Комиссия ЦК партии, возглавляемая Брежневым, в которую вошел и Тюлин, 25 октября вылетела на Байконур и на месте расследовала причины происшедшей катастрофы с межконтинентальной ракетой Р-16 конструкции Янгеля.
Пусковая площадка произвела на членов правительственной комиссии тягостное впечатление. Ничего подобного этому за все время работы в оборонной отрасли ни Сербину, ни Тюлину видеть не доводилось. Помимо самой ракеты, практически полностью уничтоженной, было разрушено и полигонное оборудование, обеспечивающее наземные запуски при летных испытаниях. Но требовалось отбросить эмоции и досконально выяснить исходные причины трагедии, в которой погибло семьдесят четыре военных и гражданских специалиста. Еще пятьдесят три человека получили тяжелые ранения и ожоги.
Картину происшедшего 24 октября, по возвращении из Байконура, Тюлин воспроизвел Королеву в деталях, хорошо понятных Главному конструктору.
- Какова судьба Главного маршала Неделина, Георгий Александрович? - спросил Королев, выслушав Тюлина.
- Из погибших никого опознать не удалось, в том числе и Главкома ракетных войск, Сергей Павлович. Вместе с ним погибли и знакомые тебе крупные специалисты - Коноплев, Фирсов, заместители Михаила Кузьмича - Берлин и Концевой.
Когда причины трагедии на Байконуре у Янгеля были досконально изучены, Сергей Павлович созвал в ОКБ совещание в расширенном составе. Присутствовали все члены Совета главных. Открывая его, Королев сказал:
- В нашей технике без промахов не обойтись. Все делаем впервые. Но виноват перед народом за все отдельные промахи всегда один человек - Главный конструктор. А остальные виновны лишь перед ним, доверившим им дело, поверившим в них и потому всегда обязанным защищать их перед начальством. Применительно к Янгелю можно сказать, что, использовав новые компоненты топлива и окислителя, Михаил Кузьмич пошел на большой риск, который в данном случае не оправдался. Это суровое предупреждение и для нас. Майская неудача с "Востоком" не должна повториться, Виктор Иванович.
Прямое обращение Сергея Павловича к Кузнецову значило многое. Главный конструктор готовил новую экспедицию "живности" на орбиту. Ему очень хотелось быстрее закрепить августовское достижение, добиться наконец безупречности работы всех систем жизнеобеспечения, в том числе и системы ориентации. Первоначальные наветы на тормозную двигательную установку не подтвердились. Исаев не раз доказал на стендах, что на его детище вполне можно положиться, оно обеспечит стабильное возвращение спускаемого аппарата на Землю.
Кузнецов тоже ему доказывал:
- Три последних комплекса, Сергей Павлович, командные приборы борта прошли без замечаний. Причина сбоя при первом испытании установлена - это деформация контактной пары при монтаже. Дефект явно просмотрели.
Между тем все крепче затягивался "финансовый узел". Денег зримо нехватало. Королев понимал, что создание ракетных войск решительно опустошает казну страны. На этом направлении приходилось торопиться. Военные базы НАТО, без всякой маскировки, стремительно приближались к нашим границам. А потому очевидная спешка Янгеля с ракетой Р-16 была вполне оправданна. Срочно требовалась войсковая межконтинентальная ракета, чтобы достойно ответить на очевидные вызовы сильного противника.
Главный конструктор не мог удовлетворить просьбы Ивановского продлить серию "Востоков". Ему все чаще приходилось напоминать настойчивому подчиненному тривиальную истину:
- Мы работаем, Олег Генрихович, на народные деньги, а их мало. Поэтому, наши затраты должны быть хорошо сбалансированы. Я понимаю, что без новых моделей ничего не создашь. Но подумай - надо ли нам иметь такое большое их количество? Ты в состоянии мне доказать, что серия из десяти кораблей действительно нужна? Нам надо научиться считать затраты на эксперименты и на летные изделия!
После успешного возвращения на Землю Белки и Стрелки Воскресенский, шутя, сказал Главному конструктору:
- А все-таки, Сергей Павлович, Бог есть!
Королев измерил зама недоверчивым взглядом и, поняв шутку, ответил в том же духе:
- Если, Леонид Александрович, Бог и есть, то в данном случае он был на нашей стороне.
Приближался декабрь. И с каждым месяцем приближался, по расчетам Главного конструктора, старт человека. В глубине души он уже наметил для себя дату, но никогда открыто ни с кем не делился своими планами. А в повседневных делах Сергей Павлович по-прежнему жестко требовал повышенной четкости от всех своих служб, и конструкторских и производственных. Он старался избежать очевидных рисков и надежно обезопасить космического первенца от застратосферных подвохов, неизвестных пока что человеческому организму.
К числу первых неприятностей такого рода Королев справедливо относил радиационную опасность на орбите. Мощность ее дозы, полученная Белкой и Стрелкой, оказалась небольшой, но их полет протекал при спокойном Солнце. Значит, сделал вывод Главный конструктор, в схожих условиях и человек окажется в безопасности. Это обнадеживало.
Тщательная подготовка подошла к концу. Вечером 1 декабря на орбиту Земли ушел с Байконура третий корабль-спутник. Сергей Павлович очень надеялся на этот старт. Он считал его в случае успеха предпоследним. Пассажирами корабля стала новая парочка четвероногих - Пчелка и Мушка, подготовленные службой профессора Яздовского. Их полет проходил строго по программе. Но при спуске, по невыясненным причинам, траектория корабля отклонилась от расчетной. Он раньше времени вошел в плотные слои атмосферы и сгорел.
Сергей Павлович очень болезненно воспринял эту неудачу. Он не стал комментировать случившееся, улетел в Москву и весь ушел в работу. Сергей Павлович рано уезжал из дома и поздно вечером возвращался обратно. Нина Ивановна никак не могла добиться от него ответа на прямой вопрос: "Что же такое удручающее случилось на космодроме?" Сергей Павлович упорно доказывал жене, что полмесяца, проведенные им на Байконуре, оказались впустую потраченным временем.
Но 7 декабря в ОКБ приехали делегаты Звездного Беляев и Гагарин, те два человека, которые с первого знакомства пользовались особым расположением "космического стратега". Капитан Беляев месяц назад вернулся из госпиталя и снова приступил к активным тренировкам, а старший лейтенант Гагарин уверенно выдвинулся в лидеры "заглавной шестерки".
Приезд будущих космонавтов Королев воспринял с воодушевлением. Главному конструктору очень хотелось знать, как оценили провальный старт третьего корабля-спутника его подопечные. Он получил такую оценку. Эти молодые храбрецы судили о происшедшем очень зрело.
- От неудач, Сергей Павлович, никто не застрахован, - сказал Беляев. - Что же касается судьбы четвероногих, то дворняжки остались дворняжками и в космосе.
- С человеком в кабине космического корабля такого просто не могло произойти, Сергей Павлович, - уверенно дополнил товарища Гагарин. - Если бы у меня отказала автоматика, то я без всяких колебаний и команд с Земли перешел бы на ручное управление. Для летчика это вполне типичная ситуация. Исход полета зависит от тебя самого.
За остаток декабря и январь шестьдесят первого Главный конструктор сумел выкроить время и четыре раза навестил Звездный. Там царила нормальная деловая обстановка. Уже подходил к концу теоретический курс. В повестку дня логически вставал полет человека на околоземную орбиту.
Королев строго следовал намеченной программе космических экспериментов. Сразу после Нового года он поручил Мишину составить обобщенный документ подготовки кораблей, предназначенных непосредственно для полета человека продолжительностью до одних суток. Определялся состав корабля, особенности его систем жизнеобеспечения, схема и программа полета. Особо были выделены меры по повышению надежности его систем и необходимые организационные мероприятия. Они включали личную ответственность главных конструкторов, директоров заводов и руководителей служб за безупречность технической документации и конструкторских решений, за надежность и качество изготовления узлов и элементов конструкции.
Сергей Павлович предложил такой порядок, при котором окончательное заключение о допуске ракеты-носителя и корабля к полету должно было подкрепляться совместным решением Совета главных конструкторов по результатам их сборки и комплексных испытаний. На Совете главных Королев зачитал разработанную программу, которая после обсуждения была подписана всеми участниками совещания. С этого дня, 11 января, уникальный документ стал законом при создании и испытании всех систем ракет-носителей и космических кораблей. Контроль за исполнением его требований Сергей Павлович взял лично на себя.
Утром 3 февраля Главный конструктор улетел на Байконур, и через девять суток под его руководством с полигона стартовала межпланетная станция в сторону Венеры.
2
В отряде будущих космонавтов сложились исключительно дружеские отношения, но все они получили безобидные клички, кроме Беляева и Комарова. Им "Гагара" приклеил уважительное звание - "академики". Так и пошло. Но в середине сентября Беляев еще залечивал травмированную на парашютных прыжках ногу. Варламов же выписался из госпиталя, приступил к тренировкам. А они не стали легче. Наряду с сурдокамерой суровым испытанием для будущих космонавтов стала центрифуга. Врач Ада Котовская с каждым новым экспериментом все увеличивала нагрузки. Первым на двенадцать "жэ" пошел Гагарин. Когда его вращали, Титов, следующий, лежал на диване и штудировал карманный атлас. Он несколько раз прошелся по карте и наизусть, закрывая пальцем названия, перечислил все звезды, которые могут пригодиться ему в полете для ориентировки при спуске.
Эксперимент на вращение продолжался в пределах до пяти минут. Когда колесо остановилось, Юрий внешне выглядел, как всегда, но Котовская поняла, что чувствует он себя на этот раз неважно. На вопрос доктора о самочувствии Гагарин пожаловался на неплотное прилегание очков. Под них сильно задувало, и он не мог точно реагировать на огни. Кроме того, ему показалось, что крест по достижении цифры 12 почему-то серел. Титов таких перемен не отметил, но сказал Котовской, что после цифры 10 особой разницы в самочувствии не происходит, давит, однако, очень сильно.
В конце ноября для Гагарина доктор довела нагрузку до запредельной цифры 13! Но и в этом случае Юрий, на вопрос Котовской: "Как самочувствие?", ответил: "Хорошее". А вот Варламов, при увеличении нагрузки только в десять раз, почувствовал себя плохо. Через день, результат эксперимента оказался тем же - отрицательным. Последовал неумолимый приговор - Варламов был отчислен из отряда. Его место в "ударной шестерке" окончательно утвердилось за Быковским. Щупленькому Валерию стало привычным замыкать шеренгу более рослых товарищей.
Будущие космонавты продолжали упорно осваивать все еще загадочный для них макет корабля. Казалось, все в его кабине было продумано до мелочей, и все же Главный конструктор, бывая в Звездном, всегда спрашивал своих подшефных, что, по их мнению, надо бы сделать по-другому. Оборудование кабины было насыщенным, начиная с приборной доски. Установленные на ней приборы показывали давление воздуха, его температуру, содержание кислорода и углекислого газа в кабине. В левой части доски разместился небольшой глобус, созданный специалистами Московского авиационного института. Об устройстве уникального прибора и принципах его работы рассказал на занятиях в отряде ведущий конструктор ОКБ Феоктистов.
Это была необычная и приятная новинка для летчиков. Такого прибора не было в кабине истребителя. Как только корабль выйдет на орбиту, глобус начнет вращаться и перекрестье на плексигласовой пластинке в каждый момент времени станет показывать пилоту именно ту точку земного шара, над которой он пролетает. Если же возникнет критическая ситуация и пилоту придется перейти на ручное управление, то, в зависимости от выбора места посадки, можно будет точно определить время включения тормозной двигательной установки. И это тоже увидит космонавт на глобусе, который сразу повернется на четверть оборота вперед. Ведь тормозной путь корабля составляет почти одиннадцать тысяч километров!
Определенную загадку в корабле представлял для летчиков так называемый "логический замок". Чтобы включить тормозную двигательную установку и начать спуск с орбиты к Земле, пилот должен был нажать на пульте особую красную кнопку, закрытую специальной крышкой. Чуть выше этой кнопки в два ряда располагались маленькие кнопочки с цифрами от нуля до десяти. Чтобы нажать красную кнопку и включить тормозную двигательную установку, космонавт должен был вскрыть запечатанный конверт, на внутренней стороне которого были напечатаны три секретные цифры. Но нажать их требовалось в определенном порядке. Конструкторы рассудили здраво: перед активным вмешательством в управление кораблем космонавт должен доказать руководителям полета, что он находится в трезвом рассудке.
Со второй половины октября к тренировкам на аппаратуре добавились необычные полеты на самолетах. Адаптацию организма к невесомости с использованием сначала двухместного истребителя, а затем пассажирского "Ту-104" обеспечивали ведущие инженеры Северин и Березкин. "Звездных пассажиров" с этой целью поднимали в воздух опытнейшие асы - Анохин и Хапов. Эти полеты именовались в отряде "легкой прогулкой". После второй такой пробы Гагарин записал в бортовой журнале: "В полете не покидает ощущение приятной легкости. Попробовал двигать руками, головой. Все получается легко и свободно. Поймал плавающий перед лицом карандаш. На третьей горке при невесомости попробовал поворачиваться на сиденье, двигать ногами, поднимать их вверх, опускать. Ощущение приятное. Где ногу поставишь, там она и зависает. Забавно. Состояние побуждает больше и непрерывно двигаться".
О запуске третьего корабля-спутника с Пчелкой и Мушкой на борту первым услышал по радио в кабинете начальника Центра подготовки Волынов. Он неожиданно появился у тренажера возле Титова, который готовился занять кресло в пилотской кабине и удивил того:
- Поздравляю тебя, Герман.
Титов знал, что в спортивном зале продолжалась волейбольная схватка "морячков" и "пехоты", переспросил:
- С чем, Борис? Побили все-таки "морячков"?
- Я не о волейболе, Герман, - возразил Волынов. - Третий спутник с собачками запустили!
- Вот это здорово, братцы, - хлопнул в ладоши Титов. - Надо торопиться. Скоро Сергей Павлович нас отправит в корабле на околоземную орбиту… Обязательно отправит!
О причинах гибели третьего спутника с собачками рассказал на занятиях 5 декабря преподаватель по системам управления Раушенбах. В тот же день, сразу после теоретических занятий, на общем собрании отряда, по предложению Комарова, было решено направить в ОКБ делегатов, Беляева и Гагарина, для приглашения Главного конструктора в Звездный. Эту идею одобрили Каманин и Карпов. Но начальник Центра подготовки предупредил Беляева, что 6 декабря их встреча едва ли состоится, поскольку Сергей Павлович участвует в совещании командного состава ракетных войск во Власихе. Евгений Анатольевич и предложил делегатам отправиться к Королеву 7 декабря.
Встреча с Главным конструктором состоялась, и делегаты привезли из ОКБ важную новость о том, что руководством страны принято решение о новом наборе такого же отряда будущих космонавтов. Когда 9 января профессор Яздовский приехал в Звездный и встретился с летчиками, то на вопрос Нелюбова: "Насколько верна информация о наборе второго отряда?", прямо заявил: "Верна. В январе специалисты института вновь отправятся в летные части и начнут отбор новых кандидатов".
- А как же иначе, - сказал Владимир Иванович, - наука бежит вперед такими темпами, что обгонит нас, если мы сегодня не будем заботиться о завтрашнем дне и не станем готовить продолжение вашего отряда.
- Но из нас еще никто не летал? - усомнился Аникеев.
- Скоро полетите. Это дело ближайших месяцев, - успокоил их Яздовский. - Не за горами время, когда кто-то из вас или ваши следующие товарищи полетят на Марс и на Венеру. Мы должны уже сейчас позаботиться о подготовке этих людей.
Профессор сделал небольшую паузу и вдруг заявил:
- Я не знаю точных планов Сергея Павловича, но уверен, что после полетов в космос большинства из вас руководство Центра подготовки обязательно воспользуется вашими услугами в подготовке следующих поколений исследователей Солнечной системы. Никто другой так не поймет, какие нужны в этом деле люди. Но чтобы учить других, вам самим надо быть высокообразованными людьми, постоянно расширять свой специальный и научный кругозор. Для вас это задача первостепенной важности.
Перед Новым годом Юрий направил поздравления и приглашения родным в Гжатск и Оренбург приехать к ним в Звездный. Валюша, дескать, будет очень рада встрече, да и нуждается уже в помощи - ведь она ждет второго ребенка. Известие Юраши очень взволновало Анну Тимофеевну, но на чье попечение могла мать оставить приболевшего Алексея Ивановича? И кто в ее отсутствие присмотрит за домашним хозяйством? Написала трогательное письмецо любимому сыночку, пообещала, что при первой возможности обязательно навестит его семью, тем более что невестка обещает разрешиться первым внуком…
Полковник Карпов объявил расписание на первые две недели нового года. Начальник Центра подготовки сказал также, что с 17 января в отряде начинаются первые итоговые экзамены. Они продлятся целую неделю. Первыми подвергнутся испытаниям члены первой "ударной шестерки".
Вечером 27 декабря генерал-лейтенанту Каманину позвонил Главный конструктор. Королев спросил Николая Петровича, как прошли последние тренировки его подопечных на тренажере, а затем предложил собрать дневники и документы на членов "ударной шестерки" и вместе с Карповым приехать к нему в ОКБ. Он хотел бы с ними ознакомиться.
В течение всего времени своей работы с отрядом, от момента его зарождения и до последних дней, Николай Петрович поддерживал с Королевым доверительные отношения. Многое из задуманного Главным конструктором ему доводилось узнавать одним из первых. Но в этом случае и Каманин не знал, что конкретно стоит за желанием Сергея Павловича вплотную изучить документы избранников Звездного. В одном Николай Петрович был абсолютно уверен, что следующий полет корабля-спутника еще не унесет человека на орбиту Земли. По существующей в авиации железной традиции он знал, что после серьезных аварий и катастроф никогда не предпринимаются слишком ответственные действия. К ним подступали постепенно, с оглядкой на негативный результат, чтобы не усугубить прошлые ошибки.