Под личным контролем старался держать как можно больше дел. В 18.00 каждый день, если не планировались ночные стрельбы, выходил на развод караулов. Этого же требовал от командиров полков. Ведь несение караульной службы есть выполнение боевой задачи. Каждый Новый год я проверял караулы. Мало ли что придумается молодому парню в новогоднюю ночь.
Воевал с шагистикой, бездумной строевой подготовкой. Убежден: нужно, чтобы солдат понял, а не заучил. Шагистика - это прошлое, наследство прусской армии, но. дураков в армии много. Помню, в 4-й армии (Баку) был один из заместителей командующего генерал-майор Шахнович -выводил нашу нахичеванскую дивизию под палящее солнце, испытывал выдержку личного состава. А сам с мегафоном: "Позор! Стоять смирно, не шевелиться! Строевой подготовкой классики марксизма и ленинизма занимались!" Когда я пришел домой, впервые не по принудиловке (прочитать и законспектировать), а по собственному желанию открыл статью Энгельса "Ротное строевое учение". А там совсем нето. С тех пор как вспомню эту фразу Шахновича, так смеюсь.
Конотоп - это еще и выговор за неудачное отмобилизование. О нем ниже. Еще - выговор за самостоятельную смену шасси новых автомобилей для всех средств связи. А через месяц - наградные часы за то, что обеспечил средства связи новыми шасси.
Вообще же за те четыре года в должности комдива не помню ни одного светлого дня. Сплошные командировки, стрельбы, вождение, учения. Когда я поступил в Академию Генштаба, то за полгода на шесть килограммов поправился. Выспался, что ли?
//-- * * * -- //
В Советской Армии было 300 дивизий, из них 30 - развернутых. Остальные - сокращенные различного штата или базы хранения. Личный состав находился в запасе, через определенные промежутки времени призывался на сборы, на учения. Служба в таких частях была для офицеров каторгой. Огромное количество боевой техники, которую надо обслуживать, охранять, держать в постоянной готовности. Кроме того, ведь нужно и личный состав обучать - и кадровый, и запаса, личной подготовкой заниматься, чтобы не отстать от знаний новой техники, новой теории.
Самое трудное в таких частях - отмобилизование. За сутки надо принять 10-12 тысяч людей из народного хозяйства, переодеть, расставить по своим военно-учетным специальностям, вручить оружие. И сразу приступить к боевому слаживанию. Первые трое суток офицеры постоянного состава частей не спали. Если до этого регулярно готовиться, то справиться с задачей было можно. Я - не справился, когда через полгода моего командования дивизией было объявлено по тревоге мобилизационное развертывание. Часть личного состава запаса в этот день (23 февраля) пьянствовала по домам. Не отмобилизовался даже политотдел дивизии. Я получил выговор. Ходил черный. Завидовал тем, кто служит в развернутых частях.
После первого поражения в отмобилизовании дивизии стал нарушать инструкции и приказы. Изучать личный состав запаса не по месту работы или жительства, а в пункте дислокации дивизии. Сумел договориться с секретарями обкомов Черниговской и Сумской областей. Особенно вник в дело и помогал Гринцов Иван Григорьевич (Сумская область). Секретари обкомов - не чета сегодняшним губернаторам. Вникали во все, работали на совесть. Как правило, были настоящими хозяйственниками, а в руках у них был такой мощный инструмент, как партийная власть.
Каждое воскресенье военкоматы привозили в дивизию мужиков, приписанных к батальону или дивизиону. На плацу короткое выступление командира полка, затем изучение документов (военных билетов), следование в парк боевых машин, отработка нормативов на технике (бронетранспортер, орудие, танк). Механики-водители делали два круга на трассе, оборудованной рядом с парком. Обед, подведение итогов, раздача грамот лучшим.
За год таким вот образом сумели пропустить через себя приписников всех боевых подразделений. Чтобы не сбить интерес к делу, сквозь пальцы смотрели на выпивки приписников по окончании занятий. Дело-то добровольное. Спасибо секретарям обкомов. По правилам, автомобили можно снимать с хранения раз в пять лет. Я стал делать это каждые два года. Обкатка на полигоне - 10 км, сразу выявляются дефекты электрооборудования или резинотехнических изделий.
Советская власть давала армии столько боеприпасов и горючего, что только занимайся. Считаю: лучшая забота о людях - это подготовка их к тому, что будет на войне. Надо учиться в мирное время. Было еще три отмобилизования. Ко мне стали приезжать за опытом. Такие дивизии сокращенного состава через три-четыре недели обучения не уступали в боеспособности развернутым соединениям. Главным их достоинством был возраст и опыт людей, призванных из запаса. Отслужив два-три года в армии, такой приписник, поставленный в военкомате на учет по своей военноучебной специальности, после систематических сборов и тренировок показывал хороший результат.
12 июня 1980 года Генеральный штаб внезапно развернул три полка первого штата, три полка второго штата и по шесть отдельных батальонов каждого штата (в моей дивизии было два штата). Вся техника завелась. Вышла, из боевых парков, прошла марш. Представитель Генерального штаба генерал-лейтенант Самоходский ахнул, забрал у меня все мои записки по мобилизационной работе, позвонил командующему округа генералу армии Герасимову и поздравил меня с направлением в Академию Генерального штаба.
12 июня - это день моего рождения.
Академию Генерального штаба окончил с золотой медалью. Диплом и медаль вручил маршал Огарков.
После двух лет Академии Генштаба, вновь отправился в Германию, Магдебург, на должность первого заместителя командующего 3-й ударной армией ГСВГ (Группы советских войск в Германии). Нагрузки оказались не меньшие, чем в бытностью мою заместителем командира дивизии. Всюду поспей, все сделай. Поспевал и делал, набираясь опыта, пока не почувствовал, что готов командовать армией. Вот только эту ступень перейти было непросто. Как правило, на должность командармов людей брали со стороны. Чувствуя, что дальше по службе мне не пробиться, я написал рапорт - и делал это не единожды - о направлении меня в Афганистан как имеющего опыт работы в горно-пустынной местности, о желании "пройти службу в наиболее трудном районе". Кадровики сначала на мои рапорты внимания не обращали, а потом сказали: "Служи там, где служишь, - на командных постах там и без тебя генеральских детей хватает". Оставалось ждать и служить, как умею. Благо было где развернуться: Магдебургский полигон - самый большой в Европе, на нем даже дивизионные учения с боевой стрельбой проводились. Я был ответственным за этот полигон, он был закреплен лично за мной. Видимо, тогда меня и заметило командование группы, да и немцам я, видать, показался. Хорошие отношения были с первым секретарем обкома СДПГ Эберляйном (его отец дружил с Лениным, а сам он в свое время состоял личным переводчиком при Вильгельме Пике и поэтому прекрасно говорил по-русски).
Так что неожиданно для всех, для самого себя, получил армию там же, где служил, в ГСВГ, - 20-я гвардейская Краснознаменная армия (Эберсвальде, ГДР). Уже через три месяца - выговор за состояние техники на учениях. И вот почему: из-за заводского брака постоянно выходили из строя двигатели танков Т-64. Случалось это еще задолго до моего приезда. С командиров рот высчитывали по 800 рублей (по тем временам большие деньги) или наказывали дисциплинарно, обвиняя в "нарушении правил эксплуатации". Стараясь уйти от незаслуженного наказания, ротный командир ставил бракованную машину во второй ряд хранилища и в свое время благополучно уезжал в Союз. Когда на учениях нам приказали вывести по тревоге 100 % всей техники - не вывели. Я, как командарм, получил очередной выговор, а командир дивизии полковник Дорофеев благополучно уехал по замене на Северный Кавказ.
Офицеры справились с задачей: ночевали в танковых парках и жили в командировках на заводе в Харькове. Министр обороны маршал Соколов несколько раз выборочно поднимал батальоны. Но я и доныне уверен, что двигатель Т-64 - неудачный.
Офицеры 20-й армии оценили меня как командира и человека. По разнарядке на XXVII съезд должен был ехать член Военного совета, а коммунисты дважды голосовали за меня, что и настроило членов советов всех армий против Макашова.
СОВЕТСКИЕ ВОЕНАЧАЛЬНИКИ
Когда я служил в Германии уже не ротным командиром, а командармом, появилась возможность ближе познакомиться с главными советскими военачальниками.
//-- Генерал армии Евгений Филиппович Ивановский --//
Мне не удалось служить под его командованием. Когда он сдал должность главкома ГСВГ генералу Зайцеву, я еще только заканчивал учебу в Академии Генерального штаба.
Следуя плохой армейской (и не только армейской) привычке, Зайцев везде и при всех ругал предшественника, хотя сам занимался только наведением "марафета". Это жаргонное словечко в войсках означало: подкрасить, побелить, выровнять. Вся Группа советских войск в Германии под началом Зайцева стала заниматься переукладкой стен танкодромных вышек, директрис, стрельбищ и хранилищ - красивой "чешской" кладкой. Про боевую подготовку забыли. Но не забыл о ней Ивановский, ставший главкомом сухопутных войск. Он прибыл руководителем командноштабного учения и буквально размазал Зайцева.
Похвалюсь: изо всей этой битвы Ивановский выделил командующего 20-й армией, т. е. меня. Сознаюсь, я задержался с выполнением подписанной Зайцевым директивы фронта. Вместо того чтобы "рассекающим ударом разгромить группировку Западного Берлина", я достал заготовленный ранее план блокирования города. Приступил к планомерному уничтожению водозаборов, электростанций, дистанционному минированию городских аэродромов. Ивановский с интересом наблюдал за работой моего штаба, подстрекал меня к введению танковых дивизий в город. Я гнул свою линию. Кончилось тем, что на разборе Ивановский разнес фронтовых штабистов. А у меня об Ивановском после той встречи остались самые теплые воспоминания: мудрый генерал и делом занимается. Готовит войска к боевым действиям.
Вторая встреча с ним у меня была в Закавказье. Шли командно-штабные учения фронта с войсками. Командующий округом генерал-полковник Кочетов в роли командующего фронтом, а генерал-лейтенант Макашов -руководителя учений на местности (две дивизии, отмобилизованные до полного штата).
Кочетов, прослуживший большую часть своей службы "по блату", повел себя по отношению к Ивановскому вызывающе, некрасиво. Ивановский развернулся и уехал в войска, т. е. на мой командный пункт. Потребовал доложить обстановку. Докладываю, что из штаба фронта пришла директива о высадке тактического десанта посадочным способом на вертолетах. Место высадки в районе смотровых вышек полигона, а командир Ленкоранской дивизии принял решение на высадку в стороне, на расстоянии трех километров от запланированной точки, так как в районе вышек "противник" уже подготовил засаду. Я этот план утвердил. Ивановский с интересом рассматривал меня:
- А почему так?
Отвечаю:
- Учения, согласно приказу министра обороны маршала Соколова, должны идти по замыслу обучаемых.
- Ну-ну . А не боишься?
- Конечно, переживаю, но ведь это же интересно. Привыкли не думать, а действовать по разработке плана учения, а здесь комдив "южных" хочет отличиться. Не могу мешать.
Кончилось тем, что Кочетов приехал в район вышек, а десант напал на обороняющих с тыла.
Ивановский меня приметил. И Кочетов не забыл.
//-- Маршал Советского Союза Дмитрий Федорович Устинов --//
Лично видел всего два раза.
Двусторонние учения с войсками 3-йи 2-й армий. Магдебургский полигон.
В огромной палатке идет заслушивание решений командующих. Министр в кителе, сшитом явно не под ремень, так что пряжка постоянно сбивается в одну сторону, фуражка - в другую. Министр перебивает командующего 3-й армией: "А вы почему не применяете высокоточное оружие?" Генерал-лейтенанту Пьянкову неудобно сказать министру, что на учениях с войсками применяется то оружие, которое стоит на вооружении, а не то, что есть в портфелях у ученых. Отругал нас всех министр. А маршал Огарков дипломатично промолчал. Хорошо, что мне удалось промолчать. Не было такого оружия ни во 2-й, ни в 3-й армии.
Второй раз слушал маршала на разборе учений. Подумалось: во время Великой Отечественной войны, занимая пост наркома вооружений, он был на своем месте, теперь же. Наклепали образцов танков: Т-64, Т-72, Т-80 - и все с разными двигателями. Самолетов уйма - "Су", "Ту", "МиГ" - и если эскадрилья самолетов одной марки приземлится на аэродром, где расположена эскадрилья другой марки, то заправиться будет невозможно. У всех лючки баков разные. И обучать летчиков, танкистов на разных типах машин - не годится. Вообще плохо, когда Генеральный штаб готовится к прошедшей войне. К счастью, тогда это было не только у нас.
//-- Маршал Советского Союза Сергей Леонидович Соколов --//
Первый раз с маршалом Соколовым мы встретились на учениях. Над моим ПКП (передовой командный пункт) завис вертолет, сел сбоку от дороги на поле. Выскочил из него полковник, машет рукой. Я подъехал на своей командно-штабной машине, побежал по грязи к вертолету, по трапу и в вертолет. Внутри ковры, я в грязи. Шум винтов. Кричу, представляюсь. Генерал армии (он тогда был еще заместителем министра) спрашивает точку стояния, положение частей. Есть ли связь с полками и ракетным дивизионом? Потом посылает полковника проверить доклад. Слава Богу, связь есть, доклад подтверждается. Меня жестом выпроваживают из вертолета.
Позже еще встречались. Соколова чаще всего можно было встретить только на учениях, на марше, стрельбах. Изредка - на разборах результатов инспекций. Его звали "генерал-тревога". Все проверки начинались с команды "тревога". Затем - марш, встречный бой, проверка части подразделений по стрельбе или вождению. Таким образом выявлялась истинная боеспособность. Учения при Соколове проводились по замыслу обучаемых, а не по заранее написанному плану.
Горбачев снял министра Соколова не за то, что он Руста пропустил, а за то, что маршал занимался делом: повышением обороноспособности войск. Это очень не нравилось нашим новым западным "друзьям".
На одном из разборов министр обороны сказал: "Только в 20-й армии личный состав не направляется на работы к немцам" - и этим я до сих пор горжусь.
Жалко только, что двух своих сыновей Соколов пропустил через академию
Генштаба и сделал генералами. Как и Лизичев. Все маршалы отправляли своих детей в академию, и за редчайшими исключениями такие дети больших начальников становились пьяницами, толку от них было немного.
//-- Генерал армии Алексей Алексеевич Епишев --//
В определенный момент, когда по всей стране заговорили о хозрасчете, военачальники стали направлять наших солдат на заработки к немцам - на разного рода строительные работы. Военная подготовка отошла, на второй план, заработки и марафет прежде всего.
Приехал в ГСВГ бывший начальник Главпура генерал армии Епишев. На Альтенграбовском полигоне Зайцев хвастает, какие он приказал построить хранилища для техники. Сколько дорог забетонировал.
Я стою в нескольких шагах от него и скептически, не подавая вида, наблюдаю за стариком политработником и хвастуном главкомом.
И вдруг Епишев перебивает Зайцева и говорит:
- Земля-то, Миша, эта немецкая. На кой хрен ее бетонировать?..
Ай да дед! В точку попал! Молодец.