причинам они не решались убивать и грабить, их цель была другая: нанести максимальный ущерб. Итак, что бы они сделали? Первое: вывели бы из строя общественный транспорт - железные дороги, метро, автобусное сообщение, заблокировали аэропорты. Второе: спровоцировали перебои в электроснабжении, остановили бы работу почты. Третье: празднично иллюминированные улицы с яркими витринами магазинов завалили бы помойными отбросами. Четвертое: в самый разгар рабочего дня организовали бы многочисленные демонстрации, драки с полицией, разбивали бы витрины, поджигали машины.
"Подождите, - прервут меня читатели, - то, о чем вы рассказываете, во Франции происходило на самом деле, в конце прошлого года мы видели это по телевизору, слышали по радио, читали в газетах. Только никакие варвары на Францию не нападали, просто была массовая забастовка".
Все верно, отвечу я, действительно была забастовка. Насколько массовая - с этим можно спорить. Бесспорно другое: роль варваров и вандалов взяли на себя организаторы забастовки - два французских профсоюза: прокоммунистический СЖТ (Генеральная федерация профсоюзов) и либеральный "Форс Увриер" ("Рабочая сила").
"Забастовками Францию не удивишь, - возразят мне эрудиты. - В ее истории все было: демонстрации, баррикады, уличные бои. И вспомните, как мы плакали над судьбой маленького Гавроша, читая Виктора Гюго. Рабочий класс всегда боролся за свои права. У нас, в России, шахтеры тоже бастовали…".
Короче, читатель наш подкованный, за словом в карман не лезет. Когда-то советская пропаганда твердила, что на Западе идут классовые бои. Ей верили и не верили. Потом рухнул советский режим, и в новых условиях российские граждане поняли, что им надо как-то защищать свои права, вплоть до забастовок и демонстраций. Как характеризовать нынешнее российское государство - номенклатурный капитализм или "дикий Запад"? - я, честно говоря, не знаю, да это и не является темой сегодняшнего разговора. В любом случае, российская действительность резко отличается от жизни современных демократических стран. В этих странах давно нет классовых боев, и пусть это покажется странным, последняя забастовка во Франции - тому подтверждение.
Проанализируем события. Забастовку начали железнодорожники и работники городского транспорта в знак протеста против декретов правительства Алена Жюппе, направленных на спасение системы социального страхования. Смысл реформ Жюппе - заставить Францию несколько "затянуть пояс", то есть платить больше взносов в различные страховые кассы. Добавим от себя, что эти реформы давно назрели, просто предыдущие правительства по чисто политическим причинам не решались применять радикальные меры. Однако затягивать пояса французам никогда не нравилось, поэтому к демонстрациям транспортников во всех крупных городах присоединилась масса недовольных. Над толпой реяли транспаранты со старыми демагогическими лозунгами, появления которых, вроде бы, никак нельзя было ожидать в просвещенной Франции. Например: "Жюппе, не лезь в карман трудящихся, пусть платят богатые!". Железнодорожники шли в первых рядах, ибо декреты Жюппе затрагивали их особый социальный статус. Что это такое? Поясняю: машинисту электровоза достаточно проработать 25 лет, чтобы в 50 лет выйти на пенсию. Естественно, никто никогда не считал железнодорожников миллионерами, но сверстник машиниста, какой-нибудь строительный мастер в частном секторе, должен проработать 40 лет, чтобы получить полную пенсию. И эта пенсия все равно будет меньше, чем у железнодорожника. Почему такая несправедливость? "Потому, - отвечают машинисты, - что работа у нас нервная и ответственная". Вопрос: неужели более нервная и ответственная, чем у пилота авиалайнера, который, правда, зарабатывает больше, но и на пенсию уходит только в шестьдесят? Ответ: "Ничего не знаем, это наше социальное завоевание, и мы его не отдадим!".
И еще такая деталь: за последние десятилетия если во Франции кто-то и бастует, то это, в основном, государственные служащие. Железнодорожники, почтовики, работники общественного транспорта получают зарплату от государства. По французским законам их нельзя уволить с работы. Над всеми остальными, кто трудится в частном секторе, угроза безработицы висит, как Дамоклов меч. Напомним, что во Франции 12 процентов безработных. То есть привилегированная корпорация, каста, пользуясь безнаказанностью, отстаивала свои привилегии. Дескать, пусть затягивают пояса другие, а мы не будем. Назвать все это классовой борьбой - извините, язык не поворачивается.
Допускаю, что по каким-то причинам привилегированная корпорация захотела досадить правительству. Но все варварство забастовки (не боюсь употребить это слово - варварство) заключалось в том, что ее целью было - превратить жизнь ни в чем не повинных рядовых французов в сущий ад. Люди, которые не желали работать, делали все возможное, чтобы помешать работать другим.
Чтобы попасть на работу, жители пригородов вставали в четыре утра и топали пешком по двадцать километров. В часы пик автомобильные пробки в Париже и на подступах к нему достигали в общей сложности 300 километров. Рестораны, магазины, делающие, как обычно, ставку на традиционный предрождественский бум, понесли немыслимые финансовые потери. Мелкие предприятия, особенно те, которые рассылают свои продукцию по почтовым заказам, оказались на грани закрытия. Иностранные туристы, заполнявшие Париж в это время года, естественно, дружно бойкотировали зачумленный город. Какой ущерб нанесен французской казне? Вот факты. В 1996 году правительство планировало увеличение национального валового дохода и уменьшения, как минимум, на сто тысяч количества безработных. Забастовка перечеркнула оптимистические прогнозы. По последним данным, прироста национального дохода не будет и, как следствие, появится еще 120 тысяч новых безработных. Значит, 220 тысяч французов должны сказать "спасибо" (в кавычках) профсоюзам - СЖТ и "Форс Увриер", благодаря их стараниям они остались без работы. Что-то не похоже на классовую борьбу, скорее, корпоративная, кастовая война против самых обездоленных и наименее защищенных слоев населения.
Чем могли ответить рядовые граждане? Стихийными демонстрациями против забастовщиков (впервые я наблюдал такое во Франции) и множеством самодельных листовок, наклеенных на стенах вокзалов, на остановках автобусов, на закрытых наглухо дверях метрополитена, листовок, где самым нежным обращением к забастовщикам были слова: "Бесстыжие эгоисты!".
Как правило, французская пресса, особенно левая, на стороне забастовщиков. Действуют старые механизмы памяти: мол, право на забастовку священно, это завоевание республиканской Франции.
На этот раз, когда забастовка затянулась, даже в газетах обратили внимание на некоторую странность альянса. Дело в том, что почти пятьдесят лет профсоюзы "Форс Увриер" и СЖТ занимали диаметрально противоположные позиции на политической сцене. Первомайский праздник отмечали сепаратными демонстрациями, шли по раздельным маршрутам. А тут вдруг такое трогательное единство! И перед телекамерами председатель "Форс увриер" Марк Блондель и председатель СЖТ Луи Виане обмениваются горячими рукопожатиями (как сказали бы англичане - "шокинг"!). Тогда журналисты начали копать поглубже и выдвинули версию: настоящая причина забастовки - деньги. И не те жалкие прибавки к жалованью и пенсии, которые просили транспортники и почтовики, а огромные миллиарды. Поясняю: спрятавшись за спины забастовщиков и манифестантов, Марк Блондель и Луи Виане потребовали автоматической отмены всего плана Жюппе. А план Жюппе предусматривает ежегодную отчетность всех касс социального страхования перед парламентом. У французского социального страхования - бюджет колоссальный, почти равный годовому национальному бюджету Франции. И одну из главных касс контролирует профсоюз "Форс Увриер", а другую - профсоюз СЖТ. Вот где собака зарыта! Правда, пока нет оснований упрекать Блонделя или Виане в каких-то финансовых махинациях. Но если придется отчитываться перед парламентом и что-то всплывет…
В общем, десятки тысяч простаков-французов, которые три недели маршировали по улицам с песнями и лозунгами, не подозревали, что их втянули в чужую и корыстную игру.
Стихийные бедствия во Франции
"Мы, французы, очень любим стихийные бедствия. Естественно, когда они в других странах, и когда их нам показывают по телевидению. В конце концов, наши новости - повышение-понижение цен на салат и свинину, повышение цен на сигареты и бензин, скандал с футболистами в Марселе, судебный процесс в Лионе - приедаются. А тут, на тебе! Извержение Этны в Италии - очень красочно, землетрясение в Японии - дух захватывает, засуха в Испании - впечатляет, наводнение в Бангладеш - очень зрелищно! Правда, про наводнение в Бангладеш нам рассказывают, только если там погибло больше 10 тысяч человек. Если 9 тысяч 900 с хвостиком - на телевидении молчок, считается, что это никого не заинтересует. Вот Америка - другое дело. Снежная буря в Нью-Йорке, пожар в Калифорнии, Миссисипи вышла из берегов - любо-дорого смотреть. Могут сказать: это потому что у вас, французов, комплекс неполноценности. Фу, какая пошлость! Нам нечему завидовать Америке, у нас тоже есть ядерное оружие, мы продали Финляндии три с половиной самолета, и наш франк - самая стабильная валюта в мире… вот уже четыре дня. Хотя верно и то, что американцы нас освободили в 1944 году. Вот этого мы им никогда не забудем. Ладно, проехали Америку. Стихийные бедствия в России? Про них нам говорят вскользь, там телевидение почти ничего не снимает. Диктор как-то объяснял: "Вам же нужны "картинки", если давать голую информацию, вы же переключите телевизор на другую программу". Между прочим, а за что с нас дерут теленалог? Раз мы платим, нечего зря языком чесать, давай показывай картинки…
А вообще, в нашей прекрасной Франции климат умеренный, можно сказать, хороший. Поэтому летом должно быть солнце, особенно на морских курортах. Если мы сняли там квартиру на месяц, то жалко терять каждый день. Раз мы платим за проезд по автострадам, и цены на бензин повышаются, то дорога должна пройти без сучка и задоринки. И еще нас приучили проводить зимний отпуск в горах. Горнолыжные курорты - огромная индустрия, много средств вложено. Однако тут все зависит от снега. Когда снега нет, тут даже правительство не виновато, это мы понимаем. Курорты пустуют - значит, растет безработица, тоже плохо. Но раз снег пошел, нельзя упускать ни часа. И снег должен падать только в горах, а не на шоссе, и тогда, когда мы спим, а не тогда, когда мы едем, иначе какого черта мы голосовали за это правительство?".
Уф, прервем монолог рядового парижанина. Признаться, я завидую этой французской уверенности, что все будет так, как хочется. Я не могу мчаться ночью на огромной скорости сквозь дождь и туман, я старый человек, у меня советское воспитание. Я привык к тому, что где-то шоссе будет обязательно перекопано поперек - и ни заборчика, и ни одного опознавательного знака. Или оставят посреди дороги бульдозер с потушенными огнями. А француз ничего не боится, знай себе жмет на газ и выкуривает сигарету за сигаретой, цены на которые все время повышаются. И, как правило, благополучно доезжает…