Аналогично развивались события и в оккупированных в сентябре 1939 г. областях Восточной Польши. В соответствии с политической конъюнктурой момента новые союзные республики тогда создавать не стали, а оккупированные польские земли разделили на три (неравные по площади) части: г. Вильно и прилегающие районы подарили Литве (которой менее, чем через год, пришлось убедиться в том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке), территория к северу от р. Припять (Белостокское, Брестское и Гродненское воеводства) была присоединена к Белорусской ССР, территория к югу от Припяти - к Украинской ССР. На использование слова "Польша" был наложен негласный, но строжайший запрет. Не только в публичных выступлениях, но и в секретных военных документах использовались исключительно и только выражения "бывшая Польша" или "генерал-губернаторство". Как и следовало ожидать, польский язык последовательно изгонялся из употребления в официальном делопроизводстве, из государственных учреждений и армии. Ну а добровольно-принудительные курсы изучения польского языка могли присниться партийному активу разве что в кошмарном сне.
История, как принято говорить, повторяется: то, что было трагедией, возвращается в виде фарса. Эта мысль вполне применима и к истории появления весной 1940 г. бутафорской "карело-финляндии". История Карельской Трудовой Коммуны 1920–1923 гг. была, несомненно, трагичной. Но го была героическая трагедия - при всех заблуждениях и неумеренных амбициях, проявленных руководителями "красных финнов", нельзя отрицать того, что многие из них совершенно искренне верили в идеалы коммунизма, в будущее мировой революции. И уж в любом случае, своей мученической смертью в стали неких застенках они с лихвой искупили все свои вольные и невольные прегрешения. Наспех слепленная Карело-Финская ССР образца 1940 года, в которой собранные со всей России номенклатурные чиновники с изумлением таращились на финские надписи и финские же печати на бланках документов, которые они подписывали, являла собой образец грубого площадного фарса. Фарс был грубым, но вот был ли он глупым? Для того, чтобы по достоинству оценить принятое 19 июня 1940 г. решение о переводе газет "Красная Тунгуда" и "Лоухский большевик" на финский язык (и десятки подобных ему решений), следует вспомнить о том, что означали все эти даты на календаре большой европейской политики.
10 мая 1940 г. немецкие войска на Западном фронте перешли в давно ожидаемое наступление. Из имевшихся в составе вермахта 156 дивизий для войны с Францией и ее союзниками было выделено 136 (87%). На огромных пространствах Дании, Польши, Чехословакии, Австрии и собственно Германии было оставлено всего 13 дивизий (еще 7 дивизий вели боевые действия в Норвегии). На Западе были сконцентрированы и почти все силы люфтваффе. Из округов ПВО Кенигсберга, Бреслау, Дрездена, Нюрнберга, Вены были сняты все истребители до одного. В зоне ПВО Берлина был оставлен штаб 3-й истребительной эскадры и лишь одна из ее истребительных групп (II/JG-3 - 39 исправных самолетов по состоянию на 10 мая 1940 г.). Удар сокрушительной мощи проломил оборону союзных армий. Вечером 14 мая голландская армия прекратила сопротивление, 23 мая танковые дивизии вермахта вышли к Ла-Маншу, 27 мая капитулировала Бельгия, в ночь с 3 на 4 июня последние английские части покинули побережье Дюнкерка, 12 июня Париж был объявлен "открытым городом", 17 июня французское правительство обратилось к немцам с просьбой о прекращении огня.
24 июня 1940 г., в Компьенском лесу, на том самом месте, где в ноябре 1918 г. германское командование подписало условия капитуляции, было заключено соглашение о перемирии. По этому соглашению Франция теряла две трети территории, теряла свой огромный военно-морской флот и большую часть военной авиации. Короче говоря - из разряда великих держав Европы переходила в категорию полунезависимого протектората Германии. Потерявшая всех своих союзников на континенте Британия оказалась теперь в положении осажденной крепости, выживание которой зависело от способности крайне малочисленных истребительных частей Королевских ВВС сдержать воздушное наступление бомбардировочных армад люфтваффе, да еще и от способности британского флота прорвать блокаду немецких подводных лодок и обеспечить остров продовольствием.
Для Сталина все произошедшее в мае–июне 1940 г. означало радикальное (и в значительной степени неожиданное) изменение военно-политической ситуации, головокружительный поворот, создававший новые угрозы, но и суливший новые выгоды. Беседуя 13 июня 1940 г. с послом фашистской Италии А. Россо, глава советского правительства Молотов говорил: "…После серьезных ударов, полученных Англией и Францией, не только их сила, но и престиж упали и господство этих стран идет к концу. Следует полагать, что голоса Германии и Италии, а также и Советского Союза будут более слышны, чем хотя бы год тому назад… Англия и Франция, как показывают события, с их старым политическим основанием не выдерживают испытания. Другие страны оказались более приспособленными к новым условиям, чем они. Много нового дала Италия, много нового дала и Германия. Много нового, идя по своему пути, дал и СССР…" [113].
17 июня 1940 г. посол Германии в СССР граф Шуленбург докладывал в Берлин: "Молотов пригласил меня сегодня вечером в свои кабинет и выразил те самые теплые поздравления советского правительства по случаю блестящего успеха германских вооруженных сил…" [70]. В данном случае тов. Молотов проявил похвальную скромность. Блестящий успех германской армии состоялся не без помощи СССР. Не говоря уже про общую военно-политическую ситуацию, созданную пактом им. тов. Молотова и нацистского преступника, поджигателя войны Риббентропа, каковая ситуация позволила Германии сосредоточить все силы вермахта и люфтваффе на одном - Западном - фронте. Советский Союз оказал своему союзнику немалые услуги и непосредственно в ходе кампании. Так. 23 мая 1940 г. Шуленбург сообщил Молотову, "что им получен ряд телеграмм из Берлина с просьбами усилить поставку нефтепродуктов, что является чрезвычайно важным ввиду событии, происходящих сейчас на Западном фронте".
И что же? "Молотов ответил, что вопрос о желаемом количестве нефтепродуктов не вызывает возражений с советской стороны. Он говорил несколько часов назад по этому вопросу с тов. Микояном, и все предложения германского правительства приняты. Дано полное согласие. При теперешних операциях действительно нужны и бензин, и газойль для немецкой армии, действия которой замечательно успешные…" [113].
Боевое братство красно-коричневых крепло день ото дня. 24 июля 1940 г., на этот раз уже из Рима в Москву, прилетела депеша. Посол Советского Союза с восторгом докладывал о своей встрече с вождем фашистской Италии: "…Муссолини встретил меня у дверей своего огромного кабинета. Во время беседы он был любезен и по окончании аудиенции проводил меня до дверей кабинета… Муссолини подчеркнул, что в настоящий момент у трех стран СССР, Италии и Германии - несмотря на различие внутренних режимов (и это сущая правда: в Италии не было своей Колымы. - М.С.), имеется одна общая задача: это борьба против плутократии, против эксплуататоров и поджигателей войны на Западе" [113].
Западные плутократы в новой, сложившейся летом 1940 г. ситуации перестали быть опасными для СССР. Таким образом, отпала главная причина, вынудившая в своё время Советский Союз проявить сдержанность и помиловать Финляндию. Сегодня мы можем только догадываться о том, в каких именно выражениях товарищ Сталин выразил свою досаду по поводу того, что разгром англо-французских войск произошел не в марте, а в мае. Зато мы вполне точно, на основании рассекреченных 10-15 лет назад документов, можем воссоздать картину того, что товарищ Сталин сделал практически.
30 мая 1940 г. в газете "Известия" было опубликовано официальное сообщение наркомата иностранных дел СССР о зверских преступлениях литовской военщины, которая "похищает и пытает" с целью получения военных тайн рядовых красноармейцев из состава расквартированных в Литве с осени 1939 г. советских воинских гарнизонов. Правда, конкретные фамилии "похищенных красноармейцев" советская сторона постоянно путала [34]. Предложение литовской стороны о проведении совместного расследования было с гневом и возмущением отклонено.
"Литовские власти под видом расследования и принятия мер по отношению к виновным расправляются с друзьями СССР" - так было сказано в директиве Политуправления РККА №5258 от 13 июня 1940 г. [34].
3 июня 1940 г. нарком обороны СССР маршал Тимошенко издал приказ № 0028, в соответствии с которым войска Красной Армии, размещенные на территории Литвы, Латвии и Эстонии, исключались из состава своих военных округов и переходили в непосредственное подчинение наркома обороны через его заместителя, командарма 2-го ранга А.Д. Локтионова (в будущем генерал-полковник, командующий войсками вновь созданного Прибалтийского военного округа) [120]. 8 июня 1940 г. Локтионов получил приказ подготовить аэродромы прибалтийских государств, на которых в соответствии с соглашениями октября 1939 г. дислоцировались советские авиачасти, "к обороне и приему посадочных десантов" [122]. 11 июня в белорусском городе Лида, недалеко от границы с Литвой, состоялось совещание командования Белорусского ОБО и 11-й армии, на котором был утвержден план операции и задачи войск 11-й армии, которая совместно с дислоцированным в Литве 16-м Особым стрелковым корпусом должна была "окружить и уничтожить противника в районе Каунаса, не допуская его отход в Восточную Пруссию" [34]. В целом для проведения Прибалтийской операции у границ Литвы, Латвии и Эстонии в составе трех армий (8-й, 3-й и 11-й) было сосредоточено 20 стрелковых, 2 мотострелковые, 4 кавалерийские дивизии, 9 танковых и 1 воздушно-десантная бригады [34].
После завершения развертывания войск у границ прибалтийских государств слово взяла советская дипломатия.
Поздним вечером (можно сказать - ночью), в 23.50 14 июня 1940 г. министр иностранных дел Литвы Уршбис (он с 10 июня уже находился в Москве) был вызван в кабинет Молотова. Там ему был зачитан текст заявления Советского правительства, в котором было сказано дословно следующее: "Советское правительство считает абсолютно необходимым и неотложным:
1. Чтобы немедленно были преданы суду министр внутренних дел г. Скучас и начальник департамента политической полиции г. Повелайтис, как прямые виновники провокационных действий против советского гарнизона в Литве.
2. Чтобы немедленно было сформировано в Литве такое правительство, которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-литовского Договора о взаимопомощи и решительное обуздание врагов Договора.
3. Чтобы немедленно был обеспечен свободный пропуск на территорию Литвы советских воинских частей для размещения их в важнейших центрах Литвы в количестве, достаточном для того, чтобы обеспечить возможность осуществления советско-литовского Договора о взаимопомощи и предотвратить провокационные действия, направленные против советского гарнизона в Литве.
Советское правительство считает выполнение этих требований тем элементарным условием, без которого невозможно добиться того, чтобы советско-литовский Договор о взаимопомощи выполнялся честно и добросовестно. Советское правительство ожидает ответа Литовского правительства до 10 часов утра 15 июня. Непоступление ответа Литовского правительства к этому сроку будет рассматриваться как отказ от выполнения указанных выше требований Советского Союза" [120].
Таким образом, на раздумья литовскому правительству было дано 10 часов. Официальная советская протокольная запись встречи Молотова с Уршбисом сохранила, в частности, такие детали беседы: "…Урбшис обращается к тов. Молотову с просьбой, ссылаясь на чрезвычайно сложный и ответственный момент в жизни Литвы, об отсрочке срока, упомянутого в заявлении Советского правительство. Тов. Молотов отвечает, что он огласил ему решение Советского правительства, в котором он не может изменить ни одной буквы… Далее тов. Молотов предупреждает Урбшиса, что если ответ задержится, то Советское правительство немедленно осуществит свои меры, и безоговорочно… Тов. Молотов подчеркивает, что вышеупомянутое заявление Советского правительства неотложно и если его требования не будут приняты в срок, то в Литву будут двинуты советские войска и немедленно.
…Урбшис говорит, что он не видит статьи, на основании которой можно было бы отдать под суд министра внутренних дел Скучаса и начальника политической полиции Повелайтиса. Спрашивает, как быть? Тов. Молотов говорит, что прежде всего нужно их арестовать и отдать под суд, а статьи найдутся(подчеркнуто мной. - М.С.). Да и советские юристы могут помочь в этом…" [120].
16 июня аналогичные ультиматумы были предъявлены Латвии и Эстонии (единственным отличием было отсутствие требований об арестах министров внутренних дел этих государств, так как о "похищениях красноармейцев" в Латвии и Эстонии заранее объявить не успели). Вручение ультиматумов тов. Молотов сопроводил такими же хамскими комментариями, как и в "беседе" с Уршбисом. О каком-либо вмешательстве Англии в события в реальных условиях июня 1940 г. не могло быть уже и речи. С другой стороны, германское руководство, строго придерживаясь условий соглашения о разделе добычи, согласованных 23 августа и 28 сентября 1939 г. в Москве, категорически отказало прибалтийским государствам в оказании любой помощи. Более того, внешнеполитическое ведомство Германии "вежливо, но твердо" отказалось даже официально принять ноты протеста, с которыми послы гибнущих государств обратились к Берлину. 17 июня всем дипломатическим миссиям Германии за рубежом была разослана циркулярная телеграмма, в которой говорилось: "Беспрепятственное укрепление русских войск в Литве, Латвии и Эстонии и реорганизация правительств касается только России и прибалтийских государств… Пожалуйста, избегайте во время бесед делать какие-либо высказывания, которые могут быть истолкованы как пристрастные" [70].
16–17 июня войска Красной Армии, не встречая сопротивления. начали продвижение вглубь территорий прибалтийских государств, полностью завершив их оккупацию к 21 июня. 17 июня, в то время, когда огромные колонны танков и грузовиков катились по дорогам Прибалтики, нарком обороны СССР маршал Тимошенко направил товарищу Сталину докладную записку № 390, в которой сформулировал следующие предложения:
"…2. В каждую из занятых республик ввести по одному (в первую очередь) полку войск НКВД для охраны внутреннего порядка.
3. Возможно скорее решить вопрос с "правительствами" (кавычки стоят в тексте докладной записки. - М.С.) занятых республик.
4. Приступить к разоружению и расформированию армий занятых республик. Разоружить население, полицию и имеющиеся военизированные организации…
6. Решительно приступить к советизации занятых республик.
7. На территории занятых республик образовать Прибалтийский военный округ со штабом в г. Рига…" [123].
Эта докладная записка свидетельствует об удивительном даре предвидения, которым было наделено высшее военно-политическое руководство СССР. 17 июня оно уже точно знало о том, что 14 июля на выборах новых парламентов 95% избирателей Литвы, Латвии и Эстонии дружно проголосуют за единственный список кандидатов, что 21 июля единодушно избранные депутаты народа обратятся к Верховному Совету СССР с просьбой принять их в братскую семью советских республик. А как иначе, не будучи уверенным во всем этом, можно было бы в здравом уме принимать решение о создании военного округа Красной Армии на территории трех ИНОСТРАННЫХ (по состоянию на 17 июня 1940 г.) государств?
За большими делами "советизации занятых республик" о судьбе "похищенных" военнослужащих напрочь забыли. Причем забыли именно тогда, когда установление полного военного контроля над Прибалтикой открывало, казалось бы, неограниченные возможности для поиска "похищенных", для предания виновных суду, а тел "замученных литовской военщиной красноармейцев" - земле. Увы, ни советская пресса, ни секретные приказы советского военного командования так ничего никогда и не сообщили бойцам и командирам Красной Армии о судьбе их "пропавших" товарищей…
Не останавливаясь на достигнутом и без малейшей паузы товарищ Сталин обратил свой орлиный взор на юго-запад. От Румынии потребовали передать Советскому Союзу не только Бессарабию, но и Буковину, которая никогда не входила в состав Российской империи (и - что гораздо более значимо - никак не была упомянута в секретном протоколе о разделе сфер влияния в Восточной Европе между Германией и СССР от 23 августа 1939 г.). В качестве аргумента в Заявлении правительства СССР была использована такая, достаточно нетривиальная мысль: "В 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью России, насильственно отторгла от Советского Союза (России) часть его территории - Бессарабию - и тем нарушила вековое единство Бессарабии, населенной главным образом украинцами (подчеркнуто мной. - М.С.), с Украинской Советской Республикой" [120]. В реальности на территории Бессарабии 2 декабря 1917 года была образована Молдавская Демократическая Республика, парламент которой в марте 1918 года принял решение об объединении Молдавии с Румынией. Советская официальная историография всегда трактовала это решение как "оккупацию Бессарабии Румынией". Интереснее другое - в июне 1940 г. "вековым чаянием" украинского (???) населения Бессарабии, "отторгнутой от России", было объявлено желание воссоединиться с Украиной (???), и лишь позднее было придумано и немедленно реализовано новое "вековое чаяние", для осуществления которого и была создана "самостоятельная" Молдавская ССР…
Вот именно в эти, стремительно переворачивающие мир, дни в далекой от Парижа и Бухареста Финляндии появилась на свет еще одна организация, провозгласившая своей целью "борьбу против эксплуататоров и поджигателей войны". Назывался новорожденный вполне благозвучно: "Общество мира и дружбы с СССР".
Насколько можно судить по названию, цели Общества были самые что ни на есть благородные: способствовать примирению двух народов, только что переживших кровавую междоусобицу. Чего же лучше? Просто удивительно, что в нашей стране история этого богоугодного заведения почти не известна. Лишь очень немногие книги содержат самые краткие упоминания о создании "Общества", о митингах и демонстрациях, проводившихся им в защиту мира и дружбы. Да еще в речи Молотова на сессии Верховного Совета СССР от 1 августа 1940 г. можно прочитать странную фразу, вероятно, имеющую отношение к деятельности "Общества": "Понятно, что если некоторые элементы финляндских правящих кругов не прекратят своих репрессивных действий против общественных слоев Финляндии, стремящихся укрепить добрососедские отношения с СССР, то отношения между СССР и Финляндией могут потерпеть ущерб" [126]. Вот, собственно, и все. И тем не менее - кто ищет, тот находит. В хранящемся в РГАСПИ архиве Коминтерна обнаружилась интереснейшая коллекция документов (РГАСПИ, ф. 516, оп. 2, д. 1544, д. 1547), позволяющих пролить свет на цели и задачи "Общества мира и дружбы".