Оба этих движения - марксизм и postidentity - настолько различны, что иногда кажутся прямо противоположными. Ставя своей целью построение бесклассового общества, марксизм претендует на универсальность и абсолютность: postidentity, в отличие от него, глубоко пронизана релятивизмом. Марксизм является политическим движением, postidentity выступает как движение культурное И тем не менее, при всех своих различиях, оба эти движения имеют общую черту - оба они отрицают и атакуют identity, подразделяя ее на "плохую" и хорошую". Оба считают, что есть положительные самоидентификации, продвигающие нас к нужной цели, и есть отрицательные, реакционные, удаляющие нас от нее, есть прогрессивные и реакционные, или, как говорил Ф. Энгельс, исторические и неисторические нации. Одним словом, есть хорошие и плохие identities.
Марксистская атака на identity
Марксизм-ленинизм был единственной разрешенной в СССР идеологией. Ее изучали в школе, университете, советский гражданин должен был изучать ее на протяжении всей своей жизни. Касалось это не одних лишь рядовых граждан: я помню, как в перерывах между моими допросами кагэбэшники поспешно просматривали свои конспекты с вечерних курсов по политучебе. Они содержали в себе четкие и ясные ответы на все, что происходило в мире, там все было подчинено марксистско-ленинскому видению истории и объяснено им.
Но что поделаешь - жизнь сложна, она полна непредсказуемых событий, ситуация меняется очень быстро, и потому сегодня Иосип Броз Тито и Мао Цзэдун могут быть прогрессивными лидерами, а завтра - безжалостными диктаторами и предателями. Уганда и Индонезия могут быть лидерами антиколониального движения - а на следующий день превратиться в лакеев американского империализма Теория марксизма-ленинизма помогала объяснить эти изменения Но при этом получалось так, что приверженцы марксизма-ленинизма всегда могли объяснить вчерашний день, но никогда не могли предсказать день завтрашний.
Однажды, с плохо скрытой иронией, я спросил своего преподавателя марксизма-ленинизма: "Как можно точно определить, в какой именно момент иракские патриоты превращаются в националистических экстремистов или когда индонезийские борцы с колониализмом становятся воинствующими религиозными фанатиками?" Ни минуты не колеблясь, профессор ответил мне: все зависит от конечной цели Все нации и религии, все ассоциации, партии и объединения являются временными, переходными на пути к коммунизму. В том случае, если они продвигают нас к нему, они прогрессивны, если удаляют от него - реакционны.
Этот циничный утилитарный подход был основой марксизма, который опирался на три мощных источника мысли: многовековую мечту различных утопистов об обществе, где все будут равны, на экономическую теорию Адама Смита и на диалектику Гегеля как модель исторического прогресса Все они соединились в марксистском анализе человеческой истории, ее целей и назначения.
История всех до сих пор существовавших обществ - пишет Маркс в "Манифесте Коммунистической партии", - была историей борьбы классов Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов…
Движение от одной исторической стадии к другой, от рабства к феодализму, а затем к капитализму является прогрессивным, и капитализм играет важную роль в этом марше прогресса Как последняя стадия исторического развития, предшествующая коммунизму, он ускоряет индустриально-технологическое развитие, развивает до невиданной степени производительные силы и тем самым углубляет конфликт между ними и производственными отношениями. Все больше и больше людей включается в производство, пролетариат становится большинством населения, и в конечном счете жажда к наживе приводит к тому, что капитализм сам порождает своего собственного могильщика - пролетариат Таким образом, победа пролетариата неизбежна, и именно она приведет к созданию бесклассового общества во всем мире. В этом новом, коммунистическом обществе восторжествует принцип: от каждого по способностям, каждому по потребностям.
Для Маркса и его последователей национальные, религиозные, культурные и этнические особенности разных самоидентификаций являются помехой, поскольку они отвлекают от основной магистрали истории - борьбы классов.
Национальность рабочего - не французская, не английская, не немецкая, его национальность - это труд, свободное рабство, самораспродажа. Его правительство - не французское, не английское, не немецкое, его правительство - это капитал Его родной воздух - не французский, не немецкий, не английский, его воздух - это фабричный воздух. Принадлежащая ему земля - не французская, не английская, не немецкая, она лежит на несколько футов ниже поверхности земли.
До тех пор, пока коммунизм не построен, человеческое общество все еще находится в стадии своего формирования. Все, что ускоряет движение вперед, все, что приближает приход коммунизма. - прогрессивно, все, что замедляет его, - реакционно Именно поэтому фактически с первых же дней своей совместной работы, с началом революции 1348 года. Маркс и Энгельс ввели понятие исторических и неисторических наций. Историческими нации были в Англии, во Франции, в Германии, то есть в тех странах, в которых была развита классовая структура и национальная буржуазия Эти нации захватывали колонии, что было прогрессивным явлением, присоединяя к истории (такой, какой ее видели Маркс и Энгельс) неисторические нации, от чехов до болгар в Европе и от абиссинцев до бразильцев в Африке и Латинской Америке Расширяя мировой рынок, они ускоряли развитие пролетариата во всем мире и приближали победу коммунизма. Понятно, что в этой жесткой и бескомпромиссной борьбе за ускорение мировой революции не было места для политкорректности.
Вот как Фридрих Энгельс описывал преимущества завоевания Францией Алжира в 1348 году:
Сожалея о том, что бедуины пустыни потеряют свою свободу, нам не стоит забывать, что на самом деле речь идет о нации разбойников… Эти свободные варварские племена выглядят на расстоянии очень гордыми, благородными и величественными, но стоит приблизиться к ним - и мы видим, что они, как и другие, более цивилизованные нации, руководствуются все той же жаждой наживы, которую удовлетворяют более жестокими и варварскими методами. В конце концов, современный буржуа, с его цивилизацией, промышленностью, порядком, и некоторой долей просвещения предпочтительней феодального лорда или мародера-разбойника, действующего в рамках своего варварского общества.
Не только реакционные классы, но и целые реакционные народы должны были быть уничтожены на пути исторического прогресса. В "Манифесте Коммунистической партии" Маркс призвал уничтожить не только институт семьи, но и страны и нации. "У пролетариата нет Отечества", - писал он, добавляя, что "национальные различия и антагонизм между нациями с каждым днем стираются… Господство пролетариата заставит их исчезнуть намного быстрее". "Пролетариат сам по себе должен стать нацией".
Энгельс был более точен и откровенен: многие национальные группы были для него просто этническим мусором:
Нет ни одной страны в Европе, где в каком-нибудь уголке нельзя было бы найти один или несколько обломков народов, остатков прежнего населения, оттесненных и покоренных нацией, которая позднее стала носительницей исторического развития Эти остатки нации, безжалостно растоптанной, по выражению Гегеля, ходом истории, эти обломки народов становятся каждый раз фанатическими носителями контрреволюции и остаются таковыми до момента полного их уничтожения или полной утраты своих национальных особенностей, как и вообще уже самое их существование является протестом против великой исторической революции…
В соответствии с еврейской традицией, в Йом Кипур- Судный день - Господь Бог решает, кто будет жить, а кто умрет Маркс и Энгельс считали себя сильнее Господа - они сами решали, какие народы будут жить, а какие - умирать.
Получившая толчок революции 1348 года Западная Европа семимильными шагами двигалась вперед, в то время как полуфеодальная Россия по-прежнему плелась далеко в хвосте. Как для Маркса, так и для Энгельса русские, которые до сих пор не вступили в эпоху капитализма, были одной из самых реакционных с точки зрения истории наций. Другие славянские народы, особенно южные, нуждавшиеся в поддержке России, были также контрреволюционными, они не играли никакой исторической роли и в конце концов должны были исчезнуть.
Эти нации были не одиноки: из одной категории в другую периодически перемещались поляки, которые двигались то вперед, то назад, меняя заряд своей самоидентификации с положительного на отрицательный. Как буфер, удерживающий реакционную Россию от вторжения на Запад, поляки в глазах К Маркса и Ф. Энгельса способствовали ускорению прогресса в Европе. Но стоило вспыхнувшим в пятидесятых годах XIX века крестьянским бунтам пересадить Россию со скрипящей колымаги на марксистский поезд истории, как польский национализм из прогрессивного немедленно превратился в реакционный. Тон Энгельса резко изменился:
Чем больше я размышляю над историей, тем яснее мне становится, что поляки - line nation foutue [пропащая нация, обреченная нация]. которая нужна, как средство, лишь до того момента, пока сама Россия не будет вовлечена в аграрную революцию С этого момента существование Польши теряет всякий смысл Поляки никогда не совершали в истории ничего иного, кроме смелых драчливых глупостей. И нельзя указать ни одного момента, когда бы Польша, даже только по сравнению с Россией, с успехом представляла бы прогресс или совершила что-либо, имеющее историческое значение. Наоборот, Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку…
После подавления Россией народных бунтов в Польше и польского восстания 1863 года классики снова вернули полякам свою любовь, а в том, что касалось национальной самоидентификации, минус снова сменился на плюс. Мой учитель был прав: меняя свое отношение к нациям, марксизм, тем не менее, придерживался при этом твердых и неизменных принципов.
То, что было справедливо для отцов-основателей марксизма, было справедливо и по отношению к идеологам советского режима. Отношение к другим нациям определялось тем, насколько они способствуют укреплению прогрессивных коммунистических сил.
В отличие от Маркса. Ленин жил в другую историческую эпоху: индустриальная революция была в самом разгаре, Россия сделала огромный шаг вперед в своем капиталистическом развитии. В то же время мировая революция, которую планировал Маркс, заставляла себя ждать. Тогда Ленин выступил со своей собственной теорией, заявив, что нет никакой необходимости ждать мировой пролетарской революции - коммунизм можно построить и в одной, отдельно взятой стране, то есть в России Логика движения к победе коммунизма требовала теперь уже не развития капитализма, а, наоборот, его решительного свержения.
Новая идеология потребовала определенных уточнений в теории исторических и неисторических наций, плохих и хороших самоидентификаций. Движения национальных меньшинств внутри Российской империи традиционно рассматривались как прогрессивные, поскольку, по идее Ленина, они должны были расшатать царский режим и усилить шансы на победу революции. Наоборот, русский национализм, который использовался режимом для своего укрепления, рассматривался как реакционный. С победой революции этим различиям пришел конец: все нации должны были исчезнуть в горниле революции. Как говорил Ленин, наша социал-демократическая партия является партией рабочего класса, ее цель - укрепить самосознание пролетариата внутри каждой из этих групп, а не самой группы Так возникла иезуитски хитрая формула отношения коммунистов к нации: мы признаем права наций на самоопределение, но не поддерживаем права на его реализацию Некоторым и этого было мало, они шли еще дальше: яростная марксистка Роза Люксембург считала все формы национализма реакционными, для нее была только одна Родина - пролетариат Ленин занимал более прагматическую позицию, утверждая, что в определенных исторических обстоятельствах нации и национальные чувства могут быть использованы для продвижения пролетарской революции.
В итоге уточненную теорию отношения коммунистов к нациям по просьбе Ленина разработал представитель национального меньшинства-грузин Иосиф Сталин Именно он выработал лозунг, который будет сопровождать политику советского государства по отношению к национальной культуре на протяжении многих лет: национальная по форме, социалистическая по содержанию Зто сохраняло хотя бы видимость определенной национальной независимости по крайней мере на время переходного периода, до тех пор, пока весь мир различий не будет заменен миром коммунистического единства.
Теоретический этап марксизма закончился с приходом к власти большевиков Маркс говорил: до сих пор философы только объясняли мир, теперь они должны его изменить. Он верил в то, что после победы пролетарской революции исчезнут классовые, национальные, религиозные различия На долю Ленина и Сталина выпало на практике доказать правоту этой теории.
Прежде всего нужно было уничтожить класс эксплуататоров. Советские удостоверения личности тех времен различали людей по их классовому происхождению - пролетариат, крестьяне и буржуазия Миллионы представителей двух последних категорий были обречены на уничтожение, все имущество буржуазии, зажиточных крестьян и духовенства было конфисковано. Начальник отдела ВЧК по борьбе с контрреволюцией Лацис объяснял 1 ноября 1918 года в газете со знаменательным названием "Красный террор", что это практически означало:
Мы не ведём войны против отдельных лиц Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить. - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого В этом - смысл и сущность красного террора.
Другими словами, они должны были быть уничтожены не потому, что делали, а потому, кем они были. Маркс говорил, что пролетариат прогрессивен, он хочет грядущей революции потому, что ему нечего в ней терять, кроме своих цепей. В отличие от него, крестьяне связаны со своей землей, со своими корнями - а потому они реакционны Создание нового, светлого мира, мира коммунистической мечты и равенства требовало уничтожения этих корней. Сначала конфисковывалось зерно, затем - земля и крестьянские хозяйства, а затем и сами они лишались жизни. Аресты и расстрелы начались еще во времена Ленина и достигли своего пика в 1930-годы, при Сталине. Именно тогда массовая коллективизация и сопутствовавший ей голод привели к смерти многих миллионов людей, превратив остальных в рабов государства.
Хотя и до этого в России бывали голодные годы, на сей раз голод сознательно использовался для того, чтобы закрепить революционный успех. Голод 1920 года дал возможность подорвать силу и власть церкви и конфисковать то имущество, которое до сих пор еще не было изъято. В секретном письме членам Политбюро Ленин сделал эти цели кристально ясными:
Как раз сейчас и только сейчас, когда люди в голодающих регионах едят человечину и улицы усеяны сотнями, если не тысячами, трупов, мы можем и должны с жесточайшей и беспощаднейшей энергией провести экспроприацию церковных ценностей, не прекращая подавлять всяческое сопротивление. Чем больше представителей реакционного духовенства и буржуазии мы при этом сможем уничтожить, тем лучше.
Логично было бы предположить, что активисты национальных движений были в лучшей ситуации, чем обреченные на смерть классы, поскольку сталинская формула "национальной по форме и социалистической по содержанию культуры", казалось бы, оставляла некое пространство для национальной жизни. Но интересы революции были превыше всего советская официальная цензура жестко ограничивала возможности для национального самовыражения Все, что могло поощрить национальную гордость - неважно, русскую ли, еврейскую или украинскую, - было реакционно, и проводники такой формы национализма должны были быть подвергнуты репрессиям.
Тем не менее в этой войне против национализма, и в особенности русского национализма, в котором Ленин видел главного врага революции, наступила неожиданная пауза: нападение Гитлера в 1941 году застало Сталина врасплох. В этом кровавом столкновении двух жестоких диктаторов Сталину стало сразу же ясно, что коммунистические лозунги о классовой солидарности мирового пролетариата и о его интернациональной дружбе не способны вдохновить и мобилизовать граждан СССР на бескомпромиссную борьбу с врагом. Потребовалось всего несколько дней для того, чтобы коммунистическая риторика была заменена обращением к национальным корням, патриотизму и даже религиозным чувствам, то есть ко всему тому, что составляет понятие самоидентификации. Столкнувшись с экзистенциальным кризисом, тот самый режим, который пытался разрушить нации и веру, теперь все свои надежды возлагал именно на них. Он обратился к старым российским традициям, к образам царей и великих полководцев Российской империи. Речь при этом шла не только о русской нации - самые различные религиозные конфессии, самые разные национальные группы были мобилизованы на священную борьбу с врагом, а официальная пропаганда немедленно поменяла тон и ударилась в национальную риторику. В 1944 году официальный гимн России - Интернационал, призывавший к восстанию мирового пролетариата, был заменен новым гимном, прославлявшим Великую Русь, которая навеки сплотила Союз нерушимый республик свободных. Стерильная, рожденная в пробирках философских алхимиков идея нового бесклассового мира, как выяснилось, не обладала необходимой притягательной силой для того, чтобы побудить людей воевать Наоборот, идея защиты собственного дома. Родины и корней оказалась достаточно мощной для того, чтобы миллионы людей готовы были отдать за нее свою жизнь.
Впрочем, война оказалась лишь временной передышкой в атаке на identity, предпринятой Сталиным. Сразу же по ее окончании великий вождь всех времен и народов с новой силой обрушился на реакционные народы, стоявшие на пути мирового прогресса. Целые нации были изгнаны из исторических мест своего обитания, будь то Крым или Кавказ, и в качестве зэков и рабов депортированы в Сибирь. Заключительный же акт марксистского творения нового человека, гомо советикус, должен был включать в себя и уничтожение евреев.