* * *
По каким-то причинам отвлекся от книги на полтора года. Была другая работа. И вот решил продолжать, перечел предыдущую страницу и убедился в собственной правоте. Аж противно стало! Так хотелось бы ошибиться, да ничего практически не изменилось. Жестикуляция министра внутренних дел Николя Саркози (а ныне - уже президента Франции!) производит впечатление на прессу, но не на преступников. Пример: по официальной статистике число краж в Париже уменьшилось на семь процентов, но на столько же процентов увеличилось число разбойных нападений. То есть, если раньше у вас втихаря пытались вытащить кошелек, то теперь, никого не стесняясь, бьют вам морду и отнимают деньги. Уменьшилось число квартирных краж, зато резко возросло количество махинаций с кредитными карточками. Преступники не дураки, знают, чем им выгоднее заняться. И я прихожу к выводу, что нечего мне их учить уму-разуму, они сами разберутся. И все-таки, плача и рыдая, даю последнюю информацию, важную для этой специфической категории (и кто меня за язык тянет?): если вы, господа-товарищи, паны и герры, пожелаете кого-то убить во Франции, то лучше всего, а главное, безопаснее для вас, делать это, сидя за рулем автомобиля.
Поясняю. Если вы кого-то застрелите, зарежете, задушите, забьете насмерть ногами, то при всей неповоротливости французской полиции, вы рискуете быть пойманным и получить какой-то тюремный срок. Но если вы изловчились и сбиваете свою жертву машиной (выражаясь юридическим термином, совершаете наезд), то максимум, что вам грозит, - это условный срок наказания. Причем, совершить наезд вы можете на улице, на тротуаре, на пешеходной дорожке, на автобусной остановке - все вам сойдет с рук. Конечно, бывают отягощающие обстоятельства. После долгих дебатов в парламенте и криков в прессе об усилении полицейских репрессий был принят новый закон. Согласно ему, водитель, совершивший наезд в пьяном виде или под действием наркотиков, получает несколько лет тюрьмы. Отсюда мораль: не пейте с утра. Кончил дело - гуляй смело.
Вообще, охота на пешеходов стала во Франции национальным видом спорта. Убивают все, кому не лень: молодежь, старики, женщины. Происшествие покажут по телевизору, напишут в газете, повздыхают… и забудут. Правда, однажды поднялась волна народного возмущения и, казалось, ситуация в корне изменится. А было так. Позапрошлым летом, в пригороде Парижа, красный "порше", несшийся на дикой скорости по автобусному коридору, запрещенному для частных машин, врезался в автобусную остановку, ранил нескольких человек и убил молодую женщину с двумя маленькими детьми. А водитель "порше" вместе с пассажирами трусливо сбежали с места происшествия. Шум поднялся оглушительный. Два дня французская журналистика захлебывалась в негодующих воплях: когда наконец во Франции начнут наказывать шоферов-лихачей? Почему богатые бездельники разъезжают на роскошных машинах и убивают бедных жителей окраин? И естественно, главный вопль: куда смотрит полиция?! Однако полиция быстро провела расследование, и пресса сбавила тон. Во-первых, выяснилось, что роскошный красный "порше" принадлежит не какому-нибудь парижскому богатею, а бедному негру, который, правда, подозревается в торговле наркотиками, но пока полиция ничего доказать не может. Во-вторых, трое парней попросили у бедного хозяина его машину, и тот, добрый человек, разрешил им покататься. На защиту этих ребят неожиданно встал хорошо оплачиваемый адвокат, который уверял, что никакой бы аварии не произошло, если бы его подопечные не увидели поблизости полицейскую машину, а увидев, естественно испугались, и шофер потерял управление. То есть получалось, что во всем косвенно виновата полиция. Я заметил, с каким отчаянным упорством дикторша второй программы теленовостей повторяет: "Красный "порше", красный "порше"", избегая называть имена пассажиров. Увы и ах, ребята оказались черными… Дело принимало нехороший расистский оттенок, и французская пресса нажала на тормоза.
…Проведя полжизни во Франции, я чувствую себя как подопытная собака академика Павлова. Появился условный рефлекс. Стоит только подумать, что твое высказывание могут воспринять как расистское - моментально начинаешь оправдываться. Так вот, уважаемые дамы и господа, граждане и товарищи, месье-дам и герры: (для справки сообщаю, что в Германии "г" произносится не совсем как "г", а скорее как "х"): прочитав мою последнюю историю, зря вы этакое-такое подумали. Я честно ничего такого не имел в виду. Я просто хочу сказать, что за рулем все французы, независимо от возраста, пола, вероисповедания и цвета кожи, становятся потенциальными убийцами. И не случайно, что по числу убитых и раненых на дорогах, мы, французы, гордо занимаем в Европе первое место. Так что посоветовав уважаемым геррам преступникам убивать на автомобилях, я забыл их предупредить, что они сами могут оказаться жертвами водителей-убийц, а точнее, водителей-убийц-самоубийц.
Правда, в городах нынче не разгонишься. Нынче движение по городу, особенно в Париже, организованно так хитро, что люди не едут, а сидят в пробках. Но наконец вы вырвались на простор автострады. И сидите вы за рулем не российского "жигуленка", а доброкачественного французского "Пежо". Красота, кто понимает! Скорость на французских автострадах ограничена - 130 км в час. Вы, как и все добропорядочные французы, держите 140. Только кустики мелькают. Но вот сзади нарастает рев, гудки. В последний момент вы с трудом меняете ряд, мимо вас со свистом проносится БМВ или "Рено-Меган" и через минуту скрывается за горизонтом. На какой скорости они прошли, я и предположить не могу. Или начинается замедление, то есть скорость падает до 100 км, и тут вас подрезает "ситроен" и, создавая дикую аварийную обстановку, меняет четыре ряда и потом возвращается из четвертого в первый, чтоб тем самым выиграть у вас корпус. Дальше все ползут как черепахи, ибо впереди авария, пробка. Разными маневрами я стараюсь поравняться с "ситроеном", чтобы взглянуть в лицо водителю. Я ожидаю увидеть боксера в кожаной куртке, но, как правило, лихачом оказывается хилый студент в очках или пожилой скромный господин, похожий на бухгалтера. Наверно, у себя в конторе он сгибается перед начальством в три погибели, но сев за руль, преображается и чувствует себя суперменом. Между прочим, 25 процентов от общего числа погибших на французских автодорогах, это молодые люди до 25 лет. Они что, все гангстеры и преступники? Да ничего подобного! Дело в том, что правый президент Ширак совершил шаг, на который не отважился даже социалист Миттеран: отменил во Франции обязательную воинскую повинность. Раньше на военной службе молодые ребята хоть чистили пляжи от нефтяных выбросов, помогали пожарным тушить леса, то есть было куда силы девать. А теперь как растратить молодую энергию, ведь адреналин играет в крови! И несутся мальчики на диких скоростях из дискотек, а рядом сидит девушка, и ей надо показать, что ты - настоящий "мек" (по-французски - "мужчина"). И слетают машины с шоссе в канавы или врезаются лоб в лоб во встречные грузовики.
В позапрошлом году не только российское радио и телевидение ехидно подсчитывали число американских солдат, убитых в Ираке после официального окончания войны. Такое же злорадное торжество звучало в голосах французских теле - и радиокомментаторов. Дескать, Буш объявил победу в Ираке, и через пять месяцев там погибло уже 114 американских парней. А я вел свой подсчет, и у меня получалось, что за тот же период на дорогах мирной Франции погибало в пять раз больше сверстников американских солдат.
Тут в глазах прогрессивного общественного мнения я совершаю смертный грех. Уважаемые герры преступники, запомните, французы могут многое простить: убийство, воровство, изнасилование. Французы не прощают одного - нарушения политкорректности.
Политкорректность во Франции
Нормальные, интеллигентные французы новости по телевизору не смотрят. Все, что их интересует, они вычитывают в газетах. Одно и то же событие в мире будет преподнесено в "Либерасьон", "Фигаро" или "Юманите" под разными соусами. Но именно так, как хочет читатель этой газеты. В стране с установившимися демократическими традициями знают, что переубедить оппонента невозможно. Что бы в мире ни происходило, коммунисты будут воспринимать события в интерпретации "Юманите", а консервативные буржуа - в интерпретации "Фигаро". Однако подавляющее большинство французов узнает о событиях в мире и стране из телевизионных "Новостей". Чтобы понять, что такое политкорректность во Франции, надо смотреть телевизионные "Новости". И в нынешних условиях знаменитая фраза Владимира Ильича звучала бы так: "Телевидение - не только коллективный агитатор, оно - коллективный организатор".
Прямо скажем, во французских теленовостях в самой подаче материала (то есть, как верно заметил Ленин, в формировании и организации общественного мнения) очень много симпатичного. Дикторы почти всегда улыбаются. С улыбкой вам сообщают, что не ходит метро, что забастовка водителей грузовиков блокировала полстраны. Дескать, ничего, мадам-месье, придется потерпеть, мы и не такое видели. Президента, премьер-министра мельком показывают на официальных церемониях. Министр крупным планом - только в двух случаях: или он, министр, обещает что-то конкретное (например, сократить налоги), или когда сморозил какую-нибудь глупость. Вообще, если нет никаких потрясений или выборов, то жизнь в высших сферах власти французское телевидение не волнует. А волнует, то есть привлекает внимание, закрытие завода (особенно иностранной фирмой), когда рабочие вынуждены садиться на пособие по безработице; вандализм в школах и горячих пригородах; нехватка медперсонала в госпиталях; и трудная судьба французских крестьян (постоянный сюжет), которые в связи с перепроизводством не знают, куда девать избытки мяса, молока, зерна, овощей, фруктов. Вы просидели у телевизора 20 минут и кажется, уже все узнали про Францию. Но нет, ударный материал впереди! Камера медленно наплывает на скалистые берега Круазика, на песке, на камнях крупным планом - мазутные лепешки. Крупным планом показывают мертвых птичек, покрытых мазутом. Голос диктора дрожит, кажется, сейчас он заплачет.
Птичек очень жалко.
Потом, словно спохватившись, диктор скороговоркой сообщает оставшиеся новости. В Калифорнии разбился самолет, 17 человек погибло. Показывают картинку. Русские произвели зачистку в Чечне. Показывают картинку. В Бангладеш в результате циклона погибло и пропало без вести около 70 тысяч человек. Картинку даже не показывают. На это уже нет времени. Ведь надо успеть рассказать о концерте Джонни Холидея в зале Берси. В актерском сопереживании со зрителем французские тележурналисты достигли колоссального мастерства. Взять хотя бы такую банальную вещь, как снег. Кого удивишь им в России? А во Франции это сложнейший комплекс проблем. Снежный покров в 5 сантиметров полностью парализует все автомобильные дороги, движение в городах и даже частично железнодорожный транспорт. Снег во Франции - это как цунами. Однако и отсутствие снега в горах зимой - экономическая катастрофа. Парализуется вся экономика лыжного туризма. Значит, снег должен обязательно и непременно выпадать в горах, особенно во время студенческих и школьных каникул. Но ни в коем случае не падать на шоссе, ведущее к горным курортам. Если же такое происходит… Вы бы посмотрели, с каким драматическим пафосом повествует об этом французское телевидение! Какие глубокие чувства читаются на лицах авторов репортажей! Станиславский, восстав из гроба, посмотрел бы и убежденно сказал: "Верю!".
По телевизионным "Новостям" становится ясно, на каких событиях расставит свои акценты французская пресса. Но если в газетах возможны полемические перехлесты, то телевидение как бы диктует правила поведения, точнее, правила хорошего тона. Попробую их перечислить.
Никогда не скажут, что совершил преступление араб или негр. Если в группе хулиганов есть хоть один белый, то будут показывать именно его.
В репортажах о горячих пригородах будут напирать на экономические условия и социальное неравенство.
При первой возможности поехидничают по поводу американского образа жизни, открыто критикуют американскую внешнюю политику (особенно войну в Ираке), но будут лебезить перед приглашенной в студию голливудской знаменитостью.
В лучших советских традициях нападают на израильскую военщину, сочувствуют палестинцам, но сразу же негодуют при любой антисемитской вылазке во Франции.
С политиком, который дает интервью, предельно корректны, но Ле Пену будут улыбаться сдержанно, а товарищу Роберту Ю. (во всяком случае, пока он был генсеком Французской компартии) - до ушей.
Промышленника, магната, президента крупнейшей международной корпорации будут стараться поддеть, загнать в угол острыми вопросами, но заискивать перед сопливой девчонкой, если она в данной момент делегат протестующих студентов.
И всегда, как только представится случай, похвалят французскую кулинарию.
Тем не менее, французская пресса, независимо от политической ориентации, и несмотря на общепринятые правила хорошего тона, - дама с характером. Характер этот сложно обрисовать набором прилагательных. Попробуем конкретным примером.
Несколько лет тому назад в парижском пригороде Нантер произошла трагедия. Дождавшись окончания заседания муниципального совета, некий месье встал и начал хладнокровно, методично расстреливать муниципальных советников. Убил восьмерых, ранил еще больше, но тут люди сообразили, что он перебьет всех, набросились на него, скрутили, причем, убийца кричал: "Убейте меня, убейте меня!" К этому времени подоспела полиция, и убийцу передали в руки правосудия. Правосудие быстро выяснило, что убийца, во-первых, психически вменяем, во вторых, эту акцию он готовил давно, ибо считал свою жизнь неудавшейся, пропащей, однако почему-то обвинил в своих неудачах муниципалитет Нантера. Да, такая деталь: он профессионально занимался стрелковым спортом и имел право на хранение оружия. Он давно подумывал о самоубийстве и в конце концов, решил уйти из жизни, громко хлопнув дверью. Допрашивали убийцу в святая святых французской полиции, на "Кэ д'Орфевр", в одном из тех кабинетов, которые занимал легендарный герой Сименона, комиссар Мегрэ.
Естественно, французская пресса забыла обо всем на свете (даже о росте цен на салат, обязательная дежурная тема новостей) и говорила только о Нантере, добавляя какие-то детали из области политики - дескать, премьер-министр Жоспен приехал в Нантер выразить свое соболезнование в два часа ночи, а президент Ширак - лишь в семь утра. И явно тут какая-то интрига. Благодаря стараниям радио и телевидения, политическая интрига становилась все запутаннее и интереснее. Но тут паскуда-убийца поломал журналистам всю игру: выбросился из окна кабинета с четвертого этажа во внутренний дворик и разбился насмерть.
Вся французская пресса была дико возмущена. Чем? Может, тем, что полиция, извините за грубость, не оторвала сразу убийце яйца? Может, тем, что выбросившись из окна, убийца избежал сурового наказания - четвертования, гильотинирования? Может, тем, что восемь погибших муниципальных советников остались неотомщенными? Нет, погибшие вообще остались за кадром, или про них пробалтывали скороговоркой. Так вот, французская пресса дико возмутилась и единодушно требовала крови, то есть сурового наказания… полицейских следователей, прошляпивших прыжок из окна.
Давайте разберемся, какая судебная кара грозила нантерскому убийце. Несмотря на все стенания адвокатов - мол, человек жил на РМИ (пособие для бедных) и что у него было тяжелое детство, думаю, его бы приговорили к пожизненному заключению. Во Франции это означает, что он вышел бы на свободу через 22 года человеком, еще полным сил, и опять мог спокойненько приступить к отстрелу неугодных ему персон. А эти 22 года его бы содержали в тюрьме за счет налогоплательщиков. А может, как это часто бывает во Франции, он бы написал в тюрьме книгу, которую издали бы огромным тиражом (во Франции любят автобиографии преступников), и, в конце концов, вышел бы из тюрьмы знаменитым и богатым человеком.
По моему разумению, с точки зрения всеобщей справедливости, прыжок из окна был не самым худшим выходом из положения. Однако, повторяю, французская пресса рвала и метала, требовала крови полицейских, пока не появилось официальное заключение дисциплинарной комиссии. В заключении говорилось, что следователи не прошляпили и не проспали прыжок из окна, что им дано было указание свыше - вести допрос в мягких тонах, ни в коем случае не надевать наручники, угощать кофе и сигаретами и всячески вызывать на откровенность. (Ну еще бы, такой важный преступник! А если бы он убил не восемь, а восемнадцать человек, ему бы подали шампанское и привели бабу. Впрочем, возможно, это лишь мои домыслы.) Вот только тогда, узнав как гуманно обращались с убийцей, французская пресса разом успокоилась и наконец-то вспомнила о погибших. Если вы еще не поняли характер этой "дамы", то я не виноват.
Да, забыл предупредить. Уважаемые герры преступники! Дальше вы никаких полезных сведений не получите, так что можете спокойно закрыть книгу. Как говорил товарищ Сталин: "Наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!". А мы займемся философско-социологическим исследованием на тему: "Почему добрые, благородные намерения приводят к противоположным отрицательным результатам?".
…Наверно, я похож на древнего гусляра, который поет преданья старины глубокой, а публика слушает и скептически улыбается - мол, заврался дед, сказки рассказывает. Так вот, хотите верьте, хотите нет, тридцать лет тому назад, когда мы с семьей прибыли в Париж, меня поразил дикий контраст с московскими улицами. На парижских улицах не дрались, на парижских улицах не воровали. Не было ни пьяных, ни наркоманов. Более того, в Париже не было полицейских. То есть они где-то были, но не было надобности в их присутствии. Только в двух-трех арабских кварталах ночью не рекомендовалось появляться. Любимым развлечением парижан и иностранных туристов были ночные прогулки по городу. И двери парадных не запирались. Если бы вы знали, как за эти годы изменился Париж! Как он почернел - в прямом и в переносном смысле!