На ботах Хиггинса, провисевших весь переход через Ла-Манш на грузовых стрелах и спущенных на воду шлюпбалками, находились лишь старшины-рулевые (в основном молодые парни, поступившие на службу в береговую охрану). Они запустили двигатели и стали кружить вокруг ДКТ, пока с кораблей сбрасывались веревочные сетки.
Кинуться в такую зыбкую сеть было одним из самых неприятных испытаний в день "Д". Подобно парашютистам, летевшим в ночном небе Франции, пехотинцы и саперы несли на себе неимоверный груз оружия, боеприпасов, пайков. Ощущение тяжести усиливали пропитанное химическим составом обмундирование и неуклюжие, громоздкие ботинки. К тому же штормовое море швыряло боты Хиггинса вверх и вниз метра на три, а то и больше, а вокруг чернела мгла.
Офицеры на борту ДКТ инструктировали солдат, как потом перепрыгивать из сетки в десантное судно: на самой высокой штормовой волне - наикратчайший путь. Многим не повезло: кто отделался переломами ног или рук, кого-то раздавило между ДКТ и ботами Хиггинса.
Матрос Роналд Сиборн, телеграфист и передовой наблюдатель на участке "Золото", волок на себе рацию, телескопическую антенну, ранец, мешок с провизией и массу разных сумок. Вся ноша размещалась за спиной, кроме антенны, которую Сиборн держал в левой руке, оставляя правую свободной для того, чтобы хвататься за сетку. "Лично для меня, - говорит Роналд, - карабканье по веревкам было самой сложной частью Нормандской операции. К счастью, волна подняла десантное судно почти вровень с палубой ДКТ, и мне не пришлось падать вниз. Иначе я сомневаюсь, что мне вообще удалось бы спрыгнуть с корабля". В целом же, несмотря на все трудности, "парашютирование" войск в веревочные сетки прошло более или менее благополучно.
На одном боте Хиггинса помещался взвод: 30 солдат и два офицера. При них были винтовки "М-1", минометы, удлиненные заряды "Бангалор" для прорыва проволочных заграждений, автоматические винтовки "Браунинг". Они стояли, сесть было негде. Десантники почти ничего не видели: планшири доходили до уровня глаз. Когда боты загрузились, рулевые отвели их от ДКТ и начали колесить вокруг базовых кораблей. Круги все увеличивались и увеличивались.
Десантные суда то взмывали вверх, то низвергались вниз и зарывались в волны. Колбасный фарш, яичница и ром, поглощенные за завтраком, выплеснулись на палубы. Под ногами стало совсем скользко. На ДССК Роналда Сиборна, рассказывает матрос, "бригадный генерал величественно восседал в джипе, а мы пытались укрыться от морских волн, накатывавших на нас через планшири". Солдат тошнило, и их рвоту ветер отбрасывал на джип и на генерала: "Он заорал, чтобы все, кого укачало, перешли на другую сторону, и через какие-то секунды на левом борту собралась целая толпа позеленевших от морской болезни людей".
ДССК продолжал кружить, и ветер снова метнул в генерала и его джип очередную порцию солдатской рвоты: "К счастью, он уже был занят чисткой собственной персоны и своего автомобиля и не обращал на нас никакого внимания".
Лейтенант Джон Рикер командовал головным десантным судном управления в секторе "Тэр Грин" на участке побережья "Юта". Лейтенант Говард Вандер Бик вел ДСУ 60, следовавшее за кормой ДСУ 1176 Рикера. Оба наводящих катера вместе с кораблями, на борту которых находились взрывники-подводники, шли впереди кильватерного строя. Вандер Бик вспоминает: "Мы ощущали себя брошенными, беззащитными, хотя и знали, что нас готовы поддержать сотни орудий на американских линкорах, крейсерах и эсминцах. На взморье батареи вермахта ждали первых проблесков рассвета, чтобы открыть огонь по нашим судам".
Ночь была холодной, как и вода, хлеставшая в лица солдат и матросов, плывших к берегам Нормандии. Но они обливались потом, испытывая тревогу, страх и нервное напряжение. Гул десантных судов заглушили первые эскадрильи бомбардировщиков. В море же все 10 протраленных от мин коридоров вплотную заполнили боевые корабли. Замерли у своих 5–, 10–, 12– и 14-дюймовых орудий артиллерийские расчеты.
Вскоре после 5.20 на востоке засветилось небо. Бомбардировщики начали сбрасывать свой смертоносный груз, а немецкие зенитки - их обстреливать. Однако в транспортной зоне обстановка оставалась удивительно спокойной. Батареи вермахта молчали. Союзнические корабли не должны были открывать огонь до 5.50 (час "Ч" минус 40 минут), исключая, конечно, нанесение в случае необходимости ответных ударов.
На американском эсминце "Маккук" у побережья "Омаха" лейтенант Джерри Клэнси недоумевал, почему немецкие батареи бездействуют. Он сказал об этом репортеру Мартину Соммерсу, стоявшему рядом. "Никто из нас не мог понять странное поведение гитлеровцев, - написал потом журналист. - Нам всем хотелось, чтобы они начали стрелять по флоту. Тогда мы могли бы ответить. Это было бы лучше, чем томительное ожидание". Когда налеты бомбардировщиков усилились, по кораблю пронесся "восхищенный возглас: у-у-ух!". По берегу прокатилась "волна громовых взрывов, над ними засверкали всполохи зениток, снова то тут, то там гейзеры пламени… Разрывы следовали один за другим, так что береговая полоса превратилась в сплошную огненную стену".
Соммерс и Клэнси пытались разговаривать, но не могли разобрать ни одного слова. "Это, пожалуй, был самый долгий час в моей жизни", - отметил лейтенант.
В 5.35 немецкие батареи открыли огонь по кораблям союзников. Лейтенант Олсен на "Неваде" у побережья "Юта" наблюдал, как вокруг рвутся снаряды. Ему подумалось, что "все германские пушки во Франции нацелились на его линкор". "Позже мы узнали, - вспоминает Олсен, - что немцы выпустили по нашему кораблю 27 снарядов, но ни разу не попали". Для лейтенанта "прошла целая вечность, прежде чем наше главное 14-дюймовое орудие повело ответную стрельбу".
Когда заработала артиллерия линкоров, казалось, что сам Зевс обрушил гром и молнии на Нормандию. Волнующее и незабываемое ощущение возникло у всех, кто слышал эту грандиозную канонаду, видел, как извергаются из пушечных жерл языки пламени, как содрогаются мощные корпуса кораблей. Огромные силуэты снарядов, пролетавших над ботами Хиггинса и другими судами, произвели большое впечатление на десантников. Матрос Джеймс О'Нил, находившийся на борту ДСП у побережья "Юнона", рассказывает: "После каждого залпа линкоры отбрасывало в сторону, что создавало довольно высокие волны, которые докатывались до нас и поднимали на гребни наши катера".
Корреспондент газеты "Балтимор сан" Холдбрук Брэдли вместе с танкистами на ДКТ направлялся к "Омахе". Спустя шесть лет он писал о войне в Корее, а через 25 лет - во Вьетнаме. "В общем-то я привык к грохоту сражений, - говорит в интервью журналист. - Но это (налеты бомбардировщиков в день "Д". - Примеч. авт.) было что-то невероятное. Мне потом никогда не доводилось видеть и слышать ничего подобного. Все мы понимали, что яштяемся участниками выдающегося, наивысшего исторического свершения в нашей жизни".
Для Брэдли первый залп корабельных орудий прозвучал как единый "дьявольской силы взрыв".
На "Бейфилде" начальник склада лейтенант Сайрус Эйдлетт выскочил на палубу, чтобы осмотреться. Он записал в дневнике: "Надо мной словно полыхали тысячи фейерверков, наподобие тех, что устраиваются 4 Июля. Небеса разверзлись, и миллионы звезд сыпались на землю, выстреливая во всех направлениях ослепительные молнии. Трудно представить себе ту сконцентрированную огневую мощь, которую наши авиация и корабельная артиллерия обрушили на так называемые "неприступные" береговые фортификации, создававшиеся "герром Шикльгрубером" (Гитлером. - Примеч. пер.) и его людьми с таким невероятным упорством. Ввысь взлетали столбы дыма и пламени. Взрывы даже на расстоянии вызывали дрожь в ногах. Корабль содрогался и вибрировал, будто живое существо".
Кто-то прокричал в ухо Эйдлетту:
- Клянусь, что сейчас на нашем корабле немало испачканных штанов!
Еще больше их было в немецких казематах на побережье.
Воздушные десантники наблюдали за бомбардировкой и артобстрелом в тылу противника. Снаряды рвались между ними и береговой линией, некоторые пролетали над головой. Джон Говард, занявший позиции у моста Пегас, так описывает увиденную им картину: "Надвигавшийся огневой вал был колоссальным. Мы физически чувствовали, как под ногами сотрясается земля. Огонь переместился дальше в глубь материка, то есть ближе к нам. Взрывы ошеломляли: нам, пехотинцам, никогда прежде не приходилось испытать на себе обстрел корабельных орудий. Чудовищных размеров снаряды летели так низко, что мы инстинктивно пригибались, даже находясь в укрытии. Мой перепуганный радист потерял дар речи и вдруг промолвил:
- Чтоб мне провалиться, сэр, это же настоящие джипы".
Во Вьервиле, маленькой деревушке, притулившейся на вершине скалы на западной оконечности "Омахи", артобстрел разбудил жителей. Французы сохраняли невозмутимое спокойствие. Пьер и Жаклин Пипрель поспешили в дом месье Клеман Мари, зная, что у него, несмотря на запрет немцев, имелся бинокль. "Из чердачного окна, - рассказывает в своих мемуарах Пьер, - мы по очереди всматривались в даль, где у нас на глазах нарастала устрашающая армада. Море скрылось, и перед нами мелькали лишь корабли".
Потом громыхнул залп. Снаряды падали по всей деревне. Через минуту в окнах не осталось стекол. Один снаряд разорвался наверху, в спальне, и "все свалилось на пол в столовой на нижнем этаже". Другой пронесся сквозь дом, влетев в переднее и вылетев в противоположное окно. Третий взорвался в пекарне, убив няню и ребенка, которого она держала на руках.
Стрельба велась из всех орудий союзнического флота. Американский эсминец "Гардинг", которым командовал капитан третьего ранга Джордж Дж. Палмер, в 5.37 открыл огонь по побережью "Омаха". Его целью была батарея, расположенная к востоку от Порт-ан-Бессена на расстоянии 4800 м от него. Эсминец выпустил 44 снаряда калибром 5 дюймов по германским пушкам и временно их нейтрализовал. А немцы промахнулись и лишь подняли гейзеры воды вокруг американского корабля. Самый ближний взметнулся в 75 м от борта.
В 5.47 "Гардинг" перенес огонь на три ДОСа у выезда Колевиль в 3000 м от эсминца. Он успел сделать около 100 выстрелов, прежде чем цель заволокло густым дымом. Уже весь берег окутался тучами из дыма, песка, осколков и обломков разбитых конструкций. Палмер не видел ориентиры на местности и перешел на наведение с помощью радара.
Когда ветер немного развеял завесу, "Гардинг" открыл стрельбу по дому, стоявшему на выезде. Чтобы его уничтожить, хватило 20 снарядов. В 6.10 эсминец произвел 40 выстрелов, разрушив еще одно укрепленное сооружение. В 6.15 "Гардинг", сократив расстояние до берега до 1700 м, сделал шесть залпов по полевому орудию на "Омахе", расчет которого готовился поразить идущие с моря десантные суда. Уничтожить пушку не удалось, но немцам пришлось искать убежище в скалах.
Уцелевшие батареи противника пытались вести ответный огонь. Моряки "Гардинга" слышали свист пролетавших мимо снарядов. Лейтенант Уильям Джентри говорит, что немцы стремились попасть в линкоры и крейсеры, стоявшие за эсминцем: "Траектория стрельбы была настолько низкой, что снаряды мчались на уровне труб нашего корабля. Некоторые из них, казалось, проскакивали между трубами".
В 6.20, когда десантные суда достигли берега "Омахи", командир артиллерийской боевой части доложил, что "задача выполнена", а капитан третьего ранга Палмер отдал команду: "Прекратить огонь!"
Всего у пяти участков побережья Нормандии курсировали 68 эсминцев. И все они действовали схожим образом, подавляя заранее обозначенные цели, - главным образом ДОСы и другие укрепленные позиции противника, наблюдательные посты на шпилях церквей или любые объекты по своему выбору. Затем они прекращали стрельбу, убедившись в том, что десантники начали высаживаться.
Два эсминца постигла неудача. Норвежский "Свеннер" находился на крайнем левом фланге недалеко от Гавра. В 5.37 полдюжины торпедных катеров по приказу адмирала Кранке вышли из гавани и атаковали союзническую флотилию. Под удар попал "Свеннер", державшийся по левому борту от польского "Слазака". Капитан Налеч-Тыминский так описывает гибель судна в своих мемуарах: "Взрыв произошел посередине корпуса корабля. Высоко в небо взметнулось пламя пожара. "Свеннер" переломился пополам и затонул". Капитан Кеннет Райт из отряда коммандос через пять дней сообщил своим родителям: "Зрелище было жутким. Эсминец развалился по центру, и две его половины пошли на дно, сомкнувшись, как складной нож".
"Свеннер" оказался единственным военным судном союзников, потопленным немецкими моряками в тот день. Немецкие катера еще пускали торпеды, когда их атаковал британский "Уорспайт". Линкор подбил один катер, а остальные ретировались в относительно безопасный порт Гавра. Так закончилась первая и последняя попытка германских ВМС помешать высадке десанта.
На побережье "Юта" самолеты, создававшие дымовую завесу между немцами и союзническим флотом, появились в 6.10. Но самолет, который должен был закрыть американский эсминец "Корри", сбили зенитки. Какое-то время корабль оставался на виду у германских артиллеристов, и они сосредоточили на нем весь огонь. Эсминец отчаянно маневрировал и отстреливался. Команда судна рисковала, поскольку тральщики освободили от мин лишь ограниченное пространство. Помощник механика Грант Галликсон находился на своем посту в первом машинном отделении. По трубам стекали капли воды, из турбин с шипением вырывался пар. "От нас требовалось одно, - вспоминает Галликсон, - дать капитану (капитан-лейтенанту Хоффману. - Примеч. авт.), когда нужно, "полный вперед", а иногда выжать из машин и экстренную скорость". Вдруг корабль в буквальном смысле слова подпрыгнул. Решетки под ногами стали расходиться, свет погас, отделение заполнилось паром. "Корри" наткнулся на мину, которая взорвалась прямо под центром корпуса.
"Наступила кромешная темень, - рассказывает Галликсон, - горячий пар обжигал и перехватывал дыхание". Он попал в одну из самых ужасных ситуаций, в которых может оказаться моряк: запертый в машинном отделении, среди лопающихся труб, взрывающихся турбин, котлов. Вода поднималась, и скоро она уже была ему по пояс.
Под днищем раздался второй взрыв. "Корри" наскочил еще на одну мину и почти раскололся надвое. Хоффман пытался вывести его в открытое море, но эсминец совсем потерял ход и начал оседать. В 6.41 капитан-лейтенант отдал приказ команде покинуть корабль.
В первом машинном отделении "нам удалось открыть люк и выбраться наверх, - продолжает свой рассказ Галликсон. - По палубе гуляли волны. Стало ясно, что мы тонем.
Тут я заметил, что на мне нет спасательного пояса. Его сорвало взрывом. Я кинулся в море с правого борта. Нам не пришлось прыгать. Мы просто поплыли, так как корабль уже уходил под воду".
Через два часа Гранта и других моряков с "Корри" подобрал американский "Фитч". Их согрели горячим кофе и торпедным спиртом. Потом перевели на транспортное судно и отправили в госпиталь в Англию.
На "Фитче" Грант встретил командира носового огневого отделения Равинского: "У него было обожжено 99 процентов тела. Мы изо всех сил старались ему помочь. Но на следующий день он скончался".
Матрос Джозеф Долан слушал эфир в боевой информационной рубке на "Бейфилде": "Я до сих пор помню тревожное сообщение, которое поступило с "Корри". В нем говорилось, что эсминец подорвался на мине, на корабле много жертв и нужна срочная помощь. Большинство сообщений приходили зашифрованными, а это я получил открытым текстом".
Матрос А. Р. Бейер отплыл с "Фитча" в шлюпке, чтобы подобрать уцелевших моряков. Он видел, как до последнего момента держалась над водой задравшаяся вверх корма "Корри". Бейер заметил человека, уцепившегося за лопасть винта. Но он решил вначале снять людей с плотов и обломков тонущего судна. Когда матрос повернулся снова к "Корри", на винте уже никого не было. За утро "Фитч" поднял на борт 223 моряка с эсминца "Корри".
Младший лейтенант Дуг Берч находился на противолодочном корабле у побережья "Юта". Когда "Корри" подорвался на мине, он видел, как людей выбрасывала в море. Берч дал одному матросу, поднятому на борт, свою кровь для переливания: она оказалась такой же группы и с положительным резусом. Когда старшина медицинской службы сказал: "Он мертв", "я не мог понять, - вспоминает младший лейтенант, - о ком говорит старшина - о матросе или обо мне".
Мины нанесли серьезный урон десантному флоту у побережья "Юта". Головной катер управления ГДСУ 1261 подорвался в 5.42 и через четыре минуты затонул. В 5.47 то же самое случилось с судной ДСТ 597, которое шло за кормой ГДСУ 1176. Вандер Бик со своего ДСУ 60 видел, как судно поднялось из воды на мощной взрывной волне: "Мы были всего в нескольких ярдах и почувствовали, как содрогнулся корпус нашего катера". ДСТ 597 погрузился на дно, забрав с собой четыре танка "ДД".
Примерно в это же время Вандер Бик узнал о том, что вышло из строя ДСУ 80, которое налетело винтом на тральный буй. Его ДСУ 60 осталось единственным средством наведения ДСТ и первого эшелона ДССПЛС на "Омаху". Выполнить эту задачу одним судном вместо трех представлялось практически невозможным. Ситуацию осложняли ветер, дувший с берега, и сильное морское течение. Вандера Бика снесло влево, и когда он подал сигнал на ДСТ и ДССПЛС следовать за ним, суда находились на расстоянии 500–1000 м к юго-востоку от назначенного места высадки.
К 6.00 ДСТ спустили на воду танки, которые с трудом начали продвигаться к берегу, преодолевая встречный ветер и волны. Их обгоняли боты Хиггинса.
Пока десантные суда выходили на передовые позиции, линкоры и крейсеры продолжали вести огонь. Залпы создавали звуковые волны такой силы и плотности, что их можно было не только слышать, но и осязать. Канонаду корабельной артиллерии дополняли немецкие батареи и гул бомбардировщиков.
"Невада" стояла на якорях у "Юты", "Техас" и "Арканзас" - возле "Омахи". Корабли не могли маневрировать из-за ограниченности протраленной полосы. Моряки считали более опасными для себя мины, а не гитлеровские пушки. За "Невадой", "Техасом" и "Арканзасом" располагались транспортные суда, впереди - эсминцы и десантные флотилии. К берегу густо шли боты Хиггинса, ДСП, ДСТ, ДАКВ. Крейсеры обеспечивали прикрытие линкорам.
Первыми мишенями для 14-дюймовых орудий "Невады" стали немецкие батареи. Пушки меньшего калибра обрабатывали пляжи. В 6.20 линкор также повернул свои 14-дюймовые стволы на взморье. Этого потребовал генерал Коллинс, который полагался на высокую точность больших орудий и хотел, чтобы они пробили бреши в бетонной стене набережной. Стрельба велась прямой наводкой, почти по горизонтали. Внушительных габаритов снаряды пролетали над ботами Хиггинса, создавая вакуум, который, как утверждают десантники, буквально высасывал суда из воды.