При таком раскладе любой разговор об уступках Путина неизбежно будет превращаться в разговор об уступках Путину. При сохранении ситуации неопределенности и недоговоренности политика балансирования на грани нового Мюнхена рано или поздно обернется новым Мюнхеном.
Можно, как это делает президент Франции, рассуждать о том, что прошедших войну жителей Донбасса будет трудно вернуть к прежней жизни и им необходима автономия. Но любые выборы, референдумы и автономии возможны лишь после того, как боевики Луганды сдадут власть и оружие. Можно обсуждать вопрос, кому они должны сдать власть и оружие. Может быть, и временной международной администрации. Может быть, и международным миротворцам. Но только настоящим, а не бутафорским. Не таким, какие мирно спали, когда Ратко Младич вырезал население Сребреницы. Миротворческая операция на Донбассе будет иметь смысл лишь в том случае, если миротворческие силы будут иметь право и физическую возможность принуждать к разоружению тех, кто им не подчинится. На всей территории Луганды, а не только вдоль призрачной "линии разграничения". И какими новыми смелыми инициативами ни дополняли бы сейчас "мирные планы", без сдачи боевиками власти и оружия любое соглашение будет новым Мюнхеном.
Вообще-то у западных лидеров есть способ заставить Путина испугаться последствий эскалации конфликта больше, чем они. И при этом обойтись не только без поставок Украине оружия, но и без разорительных экономических санкций, от которых, как известно, страдают ни в чем не повинные обыватели как на Западе, так и в России. Для этого им надо убедить Путина в своей готовности ответить на эскалацию развертыванием в Украине собственных войск. С целью проведения миротворческой операции по оказанию помощи случайно заблудившимся во время учений солдатам в поисках дороги домой.
9 февраля 2015 г.
Русиш гестапо
Идеологические запреты ведут к инквизиции
Илья Мильштейн благодушно отнесся к недавно высказанной рядом наших VIP-граждан идее уголовно преследовать за отрицание победы СССР в Великой Отечественной войне: мол, у наших элит просто перемкнуло мозги, а на основании закона, предложенного гражданином Шойгу, все равно никого посадить будет нельзя. Получается, что инициатива вполне безвредна в силу полной нелепости и заслуживает лишь грустной иронии, столь свойственной гну Мильштейну.
Куда уместнее, на мой взгляд, едкий сарказм Александра Подрабинека: "Отрицаешь революцию или русско-японскую войну – в лагерь. Сомневаешься в подвиге Ивана Сусанина – под суд. Не признал пришествие Иисуса Христа – в тюрьму…". Вот куда логически ведет последовательное установление государством неких обязательных оценок исторических фактов, в которых запрещается сомневаться. Это чисто идеологические запреты. И на выходе всегда будет запрет подвергать сомнению сегодняшние действия власти.
Идеологические запреты неизбежно ведут к инквизиции. Под какими бы благовидными предлогами они ни вводились – хоть ради противодействия очевидному злу, хоть чтобы оградить чьи-то чувства, которые могут быть больно задеты. Боюсь, мы станем свидетелями трагикомического зрелища, как наша правящая элита поднимет на щит лозунг не раз осмеянной ею политкорректности. Как опять же справедливо пишет г-н Подрабинек, Россия вообще-то Запад не любит, но всегда готова копировать с него все самое худшее. И наша официальные и полуофициальные лица уже радостно ссылаются на европейский опыт уголовного преследования за отрицание Холокоста.
Соответствующие статьи европейских кодексов карают не за одобрение Холокоста (мол, правильно делали, что уничтожали, надо было больше) и не за призывы его повторить, а именно за отрицание того, что целенаправленное массовое уничтожение евреев по принципу их этнической принадлежности имело место. И эти статьи реально работают – как в Турции реально работает закон, карающий за утверждение, что в Османской империи имел место геноцид армян.
Люди, отрицающие Холокост, действительно есть. Одни, совершенно в духе отечественных поклонников "великого прошлого", сводят все к "перегибам на местах" либо оспаривают общепринятые оценки числа жертв. Другие утверждают, что истребление евреев не носило исключительного характера и потому считаться геноцидом не должно. Есть и такие, кто говорит, что никаких газовых камер в нацистских лагерях не было, а миф о них создан с легкой руки мировой сионистской закулисы, чтобы детей пугать. За подобными высказываниями, как правило, скрывается антисемитизм, а то и сочувствие к нацизму как системе. Однако отношение к таким людям – дело личной брезгливости каждого отдельного человека, а не уголовного кодекса. И подобные нормы носят антиправовой характер. Их еще можно объяснить потрясением, которое испытало европейское общество после войны. Но сегодня они выглядят анахронизмом – как если бы мы взялись поддерживать научную истину, сжигая на кострах за отрицание того, что Земля круглая.
Большая часть нашей либеральной общественности предпочитает этого тихо не замечать. С одной стороны, срамно оказаться как бы в одной компании с антисемитами. С другой стороны, признавать изъяны в западной демократии не хочется. Да и не наша это проблема. Ведь нашим-то доморощенным отрицателям Холокоста репрессии вряд ли грозят. На их стороне не только "поддержка и энтузиазм миллионов", но и симпатии многих представителей правящего класса.
Ну а теперь о том, что касается непосредственно нас. Про людей, утверждающих, что Сталинградской битвы не было совсем, а Берлин на самом деле брали войска Республики Гондурас, я действительно не слыхал. Да даже если такие люди и есть, они не представляют опасности ни для кого кроме самих себя – тут я согласен с Ильей Мильштейном. Зато и за рубежом, и у нас в стране есть люди, которые оценивают роль СССР во Второй мировой войне и ее результаты не так, как хотелось бы некоторым представителям нашей правящей элиты. Люди, которые считают, что сталинский режим сильно помог гитлеровскому в развязывании войны, даже поучаствовал в этом деле. Что кроме массового героизма советских людей, защищавших свою родину, на этой войне было много что еще, включая чудовищное пренебрежение тогдашней правящей элиты к жизни собственных сограждан. Что действия освободителей от фашизма в ряде случаев мало отличались от действий тех, от кого они освобождали. Что некоторым народам в результате этой войны СССР принес не меньше зла, чем блага.
Вот в этих людей и метят инициаторы нового закона. Их гнев вызывают в первую очередь политики соседних государств, утверждающие, что их народам советская армия принесла не освобождение, а новое порабощение. СМИ уже тиражируют отклики на инициативу неких ветеранов: за то, как показывают войну в нынешних фильмах, не то что сажать – вешать надо.
Что имеют в виду наши официальные лица, когда произносят заклинания о недопустимости пересмотра итогов Второй мировой войны? В части распространения военного, политического и идеологического контроля советского государства на ряд сопредельных территорий эти итоги уже пересмотрены историей. Нет не только того контроля, но и самого советского государства. Что касается оценки нацизма как безусловного зла, эту оценку не ставит под сомнение никто за исключением совсем уж маргинальных политических групп. Но нашим временщикам надо другое: признание роли СССР безусловным благом. За отрицание этого они и собираются уголовно преследовать. И независимо от того, будет ли принят закон, следует ожидать усиленного шельмования тех, кто "не по-нашему" интерпретирует историю, "неправильно" расставляет акценты, обращает внимание на "не те" факты и т. д.
Наш правящий класс состоит не только из примитивных держиморд с "переклиненными мозгами". У него есть и свои интеллектуалы, подводящие теоретическую базу под действия первых. А база эта такова: для поддержания национального самосознания необходима система исторических мифов, не подлежащих сомнению и поддерживаемых в том числе и репрессивной силой. Основной принцип этой системы: твое государство всегда и во всем было, есть и будет право. Лишняя же информация непосвященным противопоказана.
Это логика Великого Инквизитора. Это логика того самого фашизма. Я же отказываюсь признать победившей фашизм страну, в которой не только распространены фашистские настроения в низах, так сказать, на бытовом уровне, но и верхи предлагают фашистские по сути законы – под предлогом уважения памяти тех, кто отдал жизнь в борьбе с фашизмом. Что может быть кощунственнее по отношению к их памяти?
К сожалению, инициатива г-на Шойгу уже привела к негативным последствиям, причем раньше, чем можно было бы ожидать. Руководство партии "Яблоко" выступило с предложением ввести уголовное преследование за отрицание факта массовых репрессий в советский период нашей истории и за попытки их оправдания. Эта инициатива была поддержана рядом известных и авторитетных в либеральной среде правозащитников. О таком блестящем результате вряд ли даже мечтали самые отъявленные сторонники восстановления авторитаризма и тоталитаризма в России.
Первое, что пришло мне в голову: это попытка "обыграть" идею Шойгу, показать ее опасность, предостеречь от введения государственных идеологических запретов. Попытка напугать медведя, по-медвежьи зарычав. Но ведь медведь не испугается и закрывать пасть не начнет. Он все равно рычит громче. Не только потому, что он физически сильнее, но и потому, что для него это естественнее. В результате же и другие обитатели нашего леса начнут рычать по-медвежьи. И у меня есть все основания предполагать, что рык требующих пресечь очернение нашей истории будет слышнее. Так что если предложение "Яблока" – пиар-розыгрыш, это просто глупость.
Если же это не розыгрыш, а всерьез, то это уже не глупость, а измена. Полная сдача демократических идейных позиций. И это уже не вопрос выбора тактической линии. Это вопрос абсолютно фундаментальный для либеральной общественной модели. Потому что демократия предполагает, что права человека гарантированы всем, в том числе и тем, кто эти права отрицает, а не только "демократам". Потому что демократическое правовое государство не дает "правовых оценок" истории, как это предлагается сделать в заявлении политсовета "Яблока". Государство устанавливает обязательные для всех оценки истории только в обществе тоталитарном, которое идеологическая обслуга путинского режима политкорректно именует "обществом повышенной мобилизации".
Представьте себе на секунду немыслимое: предложение "Яблока" реализовано. Подумали ли уважаемые правозащитники, поддержавшие это предложение, о том, какие люди будут осуществлять его на практике? О том, как путинские прокуроры, следователи и судьи будут вменять обвиняемым "косвенное оправдание массовых репрессий" – новую ипостась "объективного содействия классовому врагу" и "умысла на подрыв и ослабление" из памятников советского правотворчества? Как людей будут сажать за выражение сомнения в подлинности каких-то исторических документов или за отрицание преступного характера большевистского режима?
Противоречащий принципам правового государства запрет на отрицание Холокоста, возможно, и не смертелен для в целом здорового организма европейской демократии. Но подумали ли наши правозащитники о том как будет работать аналогичный идеологический запрет и к каким он приведет последствиям в стране с глубоко укоренившейся привычкой к насилию над политическими оппонентами? В стране, для большинства населения которой политическая свобода не стала еще абсолютной ценностью? В стране, в которой законы всегда истолковываются, исходя из целесообразности, в угоду текущим настроениям начальства? Подумали ли они о том, какой спусковой механизм они приводят в действие?
По счастью, реализация предложений руководства "Яблока" в ближайшее время нам не грозит. А вот что грозит однозначно, так это дальнейшая дискредитация демократических ценностей. Ибо озвученные предложения лишают демократов их по сути единственного неотразимого аргумента в споре с людьми, демократию и права человека отрицающими: возможности сказать "мы не такие". И теперь оппонентам демократов еще легче будет внушать колеблющимся: никаких прав человека нет и никогда не было, всегда прав не тот, кто прав, а тот, у кого больше прав. Последняя пиар-акция руководства партии "Яблоко" неизбежно ведет к дальнейшему сужению и без того нешироких возможностей постепенного изживания сталинизма в российском обществе. Независимо от того, глупость это или измена.
2 марта 2009 г.
Большая разница
В последнее время некоторые публицисты, не отличающиеся симпатиями к западной общественной модели, стали с плохо скрываемым злорадством предрекать, что кризис глобальной капиталистической системы неизбежно заставит Запад отойти от базовых принципов либеральной плюралистической демократии. Запад вынужден будет двигаться в направлении ограничения свободы политической деятельности и выражения различных взглядов, в направлении расширения идеологического и политического контроля государства над обществом.
Создается впечатление, что целью поскорее подтвердить эти прогнозы задались "страны-неофиты", лишь недавно вставшие на путь парламентской демократии и интеграции в евроатлантическую общность. Правящие круги ряда бывших сателлитов и союзных республик СССР (например, Польша, Венгрия, государства Балтии) спешат принять законы, запрещающие деятельность организаций "коммунистического толка", пропаганду "коммунистической идеологии", демонстрацию "коммунистической символики". Законы, вводящие тюремные сроки за "отрицание или оправдание преступлений коммунистических режимов". И объясняют это необходимостью сопротивления имперской политике путинского режима, воспринимаемого многими в качестве продолжателя "дела Сталина".
Сторонники подобных мер прямо ссылаются на примеры некоторых западноевропейских стран, в которых сажают за отрицание или оправдание нацистских преступлений, за нацистскую пропаганду и символику. Что ж, принцип идеологического плюрализма предполагает право каждого высказывать любые мнения, в том числе и отождествлять коммунистическую идеологию с нацистской, а гитлеровский режим со сталинским. В частном порядке. Но попытки сделать эту точку зрения общеобязательной и подкрепить ее государственными репрессивными санкциями – тот же тоталитаризм. Потому что существует (более того – весьма распространена) и другая точка зрения. Заключающаяся в том, что при всем внешнем сходстве эти две идеологии в основе своей противоположны. Нацистская идеология считает насилие, подавление, агрессию, жестокость естественной извечной основой человеческой природы. Она считает также естественным неравенство, разделение общества на тех, кто призван повелевать, и тех, кто предназначен только повиноваться. Коммунистическая идеология, вопреки практике так называемых коммунистических режимов, обещает преодоление угнетения и вражды, свободное развитие каждой личности в обществе без неравенства и принуждения. Она выражает извечную мечту людей о справедливом, гуманном, "добром" обществе.
Это не оправдывает преступлений, совершенных в мире коммунистическими режимами. Я считаю, что по своей несправедливости, бесчеловечности и массовости преступления сталинского режима сопоставимы с преступлениями режима гитлеровского. Я также считаю, что советский режим все годы своего существования стремился к принудительному единомыслию, к насильственному подавлению несогласия, к подчинению всех проявлений общественной жизни государству, а потому может быть охарактеризован как тоталитарный. Равно как и установленные под его влиянием режимы Восточной Европы.
Но в высшей степени некорректно не учитывать, что выход из тоталитаризма Германии и выход из тоталитаризма СССР и его сателлитов произошли при совершенно несопоставимых исторических обстоятельствах. Германия подверглась военному разгрому, и условия выхода из тоталитаризма ей продиктовали победители. Продиктовали тогда, когда еще дымились развалины сожженных гитлеровцами белорусских деревень, когда еще не остыли горы человеческого пепла в Освенциме.
Советский же режим, хоть и поспособствовавший развязыванию Гитлером мировой бойни, но затем возложивший на свой народ основную тяжесть борьбы с фашизмом, завоевал себе право на продление своего существования, а вместе с этим правом и исторический шанс на "исправление". И этим шансом он хотя бы частично воспользовался. Да, "сталинизм с человеческим лицом" Хрущева и Брежнева не был демократией. Но репрессии в послесталинском СССР и в восточноевропейских странах по масштабам и жестокости не идут ни в какое сравнение со сталинскими репрессиям ЗОх годов.
Почти все "коммунистические" режимы отдали власть сравнительно мирно. Во всем цивилизованном мире давно не принято подвергать политической и идеологической дискриминации сторонников диктатур, ушедших без кровопролития. Речь, разумеется, не идет об ответственности конкретных лиц за конкретные преступления. Жаль, что ответственности избежал Пиночет. Жаль, что от ответственности ушли сталинские палачи. Но они уже ушли, и этого не переиграть. В конце концов все имеет срок давности. Если не юридически, то по жизни.
Вернемся к коммунистической идеологии. Конечно, возможна и ее тоталитарная интерпретация. И в числе тех, кто называет себя коммунистами, есть сторонники системы, при которой государство (или "руководящая и направляющая" партия) решает, каким гражданам жить, а каких истребить и что они должны читать, писать, говорить и думать. Я, правда, не вижу, чем такие взгляды более людоедские, чем взгляды тех, кто считает, что олигархи – "локомотивы истории" и что чем больше они грабят, тем больше процветают ограбленные. Я не вижу, чем эти взгляды подлее взглядов людей, считающих, что настоящей демократии вообще быть не может, все всегда решают элиты, просто нужно создать у "черни" иллюзию, что она на что-то влияет.
Демократическое плюралистическое общество состоит не только из поклонников демократии и плюрализма. Открытое общество открыто в том числе и для своих противников. Если оно отказывает им в правах, оно автоматически перестает быть открытым. Сторонники "непарламентского" государственного устройства, если они не прибегают к насилию, имеют такое же право, как и все остальные, выносить свои "проекты" на суд общества, на суд избирателей. И если открытое плюралистическое общество здорово, оно в состоянии победить их в честном споре. Если же оно тяжело больно, ему не помогут никакие запреты.
Некоторые наши "демократы" (в том числе лидеры партии "Яблоко") оправдывают такие запретительно-репрессивные меры необходимостью перевоспитания граждан, сознание которых искалечено десятилетиями тоталитаризма. Если уж они хотят таким образом подрубить корни тоталитарного сознания, брали бы глубже: предложили бы карать за отрицание или оправдание преступлений Ивана Грозного. Ведь именно тогда, то есть до всякого Сталина, в России обесценились человеческая жизнь и человеческое достоинство. А наказания применять из арсенала XVI века. Ну, не самые жестокие – мы все-таки не опричники, – а, например, заточение в монастырь. С запретом встречаться с кем-либо, разговаривать, писать и думать. И с предписанием "лишь в молчании сидети и каятись в своем безумии и еретичестве", к чему был приговорен при Василии III тогдашний "несогласный" Максим Грек.