Не случайно также и то, что западная цивилизация любую проблематику всегда переводит на экономические рельсы. Экономика - это преимущество западной цивилизации, это её язык. Западные модели размывают нашу идентичность, наши цивилизационные представления, из-за чего западные стратеги и политики сознательно переводят нас в экономическое поле - основу западной цивилизации, где мы проигрываем, где мы слабее. Исходя из сопоставления этих двух факторов - воздействия на общество и экономикоцентризма, сети, которые создаются Западом, - это именно социальные сети. Сети, созданные на основе таких исключительно социологических явлений, как социальное действие и социальное взаимодействие. На сетевых принципах формируются искусственные сообщества - комьюнити внутри общества, внутри государств, к которым обращено внимание Запада и на которые он в дальнейшем воздействует. Эти социальные сети как раз и строятся на основе экономических мотиваций. Собственно, экономическая мотивация является здесь довлеющим фактором, что часто выражается в прямой покупке или, допустим, в экономическом обращении к правящим элитам - как к отдельной социальной группе, отчуждённой как от масс, так и от других групп.
О деталях экономического подхода к установлению контроля над обществом, в частности, через экономическую мотивацию элит, пишет уже упомянутый выше американский экономический эксперт Джон Перкинс в своей книге "Исповедь экономического убийцы", для написания которой он провёл собственное эмпирическое исследование. В результате выяснилось, что западные элиты напрямую покупают элиты государств, которые хотят геополитически ангажировать в область своего влияния посредством экономического воздействия. Технологически это выражается в том, что элиты интересующих Запад государств представляются в качестве локальных социальных комьюнити, которые просто покупаются физически, буквальным образом, и через них уже происходит воздействие на всё общество, от их имени транслируются западные ценности и реализуются интересы "покупателя". А дальше страна просто загоняется в долговую зависимость и лишается политического суверенитета уже по факту экономической недееспособности, попросту говоря - банкротства.
В тот момент, когда фактор экономического воздействия на элиты перестаёт срабатывать, происходит прямое обращение к обществу - создание социальных сетей, минуя элиту, "через голову". Итогом и в первом и во втором случае становится отторжение территорий, целых государств, то есть чисто геополитические последствия перераспределения сфер влияния и контроля в пользу Запада, что подробно и будет рассмотрено в последующих главах.
Глава 1
Введение в область новой теории войны
Как уже было сказано, сетевые войны представляют собой новейшую технологию захвата территорий, отторжения пространства в свою пользу, перевода его под свой контроль. Частным случаем этого можно считать, например, смену правящего режима в государствах. Особенностью же сетевой операции является то, что она осуществляется преимущественно без использования обычных вооружений. В этом заключается главная цель сетевых войн - увеличить пространство контроля, не вовлекаясь по возможности в открытую горячую фазу противостояния с противником, хотя она и не исключена.
Детали этой разработки не разглашаются открыто, а информация о ней распространяется только в специализированных сообществах и экспертных комьюнити. Интересно то, что в открытых источниках описание стратегии сетевых войн появилось только в начале 2000-х. Считается, что изначально они в более-менее законченном виде были разработаны офисом вице-адмирала Артура Сибровски, который полностью пересмотрел военную стратегию Пентагона, в результате чего сетевые войны стали официально принятой на вооружение стратегией Пентагона. Работа Сибровски была опубликована примерно в 2000 году офисом реформирования вооруженных сил секретаря обороны. Но это было только самое общее описание стратегии. Эта технология является закрытой лишь в определённой степени, как всё в Америке. Американцы - очень откровенные люди, которые исходят из того, что за пределами американского экспертного сообщества, а уж тем более за пределами самой Америки живут непросвещённые массы тёмных людей. И если человек не относится к элитарному экспертному сообществу, то он не способен понять суть описываемой стратегии, а если и способен, то в этом случае он, скорее всего, представляет какой-либо маргинальный интеллектуальный кружок и не в состоянии повлиять ни на принятие судьбоносных решений, ни тем более на ход истории, а значит, его доступ к "идеям" неопасен. Остальное же "неинтеллектуальное" население планеты тонет в потоках мусорной, ничего не значащей информации и в принципе не способно выделить из неё что-либо ценное. Именно по этой причине американские стратеги описывают свои разработки со всей американской откровенностью во множестве научных книг, статей, на специализированных сайтах, в других источниках, справедливо полагая, что если это и будет кем-то прочитано, то только узкой прослойкой посвящённых специалистов. Для большинства же всё это просто не представляет интереса. Ну а политические элиты стран-соперниц вряд ли способны всё это адекватно воспринять без специализированной экспертной поддержки. Именно поэтому Збигнев Бжезинский спокойно выпускает свои труды, где открыто описывает стратегии ещё большего фрагментирования постсоветского пространства, а потом России, которые затем реализуются. Мы же, открывая книжку Бжезинского, с удивлением обнаруживаем, что всё, что с нами произошло в начале 2000-х, Бжезинский, оказывается, предположил ещё в 1997-м. И сегодня описанное им в конце 90-х продолжает происходить на наших глазах.
Технология "цветных революций", являющаяся частным случаем, разновидностью сетевых операций, называемых ещё "операциями на базе эффектов" (ОБЭ), - тоже, в общем-то, не являлась секретом и была раскрыта Джином Шарпом в конце 1980-х годов. По его пособию "От диктатуры к демократии" была разрушена Югославия, а в середине 2000-х мы с неизбежностью констатировали реализацию этой же технологии на постсоветском пространстве.
Исходя из того, что все эти модели в лучшем случае становятся достоянием маргинального меньшинства, которое аппаратно ни на что в реальной политике не влияет, максимум "раскрывая" всё это на своих маргинальных интернет-ресурсах, американцы, совершенно не беспокоясь относительно судьбы подобных разработок, особо их не пряча, но и не выпячивая, шаг за шагом реализуют сетевые стратегии против своих геополитических противников, ставя их перед фактом уже свершившихся процессов.
Таким образом, с одной стороны, информация о технологии сетевых войн является довольно эксклюзивной и относительно закрытой и в том виде, в котором она доходит до России, учитывая перевод, трактовку и среду восприятия, во многом теряет свой изначальный смысл - и её распространение в узких кругах представляется для американцев неопасным. С другой стороны, наибольшую ценность здесь представляет именно трактовка, популярная дешифровка, толкование в доступном стиле сути и последствий применения этой технологии, в чём и заключается смысл данной книги.
Разработанная офисом реформирования секретаря обороны вооружённых сил США под руководством вице-адмирала Артура Сибровски (Arthur K. Cebrowski), эта технология относится к разряду именно военных, так как направлена на то, чтобы осуществлять перехват власти в государствах и ставить их под свой контроль. В этом случае зачастую противник узнаёт о своём поражении только после того, как оно уже состоялось. Несмотря на то что сетевые войны в основном ведутся без использования обычных, классических средств вооружения, без прямого использования армии и ставших привычных нам за последнее столетие технологий проведения военных операций, возможны и горячие фазы сетевой войны. Силовое воздействие осуществляется в том случае, когда источники сопротивления, с одной стороны, несистемны - то есть их нельзя устранить сетевым способом, с другой стороны - маргинальны, фрагментарны и незначительны. Например, разрозненные небольшие террористические группы, случайным образом разбросанные по значительной территории и не имеющие общей стратегии и координации действий между собой. Однако даже при этих условиях силовая фаза сетевой операции проводится лишь в крайнем случае, в основном когда значение имеет временной фактор и необходимо ускорить завершение операции. Вместе с тем важнейшим элементом сетевой стратегии является "стравливание" групп противника между собой, провоцирование вооружённых конфликтов, столкновений и прочих силовых и насильственных действий на интересующей территории. Всё это, к сожалению для нас, не поверхностные домыслы, а следствие серьёзной интеллектуальной работы, технологическая выжимка из развития западной мысли в целом, протекающего на протяжении последних двух столетий и имеющего фундаментальное научное и даже онтологическое обоснование.
Сетевые войны в "международных отношениях"
В современной картине мира инструментальность "международных отношений" всё больше выходит на первый план. Основной мотивацией к осуществлению тех или иных действий на международной арене всё чаще становятся не локальные цели. Это прежде одни народы вступали в противостояние с другими из-за ограниченности внутренних ресурсов или жизненного пространства. В этом случае "международные отношения", действительно, рассматриваются как внешний выплеск внутренних проблем. Сегодня цели, ради которых осуществляются "международные отношения", становятся более глобальными, связанными с переформатированием всего социального пространства земли в идеологическом, культурном, цивилизационном смысле. Речь идёт о некоем конечном, то есть эсхатологическом, видении картины мира. А "международные отношения" в их классическом представлении, опирающиеся на такие традиционные парадигмы, как реализм (ныне - неореализм), либерализм (неолиберализм), радикализм (неомарксизм) и т. д., становятся лишь инструментом достижения глобальных, конечных целей.
В этой связи меняются и основания реализации процессов "международных отношений". От чисто прагматических и рациональных они переходят к философским и даже метафизическим представлениям о конечных целях международной политики. Ярким примером тому служит политико-мировоззренческое течение неоконсов в США. Представители этого течения берут за основу именно философские концепции, вычленяя оттуда технологические подходы к формированию общества. Главный принцип неоконсов состоит в том, что философия должна быть реализована на практике, а идеи должны претворяться в жизнь, а не использоваться только лишь для интеллектуального удовольствия, ибо, как любят повторять неоконсы, "Ideas do matter".
Сама же система "международных отношений" сегодня переходит с уровня межнациональных отношений, сложившихся в момент образования Вестфальской системы и окончательно закреплённых Версальским договором, на более низкие уровни. Субъектами международных - в прямом смысле слова - отношений всё чаще становятся именно народы, а не политические нации, этносы. Теперь даже общественные, негосударственные структуры, НПО, НКО по праву считают себя субъектами глобальной политики и влияют на процессы, происходящие далеко за пределами государств, в которых они зарегистрированы. Но и это не стало пределом: на место коллективной субъектности, пусть и более низкого уровня, чем государство, приходит атомизированная субъектность индивидов, объединённых в искусственные сети по итогам так называемой массификации - в терминах Алена де Бенуа, о чём было сказано выше. Сети, в свою очередь, представляют собой систему множественных горизонтальных связей, определяемых Жилем Делёзом как ризома. И здесь уже речь идёт об изменении философского представления об устройстве общества - эволюции воззрений от классических, периода Нового времени, к сетевым, сложившимся с момента начала постиндустриальной эпохи до полного становления мировоззренческой парадигмы постмодерна. Именно ризома, а точнее - её наличие, является необходимым условием распространения американской "Империи", на что недвусмысленно намекают Негри и Хардт, утверждая: "Общие контуры современного имперского строя могут быть представлены в виде ризомы, разветвленной корневой системы, универсальной сети коммуникаций, все точки или узлы которой связаны между собой".
Если раньше залогом успеха являлось военное превосходство, выраженное сначала в численности армий, а затем в качестве и объёмах вооружений, то теперь для установления контроля над большими пространствами используются сетевые технологии, а с противником ведутся сетевые войны.Мотивами же к установлению глобального контроля и цивилизационному захвату больших пространств становятся эсхатологические идеи завершения истории на "своём аккорде", для того чтобы положить свои представления, свои модели устройства в основание нового мира, идущего на смену старому. Подобные взгляды свойственны многим, в том числе и наиболее влиятельным мировым политикам, а в некоторых моментах они граничат с религиозными представлениями о мотивах политической и международной деятельности. Это именно то, что социолог и теолог Питер Бергер определяет как десекуляризацию.
Таким образом, обоснование такого явления, как сетевые войны, связано с необходимостью осмыслить изменения парадигмальных подходов к "международным отношениям" в более эсхатологическом и даже метафизическом ключе. Так как благодаря этому можно определить роль философии и идей, вытекающих из философских воззрений, в формировании решений, касающихся устройства мира и будущего человечества, где социальные сети стали ключевым инструментом установления контроля и влияния.
Трансформация общества: от коллектива к сети
Предпосылки возникновения сетевых процессов следует искать в сфере изменения структуры общества. То есть его трансформации от коллективной субъектности, через индивидуальную, объединённую в искусственные "множества" к сетевому типу общества, где субъектами становятся атомизированные массы, объединённые в различные сети. Таким образом, сетевые процессы возникают на основе сетевой реальности, той среды, в которой и происходят сетевые процессы. А сами сети становятся базой для этих процессов, необходимой инфраструктурой, главным условием существования сетевого общества. Сеть Интернет здесь можно представить лишь как наиболее показательную, эталонную модель сети. Но помимо этого сюда относятся любые другие сети - сети закусочных, торговые сети, сетевые религиозные организации, секты, молодёжные клубы, сети создания и раскрутки брендов (или мемов), любые социальные сети. Всё это представляет собой необходимую среду сетевых процессов. Важнейшим свойством здесь является атомизированность участника сети, так как только это позволяет максимально гибко и во всём многообразии перекомбинировать сети, создавая новые системы связей на базе одной и той же массы обезличенных множеств.
Таким образом, наличие сетевой среды является главным условием возникновения самих сетей и, как следствие, сетевых процессов, реализуемых посредством использования этих сетей. И если в пространстве коллективной субъектности распространению мировоззрения или информации противостояла, собственно, общая, коллективная идентичность, то в условиях сетевого общества передача и распространение информации (а соответственно и мировоззрения) могут происходить без непосредственного прямого воздействия на общество как цельный коллективный субъект. И здесь собирающая, мобилизующая функция государства перестаёт быть решающей. Грубо говоря, теперь государство не является помехой для сетевых процессов, они проходят сквозь государство, минуя его, проникая вглубь, преодолевая границы. Сетевые процессы подлинно интернациональны. Раньше в среде коллективных субъектов с устойчивой идентичностью передача информации, навязывание мировоззрения и, как следствие, управление были возможны лишь в процессе завоевания того или иного пространства, государства, народа.