Горбачев пишет: за тостами пошел разговор. Говорили, в частности, и о том, кто заменит скончавшегося Кулакова на посту секретаря ЦК КПСС: "Мы, областные секретари, члены ЦК, обычно знали, как говорили тогда, "кто на подходе". Иногда с нами по таким вопросам советовались. На сей раз консультаций не было".
Преждевременная смерть
Внезапная кончина члена Политбюро, секретаря ЦК КПСС Федора Давыдовича Кулакова в ночь с 16 на 17 июля 1978 года сделала его должность вакантной. Считается, что именно это обстоятельство способствовало политическому вознесению Горбачева, ибо неожиданно открывшаяся должность секретаря ЦК по сельскому хозяйству спасла ставропольского секретаря от дальнейшего прозябания в провинции и последующего, перед пенсией, перевода в столицу на малозначащую хозяйственную должность - удел большинства его коллег.
Смерть Кулакова до сих пор относят к категории подозрительных. Еще во время похорон было констатировано отсутствие Брежнева, Косыгина, Суслова и Черненко, что выглядело беспрецедентным в разработанном до мелочей ритуальном церемониале на Красной площади. Траурную речь с трибуны Мавзолея произнес и урну с прахом Кулакова в кремлевскую стену замуровал приехавший из Ставрополя его земляк Горбачев. Это было его первое публичное восхождение на трибуну Мавзолея.
Так делалось всегда: в случае кончины кого-либо из высшего партийного ареопага в Москву обязательно приезжал руководитель области или города, где родился или работал умерший, и произносил прощальную речь. Однако в случае с Кулаковым поползли зловещие слухи, возобновившиеся с новой силой после развала СССР, когда в предыдущих поступках генсека начали искать некий скрытый смысл.
Преждевременная смерть Кулакова таит в себе немало загадок. Официальный диагноз - скончался от острой сердечной недостаточности с внезапной остановкой сердца - большинством современников воспринимался с недоверием. У нас и за рубежом опубликовано немало статей, в которых люди, близко знавшие Кулакова, утверждают, что он был здоров, как бык, и не знал, что такое головная боль или простуда. Шестидесятилетний богатырь славился жизнелюбием, был обожателем застолий и развеселых компаний.
Однако есть и другие свидетельства. Версию о том, что здоровье Федора Давыдовича уже не выдерживало его образа жизни и связанных с ним нагрузок, разделяет и Горбачев. В своей новой книге он описывает эпизод празднования сорокалетия свадьбы Кулаковых за две недели до кончины. Торжество отмечали на загородной даче. Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной были в числе гостей. Строго выдерживая субординацию, каждый из присутствовавших произносил тост в честь хозяйки и хозяина, который, как правило, заканчивался категорическим требованием "пить до дна". Как Федор Давыдович выдерживал такие возлияния, одному ему было известно, тем более что в 1968 году ему удалили часть желудка.
Об обстоятельствах смерти Кулакова Горбачев пишет так: неожиданно остановилось сердце. По некоторым рассказам, в последний день в семье произошел крупный скандал. Ночью рядом с ним никого не было. Факт смерти обнаружили утром.
Кроме приведенной выше семейно-бытовой версии, существует и политическая. Так, в книге В. Болдина "Крушение пьедестала", наряду с горбачевской интерпретацией, хотя и несколько видоизмененной - "вскоре после операции на желудке, еще достаточно не оправившись от болезни, он, как рассказывал Михаил Сергеевич, крепко выпил и ночью скончался от инфаркта" - есть другая, загадочная фраза. "Правда, некоторые сведущие люди считают, что Кулаков все-таки застрелился", - пишет Болдин.
Застрелился или застрелили? Есть и такие предположения, причем, каждое в нескольких вариантах.
Застрелен по указанию Андропова, которому стало известно, что, воспользовавшись отсутствием в Москве Брежнева, Косыгина, Суслова и Черненко, проводивших отпуск на черноморских пляжах, Кулаков действительно пытался взять власть в свои руки, которая шла к нему сама, по сути, без переворота. Второй вариант - застрелен по указанию Андропова как его опасный соперник в борьбе за власть, но Брежневу было доложено по первому варианту.
Застрелился сам, будучи изобличен Андроповым. Второй вариант - застрелился сам, запутавшись в кремлевских интригах, от безысходности.
Вот основные версии, имевшие хождения в западной прессе. Нет дыма без огня: с начала 1978 года за рубежом все упорнее писали о грядущих переменах в высшем руководстве СССР. Ссылаясь на тяжелую болезнь Брежнева, которого с трудом удалось вывести из состояния клинической смерти, прогнозировали: за Леонидом Ильичем сохранится номинальный пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, а генеральным секретарем станет Кулаков. Фельдсвязь регулярно доставляла отдыхавшему на Черном море Брежневу обзоры иностранной прессы, в которой обсуждались сильные и слабые стороны нового генсека. Сильных было больше: независим, принципиален, реформатор, но без хрущевских "закидонов". Последнюю хвалебную статью из лондонской "Совьет аналист" о преемнике Брежнева на Черное море доставили за несколько дней до смерти Кулакова.
Действительно Федор Давыдович претендовал на кремлевский престол или это была сознательная "утечка" информации, инспирированная спецслужбами? Прием далеко не нов, достаточно вспомнить кампании по дискредитации Тухачевского, Жукова, Аджубея, Шелепина и других не пришедшихся ко двору деятелей. Начинали, как правило, с публикаций в западной печати.
Если сюжет с Кулаковым тоже из этой серии, то кто сценарист? Брежнев или Андропов? Оба вместе?
А может, не было ни выстрелов, ни вскрытия вен - есть и такая версия. Может, все проще: выпил лишнее, и сердце не выдержало?
Вопросы, вопросы… Их все больше по мере выявления некоторых подробностей. За две недели до смерти Кулакова проходил Пленум ЦК КПСС по вопросам сельского хозяйства. Так вот, оказывается, председателем комиссии по его подготовке был назначен Косыгин. А Кулакова, члена Политбюро и секретаря ЦК именно по этим вопросам, даже не ввели в состав комиссии. Почему?
Ставрополь. Подковерные схватки
Какие бы причины не повлекли за собой смерть Кулакова, одно бесспорно: его кончина была предвозвестницей многих драматических последствий, происшедших в стране.
Кулаков явно патронировал молодого комсомольского работника Горбачева. Именно при Федоре Давыдовиче, который возглавлял Ставропольскую краевую парторганизацию с 1960 по 1964 год, будущий генсек и президент успешно преодолел все основополагающие ступеньки начальной карьеры, без которых дальнейшее продвижение к высотам власти было бы невозможно.
Учитывая, что без ведома первого секретаря крайкома партии не проводилось ни одно сколько-нибудь заметное перемещение, обращает на себя внимание скорость, с которой Горбачев передвигался с одной ступеньки на другую. Три года вторым секретарем крайкома комсомола до приезда в край Кулакова, и всего лишь год при нем в качестве первого секретаря. Девять месяцев в качестве парторга крайкома партии по Ставропольскому территориальному производственному колхозно-совхозному управлению, и вот уже Кулаков предлагает должность заведующего отделом партийных органов крайкома.
Спору нет, скоротечность пребывания в должностях объясняется еще и управленческой чехардой в хрущевские времена, постоянными кадровыми реорганизациями. Но и симпатии Федора Давыдовича к подвижному, энергичному "комсомольцу" - налицо. Сменивший Кулакова в октябре 1964 года Ефремов, прибывший в Ставрополь с поста первого заместителя председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР (председателем был сам Хрущев) и пребывавший в ранге кандидата в члены Президиума ЦК КПСС, по свидетельству самого Горбачева, относился к нему по-иному. Ефремов возражал против избрания Горбачева вторым секретарем крайкома, упирался, используя свои старые связи в Москве.
У Горбачева там тоже было немало заступников. И среди них Федор Давыдович Кулаков, к тому времени уже секретарь ЦК КПСС, и хотя еще не член Политбюро (он станет им в 1971 году), но звезда на кремлевском небосводе довольно крупной величины.
Звезда, можно сказать, восходящая. Не бюрократ, импровизатор, сторонник кардинальных перемен, но не в русле примитивного, грубого демократизма Хрущева. Кулакову претили непоследовательность и необузданная импульсивность Никиты Сергеевича, что в итоге привело Федора Давыдовича в стан противников Хрущева.
Мотивы появления Кулакова в ставропольской глуши не ясны и поныне. Западные исследователи считают, что Хрущев загнал его туда, чтобы лишить этого масштабного человека какой-либо политической перспективы. В их представлении Кулаков - лицо историческое, независимое, с собственными идеями преобразования России, и потому Хрущев отправил его в места, которые использовал в качестве "Сибири" для опальной кремлевской элиты.
Подмечено метко. Действительно, при Хрущеве Ставрополь превратился в место ссылки неугодных ему деятелей. В 1958 году сюда был "сослан" руководить местным совнархозом маршал Булганин, освобожденный с постов Председателя Совета Министров СССР и члена Президиума ЦК КПСС. В 1960 году краевую парторганизацию возглавил Н. И. Беляев, выведенный из состава Президиума ЦК КПСС и снятый с поста первого секретаря ЦК Компартии Казахстана после драматических событий в Темиртау, где возникли волнения рабочих, против которых были брошены войска. В конце 1964 года, после отъезда Кулакова в Москву, появился очередной опальный - Л. Н. Ефремов, которого в ставропольскую глушь сослал уже победивший Брежнев, поскольку за Леонидом Николаевичем прочно закрепилась репутация рьяного сторонника Хрущева.
Кулаков прибыл в Ставрополь в 1960 году тоже из Москвы, что дало повод зарубежным исследователям автоматически причислить его к опальной кремлевской элите. Так ли это? Формально, наверное, так. Ведь Федор Давыдович жил в столице, занимал пост министра хлебопродуктов РСФСР. И вдруг - пыльный провинциальный городишко с одной-единственной центральной улицей, с домами без канализации.
Люди, имевшие отношение к кадровой политике, оспаривают утверждение о "ссылке" Кулакова. Один из тех, кто ведал кадрами на Старой площади в те годы, рассказывал автору этой книги:
- Что такое министерский пост в РСФСР, да еще по хлебопродуктам? Ноль без палочки. Все решали союзные органы. Еще надо посмотреть, ссылка это была или выдвижение. Кулакова, а ему было всего сорок два года, послали первым секретарем крайкома с дальним прицелом; у него ведь не было опыта крупной общепартийной работы. Я помню его биографию: выше заведующего отделом Пензенского обкома он не поднимался. В ту пору Хрущев резко поднял роль партии и, соответственно, статус ее выборных работников. В конце пятидесятых годов руководить краевой парторганизацией в Ставрополь был направлен Лебедев Иван Кононович. Знаете, какой пост он занимал в Москве? Первого заместителя Председателя Совета Министров РСФСР! Ссылка? А чем же тогда объяснить, что Хрущев наградил его в течение трех лет тремя орденами Ленина? Так и любимчиков не баловали…
- Подождите, но ведь Кулакова относят к числу участников антихрущевского заговора? Достоверно известно, что осенью 1964 года он принимал у себя на юге, в Табердинском заповеднике, недовольных Хрущевым, где и вызрел план смещения. Если бы Федора Давыдовича не считали жертвой хрущевского самодурства, разве ему заговорщики доверились бы?
- Знаете, сколько Хрущев продержал Кулакова в Ставрополе? Четыре года. А когда посылал, говорил, что максимум на полтора-два, для строки в послужном списке. Ну и, разумеется, забыл. А может, кто-то добрался до хрущевского уха, нашептал. Федор Давыдович был гордым человеком, цену себе знал. На этом и сыграли антихрущевцы. В результате Кулаков их поддержал. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы видеть: популярность Хрущева падает, в качестве лидера он доживает последние дни.
И все-таки на каких ролях держали Кулакова инициаторы смещения Хрущева? Если на вторых, то, по мнению некоторых биографов Горбачева, Михаила Сергеевича по причине его "малолетства" и номенклатурной незначительности - заведующий отделом партийных органов крайкома - в предстоящую операцию не посвящали. Если Кулакова держали на первых ролях, то его правая рука, доверенное лицо, которым обычно был у первых секретарей заведующий орготделом, не мог не знать о причине небывалого скопления в Таберде такого количества сановного люда из Москвы.
Вопросы, на которые пока нет ответа. А без их выяснения трудно понять мотивы настороженного отношения к заворгу со стороны высланного из Москвы неудачника хрущевца Ефремова, его упорное нежелание выдвигать доверенное лицо удачливого брежневца Кулакова на пост второго секретаря крайкома. И, наоборот, мотивы столь благосклонной поддержки мало кому известного заворга со стороны обновившегося после свержения Хрущева Секретариата в лице Капитонова, Демичева и других влиятельнейших лиц. Обычно решение подобных вопросов отдавалось на откуп первому секретарю - в конце концов ему работать.
Ефремову пришлось уступить. Мнение Кулакова перевесило. Уязвленный Ефремов сразу же после избрания второго секретаря, не побеседовав с ним, уехал в отпуск.
Кремль. Подковерные схватки
С легкой руки горбачевской команды, запустившей в оборот прижившийся термин "застой", период правления Брежнева воспринимается как сплошная тишь да благодать. Увы, так не бывает. И подо льдом вода течет!
Незаметная для постороннего взгляда борьба в высшем эшелоне власти велась практически все эти 18 лет, то разгораясь, то ослабевая на некоторое время, чтобы снова вспыхнуть с новой силой. Особого накала она достигала дважды - во второй половине шестидесятых и семидесятых годов. Не вникнув в ее особенности и расстановку противостоявших тогда сил, трудно понять феномен невиданного взлета карьеры Горбачева. Смещение Хрущева показало, что у большинства инициаторов его отставки, кроме тревоги за непредсказуемые последствия проводимого им курса, были и свои личные мотивы. Буквально с первых же дней победы над Хрущевым обострились отношения между Брежневым и Шелепиным.
"Железный Шурик" пользовался в партии и обществе не меньшей известностью, чем Брежнев, а кое в чем даже превосходил его. Брежнев правильно увидел в нем своего главного противника. Многие близкие Шелепину по прошлой работе люди занимали ключевые посты, многих он продвинул в суматохе "дворцового переворота". Комитет госбезопасности, которым Шелепин руководил с 1958 по 1961 год, возглавлял его выдвиженец Семичастный, девятое управление КГБ, осуществлявшее охрану руководства партии и правительства, - приятель генерал Чекалов, МВД - Тикунов, Гостелерадио - Месяцев. Да и сам Александр Николаевич сосредоточил в своих руках необъятную власть: секретарь ЦК КПСС, одновременно Председатель Комитета партгосконтроля и заместитель Председателя Совмина СССР.
Три года продолжалось перетягивание каната. Брежнев действовал осмотрительно, но методично, выбивая у Шелепина одну подпорку за другой. Уехал в почетную ссылку - советником посольства в Румынию - министр внутренних дел Тикунов. Месяцева отправили в Австралию. Семичастного, роль ведомства которого в борьбе за власть чрезвычайно высока - в Киев, заместителем председателя Совмина Украины, под присмотр Щербицкого, близкого друга Брежнева.
Наверное, они были неплохими работниками. Но снимали их не из-за допущенных ошибок. Вся их беда заключалась в том, что они были выдвиженцами Шелепина. А потом пришел и его черед. Несмотря на все старания, он не сумел создать перевес своих сторонников ни в Политбюро, ни в Секретариате. В 1967 году его без большого труда освободили от должности секретаря ЦК и направили в профсоюзы.
Брежнев праздновал победу над одним из самых сильных политических конкурентов. Позднее Леонид Ильич признавался, что самым трудным было убрать Семичастного. Это можно было сделать, предложив фигуру, занимавшую высокий ранг в партийной иерархии. И такая фигура была найдена - секретарь ЦК Андропов.
Вот второй человек, благодаря покровительству которого стало возможно политическое вознесение Горбачева. Андропову Михаил Сергеевич обязан даже больше, чем Кулакову. Удивительно, не правда ли, что оба высокопоставленных патрона схлестнутся в схватке за верховенство - если, конечно, эта версия имеет под собой основание, и каждый при этом своей смертью будет освобождать дорогу молодому честолюбивому провинциалу.
Первая встреча Андропова с Горбачевым состоялась в апреле 1969 года в санатории "Дубовая роща" под Кисловодском. Юрий Владимирович был председателем КГБ СССР и кандидатом в члены Политбюро, Михаил Сергеевич - вторым секретарем Ставропольского крайкома. Несопоставимо?
Один из явных недоброжелателей Горбачева, работавший в то время в Ставропольском УКГБ, рассказывал, как проходила эта встреча. Из московского секретариата Андропова ставропольские коллеги получили просьбу о максимальном недопущении к отдыхающему каких бы то ни было лиц, включая и местных руководителей. Юрий Владимирович не пользовался отпуском в предыдущем году в связи с известными событиями в Чехословакии, сильно устал и, не дождавшись летнего времени, решил отдохнуть по весне. Руководство УКГБ сообщило о просьбе первому секретарю крайкома Ефремову. Тот принял информацию к сведению, но, когда ему доложили о прибытии высокого гостя, позвонил в санаторий. Андропов снял трубку, вежливо выслушал поздравления с прибытием и пожелания хорошего отдыха, но в достаточно твердой форме отклонил предложение о визите вежливости.
- Вы не экскурсовод, Леонид Николаевич, вам и так дел хватает, а я дороги здешние хорошо знаю… Если вы будете каждого прибывающего привечать, край захиреет.
Каково же было изумление работников УКГБ, оказывавших помощь московским коллегам в охране Андропова, когда в тот же день у ворот санатория остановилась "Волга" второго секретаря, который сказал, чтобы его провели к Юрию Владимировичу. Андропову доложили, но он сказал, что никого принимать не будет. Секретарь не уходил. Через несколько часов, узнав, что гость по-прежнему сидит в холле, Андропов досадливо произнес:
- Пусть войдет. Не прогонять же…
Повторяю, так рассказывал мне явный недоброжелатель Михаила Сергеевича, ибо в интерпретации самого Горбачева эта сцена имеет несколько иное звучание. Неизменными остаются лишь время и место действия, главные лица. Не отрицается факт звонка Ефремова и деликатное отклонение Андроповым визита вежливости. Но здесь следует существенное уточнение: Ефремов послал с этой миссией второго секретаря. Действительно, пришлось подождать - минут сорок. Андропов вышел и, по словам Горбачева, тепло поздоровался, извинился за задержку, ибо "был важный разговор с Москвой".
"Потом мы еще не раз встречались, - вспоминает экс-генсек. - Раза два отдыхали в одно и то же время: он в особняке санатория "Красные камни", а я - в самом санатории. Вместе с семьями совершали прогулки в окрестностях Кисловодска, выезжали в горы. Иногда задерживались допоздна, сидели у костра, жарили шашлыки. Андропов, как и я, не был склонен к шумным застольям "по-кулаковски". Прекрасная южная ночь, тишина, костер и разговор по душам.