Место расстрела поляков в Катыни до прихода немцев было буквально истоптано жителями, и об этом пишут сами геббельсовцы (когда забывают вовремя захлопнуть пасть). Вот, к примеру, издатели-эмигранты "Воспоминаний" Меныпагина не удержались поумничать знанием советских реалий и в комментариях к словам Меныпагина "…поблизости от Красного Бора, в районе Гнездова", пишут: "Красный Бор в 10 км к западу от Смоленска. Здесь еще в 1920-1930-х были сосредоточены дачи смолян, находились и находятся дома отдыха (в т. ч. УКГБ), пионерский лагерь и т. д. В Гнездове находились закрытый дом отдыха Смоленского горисполкома, где проходили тайные пьянки не самого высокого начальства, и "дачный поселок" "для командного состава" военного округа (СА; Командарм Уборевич. Воспоминания друзей и соратников. М., 1964, с. 203, см. также с. 183)".
А вот уже упомянутый председатель комиссии Польского Красного Креста Водзинский описывает местность вокруг польских могил в Катыни: "Район Катынского леса представлял собой целый ряд холмов, между которыми находилась трясина, заросшая болотной травой. По гребнистым возвышенностям тянулись лесистые дорожки, расходящиеся в стороны от главной лесной дороги, идущей в направлении Днепра в сторону так называемой дачи НКВД. Лес был смешанным, хвойно-лиственным… В районе возвышенности, удаленной почти на 300 метров от шоссе, находились массовые могилы польских офицеров".
Понимаете, в этом охраняемом месте, куда никого не пускали, по геббельсовской брехне, не то что тропинки, уже дорожки были натоптаны во всех направлениях. Пионеры-то были народом подвижным…
Давайте представим, что в 1990 г. у власти в СССР находились не подонки Горбачевы и Яковлевы, а порядочные люди. Представим, что в ответ на польские вопли они решили бы для себя еще раз проверить, кто убил поляков. Они поручили бы это дело ГВП и, естественно, тоже порядочным прокурорам и следователям (а такие в те годы в ГВП еще были). Что сделали бы эти порядочные прокуроры? Правильно: они бы дали в газетах Смоленска объявление с просьбой объявить себя всем пионерам 1940–1941 гг., отдыхавшим в пионерлагере Смоленской областной промстрахкассы. Этим людям в 1991 году было чуть больше 60 лет, и нашлось бы их сотни. И если бы эти пионеры 40-х годов показали, что их пионерлагерь находился не на месте польских могил, то тогда имело бы смысл начать расследование. Но если бы они подтвердили, что лагерь был именно там, то надо было дело немедленно закрывать и не тратить попусту государственные деньги. Поскольку ясно, что все остальные факты, которые будет собирать следствие (если их не фальсифицировать), будут подтверждать одно и то же - поляков расстреляли немцы.
Однако мы знаем, что в 1991 г. Катынское дело поручили в ГВП отъявленным негодяям. Они выехали в Смоленск, и это было вторым пришествием гестапо. Нет, они не стали давать объявлений и искать пионеров 1940–1941 гг., живших тогда рядом с будущими могилами местных жителей. Они стали искать еще живых старух, которые давали свидетельские показания в 1943 г., объявлять им, что Горбачев уже признал вину НКВД, а значит, уже точно установлено, что эти старухи в 1943 г. лжесвидетельствовали. Далее старух предупреждали о двух годах тюремного заключения за лжесвидетельство и требовали повторить показания 1943 г. Результат был блестящим.
Подполковник Яблоков бахвалится: "Важным лжесвидетельством стал допрос в НКГБ К.Е. Егуповой. В 1943 г. она якобы показала, будто бы ездила при немцах на эксгумацию катынских могил и убедилась, что трупы польских военнопленных очень хорошо сохранились. Это позволило ей как врачу считать, что они пролежали в земле не более двух лет, а это якобы давало основание подтвердить, что поляков расстреляли немцы. Прокурорам удалось отыскать Егупову, и 17 января 1991 г. она сообщила, что присутствовала на эксгумации захоронений, но к каким-либо определенным выводам о времени расстрела и виновных в нем не пришла. Однако до последнего допроса в январе 1991 г. никому об этом показаний не давала и ничего не подписывала. Откуда появился протокол ее допроса, будто бы проведенного сотрудниками НКВД в 1943 г., она не знает. Такая "забывчивость" свидетелей типична, хотя были и явно сфальсифицированные показания. Например, со слов свидетелей С.А. Семеновой и М.А. Киселевой, в 1944 г. записывались показания о том, что польских военнопленных расстреляли немцы. В ходе же настоящего следствия они заявили, что вообще не давали никаких показаний".
Видите, какой блестящий итог следственной работы? Вот только одно "но". "Прокурорам удалось отыскать Егупову", а мне - нет. Ни в "Справке…" Меркулова и Круглова, ни в проекте "Сообщения Специальной комиссии…", ни в окончательной редакции этого "Сообщения…" нет свидетельницы Егуповой. И, наверное, вполне естественно, что она "не знает", "откуда появился протокол ее допроса". Об этом, надо думать, знают только фальсификаторы из ГВП. И свидетельницы С.А. Семеновой ни в одном из этих документов тоже нет. Вы будете смеяться, но в этих документах много Киселевых, но свидетельницы Киселевой М.А. не значится. Есть Киселева Мария, но она в 1943 г. давала показания не о том, как немцы расстреляли поляков, а о том, как немцы избивали ее свекра - Киселева П.Г. Оцените подлую наглость "прокуроров" из ГВП. Это они так в Смоленске искали свидетелей по Катынскому делу…
Вы помните, что на даче НКВД в Катыни располагалась айнзацкоманда немцев, расстрелявшая поляков, а на кухне у них работали три молодые русские женщины и девушки. Вот одну из них, Алексееву А. М., теперь уже 75 лет, допросили в январе 1991 г. славные прокуроры ГВП, и геббельсовцы сообщают об этом так:
"A.M. Алексеева была допрошена работниками НКВД СССР осенью 1943 г. В качестве сотрудничавшей с немцами гражданки она подпадала под действие Указа Президиума Верхового Совета СССР от 19 апреля 1943 г., предусматривавшего суровое наказание, вплоть до смертной казни через повешение. Соответственно она подписала все, что ей было сказано, и затем повторила это перед Комиссией Бурденко и во время встречи с иностранными журналистами в Смоленске 22 января 1944 г…"
Вот ведь ублюдки! Моя мать оставалась в оккупации и работала учительницей в сельской школе - сотрудничала с немцами. К ней приставал местный полицейский. Когда после освобождения Украины моего отца отпустили с фронта в отпуск повидать семью, он, узнав об этом полицейском, очень захотел с ним встретиться, но тот благоразумно спрятался, и отец его не нашел. (Слава богу для меня, а то отправили бы отца в штрафной батальон, поскольку он очень спокоен только до тех пор, пока его не разозлят.) Но обратите внимание - не только к моей маме, которая работала при немцах, как и все, - жить-то надо было на что-то, но даже к сельскому полицейскому у советской власти не было претензий. Да и как же иначе? Неужели освобождали для того, чтобы повесить? Какой же надо быть сволочью, чтобы написать, что девушкам, которых немцы заставили мыть посуду на кухне, грозила смертная казнь?
Однако геббельсовцы продолжают начатую мысль: "…Будучи вызвана в военную прокуратуру, она 31 января 1991 г. отказалась от своих показаний. Алексеева заявила, что не видела и не знала ни о каких расстрелах. (См. I. Jazborowska, A. Jablokow, J. Zoria. Katyn. Zbrodnia chroniona tajemnica panstwowa. W-wa, 1998. S. 251 - 252".
У меня вопрос. Алексеева и в 1943 г. не показывала, что она видела или знала о расстрелах. Она показывала, что видела немцев в крови, слышала выстрелы из леса, видела колонну пленных поляков, которых немцы вводили в лес. Зачем же вы, подонки, спрашивали ее об этом? Ведь иного ответа нет - затем, чтобы перед вступлением Польши в НАТО еще раз показать полякам кровожадность русских и необходимость спасаться от них у ног американцев. Как иначе это понять?
Тем более что прокуроры еще раз допросили Алексееву, и юстиции подполковник Яблоков сообщает: "Когда Алексееву 12 марта 1991 г. прокуроры допрашивали еще раз и ей были предъявлены показания, которые она давала в 1943–1946 гг., она испугалась и снова изменила свои показания, подтвердив то, что говорила в 40-е годы".
Ага! Значит, эта мужественная женщина все же плюнула вам в морду! Вопрос: а почему же вы об этом не написали в Польше? Потому, что поляки могли заколебаться со вступлением в НАТО?
Но еще раз подчеркнем, что и нынешние геббельсовцы даже не пытались опровергнуть первое объективное доказательство - то, что на месте расстрела и могил поляков еще в 1941 г. находился пионерский лагерь, а это начисто исключает геббельсовскую брехню.
Теперь об оружии, которым поляки были расстреляны. Это были немецкие пистолеты калибра 7,65; 6,35 и 9 мм. Марку пистолетов геббельсовцы упорно не хотят называть, хотя пули у них есть в наличии и по ним это сделать легко. Впрочем, я об этом достаточно написал в "Катынском детективе" и нет смысла повторяться.
Главное то, что оружие - это неопровержимое доказательство, и Советский Союз никак не мог это доказательство сфальсифицировать, поскольку его подтвердили сами немцы. Ну и как объясняют это нынешние геббельсовцы? Как видите, прокурорская часть бригады Геббельса об этом глухо молчит - типа, нет такого доказательства и ничего они об этом не знают! А академическая часть геббельсовцев вякнула, хотя лучше бы промолчала: "Объяснение может быть одно: сами палачи знали, что они связывали руки пленных веревками, закупленными в Германии, также и то, что расстреливали немецкими пулями калибра 7,65 из "валътеров". Заметьте, 60 лет болтают на эту тему, но начиная от доктора Геббельса ни единого факта в подтверждение этой болтовни: ни бумажки, ни марки "вальтеров", которых фирма "Вальтер" выпускала только номерных 9 моделей и еще ПП, ПИК и П-38, ни даты, ни цифры.
Болтовня насчет закупки в Германии "вальтеров" и веревки адресована настолько тупой части обывателей, что я вынужден привести образное сравнение. Смотрите, вот подонку Горбачеву для фальсификации Катынского дела потребовались подонки-прокуроры, подонки-следователи, подонки-историки, подонки-журналисты. Вы слышали когда-нибудь, чтобы кто-либо из обладателей этих профессий объявлял себя гнусным подонком? Казалось бы, положение безвыходное и Горбачев должен был бы закупить хотя бы подонков-прокуроров за границей, скажем, на Гаити. Но ведь не стал тратить валюту, обошелся - нашел необходимую мразь в необходимом количестве в Главной военной прокуратуре СССР.
А в СССР только в 1918–1922 гг. было изготовлено 1,7 млн наганов. Это хороший револьвер, надежный. Его и довоенная Польша выпускала в г. Радом до 1939 г.. А с начала 30-х годов в СССР ежегодно производилось примерно по 100 тыс. наганов и пистолетов ТТ. Пока не поставили на производство ТТ, в Германии закупались пистолеты, но не фирмы "Вальтер", а фирмы "Маузер", и калибра они были трехлинейного, т. е. 7,62 мм. Простая прикидка показывает, что к 1940 г. у СССР должно было быть около 4 млн стволов наганов и ТТ только советского производства, не считая спортивных пистолетов калибра 5,6 мм и карманных ТК калибра 6,35 мм, не считая личного оружия, оставшегося от Российской империи. Но к этому году численность Красной Армии все еще была менее 4 млн человек, и если даже ее командный состав принять в 400 тыс. человек, то и тогда на каждого офицера приходилось по 10 пистолетов и револьверов. Ну кто бы при таком изобилии личного оружия стал бы его еще и импортировать?
Еще круче обстоит дело с импортом веревки из Германии. Ведь испокон веков Россия была экспортером пеньки, льна и самой простой продукции из них - шпагата, бечевы, веревок и канатов. Причем Смоленская область была центром СССР по выращиванию конопли и льна, в самом Смоленске было несколько заводов по их переработке, а в Ярцево был построен современнейший по тем временам комбинат. Возить веревку в Смоленск - это все равно, что возить кофе в Бразилию. У меня для комментария нет слов. Цензурных.
Поэтому по поводу этакого экспорта дам высказаться поэту Станиславу Куняеву, человеку сдержанному. Он писал: "Польские офицеры в Катыни были расстреляны из немецких пистолетов немецкими пулями. Это факт, который не смогла скрыть или извратить даже германская сторона во время раскопок 1943 года.
Но для чего наши энкавэдэшники в марте 1940-го года всадили в польские затылки именно немецкие пули? Ответ один: чтобы свалить это преступление на немцев. Но для этого наши "тупые палачи" должны были за 13 месяцев до начала войны предвидеть, что на ее первом этапе мы будем терпеть жестокое поражение, в панике сдадим Смоленск, немцы оккупируют район Катыни и долгое время будут хозяйничать там, появится прекрасная возможность списать расстрел на них, но для этого их надо будет разгромить под Москвой, Курском и Сталинградом, перейти в окончательное контрнаступление, создать перелом в ходе войны, вышвырнуть фашистов со Смоленской земли и, торжествуя, что наш гениальный план осуществился, вскрыть могилы расстрелянных нами поляков и объявить на весь мир, что в затылках у них немецкие пули!
Неужели этот безумный план советского руководства начал проводиться в действие уже в марте 1940 года? Неужели Сталин и Берия даже тогда, когда судьба войны в 1941–1943 годы колебалась на весах истории, словно греческие боги времен Троянской войны или великие шахматисты на мировой шахматной доске, хладнокровно рассчитывали и осуществляли продуманные на несколько лет вперед ходы истории?
Неужели растерянность Сталина в первые дни войны, приказ № 227, призывы "Велика Россия, а отступать некуда", "За Волгой для нас земли нет" - это всего лишь навсего хорошо написанный и разыгранный спектакль для того, чтобы скрыть катынские преступления и пустить мировую общественность по ложному германскому следу?
Большего абсурда придумать невозможно".
Вот видите, какой С. Куняев человек деликатный: употребляет слово "абсурд" там, где я не могу подобрать ничего другого, кроме "идиотизм".
Итак, все три доказательства, которые невозможно сфальсифицировать, указывают на немцев - место расстрела, оружие и веревки. Причем каждое из них является абсолютным, даже если бы остальные были иными.
В пионерском лагере могли расстрелять только немцы, даже если бы они сделали это из трофейных наганов, а руки связывали пеньковой бечевой со складов смоленских фабрик.
Если бы место расстрела было действительно глухим и оружие было трофейным - советским, но шнур - немецким, то это тоже расстреляли безусловно немцы.
Если бы место было глухим, бечева пеньковая, но калибр боеприпасов 7,65 мм, то и в этом случае расстреляли немцы.
Каждое из этих доказательств таково, что оно самостоятельно указывает на убийцу, а уж такая совокупность их всех трех вместе делает ответ на этот вопрос безусловным - убили немцы.
Следующий вопрос, на котором целесообразно остановиться, - это утверждение геббельсовцев о том, что они не могут найти никаких упоминаний о трех лагерях военнопленных польских офицеров под Смоленском. А как можно найти то, чего упорно искать не хочется?
Выше я уже написал, что неопровержимым подтверждением наличия лагерей с пленными поляками под Смоленском является тот факт, что немцы опубликовали списки содержавшихся в этих лагерях офицеров еще в 1944 г., причем в этих списках были и живые на тот момент. Такое могло быть только в том случае, если немцы взяли фамилии польских офицеров из карточек советских лагерей, а это доказывает, что эти лагеря были.
Во всех документах, публикуемых геббельсовцами, указания на эти лагеря встречаются часто. Нужно только желание эти документы читать. Вот историк Сергей Стрыгин, анализируя всего лишь книгу В. Абаринова "Катынский лабиринт" и один из документов сборника геббельсовцев, который рассматриваю и я, пишет: "В 1940–1941 гг. в Смоленской области в районе пос. Катынь существовал Катынский лагерь, в котором содержались заключенные поляки, большая часть из которых была одета в польскую военную форму. Внешнюю охрану Катынского лагеря осуществлял 136-й отдельный батальон KB НКВД (кроме этого лагеря, 136-й отдельный батальон осуществлял внешнюю охрану Козельского и Юховского лагерей НКВД для военнопленных, а также тюрьмы в г. Смоленске). В начале июля 1941 г. для организации эвакуации "польского населения" Катынского лагеря в пос. Катынь прибыли комбриг Любый и командир 252-го полка KB НКВД майор Репринцев. 10 июля 1941 по приказу майора Репринцева в Катынь для проведения эвакуации заключенных лагеря был направлен конвой в составе 43 военнослужащих 252-го полка под командованием мл. лейтенанта Сергеева".
Как видите, попытка эвакуировать пленных польских офицеров была. Но и это не все, что можно увидеть в книге В. Абаринова. По геббельсовской брехне, польских офицеров расстрелял НКВД в мае 1940 г., и "доказательством" этого служит факт отправки их в "распоряжение НКВД по Смоленской области" в апреле-мае 1940 г. А вот что сообщает С. Стрыгин, базируясь на "Катынском лабиринте":
"Подпоручик Вацлав Новак (NOWAK WACLAW), 1912 г.р., этапированный из Козельского лагеря НКВД для военнопленных в распоряжение УНКВД по Смоленской области в апреле 1940 (№ 85 по списку 047/9) и официально числящийся захороненным в Катыни, этапировался конвоем 136-го отдельного батальона KB НКВД 30 декабря 1940 г. по маршруту Юхнов - Смоленск.
Этапированный в апреле 1940 г. из Старобельского лагеря НКВД для военнопленных в распоряжение УНКВД по Харьковской области поручик Антон Витковский (WITKOWSKI ANTONI WACLAW), 1895 г.р., и официально числящийся захороненным под Харьковом, этапировался в декабре 1940 г. конвоем 136-го отдельного батальона KB НКВД по маршруту Юхнов - Смоленск.