Поначалу, как говорят игроки, "карта ложилась в масть". Проститутки заявили, что их напарницу по трудовым будням, которая все знала про садомазохистские вечера в Тулузе, удушил по заданию полиции знаменитый французский серийный убийца (я не хочу популяризировать преступников, поэтому вместо настоящего имени назовем его Живоглотом). Живоглота было найти легко, он как раз отбывал в тюрьме пожизненное заключение. Приготовились к тому, что Живоглот будет все отрицать, но Живоглот охотно подтвердил: да, конечно, задушил, как сейчас помню… И сославшись на то, что в камере ему сидеть дискомфортно, и он похудел на десять килограммов, потребовал, чтоб его перевели в тюремный госпиталь. Кто ж захочет потерять такого ценного свидетеля? Перевели. Потом, отъевшись на госпитальных харчах и отдохнув, Живоглот отказался от своего признания и стал нести околесицу, где все не совпадало - ни место, ни время. Но эту околесицу пресса тут же подхватывала, ибо околесица тоже ложилась в масть. Живоглот катил бочку на судейских, на полицию, на жандармов, - в общем, на всех чиновников, имеющих отношение к юстиции. Пресса почти забыла про бедных проституток, теперь дело называлось именем Живоглота, в теленовостях оно шло вторым номером. Приоритет теленовостей был такой: на первом месте - рост цен на салат или какая-нибудь страшная автокатастрофа, на втором - подробности по делу Живоглота, на десятом - война в Ираке.
Для справки: Живоглот мог спокойно признаться еще в десятке убийств, сколько б ни убил, больше пожизненного заключения он не получит. А пожизненное заключение во Франции длится 22 года, дальше держать человека в тюрьме считается негуманным.
Между тем, следствие продолжало искать в Тулузе следы преступлений. Ведь проститутки указывали, где, по каким адресам можно найти вещественные улики - фотографии, видеокассеты. Нигде ничего не нашли. Несмотря на шум и трескотню в прессе, дело явно захлебывалось. Спасли августовские отпуска, когда во Франции все останавливается, все дела откладываются, все, кто могут, уезжают к морю. Ну а потом разразилась страшная жара, тысячи смертей, короче, общественности было на что переключить внимание.
Но вот к середине сентября какие-то предварительные итоги подвели. И состоялась очная ставка бывшего мэра Тулузы Доминика Бодиса с проституткой Фанни, которая до этого в течение четырех месяцев твердила, что Доминик Бодис ее лично многократно насиловал садо-мазохистскими способами. На очной ставке девица Фанни сразу заявила, что с этим человеком (Домиником Бодисом) она не знакома и видит его впервые. Спрашивается, почему не начали с очной ставки, прежде чем огород городить? А потому что в демократической Франции существует сложная судебная процедура, смысл которой - оградить свидетеля от возможного давления со стороны администрации. В принципе, конечно, процедура - вещь полезная, но в данном случае получалось, что девица Фанни лепила, что ей в голову взбредет, без всяких доказательств. А доказывать приходилось Доминику Бодису - мол, в тот вечер, когда, по словам Фанни, я занимался с ней садо-махозизмом с Тулузе, я был в Париже, сидел в парламенте (вот фотография), а потом вел заседание Комиссии (вот протокол заседаний). Кстати, существует мнение, что Доминик Бодис был выбран мишенью и обвинен в разных садо-мазохистских пакостях не случайно. Ведь он председатель Парламентской комиссии, задача которой - препятствовать проникновению порнографии и завуалированной порнографической рекламы в средства массовой информации и, в первую очередь, на телевидение. То есть он мешал кому-то зарабатывать большие деньги, а раз мешал, - то получай в морду, мы из тебя и сделаем главного развратника!
Разумеется, свободная и объективная французская пресса не отказывала Доминику Бодису в праве защищаться, но чтоб не гасить интерес к интриге, делала это так: "Бывший мэр Тулузы, которого обвиняют (следовало подробное перечисление всех развратных действий), заявил, что в тот день быть в Тулузе не мог и показал билет на самолет. Но адвокат Живоглота считает, что билет легко можно подделать. В общем, месье-дам, понимайте, как знаете".
У меня было мало личных знакомств с французскими политиками. Сужу о них, как и все рядовые французы, по их словам и делам. Миттеран, конечно, был на голову выше всех, но врал, как дышал. И Ширак соврет, недорого возьмет. Доминик Бодис, по моим понятиям - может, и ошибочным, - один из немногих честных людей во французской политике. Бывший тележурналист, он долгое время был мэром Тулузы, и никто ему не мешал оставаться на этом посту до конца жизни. Более того, прочили место в большой политике. Но Доминик Бодис добровольно отказался от всех политических амбиций, он просто член парламента, и кажется, у него не все в порядке со здоровьем. После заявления девушки Фанни на очной ставке все французские масс-медиа отцепились от Доминика Бодиса, обещая, правда, еще много разных разоблачений, но уже с другими людьми. Однако на политической карьере Доминика Бодиса поставлен большой жирный крест. Думаю, теперь его не выберут даже церковным старостой. Помните, как в старом советском анекдоте, - то ли он украл, то ли у него украли, в общем, темный человек…
И еще: у этого развлекательного французского сюжета есть другие жертвы, кроме Доминика Бодиса. О них никто не пишет, никто не вспоминает. Я имею в виду родственников тех юных женщин, которых зверски убил Живоглот. Можно себе представить, что пережили и переживают эти люди. Не верю, что они простили французскому правосудию, что палача их детей не казнили. Вина Живоглота доказана, он сам все подробно расписал, нет места судебной ошибке. Ладно, согласимся, смертная казнь негуманна, но в ней есть хоть одна справедливость: об убийце забывают. А тут вдруг Живоглот опять всплывает на поверхность, мелькает по телевидению, красуется на журнальных обложках. Вторая жизнь, да еще какая громкая слава! О его преступлениях уже не упоминают, он выступает в качестве важного свидетеля. Того гляди, он войдет в историю Франции как доблестный борец с аморалкой и чиновничьей коррупцией.
Сбрендившие учителя
Школьное образование во Франции не то чтобы плохое, но оно обесценилось. Раньше ученик, кончивший лицей и получивший степень бакалавра, сразу становился кое-кем, то есть перед ним открывались определенные перспективы. После того, как в течение нескольких десятилетий Франция стремилась перевыполнить план по "баку" (так французы называют степень бакалавра, то есть российский аттестат зрелости), а лицеи развернули настоящее социалистическое соревнование, как в СССР, - у кого больший процент успешно сдавших экзамены, то теперь "бак" не дает ничего. Точнее, он лишь доказывает, что обладатель его - не полный идиот. Университетский диплом, особенно гуманитарный, за редчайшим исключением, тоже пустая бумажка, которая никак не гарантирует, что дипломник найдет работу. Настоящий диплом и настоящую гарантию на будущее дают лишь три высшие школы (я бы их назвал "академиями"), но туда с улицы не попадают. И потом, три нормальных учебных заведения на всю страну - не так уж густо.
Все понимают, что французская система среднего и высшего образования в кризисе. Все, и в первую очередь, учителя, требуют срочных реформ. Однако, как только правительство - причем, любое правительство, правое или левое - робко пытается приступить к реформам, как начинается мощное сопротивление школьных и университетских профсоюзов.
Не знаю, известно ли читателям о массовых манифестациях во Франции. Впрочем, наверно, никого уже в мире этим не удивишь. Сами французы день без забастовок или демонстраций, которые начисто блокируют движение городского транспорта, считают потерянным днем, в стране привыкли, что во время демонстраций происходят разные мелкие безобразия: ну, забросают полицию камнями, вывалят перед входом в префектуру гору капусты или картошки, подожгут грузовики с иностранными номерами, везущими импортное мясо, выльют в канаву итальянское вино, подавят тракторами ящики с испанскими персиками - француз лишь пожмет плечами. Но недавно вся Франция застыла в шоке перед телевизионной картинкой. И было от чего: ну, представьте себе, вы смотрите репортаж, как забастовщики-учителя, сгрудившись плотной толпой у школьных ворот, осыпают ударами полицию… Минуточку, перебьют меня, что ж тут особенного, драки с полицией во Франции - национальный спорт!? Продолжаю:…а полиция, образуя живой коридор, ограждает от яростных атак учителей… Кого? Министров? Капиталистов? Угнетателей рабочего класса? Нет, маленьких школьников, которые идут в школу сдавать экзамены!
Более абсурдной сцены трудно придумать.
Коротко, из-за чего весь сыр-бор разгорелся. В этот раз правительство, явно по недомыслию, решило проводить две реформы одновременно: пенсионную и учебно-образовательную. Обе реформы непопулярные, однако правительство полагалось на здравый смысл французов, ибо даже ежу понятно, что в нынешнем виде французская пенсионная система рухнет, то есть наши дети, уж не говоря о внуках, останутся без пенсии. И одна из необходимых мер для спасения пенсионного фонда - уравнять всех в правах. Кажется, что может быть проще в стране, которая гордится своими республиканскими традициями равенства и братства? Тем более, что Францию, наряду со многими ее европейскими соседями, можно по праву назвать страной победившего социализма.
Правда, благами социализма во Франции пользуются только определенные категории трудящихся, в основном, государственные служащие. Когда-то, путем классовых битв, они добились определенных привилегий, и расставаться с ними, то есть употребляя формулу Орвелла, перестать быть равнее других, они категорически не желают. Например, когда-то работа на железнодорожном транспорте была действительно очень тяжелой: машинист, кочегар, жаркая топка паровоза… И железнодорожники добились, что для них пенсия - в 55 лет. С тех пор много воды утекло. Нынче, при современной технике, водить электровоз гораздо проще, чем водить автомобиль по центру Парижа. Однако железнодорожники, включая кассиров и складских рабочих, усиленно бдят, и на каждое поползновение на их привилегии отвечают всеобщей забастовкой, парализующей страну.
Преподаватели государственных школ или университетов - тоже особая каста. Справедливости ради надо отметить, что пробиться туда довольно сложно. Существует конкурс и система отборочных экзаменов. Мой зять преподавал философию в частных школах. В течение дня он метался по разным концам большого Парижа, как серый волк, которого ноги кормят. Ведь сколько у него уроков, столько и заработаешь. Наконец он прошел конкурс и был зачислен в Управление государственных школ, то есть получил статус госслужащего. Теперь он преподает в лицеях, которые ближе к нему по месту жительства, работает в два раза меньше, чем в частной школе, а получает в два раза больше. К тому же никакая безработица ему не грозит, а в 57 с половиной лет светила полная пенсия. Вот этой привилегии - полной пенсии в 57 с половиной лет - правительство и задумало лишить учителей госсектора, дескать, пусть они проявят сознательность и будут получать пенсию, как и все остальные французы, после сорока лет рабочего стажа. Там много еще технических деталей, перечислять которые скучно, но для читателей, которые вдруг не поняли суть проблемы, спешу пояснить: речь идет не о том, что учитель, не набравший сорокалетнего стажа, вообще не сможет получать пенсии, а о том, что он не будет получать полную пенсию. То есть причина недовольства учителей, как, впрочем, и всех других острых социальных конфликтов Франции, - в потере нескольких сотен франков.
Ну, учителя и ответили, да так, что видавшие виды французы ахнули. Об одной сцене я уже рассказывал. Были и другие. Должен предупредить, что во Франции изначально должность министра просвещения считается должностью "козла отпущения". Стоит министру чуть высунуться с какой-нибудь инициативой, как учительские профсоюзы ему отрывают голову. Памятуя об этом, хитрый премьер-министр Раффарен назначил министром просвещения не профессионального политика, а университетского профессора, популярного во Франции философа, Люка Ферри. Однако фокус не прошел. Как только Люк Ферри заговорил о реформах, он моментально из социально-близкого превратился в классового врага. Более того, бастующие учителя проявили прямо-таки русскую удаль: скупили в магазинах новую книгу Люка Ферри и начали на демонстрациях и перед телекамерами втаптывать книги ногами в грязь.
Обычно учителя выводили на демонстрации своих учеников и их родителей, кто же захочет ссориться с учителем и нарваться на плохую отметку? Но в этот раз вышла промашка. Дело в том, что забастовка учителей грозит сорвать "бак", то есть насильно оставить на второй год целый выпуск лицеистов, десятки тысяч ни в чем не повинных учеников. Родительские комитеты, обычно сочувствующие учителям, забили тревогу.
Кажется, впервые в истории Франции прошло несколько демонстраций школьников, хоть и немногочисленных, но против забастовки учителей. А один паренек даже меня удивил, не испугался, выступил по телевидению и очень вежливо (признаюсь, мне бы не хватило воспитания, я бы крыл матом) вразумлял учителей. Дескать - чему вы нас учите? Вы должны нам показывать пример бескорыстия, прививать любовь к работе, а на самом деле стремитесь работать меньше, а получать больше! И потом, учителя, бросающие книги на мостовую…
Тут у него слов не хватило. Да и вообще, какие тут, к черту, слова! Я же, со своей стороны, хочу заметить, что в принципе, французские учителя - не звери, и далеко не все бастуют. Мой зять, например, приходит в лицей, даже когда там никого нет. А вдруг его ждет хоть один ученик, нельзя же подводить человека… И бесспорно, во французской школе - серьезные проблемы.
Политкорректность, всеобщее обязательное обучение привели к тому, что школа превратилась в отстойник для всякого рода хулиганов, которые сами не хотят учиться и мешают учиться другим. Кстати, в Америке давно столкнулись с этими проблемами, и недаром все, кто могут, отдают своих детей в частные школы. Однако гордым французам американский опыт - не указ, они хотят сами разбить себе в кровь носы. И разбивают. Дошло до того, что в школах ученики бьют учителей! Но главное, повторяю: французские учителя привыкли быть привилегированной частью общества. На обучение во Франции уходит большая часть госбюджета. Социалистические правительства откровенно делали ставку на учителей, как на свою социальную базу. Требования учителей (подчеркиваю: требования госсектора, на частные школы социалистам было наплевать) удовлетворялись в первую очередь.
А привычка жить при социализме так просто не проходит. Нам, людям из Советского Союза, это хорошо известно.
Может, я не объективен? Тоже зашорился на политике? Тогда приведу мнение одной учительницы, не забастовщицы, имя которой не запомнил, потому что услышал ее выступление в машине, по радио. Вот ее текст: "Один из доводов забастовщиков - мол, старым учителям, то есть учителям после 57-ми лет, трудно, неудобно, даже неприлично учить чему-нибудь молодежь. Соображают ли они, что говорят? Ведь это крушение цивилизации! Все человеческое общество испокон веков было построено на принципе, что старики передают свой опыт молодежи, учат их мудрости. В этом и заключается преемственность поколений".
Быть русским во Франции
Когда закрыли мой отдел на радио "Свобода", я, честно говоря, очень неуютно почувствовал себя в городе Париже. Как-то мы обсуждали мою ситуацию с моим парижским другом, и тот вдруг сказал: "Анатолий Тихонович, все просто - вам надо найти настоящего француза. Нет ли такого среди ваших знакомых?" - "Нет", - ответил я и засмеялся. А развеселило меня то, что мой парижский друг, Александр Яковлевич Полонский, сын литератора из первой эмиграции - Якова Полонского, настоящим французом себя не считал, хотя сам родился во Франции в 1925 году, окончил Сорбонну, вел собственное дело, говорил блестяще на трех языках - русском, французском, английском, имел квартиру в 16-м, самом престижном округе Парижа, плюс дачу на острове напротив Ля-Рошеля… Кажется, офранцузиться больше уж невозможно. Потом, благодаря старым связям, я все-таки нашел "настоящего француза", который мне в чем-то помог, - это был энергичный молодой функционер де-голлевской партии Ален Жюппе, ставший впоследствии премьер-министром Франции.
Я не знаю, с какого момента эмигранты в Штатах чувствуют себя настоящими американцами, - когда получают паспорт или когда покупают дом? Но если есть паспорт, дом, работа и солидный счет в банке, то вы точно стопроцентный американец, несмотря на то, что приехали в Штаты 10 лет тому назад и изъясняетесь на местной фене со славянским акцентом.
Прогрессивная, свободолюбивая Франция, в сущности, очень консервативная страна. Я получил французский паспорт в предельно короткий срок, но настоящим французом мне никогда не стать, что бы я ни совершил. Мне не превзойти знаменитого французского физика Марию Кюри, лауреата Нобелевской премии, открывшую атомную энергию. Французы ею очень гордятся. В Париже - институт ее имени, более того, на пятисот-франковой ассигнации были изображены портреты Марии Кюри и ее мужа, Пьера Кюри, - и тем не менее, французы не упускают случая помянуть, что Мария Кюри была родом из Польши. Полька. Ничего, конечно, страшного, милая женщина, у всех свои недостатки… Дягилев, Нижинский, Шагал, Цадкин принесли славу французской культуре, однако французы не забывают, что они - выходцы из России. Настоящие французы должны иметь корни во Франции, несколько поколений. Настоящий француз - тот, кто воспитан в национальных традициях. У настоящего француза множество родственников, и какой-нибудь его внучатый племянник работает в министерстве. Настоящий француз даже если живет на пособие по безработице, в дешевой муниципальной квартире, знает, что когда-нибудь ему в наследство достанется доходный виноградник или домик в провинции. А вот французы, родившиеся в Алжире, который официально был не колонией, а французской территорией, и вынужденные бежать оттуда после провозглашения Алжиром независимости, настоящими французами не считаются. До сих пор их полупрезрительно называют "пье нуар" - "черные ноги".