- Вот вам пакет. В нем мина и записка, как с ней обращаться, - перешел блондин к делу. - Если, скажем, замедлительный карандаш в мине будет десятичасовым, то она взорвется после полуночи. К тому времени вы будете уже далеко. Может быть, даже на самолете, летящем в Москву.
- Я не одна.
- Знаю. Вашу сестру Валю и ее детишек вывезти будет нетрудно. От хутора Дрозды до леса - рукой подать. Мы пошлем наших людей, и их проводят в нужное место…
Гауляйтер Белоруссии Вильгельм Кубе действительно был взорван в постели. Это исторический факт. Совершенно невероятными представляются подробности этой операции, свидетельствующие о причастности к ней знакомого нам высокого блондина с голубыми глазами. Вы догадались, кто он? Ну, конечно, Николай Хохлов! Хотелось сказать - капитан Хохлов. Но в сорок третьем, когда все это происходило, у него еще не было офицерского звания.
- В Минске Хохлов выступал в роли немецкого офицера, находившегося в отпуске, - подтвердил П. А. Судоплатов. - Ему удалось завязать знакомство с женской прислугой в доме немецкого гауляйтера Белоруссии. В 1943 году в спальне хозяина дома под матрац была заложена мина с часовым механизмом, и во время взрыва гауляйтер Кубе погиб.
Судоплатов знал, что говорил: в годы войны он возглавлял Четвертое, разведывательно-диверсионное, управление НКВД, которое называли Партизанским. Заброска всех диверсионных групп в тыл врага осуществлялась под его руководством. Хохлов был заброшен под кличкой Волин в паре с Виктором - немецким антифашистом Карлом Кляйнюнгом, который впоследствии дослужился до генерала и занимал крупные посты в системе госбезопасности ГДР до последних ее дней.
Не узнали даже свои
Успех операции в Минске был обусловлен тщательностью ее подготовки.
Поближе познакомившись с Хохловым, Судоплатов пришел к выводу, что этого смышленого юношу с артистическими данными надо превратить в немца.
Подготовка искусственных фашистов была одной из самых острых проблем советской разведки. Чекисты ничего нового здесь не изобретали - гитлеровская разведка с первых дней войны забрасывала в тыл нашей армии группы фальшивых офицеров, милиционеров и даже дворников, одетых в безупречную советскую одежду и снабженных надежными документами. В Германии нашлось достаточно русских из числа бывших белогвардейцев, готовых выполнить любое задание иностранных хозяев. Этим людям не надо было играть роль русских - они превосходно вписывались в советскую обстановку.
Иная ситуация складывалась на Лубянке, где ощущался острый дефицит людей, способных сыграть роль немцев. В основном это были политэмигранты. Не все они сохранили твердость духа и уверенность в победе, особенно сильны были пессимистические настроения в начальный период войны, когда Красная Армия откатывалась на восток. Да, собственно, в то время Лубянке было не до заброски своих людей в тыл врага. Основное внимание тогда уделялось созданию агентуры под видом советских граждан в оставляемых городах.
- Хохлов имел кодовое имя "Свистун". Этот юноша был эстрадным исполнителем, специализировался в художественном свисте. Перед войной он в основном "работал" в среде московской интеллигенции. Мы планировали использовать его как связного для агентурной сети, которая создавалась в Москве на случай, если ее займут немцы. Он обладал приятной внешностью и к тому же бегло говорил по-немецки, что делало его весьма ценным разведчиком…
Это - из диктофонных надиктовок Судоплатова.
В своей книге Хохлов подробно описывает, как его с группой артистов готовили для нелегальной работы в Москве, если бы она была занята немцами, - снабдили крупными суммами денег, продуктами, товарами первой необходимости. Но когда угроза взятия немцами Москвы миновала, Судоплатов вызвал Хохлова на конспиративную квартиру и сказал, что ему надо вживаться в роль немца.
- Психологический перелом в войне, связанный с разгромом немцев под Москвой, поставил перед нами задачу заброски в тыл противника своей агентуры во вражеской военной форме, - рассказывал Судоплатов. - Хохлову тоже предстояло стать "гитлеровским офицером".
Начали со шлифовки немецкого языка. Хохлову дали псевдоним Волин и поселили вместе с немецким коммунистом Карлом Кляйнюнгом, который во время гражданской войны в Испании служил в личной охране легендарного советского разведчика-диверсанта генерала Леонида Котова - Наума Эйтингона, осуществившего в 1940 году дерзкую акцию по ликвидации Троцкого, проживавшего в Мексике. В годы Великой Отечественной генерал Эйтингон был заместителем Судоплатова.
Хохлов оказался хорошим учеником - быстро запоминал крылатые немецкие словечки, типичные жесты, различные мелочи поведения, впитывая в себя детали воспоминаний Кляйнюнга о Германии, без чего невозможно было создать образ немецкого офицера. Очень сильно помогали природные актерские данные.
В тире клуба НКВД овладевал секретами меткой стрельбы - в темноте, на ощупь, в доли секунд. Обучали лучшие специалисты, многократные чемпионы СССР. Радиосвязь. Тайнопись. Боевые вещества - это когда безобидные аптечные средства превращаются во взрывчатые. Например, из кинопленки, ацетона и воды опытный разведчик может за несколько минут запросто изготовить пироксилиновую шашку, в два раза сильнее толовой. Ну и, разумеется, прыжки с парашютом. Они - непременный атрибут подготовки диверсантов.
Но самое главное и самое трудное - вжиться в образ немецкого офицера, привыкнуть к нему, сделать его своим вторым "я". Специальные преподаватели знакомили будущего разведчика с историей Германии, с ее культурой и экономикой. Хохлов читал нацистские книги и газеты, изучал труды Розенберга. Зубрил немецкие военные уставы, чтобы свободно разбираться в чинах и знаках отличия гитлеровской армии.
Часто ездили в подмосковный Красногорск. Там НКВД устроил специальный лагерь, куда со всех фронтов и лагерей присылали пленных немцев, представлявших для советской разведки оперативный интерес. Пленные солдаты разыгрывали сценки строевого шага при встрече с генералом, отдачи рапорта офицеру и прочие тонкости прусской военной выучки. Хохлов фотографировал полагающееся по уставу расстояние локтей от бедер при стойке "смирно", положение головы при повороте на каблуках. Затем шла бесконечная, до автоматизма, отработка этих приемов.
И все же самое неожиданное испытание ждало впереди. Хохлову и Кляйнюнгу предложили пройти практику в лагере немецких военнопленных за четыреста километров от Москвы. Там предстояло прожить месяц под видом пленных. О том, кто они такие в действительности, знал только начальник лагеря. Для всех остальных они были обыкновенными фрицами.
Тридцать суток прожил Хохлов за колючей проволокой под видом младшего офицера немецкого пехотного полка Вальтера Латте, попавшего в плен в одном из боев севернее Сталинграда. Карл Кляйнюнг по совету генерала Эйтингона пребывал в чине унтер-офицера. В такой комбинации они потом и были заброшены за линию фронта.
В лагере работали вместе со всеми пленными - разгружали бревна, копали канавы, возили вагонетки с углем. Родным языком Вальтера Латте был все-таки русский, и он очень боялся не выдать себя в какой-нибудь нештатной ситуации - не выругаться, например, по-русски, когда напарник невзначай роняет бревно и оно бьет тебя по пальцам ног.
Вальтеру Латте удалось обвести вокруг пальца даже двух офицеров советской контрразведки - капитана и лейтенанта, работавших в лагере, так сказать, на законных основаниях. Они изучали пленных, вербовали из их числа агентуру. Не оставили своим вниманием, разумеется, и двух прибывших новичков.
Перед тем, как предложить Вальтеру Латте сообщать им информацию о соседях по бараку, контрразведчики решили проверить, не знает ли эта голубоглазая бестия русский язык.
- Падает! Лампа падает! - испуганно вскрикивал капитан.
Латте недоуменно смотрел на него.
В другой раз капитан встал за спиной пленного, раскрыл коробку папирос и по-русски предложил закурить.
Латте не шелохнулся.
- Хватит, Саш, - скучным голосом сказал лейтенант. - Не знает он русского. Давай вербуй.
Латте, естественно, отказался от сотрудничества и разделил судьбу Кляйнюнга, тоже отвергнувшего подобное предложение, - оказался вместе с Карлом на тяжелых работах.
Одно утешало: никто не донес контрразведчикам, что Латте не настоящий немец. Значит, не дал повода для подозрений.
И это испытание он выдержал.
А через несколько недель находившийся в белорусских лесах командир спецгруппы Четвертого управления НКВД полковник Куцин получил из Москвы приказ установить связь с соседним партизанским аэродромом и подготовить прием самолета. И вот двадцать шестого августа сорок третьего года с подмосковного военного аэродрома в небо поднялся "Дуглас" со спецгруппой на борту. Для Куцина Хохлов и Кляйнюнг были Волиным и Виктором, для немцев - обер-лейтенантом Витгенштейном и унтер-офицером Шульце.
Благополучно приземлившись в немецком тылу, Хохлов спросил у Куцина, какая задача стоит перед ними. В Москве Маклярский сказал, что она будет поставлена на месте.
- Правильно, - подтвердил полковник. - Вам предстоит ликвидировать гауляйтера Белоруссии Кубе. И как можно скорее.
Боевые портсигары
Операции по уничтожению Кубе в Минске и Околовича во Франкфурте-на-Майне практически однотипные. Почему же тогда Хохлову в отличие от первого случая во втором не повезло? Ликвидация Околовича была плохо спланирована?
Нет, этого утверждать нельзя. План был хорошо продуман.
Непосредственными исполнителями теракта назначались Франц и Феликс - два немца из ГДР. Их подобрало представительство советской госбезопасности в Берлине. Хохлов слетал за ними в восточногерманскую столицу и привез в Москву. Самому ему предстояло наблюдать за операцией, координировать действия членов боевой группы. Ликвидация Околовича возлагалась на них.
Франц и Феликс были опытными боевиками, способными на операцию любой остроты. У них по этой части было богатое прошлое в Испании и во Франции. Узнав о новом ответственном задании, они рьяно принялись за подготовку. Жили ветераны боевой работы на одной из подмосковных дач, принадлежавших Лубянке.
Их снабдили ворохом фотографий с изображением "объекта" - запоминайте. "Объект" был грузный, в очках. На карте Франкфурта показали точку - здесь расположен дом, в котором живет "объект". Дом для осуществления теракта расположен очень удобно. В нескольких метрах конечная остановка трамвая. Фотография подъезда снята как раз с трамвайной остановки. Остальные фотографии - с других направлений.
Франц долго рассматривал фотокарточки. Тоном знатока заметил:
- На улице, перед домом, не хотелось бы. Трудно оставаться незамеченным рядом с подъездом. У него, наверное, и охрана есть?
На этот вопрос точного ответа Франц не получил. Известно было только то, что в черном "мерседесе", в котором ездил Околович, всегда кто-то сидел. Может быть, и охранник.
- Если он ездит на машине, охрана, наверное, не сопровождает его в самый дом, - предположил Феликс. - Может быть, перехватить его на лестнице? Есть ли график, во сколько он уезжает и возвращается?
- Графика нет. Его предстоит выяснить на месте. С лестницей, похоже, вряд ли выйдет, потому что парадный подъезд запирается на электрический замок. Он открывается, когда жилец нажимает кнопку в своей квартире. А чтобы он нажал, ему нужно позвонить по телефону. Так просто никто не откроет. Спрятаться на лестнице не удастся. Остаться на ночь - тоже.
После долгих обсуждений склонились к автомобильному варианту. Феликс умел водить машину и даже когда-то работал шофером. Но как переправить автомобиль в Западную Германию? Наверное, лучше купить на месте. Тоже не подходит: после выполнения задания продавать не будет времени. Бросать же нельзя, потому что полиция может выйти на след. Решили на месте взять машину напрокат.
В течение продолжительного времени две специально выделенные "победы" отрабатывали на московских улицах автомобильный вариант операции "Рейн" - так назвали акцию по устранению Околовича. Почему "Рейн"? Правильнее было бы "Майн" - Франкфурт расположен на этой реке. Наверное, в целях конспирации.
Автомобильный вариант состоял из двух частей. Машина с боевиками догоняет черный "мерседес" с "объектом", производит выстрел в окно и удаляется. Или боевики прижимают "мерседес" к тротуару, симулируют дорожно-транспортное происшествие и под видом оказания помощи пострадавшим ликвидируют "объект".
Все произойдет так быстро, что в первые минуты никто ничего не поймет. Звука выстрела слышно не будет - в ход пойдет специально изготовленное оружие. Умельцы из лубянской лаборатории изготовили "портсигары" с потайной кнопкой под крышкой. Внешне они никак не напоминали оружие. При оказании "помощи" пострадавшим в аварии "портсигары" ни у кого не вызовут подозрения. Единственное неудобство в том, что это оружие бесприцельное, и требует определенных навыков в обращении. Значит, надо хорошенько потренироваться.
Франц и Феликс трудились прилежно и усердно. Хохлов тоже был загружен до предела. В одном из районов Москвы, а точнее, на Покровке, подыскали дом, похожий на тот, в котором жил Околович во Франкфурте. Такая же арка с одной стороны, два подъезда и небольшой внутренний двор со вторым выходом на боковую улицу. Здесь проходили репетиции по блокированию машины Околовича. Жители дома и редкие прохожие не обращали внимания на манипуляции двух "побед", на портсигары в руках их водителей и пассажиров. Лубянка все предусмотрела - невдалеке располагалось управление ГАИ, и люди привыкли к тому, что инспекторы, принимавшие экзамены на шоферские права, ездили с новичками по этим улочкам и переулкам.
Для вечернего варианта теракта, когда Околович возвращался с работы, был облюбован дом недалеко от Усачевского рынка, в двух кварталах от Пироговской улицы. Прилегающая местность напоминала обстановку во Франкфурте - рядом конечная остановка трамвая, корпус дома переходил сначала в небольшой уступ, а затем в улицу, сливающуюся с широким бульваром.
До мелочей был продуман и план переброски боевой группы за границу. Основную сумму денег лубянские умельцы заделали в крышку платяной щетки, в обувную ложку и в подкладку зеркала. Все эти предметы входили в дорожный несессер Хохлова.
Насчет боевых портсигаров договорились так: поскольку курьер повезет оружие в Германию на своей машине, то лучше всего заделать его в аккумулятор.
Группа порознь должна была лететь в Австрию. Причем у Хохлова был настоящий австрийский заграничный паспорт на имя Хофбауэра, полученный в Вене в 1951 году. В самой Австрии этим паспортом пользоваться было нельзя, но Хохлов жил по нему в разных странах, ездил через границы, получал визы. Под фамилией Хофбауэр его знали многие, и потому было решено не менять ему легенду. Тем более, что Австрия в утвержденном плане была лишь перевалочным пунктом. В других странах Хохлов мог свободно пользоваться своим австрийским паспортом, он делал это и раньше. В данном случае путь во Франкфурт лежал, кроме Австрии, еще и через Италию и Швейцарию.
Хохлов благополучно прошел все пограничные процедуры и снял номер в одном из франкфуртских пансионатов.
Прозрение
Тщательно подготовленная операция по уничтожению руководителя "закрытого" сектора НТС - единственной эмигрантской организации, которой удавалось засылать своих людей на территорию СССР - провалилась. По воспоминаниям Хохлова, он сам пришел к Околовичу и сказал, для чего прислан во Франкфурт.
Шестисотстраничная книга повествует о том, как ее автор решился на этот трудный для него поступок. Помните мелодраматичный кинофильм "Судьба резидента" с Георгием Жженовым в заглавной роли? В данном случае "Судьба резидента" наоборот. Советский разведчик проникся гуманизмом к противнику.
Когда это началось? В книге много исповедальных вкраплений, где Хохлов пытается объяснить причины своего перехода на Запад.
"Мне приказывают стать убийцей, - пишет он. - Убийцей ради интересов советского государства. А я собираюсь отказаться. На каком основании? На основании того, что это убийство невыгодно для советского государства? Или потому, что у меня есть причины сохранить жизнь этого эмигранта? Нет. Мне совершенно безразлично, будет он жить или нет. Все, что я хочу - это остаться самим собой. Не стать убийцей. Жить так, как диктует мне моя собственная совесть".
А разве он имеет право быть самим собой, не тем, что навязывает ему государство? - задается вопросом Хохлов. Кто вообще из советских граждан имеет право быть самим собой?
Его школьный товарищ Юрий? Разве получил он право жить по своей собственной воле? Закончив медицинский институт, Юрий хотел задержаться в Москве. Его жена ждала ребенка. Кроме того, она была учительницей французского языка. Ехать на Алтай ей было ни к чему. Кому нужен в алтайском селе французский язык? И все же Юрий должен был уехать - так требовало государство. Через три месяца его жена бросила работу и поехала с дочкой к мужу. Ее мать читала потом Хохлову письма дочери, полные отчаяния.
Ребята, которые призываются в трудовые резервы? Разве они имеют право оставаться детьми, которые нуждаются в том, чтобы хоть время от времени видеть своих родителей? Подростки, которые, окончив профтехшколу, хотят поехать домой, а не на долгие годы "по разверстке" на далекие заводы?
А рабочие и служащие? Если они хотят переменить место работы, разве могут они это сделать без особого разрешения государства?
Разве крестьяне имеют право работать сами по себе? Разве, собрав урожай, не отдают они большую долю государству, а остатки делят по трудодням, определяемым председателем колхоза и парторгом? Колхозники не имеют права покидать свой колхоз, им не положены паспорта. Но разве русский крестьянин не хотел бы быть полноправным гражданином своей страны и передвигаться по ней когда и куда хочет?
А писатели, журналисты? Разве они могут писать то, что им подсказывают их талант и совесть? Разве драматурги могут выводить на сцену людей, которых видят в жизни?
Почему в разгуле государственного антисемитизма были арестованы его начальники Маклярский и Эйтингон? Потому что все без исключения интересы советских граждан должны принадлежать государству. Оба разведчика-еврея забыли о том, что верность национальному происхождению опасна для советского государства.
Чувство раздвоенности, однажды возникшее в его сознании, крепло. Самый главный, самый чувствительный конфликт почти всех советских граждан - конфликт с государством - у Хохлова, по его словам, заключался именно в этом - в невозможности жить по собственной совести, в отсутствии права быть самим собой.
"Мой конфликт не исключение, а нормальное и логичное следствие, вытекающее из самой сущности советского государства", - находит Хохлов ключевую фразу для объяснения своего неординарного поступка.