Такими и подобными фантазиями вдохновлялась Елена Блаватская при создании своего фундаментального труда "Тайная доктрина (Синтез науки, религии и философии)", который увидел свет в 1888 году. Вряд ли это огромное сочинение, написанное на плохом английском языке, привлекло бы внимание читающей публики и смогло бы сохраниться в культурном наследии, если бы Блаватской не удалось собрать в единую (хотя и весьма путаную) систему новейшие гипотезы того времени о природе и эволюции Вселенной. Сегодня очевидно, что взгляды Елены Петровны были ошибочны, но некоторые из популярных теорий конца XIX века не опровергнуты до сих пор и поэтому вызывают острый интерес у публики. К примеру, Блаватская была одним из первых авторов, заявивших о внеземном происхождении человеческой цивилизации, во что продолжает верить большое количество людей. Она же обратила внимание европейцев на древние индийские эпосы, в которых при определенном прочтении можно и впрямь найти упоминания о великих учителях, обладавших сверхъестественными способностями и принесших культуру диким людям.
"Тайная доктрина" представляет собой комментарии к сакральному тексту "Станцы Дзиан", который автор якобы видела в подземном гималайском монастыре. На основании этого маловразумительного текста дается описание "божественной" деятельности, как ее представляла себе Елена Петровна, от сотворения мира до его неизбежного конца. Примечателен "научный" метод Блаватской, о котором она пишет с милой непосредственностью начинающего публициста:
Одним из величайших и, может быть, самым серьезным возражением против достоверности этого труда и доверия к нему послужат предварительные Станцы. Как могут быть проверены утверждения, заключенные в них? Правда, что большая часть санскритских, китайских и монгольских трудов, упомянутых в настоящих томах, известна некоторым востоковедам, тем не менее главный труд, откуда взяты Станцы, не имеется в европейских библиотеках. КНИГА ДЗИАН (или ДЗАН) совершенно неизвестна нашим филологам, или, во всяком случае, они никогда не слышали о ней под данным наименованием. Это, конечно, большой ущерб для них, кто следуют в своих изысканиях предписанным методам официальной науки, но для учеников Оккультизма и для всех истинных оккультистов это не имеет большого значения.
Получается, что Елена Петровна просит довериться ей и ее интерпретации священных текстов, не вникая в детали и не требуя явных доказательств существования этих текстов для верификации и альтернативной расшифровки. Как мы увидим в дальнейшем, к такому или подобному "научному" методу прибегали практически все оккультисты ХХ века, включая авторов "гитлеровской религии".
Первый том "Тайной доктрины", названный "Космогенезис", охватывает собой общий план, в соответствии с которым единый Бог дифференцирует себя в многообразие мыслящих существ, постоянно заполняющих мир. Творения происходят в строгом подчинении божественному плану, проходя через семь кругов (эволюционных циклов). В первом круге мир подчиняется власти огня, во втором – воздуха, в третьем – воды, в четвертом – земли, в прочих – эфира. Такой порядок отражает постепенное удаление мира от божественной милости в первых четырех кругах и его искупление – в следующих трех.
Елена Блаватская иллюстрировала стадии космического цикла разнообразными эзотерическими символами: треугольниками, трискелионами и свастикой. Этот последний символ был настолько популярен в XIX веке, что Блаватская включила его в проект официальной печати Теософского общества. Интересно, что концы свастики Елены Блаватской загнуты по часовой стрелке (в правую сторону), и такая же форма древнего символа хорошо известна по документам Третьего рейха. Именно эту свастику выбрали нацисты в качестве своего основного символа. Однако если гитлеровцы считали свастику знаком "динамичного возрождения", то Блаватская понимала под ней символ "падения человека в материю".
Во втором томе, названном "Антропогенез", Елена Петровна предприняла попытку увязать историю человечества с эволюцией мироздания. Блаватская сопровождала свою циклическую концепцию утверждением, будто бы каждому кругу сопутствует падение и возвышение семи последовательных "коренных" рас: в первом – четвертом кругах расы испытывают упадок духовного развития, отдаваясь во власть материальному миру, в пятом – седьмом кругах расы поднимаются к свету.
Согласно Блаватской, подлинная "человечность" в ее материальном воплощении может быть обретена только пятой коренной расой, которой названа арийская раса. Ей предшествовали соответственно: астральная раса, возникшая в невидимой и священной земле; гиперборейцы, жившие на исчезнувшем полярном континенте; лемурианцы, процветавшие на континенте в Индийском океане; раса жителей Атлантиды, погибшая в результате глобальной катастрофы.
Как легко догадаться, теория коренных рас также была позаимствовала Блаватской – у более раннего автора, французского драматурга-мистика Антуана Фабра д’Оливе, описавшего похожую схему в фундаментальном труде "Философская история человечества" (1824). Задолго до основательницы Теософского общества француз увлекся восточной эзотерикой, однако желание упростить сложные космологические концепции, заложенные в индуизме и буддизме, сыграло с ним злую шутку: кажущиеся пробелы он заполнял за счет пылкого воображения, не стесняясь выстраивать целые концепции на созвучии слов и сходстве символов.
Обращает на себя внимание четко выраженный расовый акцент, проступающий в "Тайной доктрине". Хотя из текста можно вынести вполне ясное соображение, что под расами Елена Блаватская понимала не антропологические типы, а ступени развития, через которые проходят все человеческие души, эволюционируя в материальном мире посредством повторяющихся воплощений (инкарнаций) от чистой астральной матрицы (первая коренная раса) к высшему энергетическому существу (седьмая коренная раса), Елена Петровна не удержалась от того, чтобы не составить собственную иерархию народов в духе бытового расизма:
Человечество ясно делится на Богом-вдохновленных людей и на низшие существа. Разница в умственных способностях между арийскими и другими цивилизованными народами и такими дикарями, как, например, островитяне Южного Моря, не объяснима никакими другими причинами. Никакое количество культуры, никакое число поколений, воспитанных среди цивилизации, не могло бы поднять такие человеческие образцы, как бушмены и веддха с Цейлона и некоторые племена Африки, на тот умственный уровень, на котором стоят арийцы, семиты и так называемые туранцы. "Священная Искра" отсутствует в них, и лишь они являются сейчас единственными низшими расами на этой Планете, и, по счастью, – благодаря мудрому уравновесию Природы, которая постоянно работает в этом направлении, – они быстро вымирают.
То, что вдохновенные индусы, премудрые тибетцы и пресвященные европейцы вымирают ничуть не хуже африканцев и островных аборигенов из-за отсутствия внятных представлений о механизмах возникновения и распространения вирусных заболеваний, Елену Блаватскую, похоже, не волновало – важнее для нее было показать, что не все народы одинаково ценны. Получается, что Блаватская поддерживала идею "духовного расизма", согласно которой некоторые расы духовно превосходят остальные. Кстати, семитскую расу (особенно арабов, но также и евреев) она называла "духовно деградировавшей", хотя и достигшей совершенства в материальном аспекте бытия.
Помимо расовых акцентов, теософия также подчеркивала принцип элитаризма. Елена Блаватская претендовала на безусловный авторитет, определяемый ее местом в оккультной иерархии. В своих рассказах о предыстории человечества она также часто ссылается на выдающуюся роль элитарных священников коренных рас прошлого. Так, когда лемурианцы погрязли во зле и пороке, только "избранные" остались чисты духом. Впоследствии они составили лемуро-атлантическую династию королей-жрецов, обитающую в легендарной стране Шамбала в пустыне Гоби (раньше, по мнению Блаватской, там был роскошный остров).
Несмотря на безграмотную аргументацию и публицистическую наивность, "Тайная доктрина" сделалась очень популярной. Объясняется это смутным обещанием высокого оккультного посвящения, просвечивающим сквозь бесчисленные заимствования из древних эпосов и за цитатами из вымышленных апокрифов. Теософия предлагала привлекательную смесь из подзабытых религиозных идей и новых для того времени научных концепций.
И все же суть "Тайной доктрины" не меняется от того, как мы ее интерпретируем. Ведь в сущности, за палеофантастическими реконструкциями Елены Блаватской ничего не стоит, кроме домыслов и непомерного самомнения автора. Можно было бы и не обсуждать ее гипотетические построения, однако теософия оказала довольно значительное влияние на формирование мировоззрения тех, кто уже в ХХ веке попытался воплотить арийскую утопию в жизнь.
Возвышение арийцев
Почему же арийцы вызвали столь пристальный интерес эзотериков XIX века? Почему именно им Елена Блаватская отдавала предпочтение как коренной расе современного эволюционного этапа? Оказывается, в этом тоже нет случайности. У арийского мифа есть свои корни, взошедшие на гремучей смеси из научных данных и палеофантастических гипотез.
В конце XVIII века европейские лингвисты сделали неожиданное открытие. В различных языках, которые исторически вроде бы никак не связаны между собой (немецкий, кельтский, персидский, греческий, индийский), обнаружилось определенное сходство. Выявленную лингвистическую общность назвали "индоевропейскими языками". На основании открытия была выдвинута гипотеза, что некогда существовал единый протоязык, носителем которого являлась крупная этническая группа. С этого момента стали возникать многочисленные (зачастую дилетантские и сумасбродные) теории о "индогерманцах", распространивших свою культуру по всей Евразии.
Немецкий лингвист Фридрих Шлегель обнаружил в индийских сказаниях упоминания о далеких северных землях и о священной горе Меру, которая располагалась в районе полюса. На основании изученных текстов нельзя было понять, является ли описание Севера поэтической метафорой или доказательством конкретных контактов с северными народами. Однако, следуя напрашивающемуся объяснению, Шлегель решился соединить разнородные сведения в единую теорию. В труде "Исследование по языку и философии индийцев" (1805) он предположил, что индийский язык – "самый древний из развитых языков", а следовательно, самый близкий "к первоначальному языку, из которого произошли все остальные". В том же труде он предложил термин "арии" для обозначения непобедимых завоевателей, спустившихся с Гималаев, чтобы колонизовать Европу.
В 1819 году Фридрих Шлегель впервые употребил слово "ариец" – название этнической группы, в которую, согласно его интерпретации, входили германцы и индийцы. Вообще арийцев упоминал еще Геродот, но Шлегель объявил корень "ари" этимологически родственным слову "честь", вследствие чего возникло представление об арийцах как аристократической "расе господ". Однако следующий шаг в развитии оригинальной теории сделал не Шлегель (он вообще полагал, что арийское племя больше осваивало Азию, а не Северную Европу) – его ученик Христиан Лассен противопоставил "комплексный талант" арийцев низменным семитам, у которых отсутствовала "гармоничность души". Миф, сформированный Лассеном, начал быстро распространяться. С его подачи вымышленное противостояние между арийцами и евреями стало восприниматься образованными европейцами как нечто само собой разумеющееся.
Нам имеет смысл остановиться на теориях XIX века, в которых рассматривалась северная версия происхождения арийства. Ведь это позволит понять, почему в Третьем рейхе слова "нордический" и "истинно арийский" считались синонимами.
Множество интерпретаторов, которые разделяли гипотезу о европейской прародине арийцев, склонны были локализовать ее на обширной равнине, которая простирается от Северного моря до Каспийского. При этом они были убеждены в том, что первые индоевропейцы были высокими и светловолосыми. В 1883 году немецкий ученый Карл Пенка выпустил исследование "Истоки арийцев", а в 1886 году – "Происхождение арийцев". В этих работах он опроверг господствовавшее тогда мнение о происхождении народов, говорящих на индоевропейских языках, из Азии, доказывая, что их прародиной была Северо-Западная Европа, а первоначальный расовый тип – нордический. Независимо от Пенки к тем же выводам пришел антрополог Людвиг Вильзер в книге "Происхождение немцев" (1885).
Так началось смешение лингвистики и антропологии, переросшее в радикальные теории принципиальных различий между народами. Наметившуюся тенденцию в идеологии закрепили французский граф Жозеф Артур де Гобино и его немецкие последователи. В 1853–1855 годы граф выпустил четырехтомное "Эссе о неравенстве человеческих рас", в котором одним из первых указал на связь между арийской и нордической расами, причем нордические арийцы в его представлении находились на вершине цивилизационной пирамиды, обладая не только монополией на силу, интеллект и красоту, но и специфическим культурно-творческим потенциалом, которому могло угрожать расовое смешение.
Произведения де Гобино не вызвали большого интереса у французов, зато пользовались популярностью в Германии. Граф сблизился с Рихардом Вагнером, которого вполне можно назвать творцом современной националистической мистики. Также книги де Гобино были с одобрением встречены Фридрихом Ницше, который ныне признан одним из главнейших философов нацизма. В 1894 году в Германии было учреждено Общество Гобино. Его основатель библиотекарь Людвиг Шеманн в 1897–1900 годах впервые издал на немецком языке "Эссе о неравенстве человеческих рас". В 1939 году в Третьем рейхе вышло в свет уже пятое издание. Гитлеровцы высоко оценивали это четырехтомное сочинение, публикуя избранные фрагменты из него в хрестоматиях и сборниках по расовому вопросу. Поэтому на нем нужно остановиться особо.
Для того чтобы правильно понять специфику расизма де Гобино, необходимо рассматривать его идеи в контексте созданной им же философско-исторической концепции. Цвет кожи служил основанием для выделения трех основных рас: белой, желтой и черной. "Таковы три чистых и первоначальных элемента человечества", – писал граф. Далее он расставлял их по ранжиру, помещая белую расу наверху, а черную внизу иерархической пирамиды. Внутри белой расы высшее место он отдавал арийцам.
Де Гобино утверждал, что в прошлом происходило непрерывное кровосмешение, поэтому "чистых" рас давно не существует, и в современную эпоху можно говорить только о расовых типах. Примечательно, что именно этот момент игнорируется почитателями де Гобино, стремящимися использовать его идеи для обоснования превосходства белой расы и арийцев. Однако в действительности понятие расы было у де Гобино крайне неопределенным: он трактовал его не как определенную совокупность антропологических черт, а скорее как символ коренного отличия. Отсюда и вытекала его мифологическая интерпретация исторического процесса: в расовом смешении де Гобино искал причины возвышения и вырождения цивилизаций. Суть расизма де Гобино выражена в следующем пассаже:
Если смешения полезны в определенной мере для массы человечества, возвышают и облагораживают ее, то это лишь в ущерб самому этому человечеству, поскольку они его унижают, ослабляют, оскорбляют, обезглавливают в его самых благородных элементах, и, если даже допустить, что лучше превратить в посредственных людей несметное множество существ, чем сохранить расу принцев (кровь которой, расщепленная, обедненная, смешанная, становится от подобного превращения обесчещенным элементом), остается еще то несчастье, что смешения не останавливаются. Посредственные люди, только что сформировавшиеся в ущерб тому, что было великим, объединяются с новыми посредственностями, и из этих браков, все более и более низменных, возникает мешанина, которая, подобно вавилонскому столпотворению, приводит общества к полному бессилию и неисправимому ничтожеству.
Нацистские идеологи давали в значительной мере искаженное изложение концепций де Гобино. К примеру, они постарались не заметить, что французский граф считал немцев наиболее "смешанным" из всех европейских народов. Опять же его высокая оценка евреев откровенно не вписывалась в антисемитские установки германского национал-социализма. И все же расовый детерминизм де Гобино стал реальным вкладом в мифологию национал-социализма.
На переломе XIX и XX веков началось возрождение нордической расовой идеи, которую к тому моменту успели разоблачить и раскритиковать. Очередному изменению отношения к ней способствовал английский аристократ-социолог Хьюстон Стюард Чемберлен, взгляды которого формировались под воздействием трудов Рихарда Вагнера и Жозефа де Гобино. Женившись на дочери Вагнера, он с 1908 года поселился в Германии, где, уже после смерти, в период Третьего рейха, несмотря на происхождение, был провозглашен "народным мыслителем". На родине его, наоборот, называли перевертышем и всячески осуждали за антибританскую пропаганду.
Основная работа Хьюстона Чемберлена, принесшая ему скандальную известность, называлась "Основы XIX века" (1899). Изложенная в ней трактовка европейской истории была обусловлена негативным отношением автора к христианству, аристократическим презрением к народным массам и романтизированным восприятием немцев как нации, предназначенной править миром. Чемберлен утверждал, что европейская культура стала результатом слияния пяти компонентов: искусства, литературы и философии Древней Греции; юридической системы и формы государственного управления Древнего Рима; христианства в его протестантском варианте; возрождающегося созидательного тевтонского духа; разрушительного влияния евреев и иудаизма в целом.
В первом томе своего труда Чемберлен рассматривал события до 1200 года, анализируя наследие античного мира. "С эллинизмом наступил небывалый расцвет человеческого интеллекта, – писал англичанин. – Греки творили всюду – в языке, религии, политике, философии, науке, истории, географии. Вершиной этого созидательного духа стал Гомер". Однако у наследия эллинов обнаружились и темные стороны: недальновидные демократии, отсутствие высокой политики, устаревшая мораль и упадок религии. Ситуацию исправили римляне, избавившие мир от семитско-арабского порабощения и позволившими тевтонской Европе "стать бьющимся сердцем и мыслящим мозгом всего человечества". Впрочем, и Рим не сумел долго противостоять тенденциям к распаду, оставив после себя мешанину различных культур и рас. Среди хаоса народов оказались и евреи – единственная раса, которой удалось в этих условиях сохранить чистоту крови и сплоченность. Силой же, противостоящей влиятельной еврейской нации, история назначила арийцев. Чемберлен писал: "В настоящее время эти две силы – евреи и арийцы, – как бы ни затуманил их будущее недавний хаос, остаются друг против друга, пусть уже не как враги или друзья, но по-прежнему как вечные противники". Основной секрет истории, по мнению англичанина, состоит в том, что только чистокровная раса становится священной. Безродный хаос последних дней Римской империи стал пагубным для европейской цивилизации, и именно арийцам пришлось исправлять гибельное положение.