Поэтому, какие бы жирные черноземы не были в степной зоне, русские эти территории в Средневековье не осваивали, и в то же время с незапамятных времен жили крестьянским трудом в приполярных зонах с очень скудными почвами и коротким летом. Русские крестьяне заселяли побережье Ледовитого океана, но игнорировали плодородные черноземы на юге в безлесой степи потому что они не могли воспроизводить там свою культуру. Как это не покажется парадоксальным, но условия жизни в степной Украине они считали неблагоприятными.
Ко всему прочему урожайность в древности на бедных северных почвах была в десять и более раз выше, чем на жирных украинских черноземах. Давайте для начала выясним, какой урожай снимали на благодатном юге. Л. Милов в книге "Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса" пишет: "В некоторых южных, черноземных и степных районах обычная урожайность была весьма высокой. В степной зоне донских степей урожай пшеницы был сам-10, сам-20. Пшеница-арнаутка давала сам-15 и более. Рожь в Слободской Украине и части Воронежской губернии имела обычную урожайность сам-10, сам-12. В Тамбовской губернии обычный благоприятный год давал в Моршанском уезде по основным культурам урожай впятеро, в Усманском – сам-8, в Борисоглебском – не менее сам-8".
Речь идет о весьма развитых аграрных технологиях конца XVIII столетия. Выражение "сам-10" означает, что на одно посеянное зерно собирали 10 урожайных зерен. Неужели можно ли было получить больший урожай где-нибудь в приполярной Вологодчине? Да, но только при использовании подсечно-огневого земледелия. Технология была такой: на выбранном участке леса (особенно ценились сосновые боры) деревья подрубались и с них удалялась кора. Через год высохшие деревья валились и сжигались. Сев осуществлялся без пахоты прямо в золу. Иногда подсек боронился вручную или лошадью простейшей бороной, сделанной на месте из верхушки упругой ели. Пни зачастую не корчевались. В годы с благоприятной погодой на удачно выбранном участке урожайность доходила до сам-50 и даже до сам-90. Некоторые исследователи утверждают, что порой сборы зерновых переваливали за сам-100. Так с какой радости русский крестьянин попрется в безлесые южные степи с их жиденькими сам-10 – сам-30?
Экстенсивное земледелие подсечно-огневым методом возможно лишь при соблюдении двух условий: наличие лесов и малой плотности населения. До XVII в. подавляющее большинство русских деревень было одно-двухдворными. То есть возможность выжигать леса под посев в этом случае имелась. Три года урожаи на подсеках были феноменальными. Начиная со второго года гарь пахали. Всего же без удобрения навозом (других удобрений не было) можно было засевать поле не более шести лет. Потом приходилось либо переходить на новое место, либо менять характер севооборота. Повторное выжигание можно было повторить самое ранее через 15 лет, когда поднимался кустарник и подлесок – такое выжигание именовали сыросекой. Разумеется, эффективность сыросеки была ниже, чем при подсеке зрелого леса (ляд). Сыросеки истощались через 2–3 года, после чего могли быть обращены в луга для выпаса скота.
Подсека в северных русских губерниях и Финляндии практиковалась вплоть до начала XX столетия, однако она носила вспомогательный характер. В центральной же России с ростом населения и сведением лесов крестьяне переходили к переложному земледелию, позже к более прогрессивному трехпольному севообороту, невозможному без внесения органических удобрений. Нормальная урожайность в этом случае редко превышала сам-4 – сам-5. Судя по письменным источникам, переход к трехпольной системе произошел в XVI в. В то же время начинает складываться и крепостная система, просто невозможная при, как его называли, бродячем земледелии. По всему выходит, что ранее XVI в., пока огневое хозяйство еще было широко распространено в русских землях, днепровские черноземы были совершенно непривлекательны для наших предков. И уж тем более трудно представить, что малолесные южные земли могли привлекать русичей в X–XIII вв.
Конечно, деревья, как таковые, растут и под Полтавой и даже под Херсоном, но это, главным образом, пойменные леса, которые малопригодны для строительства жилья и его отопления. О подсечной пашне речь вообще не идет. Попробуйте, например, нарубить достаточно древовидной ивы – ветлы для отопления дома. Хотя не спорю, древесина ветлы более калорийное топливо, чем сосна и береза. Попытайтесь построить дом из тополя, ольхи или пойменного вяза, чей ствол извивается причудливой спиралью. Малороссы потому и отличаются от остальных русских по своей культуре, поскольку живут в иных геоклиматических условиях. Изб они не строили, а делали хаты из плетеного ивняка или даже камыша, обмазанного глиной, смешанной с экскрементами животных, чтобы глина не трескалась и не рассыпалась (особенно ценился в этом деле козий кал). Крыли крыши они соломой, причем типичная хата была очень маленькая и низенькая, с земляным полом. Двухэтажные хаты не делались, в то время как двухэтажные избы не были редкостью в северных русских деревнях. Почему не делали просторные хаты? В том числе потому, что протопить зимой ее было трудно. В качестве топлива использовался кизяк, который делали следующим образом: собирали коровьи какашки, смешивали их с соломой или сухой травой, катали из них шары или лепили лепешки, сушили на солнце и получали таким образом топливо. За неимением лучшего и это шло в печь.
Последний малороссийский гетман Разумовский усмотрел угрозу лесам еще и в повальном пьянстве, коим дюже увлекалось тогдашнее население на подчиненной ему территории. В 1761 году он издал универсал, запрещавший гнать водку всем, у кого не было собственных лесов: "Малороссияне не только пренебрегают земледелием и скотоводством, от которых проистекает богатство народное, но еще, вдаваясь в непомерное винокурение, часто покупают хлеб по торгам дорогою ценою не для приобретения каких-либо себе выгод, а для одного пьянства, истребляя лесные свои угодья и нуждаясь оттого в дровах, необходимых к отапливанию их хижин".
А вот баню, к сожалению, ничем не заменить, а потому на Украине мылись… в печах. Не от хорошей жизни шли на это, но куда ж ты денешься, если вшивым быть не хочется? При перенаселении в некоторых великороссийских губерниях, например, в Московской, крестьяне тоже постепенно отвыкали от русской бани и начинали мыться в печах. Вот строки из книги Д. К. Зеленина "Восточнославянская этнография", составленной по наблюдениям конца XIX в.: "Баня характерна для севернорусских; южнорусские и белорусы моются не в банях, а в печах; украинцы же вообще не особенно склонны к мытью… самой большой и даже болезненной чистоплотностью отличаются севернорусские".
Когда же русские стали осваивать территорию нынешней Украины? Массовое ее заселение началось только в XVI в., а до того времени обширные территории к югу от Оки и Десны в междуречье Днепра и Дона, именовались Диким Полем. Степное Правобережье было почти столь же пустынным. Само название говорит о том, что территории эти были дикими, то есть неосвоенными. Если кто не силен в географии, то сообщаю, что река Десна протекает на севере современной Украины, впадая в Днепр выше Киева. Известна еще историческая область под названием Слободская Украина, лежавшая в пределах русского государства (ныне здесь расположены города Харьков, Донецк, Сумы, Луганск, Воронеж, Курск, Белгород). Название это можно перевести, как "окраинная земля свободных людей", поскольку слободами назывались вольные селения, жители которых не платили податей. А с чего бы государству не брать с них подать, если живут они в его пределах, да еще на жирных черноземах? Так потому и не брались подати, что на диких землях никакой государственной администрации не существовало, однако Москва была заинтересована в освоении этих территорий, а потому сама платила переселенцам "подъемные" деньги.
Заинтересованность государства, помимо военной (оборона южных границ), была экономической. В XVI в. происходит резкий скачек цен на хлеб, что было вызвано бурным развитием капитализма в Европе и стремительным увеличением числа населения городов. В те времена хлеботорговля приобретает международный размах, производство зерна имеет товарный характер, а потому начинают лихорадочно распахиваться земли, до того бывшие целинными. Известно, что в одном 1560 году прошло из Польши только в Данциг для экспорта 1,2 миллионов пудов хлеба, а в 1579 году уже 2 миллиона. Только через Перемышль в 60-х годах XVI столетия прогонялось на Запад по 20 тысяч волов в год, не считая лошадей и другого скота. На Запад шли хлеб, скот, сало, смолы, и прочие продукты, а ввозились сукна и промышленные товары.
Именно бурная урбанизация Западной Европы превратила Восточную Европу в своего рода полуколонию или, если говорить более точно, периферийную зону европейской экономики. Результатом этого стало так называемое вторичное закрепощение крестьян, выразившееся в резком росте барщины. Вот такой феномен: развитие капиталистических отношений на Западе усиливало феодализм на Востоке. Начало крепостному праву в Польше было положено при короле Яне I Ольбрахте в 1496 г. петроковским сеймом. По статуту 1529 г барщина в Польше устанавливалась в размере одного дня в неделю, но уже к 1550 г. она была доведена до трех дней в неделю, а к 1600 г. – до шести. Главный результат вторичного закрепощение – резкий рост товарного производства зерновых.
Может показаться странным, но бурный всплеск аграрной экономики приводит к общему упадку восточноевропейских городов. Но ничего удивительного в этом на самом деле нет. XVI–XVII вв. – это первый виток глобализации. Если Западная Европа становится центром мануфактурного промышленного производства, то регионы европейской периферии начинают потихоньку приобретать узкую сырьевую специализацию. Венгрия специализируется на поставках вина и скота; придунайские княжества дают пшеницу и овец Турции; Польша становится крупнейшим поставщиком зерна в Западную Европу.
Моноэкономика фактически уничтожила то, что можно назвать местным рынком, крестьянин утратил возможность самостоятельно участвовать в обмене, обмен стал глобализироваться, переходя под контроль магнатов, и именно это привело к захирению малых и средних городов, начавших превращаться в придатки феодальных доменов. Поэтому польские магнаты в эту эпоху владеют не только селами и местечками, но и городами, приобретая беспрецедентную экономическую власть над большими территориями.
Колонизация территории современной Украины происходила по направлению с запада на восток, то есть осваивались эти земли русским населением Речи Посполитой. В 1569 г. Литве была навязана уния, по которой Великое княжество Литовское и Польское королевство сливались в единое государство, хотя в княжестве действовали Статуты Литовские – особая форма местного управления и администрации. За Литвой сохранялось право иметь свою армию, казну и прочие атрибуты государственности, впрочем, эти права были сугубо формальными и реальным суверенитетом Великое княжество Литовское не обладало. При этом литовские территории южнее Припяти отторгались и включались непосредственно в состав Польских коронных земель.
Конъюнктура рынка вызывала стремительное ужесточение эксплуатации крестьян в Речи Посполитой, рост барщины низводил крестьянина до положения бесправного раба. От такой жизни массы крестьян хлынули на неосвоенные юго-восточные земли, граничащие с Крымским ханством – вассалом Османской империи. Однако вслед за крестьянами-переселенцами двигалась шляхта, которой король щедро раздавал "украйные" земли в безраздельное пользование вместе с населением. Сеймовая конституция 1590 г, регламентирующая такой порядок, называлась "О раздаче пустынь за Белой Церковью". Король получал по ней право раздавать пустые земли "людям стана шляхетского". Магнаты на рубеже XVI–XVII вв. владели гигантскими территориями. Например, князю Вишневецкому, принадлежала вся Полтавщина с десятью тысячами крестьянских хозяйств, имевшимися на ней к тому времени. На ранее освоенных территориях размах был большим: магнату Конецпольскому только на Брацлавщине принадлежало 740 сел, более сотни местечек и даже города.
Средняя величина крестьянского надела на Черниговщине, Киевщине, Подолье, Полтавщине в конце XIX века составлял от двух до четырех десятин (при том, что более половины всей пашни принадлежало помещикам и частным владельцам, это все же больше, чем в среднем по России), тогда как в XVI в. не редкостью были наделы в десять раз большие. Это говорит только об одном – земли были настолько малозаселенными, что надел себе можно было "нарезать" такой, какой хозяйство могло обработать. Однако уже к концу века ситуация коренным образом меняется. Крестьянские земли постепенно захватываются шляхтой и преобладать начинают хозяйства-фольварки, на которых используется принудительный труд крестьян. Барщина вырастает с одного дня в неделю до шести! Крестьяне таким образом вообще лишались собственной земли. Это вынуждало их бежать все дальше и дальше на восток и юг в дикие степи.
А за русскими землепашцами по пятам вновь шли ляхи, неизменно сопровождаемые евреями. Последних православное крестьянство ненавидело, пожалуй, еще более люто, чем панов. Магнаты, разумеется, не могли уследить за своими гигантскими владениями с десятками тысяч душ. В качестве управляющих, надсмотрщиков и посредников в выбивании оброка они во множестве приглашали евреев. Иногда им отдавались на откуп земли вместе с крепостными, и евреи, конечно же, добавляли повинностей и дней барщины к установленным помещиком, дабы самим остаться с наваром. И вновь устремлялся поток переселенцев и беглецов на восток, где на просторах Дикого Поля они создавали самоуправляющиеся земледельческие общины, вооружались для защиты своей собственности от посягательств шляхты и набегов крымцев. Так на рубеже XVI–XVII столетий зарождалось казачество и начиналась история освоения территории, которая ныне носит название Украины.
Многие исследователи сегодня стараются доказать исключительную древность казачества, возводя его происхождение к хазарам, половцам, гуннам, ордынскому войску и т. д. Казаком, коли так, можно объявить любого всадника, имеющего саблю или пику, а при более широкой трактовке вообще любого профессионального воина. Точно так же имеют место спекуляции, основанные на отождествлении отрядов, несущих пограничную стражу, с казаками. Разумеется, рубежи русского государства кто-то охранял, но какие основания считать пограничные гарнизоны казачьими станицами? Сегодня можно погранвойска ФСБ РФ с тем же успехом приписать к казачьим войскам. По-тюркски "каз" означает кочевание. Следовательно, казаком могли называть вообще любого кочевника. Южно-сибирские степи на территории нынешнего Казахстана на многих старых картах зачастую обозначены как "казакская орда". Прародителем казачества многие спешат объявить хазар. Надо же как-то объяснить исчезновение некогда могучего народа, контролировавшего пространство от Аральского моря до Карпат и от Армении до Среднего Поволжья.
Феномен, известный нам под именем казачества, как этническая, социальная и историческая общность, складывается лишь в XVI столетии в обширной области Дикого поля в Поднепровье и низовьях Дона. Изначально казачество делилось на русское донское и малороссийское наднепрянское, из которого позже выделилось запорожское казачество.
По правде говоря, казачество имеет не очень благородное происхождение, вобрав в себя помимо беглых крестьян и страдальцев за веру, еще скрывающихся преступников, маргиналов, разбойников, авантюристов, солдат удачи, искателей приключений, и прочий гулящий люд без роду и племени. Те, кого отторгло общество, соединились в Диком поле с теми анархистскими элементами, кто сам стремился избавиться от "опеки" государства.
Что общего между Диким полем и Диким Западом Америки? То, что без пистолета ты там не жилец. Вот только в американских прериях гораздо приятнее климат, а из врагов присутствовали разве что не очень приветливые по известным причинам индейцы, да такие же переселенцы. В Диком поле расклад был совсем иной: с Кавказа и заволжских степей исходила постоянная угроза от агрессивных племен, для которых разбой был всегда обычным ремеслом. С юго-запада другой опасный сосед – крымцы, поставившие на широкую ногу работорговлю и постоянно рыскавшие в поисках товара. Турки тоже были частыми гостями в этих краях. С запада шел вал польско-католической агрессии. Да и с русскими царями казачья вольница ладила далеко не всегда. Отсюда можно смело сделать вывод – существовать в этих условиях можно было только сообща, семья фермеров-скотоводов, не имела ни малейших шансов выжить, как в каком-нибудь Техасе. Суровый климат и менталитет колонистов предполагали оседлый способ жизни. Оседлое проживание большими вооруженными группами, участие в набегах и защита своего дома, землепашество и скотоводство быстро сплавляли самые различные элементы в организм военно-земледельческой общины.
По этническому происхождению казачество следует считать русским, однако первое время значительным был и тюркский элемент. Например, Сергей Соловьев приводит любопытный факт: одним из главных донских атаманов в начале XVI столетия был казак по имени Сары-Азман. Да и само слово "казак" имеет, возможно, тюркское происхождение, означая "вольный человек", "удалец", "молодец". До начала XVI века упоминаются в хрониках и ордынские казаки, однако в дальнейшем они либо ассимилировались, либо ушли в Крым. В 1503 г., судя по хроникам, отряд ордынцев числом 200 человек пытался набрать на службу крымский царевич Бурнаш-Гирей. Вообще, в старину слово казак трактовалось довольно широко: так называли всех вольных людей, разбойников, отряды степняков, нанятых на службу царем или ханом, а так же воинские формирования, обученные специальной манере ведения боевых действий. В последнем смысле слова казаками в армии считались части легкой иррегулярной кавалерии, атакующей своеобразным строем – лавой, что позволяло действовать на сильно пересеченной местности. Казачьи части формировались в царское время и полностью из инородцев – башкир, калмыков, татар, поскольку они были хорошими конниками.
Номинально казаки, конечно, признавали над собой власть того государства, в пределах которого селились, но по сути своей казачьи общины были самоуправляемыми, и уплату налогов они считали для себя излишней. По сути они ничего не получали от государства, хотя государство, будь то Русское царство или Польское королевство имели от экспансии в Дикое поле большую выгоду – казаки естественным образом прикрывали рубежи от беспокойных соседей. Ввиду этой выгоды оба государства смотрели сквозь пальцы на казачью анархию, освобождали колонистов от податей (которые все равно получить им не светило) и даже оказывали им некоторое содействие. Но относились к ним крайне настороженно, и тому были веские причины.