- В свое время мы с Генеральным прокурором товарищем Руденко при разборе дела Берии установили, что еще в 1941 году Сталин, Берия и Молотов в кабинете обсуждали вопрос о капитуляции Советского Союза перед фашистской Германией. Они договаривались отдать Гитлеру Советскую Прибалтику, Молдавию и часть территории других республик. Причем они пытались связаться с Гитлером через болгарского посла. Ведь этого не сделал ни один русский царь. Характерно, что болгарский посол оказался выше этих руководителей, заявил им, что никогда Гитлер не победит русских, пусть Сталин об этом не беспокоится.
Против кого выпускал маршал Москаленко остро отточенные стрелы? Сталина и Берии к тому времени уже не было в живых. Из той тройки здравствовал лишь один Молотов. Стало быть, Вячеслав Михайлович вынашивал зловещие планы капитуляции перед Гитлером, передачи ему ряда территорий СССР?
Факт или фантом?
До начала девяностых годов ни в литературе, ни в устных рассказах советских военачальников о деликатной миссии, порученной болгарскому послу Ивану Стаменову советским руководством, упоминаний не зафиксировано. Маршал Москаленко ни слова не сказал об этом и в своей книге мемуаров, вышедшей при его жизни и не единожды переизданной впоследствии.
Текст выступления, фрагмент которого приведен выше, прозвучавший на собрании партактива второго июля 1957 года, обнаружен автором этой книги в Центральном архиве Министерства обороны России. Документ, в подлинности которого сомневаться не приходится, завизирован маршалом собственноручно. Почему же Москаленко не использовал этот, безусловно, выигрышный и представляющий историческую ценность факт в своих мемуарах? Маршал был одной из ключевых фигур в команде военных, которые арестовывали Берию, состоял членом Специального судебного присутствия, решавшего судьбу Берии. Эпизод об установлении контактов с Гитлером втайне от правительства добавил бы еще один убедительный штрих в зловещий облик палача.
Ан нет, не включил этот эпизод. Мистификация? Сомневался в его достоверности?
В 1992 году эксперт исторических эпизодов этой книги, военный историк полковник Н. И. Ножкин не скрывал своего явно скептического отношения к появившейся версии:
- Тайные советско-германские контакты в начале войны? Нет, мне о них ничего не известно. С натяжкой можно говорить о второй половине. А о первой, нет, не слышал.
- Во второй, говорите, были? Примерно в какой период?
- В сорок третьем, 16 июня, в шведских газетах появились сообщения о контактах между советскими и германскими представителями. Встречи якобы проходили в Стокгольме. А через день, 18 июня, в советской прессе уже можно было прочесть опровержение ТАСС, отрицавшее подобные контакты. Столь завидная оперативность объясняется тем, что Сталин хотел, наверное, упредить возможные запросы союзников, разведка которых докладывала Черчиллю и Рузвельту об имевшейся информации относительно встреч советских и германских представителей.
- Николай Исидорович, вы рассказываете потрясающие вещи! Об этом у нас никто и нигде не писал… И кто мог быть инициатором этих контактов?
- И Гитлер, и Сталин - оба в равной степени. В дневнике Геббельса за 23 сентября 1943 года есть любопытная запись. Беседуя с Гитлером о положении Германии, Геббельс сказал ему, что надо идти на соглашение с одной из сторон - война на два фронта приведет к катастрофе. Гитлер ответил: он предпочел бы переговоры со Сталиным, учитывая сотрудничество с ним в 1939–1941 годах, но сомневается в успехе.
- А Сталин? Ему-то зачем были эти контакты? Он только что выиграл Курскую битву, и исход войны был ясен для многих…
- Американские историки считают, что стокгольмские контакты с представителями Гитлера должны были сделать, по замыслу Сталина, более сговорчивыми союзников, в том числе и по вопросу открытия второго фронта. Перед подготовкой Тегеранской конференции Молотов конфиденциально уведомил союзников, что контакты в Стокгольме были предприняты по инициативе Германии.
- Действительно, гадай, то ли это дезинформация с далеко идущими целями, то ли подлинный факт. А в начальный период войны такие контакты не могли иметь места?
- Могли, но о них нет достоверных сведений.
- А показания Берии?
- Представляете, какой мощной силы эта бомба? Если бы допрашивавшие были на все сто процентов уверены в ней, разве они не преминули бы использовать ее в открытой печати? Пропагандистский эффект был бы грандиозный. Не использовали потому, что не было уверенности. Как и в обвинении Берии в том, что он английский шпион. Доказательств не было и нет. Это как бы подразумевалось, но ни один высокопоставленный автор и близко не касался данной темы. Факт-фантом, версия-мистификация. Очень удобная, между прочим, вещь для компрометации.
Такой разговор, повторяю, состоялся у меня с Н. И. Ножкиным в 1992 году. Военный исследователь полагал, что слухи о попытках Берии прозондировать почву у Гитлера относительно заключения второго Брестского мира в 1941 году, когда уже вовсю полыхала война, - из разряда тех же, что и связи Берии с английской разведкой.
- Но ведь и Хрущев утверждает: Сталин через ведомство Берии пытался договориться с Гитлером о заключении мира, - не отступал я.
- Хрущев в тот период был далек от Кремля. Война застала его в Киеве, потом он занимал должности члена Военного Совета ряда фронтов и в Москве бывал короткими наездами. Поэтому подобного уровня информацией он не мог обладать. Однако же сразу ухватился за нее. Политически она ему была очень выгодна. С одной стороны, помогала изобличить Берию, а затем и Молотова, когда тот поднял голос против Хрущева. С другой - представляла в неприглядном свете Сталина. Метался, мол, потерял голову, не знал, что предпринять. Заключением унизительного, позорного мира хотел купить выход из тупика, в который собственная его политика завела страну и его самого.
В конце декабря 1994 года у меня зазвонил телефон. В трубке я сразу узнал голос Николая Исидоровича:
- В сорок первом попытки выхода на Гитлера из Кремля, кажется, все-таки были…
- Обнаружены документы? - присвистнул я.
- Нет. Познакомился с человеком, который слышал рассказ Москаленко о допросе Берии. Генерал, участник войны. Однажды в компании за праздничным столом Москаленко разговорился.
Ножкин по телефону пересказал содержание. Речь шла о секретной встрече Сталина, Молотова и Берии с болгарским послом Стаменовым. На следствии Берия показал, как шли переговоры. Сталин не проронил ни одного слова. Молчал якобы и Берия. От имени советского правительства говорил Молотов - об этом условились заранее.
Нарком иностранных дел и первый заместитель Сталина по Совнаркому обратился к болгарскому послу с просьбой связаться с Берлином.
- Советское правительство, - произнес Молотов, - не исключает возможности заключения второго Брестского договора. В 1918 году Ленин отважился на подобный шаг путем уступки Германии некоторых своих территорий. Мы могли бы сделать такой шаг при условии прекращения Германией военных действий.
Стаменов, по словам Берии, крайне удивился. Он не сомневался в победе Советского Союза:
- Если вы отступите хоть до Урала, то все равно победите.
Заполучив такую информацию, рассказывал Москаленко, они сначала подумали, что Берия топит Молотова. Хрущев распорядился проверить, жив ли Стаменов, и если жив, выяснить у него, действительно ли имела место такая встреча.
Бывшего посла Болгарии в Москве нашли довольно быстро, и он подтвердил: да, просьба Молотова имела место, и он, Стаменов, произнес именно такие слова, которыми и сейчас гордится.
Интрига усложняется
Вопрос о контактах Берии с немцами в 1941 году обсуждался на заседании Президиума ЦК КПСС шестого августа 1953 года.
Во время обсуждения всплыла фамилия Судоплатова, которому Берия поручил связаться с болгарским послом Стаменовым на предмет зондажа позиции Берлина о возможности заключения перемирия между воюющими сторонами.
Генерал-лейтенант Судоплатов Павел Анатольевич был арестован 21 июля 1953 года прямо в своем кабинете в известном здании на Лубянке вскоре после изоляции Берии и считался одним из сообщников Лаврентия Павловича. В момент ареста Судоплатов занимал должность заместителя начальника Первого Главного управления МГБ, ведавшего внешней разведкой.
Из тюремной камеры генерала привезли прямо в Кремль, где заседал Президиум ЦК.
- Расскажите о своей встрече со Стаменовым, - потребовали у доставленного.
Судоплатов доложил все, как было, подчеркнув, что встреча проходила с ведома Молотова.
- Я назначил встречу нашему давнему агенту, работавшему на советскую разведку еще с 1934 года, Стаменову. В то время он являлся послом Болгарии в Москве. Встретились мы с ним в ресторане "Арагви". Он был проинформирован мною о якобы циркулирующих в дипломатических кругах слухах, что возможно мирное завершение начавшейся германо-советской войны на основе территориальных уступок. Имелось в виду, что Стаменов по собственной инициативе доведет эту информацию до царя Бориса, поэтому Берия с ведома Молотова категорически запретил мне поручать послу-агенту доведение подобных сведений до болгарского руководства. Ведь в противном случае он мог бы догадаться, что участвует в задуманной нами дезинформационной операции, рассчитанной на то, чтобы выиграть время и усилить позиции немецких военных и дипломатических кругов, не оставлявших надежд на компромиссное мирное завершение войны. Не знаю, насколько наше руководство рассчитывало на подобный исход…
Хрущев, выслушав генерала, обронил:
- Встреча в "Арагви" не должна ставиться вам в вину. Вы выполняли приказ.
Маленков подтвердил:
- Состава преступления здесь не вижу.
Генерала, окрыленного надеждой и заверениями высокого руководства, снова увезли в тюремную камеру. Там он, воспрянув надеждой, ожидал решения своей судьбы, втайне рассчитывая на освобождение. Ждать пришлось… целых пять лет. Нет, не свободы, а всего лишь суда. В 1958 году Судоплатова приговорили к 15 годам лишения свободы. Одним из пунктов приговора было обвинение в участии в сепаратных переговорах о мире, которые вел Берия за спиной правительства СССР.
Как видим, заверения Хрущева и Маленкова оказались на деле пустым звуком. Обвинение в соучастии ведения секретных переговоров с Берлином о заключении сепаратного мира с Судоплатова сняли лишь в 1968 году.
Что же в действительности происходило в 1941 году? По версии, изложенной Судоплатовым, он должен был - сугубо от своего имени - рассказать Стаменову, что в Москве имеются настроения, согласно которым еще не поздно урегулировать мирным путем начавшийся конфликт между Германией и Советским Союзом, и это можно было бы сделать на основе территориальных уступок.
- О фактической капитуляции речь не шла, - подчеркивал генерал. - Имелось в виду подсунуть немцам дезинформацию, чтобы задержать наступление и дальнейшее продвижение фашистских войск и тем самым создать условия, позволяющие советскому правительству сманеврировать и выиграть время… Берия дал мне указание не поручать Стаменову сообщать все это софийскому руководству. Предполагалось, что он все доложит по собственной инициативе. Но он не доложил. Наша дешифровальная служба следила за перепиской посольства, и никаких сообщений в Софию об этом не пошло. На мой взгляд, это был типичный разведывательный зондаж.
Нет единого мнения и по поводу даты, когда начались попытки зондажа позиции Берлина относительно возможности заключения мира. По некоторым источникам, это было в октябре.
Середина октября 1941 года стала моментом, когда казалось, что сопротивление Красной Армии сломлено. Восьмого октября немцы взяли Орел, и Йодль докладывал в Берлин: "Мы без преувеличения окончательно выиграли войну". На следующий день Отто Дитрих, пресс-секретарь Гитлера, заявил корреспондентам: "Все военные задачи решены, с Россией покончено".
Жуков вспоминал, как тогда Сталин спрашивал у него:
- Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю об этом с болью в сердце. Отвечайте правду.
По Жукову, седьмого октября между немцами и Москвой не было советских войск. И как раз в этот день, как он утверждал, он был свидетелем того, как Сталин заявил, что готов принять "новый Брестский мир", как сделал Ленин в 1918 году, и приказал Берии войти в контакт с болгарским послом Стаменовым.
Другие перемещают это событие на июль - по информации, исходившей от арестованного Берии. Есть и третья версия, согласно которой слухи о советско-германских контактах возникли летом 1942 года. Тогда посол Великобритании в Москве А. Керр по поручению своего правительства пытался выяснить их природу, обратившись к Сталину и Молотову. Но внятного ответа не получил. Впрочем, исследователи не исключают, что контакты сорок второго года преследовали ту же цель, что и стокгольмские год спустя, то есть были подставными.
"Аренда Украины", или Сталин в Берлине
Тему тайных советско-германских контактов в годы войны советская историография обходила стороной. Причина крылась в боязни нанести моральную травму миллионам людей, гордившихся своей победой над жестоким и коварным врагом. Воспитание новых поколений шло преимущественно через показ нашей военной мощи, сокрушившей агрессора. О дипломатических усилиях говорилось только применительно к предвоенным годам. Что же касается непосредственно военных лет, то здесь говорили исключительно пушки.
Придет, наверное, время, когда и об этой войне станет известна вся правда, как, скажем, о войнах ХVIII и XIX веков. Тогда многое встанет на свои места. А пока… Пока еще нередко остается лишь строить догадки и предположения.
Сегодня сама мысль о том, что в Кремле обсуждался вопрос о заключении мира с Германией, кажется кощунственной. Тем более ценой уступки своей территории. Поэтому одна часть историков ведет речь исключительно о дезинформационном замысле, рассчитанном на то, чтобы выиграть время - подтянуть резервы, перестроить промышленность на военный лад. Другие же исследователи задаются вопросом: а что плохого в готовившемся перемирии? Сойдись Гитлер со Сталиным, гляди, и жертв было бы куда меньше, и разрушений. Освобожденные от Гитлера страны Восточной Европы? Они, как выяснилось, вздохнули с облегчением, дождавшись наконец ухода со своей земли московских освободителей.
Новое мышление, к которому призывал нас архитектор перестройки Горбачев, как раз и побуждает взглянуть на прошлое другим взглядом. Советский Союз не был этаким кровожадным монстром, который бессловесно вступил в навязанную ему войну. Он пытался предотвратить страшное столкновение!
Вплоть до 12 часов дня 22 июня, когда Молотов выступил по радио, Сталин запретил всякое упоминание о том, что Советский Союз и Германия были уже в состоянии войны! Он приказал Молотову поддерживать контакты с Берлином и попросил японское правительство стать посредником в переговорах между СССР и Германией.
Более того, есть версия, согласно которой Сталин накануне войны собирался приехать в Берлин. С этим связано неожиданное для многих его назначение 7 мая председателем Совнаркома. Генсек и фюрер никогда не имели личной встречи, и состоись она, кто знает, какой оборот приняли бы дальнейшие события мировой истории. По словам дочери Сталина Светланы, даже когда война уже кончилась, он часто любил повторять: "Эх, вместе с немцами мы были бы непобедимы".
Насколько правдоподобны предположения о готовившейся встрече в Берлине на высшем уровне? Этот вопрос я задал Н. И. Ножкину, специализировавшемуся в последнее время на тайной дипломатии времен второй мировой войны.
- Среди историков есть точка зрения, согласно которой сотрудничество между Германией и Советским Союзом не должно было ограничиться лишь пактом о ненападении, заключенном в августе 1939 года, - ответил мой давнишний знакомый. - Начиная с мая 1941 года, в Берлине и Москве распространялись слухи, что Советский Союз и Германия изучают возможности нового экономического и политического соглашения.
- Насколько достоверны были эти слухи?
- После войны о них поведал румынский министр Григорий Гафеску, находившийся в мае сорок первого года в Москве. Он считал их не лишенными оснований. Ульрих фон Гассель, немецкий дипломат, автор весьма любопытного дневника, слышал в Берлине то же самое. На другой день после известного заявления ТАСС, 15 июня, Гассель записал в своем дневнике: "Ходят поразительно единодушные слухи (по мнению "знающих людей", их распространяют для пропаганды), что взаимопонимание с Россией неминуемо, что Сталин собирается сюда приехать и т. д.". 18 июня в Берлине посол Деканозов пожелал встретиться с Вайцзеккером - госсекретарем министерства иностранных дел Германии. Советский посол был им принят, но содержание беседы неизвестно.
- Вы считаете, речь шла о возможности приезда Сталина в Берлин?
- Не исключаю. Правда, сам госсекретарь утверждал, что Деканозов предложил ему для обсуждения "несколько текущих вопросов". Но подлинные мотивы встречи, на мой взгляд, становятся яснее после прочтения вот этой строки в дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск Германии Гальдера: "18 июня Молотов хотел бы встретиться с фюрером". 18 июня - это тот самый день, когда Деканозов встречался с Вайцзеккером якобы для легкой непринужденной беседы о пустяках. Тогдашний итальянский посол в Берлине Л. Симони слышал разговоры о возможной поездке Сталина в германскую столицу и считал, что Деканозов предпринимал буквально в последние минуты перед началом войны попытку организовать встречу Гитлера и Сталина. Есть сведения и о том, что вечером 21 июня Молотов и Деканозов опять пытались начать важные переговоры с немцами.
- Николай Исидорович, вас не смущает уточнение в скобках в дневнике Гасселя о слухах, распространяемых для пропаганды? А вдруг все эти разговоры о готовившемся визите Сталина в Берлин - геббельсовские штучки, назначение которых придать нападению внезапный характер?
- Не думаю. Внезапно можно напасть на случайного прохожего, на соседа. Внезапно напасть на огромную страну невозможно - вряд ли удастся незаметно сконцентрировать необходимые для вторжения огромные массы войск и техники. Знаете, чем объяснял Сталин сосредоточение германских войск вдоль советских границ? Маневром, цель которого - "усилить позицию Германии при обсуждении с Советским Союзом некоторых политических вопросов". Это подлинные слова Сталина.
- Какие вопросы имелись в виду?
- Я упоминал румынского министра Григория Гафеску, который, находясь в Москве, слышал от своих советских коллег, что немцы претендуют на Украину, на кураторство всей советской авиационной промышленностью и т. д. Германские предложения казались в Москве оскорбительными, в Кремле их расценивали как мирную капитуляцию. Вот Сталин и собирается в Берлин, чтобы встретиться с Гитлером и обговорить возникшие проблемы.
- То есть Брестский мир-2 назревал еще до начала вторжения немцев? Гитлер навязывал его нам, так сказать, дипломатическим путем? Это подтверждается документами?