Поэтому понятно, что средства массовой информации, которые существуют на эти деньги, могут только поддерживать государственную машину России, которая фальсифицирует выборы, и никогда ни звука об их фальсификации не проронят.
Отдельно надо сказать несколько слов о телевидении. Я уже мимоходом упоминал о его роли ранее. Но сейчас остановлюсь на нем поподробнее. В свое время, еще при Съезде народных депутатов, произошел такой очень интересный казус. Когда телевидение освещало работу Съезда и, соответственно, работу противостоящего ему президента, то оно постоянно принимало президентскую сторону, то есть президентские трактовки того, что происходило на Съезде народных депутатов. Короче, занимало необъективную, явно тенденциозную позицию. Это было настолько очевидно, что на VIII Съезде народных депутатов нам удалось провести через Съезд постановление о недопустимости цензуры на государственном телевидении. Смысл этого постановления был в том, чтобы создать группу народных депутатов, которая осуществляла бы наблюдательную деятельность за телевидением и таким образом не допускала бы, чтобы информация на телевидении подавалась тенденциозно и однобоко.
Это вызвало на телевидении, как и в президентской администрации, страшный переполох. Одна из негативных ролей Хасбулатова в то время состояла в том, что он приложил все возможные усилия для того, чтобы это постановление не начало действовать. Оно не публиковалось в течение почти двух месяцев после его принятия. А когда оно было опубликовано, то оказалось в таком перековерканном виде, что группе демократических депутатов ничего не стоило обратиться затем в Конституционный суд России и доказать, что это выпущенное постановление недействительно, поскольку это не то, за что голосовал Съезд народных депутатов. В результате оно так никогда и не было применено.
Но пока постановление готовилось к выпуску, и телевидение дрожало оттого, что его деятельность, наконец, может быть проконтролирована, в предварительном порядке шла ознакомительная работа с деятельностью телевизионных каналов назначенной тогда комиссией Съезда народных депутатов. И самым удивительным в работе этой комиссии было обнаружение того факта, что цензуры в прямом смысле слова на телевидении действительно нет. То есть никто не диктует телевизионным продюсерам, какую политическую точку зрения занять, и они занимают ее, таким образом, хотя и тенденциозно, но совершенно самостоятельно!
Однако под эту самостоятельность и за поддержку линии президентской администрации в рамках телевизионного канала им обеспечивается своеобразная свобода рук. Тогда, в 1992-1993 годах, на телевидении сложилась странная ситуация. С одной стороны это была некая государственная система, причем дефицитная: нечем было платить зарплаты, нечем было оплачивать услуги связи, шли постоянные конфликты с Министерством связи, которое грозилось отключить телевизионные передатчики, потому что не платили за электроэнергию, - короче, состояние финансового банкротства. А с другой стороны, сами телевизионные передачи были полны рекламных вставок. Уже было известно, что это достаточно эффективный вид рекламы, что она продается очень дорого. И потому вставал вопрос: а куда же деваются деньги от этой рекламы, если само телевидение нищее?
Оказалось, что само телевидение, государственные каналы, популярные программы сами не продают рекламное время, а сдают его в аренду за какие-то копейки неким рекламным фирмам. Тогда вокруг 1-го канала - самого доходного - их было штук 5, одной из них, кстати, руководил господин Лисовский, тот самый, который в 1996 году вместе с Евстафьевым выносил коробку с полумиллионом долларов из Белого дома и был на этом застукан. Так вот, эти самые фирмы продавали рекламное время уже за большие деньги, а разница девалась неизвестно куда. В бюджет телевидения она не попадала - туда шли копейки, а остальное было доходом этих рекламных компаний, которые делали миллионы на ровном месте.
Эта система не очень изменилась в последующие годы. Когда в 1996 году произошло убийство известного тележурналиста Листьева, оно произошло как раз потому, что он, став директором 1-го канала, решил положить конец левым доходам от рекламы. Он объявил, что отныне всю рекламу будет продавать единственная компания, которая будет учреждена при 1-м канале, и установил, что на 3 месяца телевизионный эфир будет свободен от какой бы то ни было рекламы вообще. За это время планировалось старые фирмы прикрыть, а новую государственную компанию, которая должны была работать на 1-м канале, создать.
Этих трех месяцев хватило для того, чтобы Листьева при каких-то загадочных и до сих пор невыясненных обстоятельствах убили. Если, однако, принять, что заказное убийство совершается в чьих-то интересах, то не надо далеко ходить, чтобы понять, что те, кто получал и делил эти доходы от рекламы, оказались первыми заинтересованными лицами. Ясно, что эти лица, поскольку они до сих пор находятся в тех или иных отношениях с существующей системой управления и телевидением, являются теми фигурами, которых расследование этого убийства затронуть не может. Поэтому убийство Листьева до сих пор находится в нераскрытом состоянии.
Как видите, уже тогда разборки за телеэкраном носили весьма серьезный характер. Их жертвой стал даже Листьев, известный журналист и, кстати, демократ. Так что можно предположить, что ответственность каждого, кто поставил бы под угрозу благополучие телевизионных боссов из-за неправильной политической ориентации, была бы весьма серьезной.
С той поры цепь взаимоотношений, установившаяся на телевидении, оказалась подкрепленной помимо финансовых, еще и чисто административными подпорками. Телеканалы перешли в ведение финансовых монополий типа Газпрома, которые напрямую зависят от государства, так что к меркантильным интересам прибавилась еще и властная вертикаль. В результате получается, что ни одного телевизионного канала, который был бы способен осветить проблему фальсификации выборов, в России нет.
Итак, средства массовой информации, как и экономика России, оказались поделенными между крупными олигархическими группами. Они же, если не подчинены напрямую государству, то ввиду воровского происхождения своего капитала всецело зависят от государственной машины, во власти которой разоблачить их или не разоблачить, и, соответственно, посадить или не посадить в тюрьму. Таким образом, реально средства массовой информации оказались под контролем той же самой государственной машины, которая фальсифицирует выборы. Соответственно, разоблачать избирательную аферу крупные российские СМИ совершенно неспособны.
3.4. Международные наблюдатели
На суды и прокуратуру в России рассчитывать не приходится, на политические партии тоже, реально независимых крупных СМИ в России не осталось...
Но ведь есть еще международные наблюдатели, которые тоже непосредственно задействованы в избирательном процессе. Более того, на всех российских выборах, начиная с 1993 года, западные наблюдатели присутствовали, и каждый раз своим участием и своими отчетами удостоверяли, что выборы прошли в соответствии со всеми международными нормами и, таким образом, признаются западным сообществом как демократические выборы. Спрашивается, как же они могли это удостоверить, если в действительности выборы фальсифицируются? Или же наоборот, их участие свидетельствует о том, что выборы проходили честно, а все слухи об их фальсификации - чистый домысел?
Во-первых, надо отметить, что опыт западной демократии - это не какое-то надуманное явление, ложный стандарт, которым нам забивают голову, а на самом деле ничего для нас поучительного в нем нет, и все это ерунда. Я считаю, что опыт есть, причем весьма серьезный. Действительно в западных странах, в частности в странах Западной Европы, накоплено много полезного по части избирательного законодательства и вообще выборности органов власти. Сюда же относится борьба со всякого рода коррупцией этих органов, чтобы сделать исполнительные органы власти действительно исполнительными по отношению к законам, которые принимает законодательная власть, а судебная власть гораздо более независима, чем та, которую мы знаем в России. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно просто посмотреть на современное положение вещей, при котором, например, ни один судебный орган России на сегодняшний день не примет какого-либо решения против государственной власти России в пользу некоего частного лица, даже если это частное лицо будет тысячу раз право. А в практике западных стран это рядовое явление.
Возьмите еще один, еще более частый случай, с которым сталкивается каждый гражданин. Известно, что полиция в подавляющем большинстве стран Западной Европы не коррумпирована, во всяком случае, как у нас. Разумеется, она подчиняется распоряжениям государственных властей, но она не подкупается частными лицами на каждом шагу. А российская милиция и юридические карательные органы России, назовем их так, - тотально коррумпированы. Я подчеркиваю, что они коррумпированы не на уровне отдельных представителей, а тотально, как система, снизу доверху.
Взять хотя бы те же штрафы ГАИ. Все знают, что рядовой лейтенант берет на дорогах взятки с водителей, но потом кто-то из этих лейтенантов вырастает в капитаны и становится начальником отделения. Что, после этого, руководя отделением, он уже ничего не берет? Тогда зачем ему больше ответственности за меньшие деньги? Тогда он стоял бы по-прежнему на большой дороге, и на должность начальника его было бы не затянуть. Значит, ему несут какую-то часть от собранных подчиненными взяток, и система их раздачи растет вверх. А когда один из этих капитанов в отделениях вырастает, наконец, в полковника и начинает руководить городским ГАИ, он начинает жить на одну зарплату? Если бы он оказался в таких условиях, то ни один из этих лейтенантов или капитанов не захотел бы становиться полковником. Он сидел бы в самом низу и предпочитал бы руководить отделением, чтобы получать взятки от своих подчиненных. Значит, несут и тому полковнику. А гаишный генерал, который стоит над ними? Он с неба, что ли, свалился? Он тоже вырос из таких же нижестоящих гаишников и тоже, соответственно, получает свою долю. Итак до самого верха.
И на самом верху тоже происходит дележка. Только за путинское правление увеличение штрафов происходило уже несколько раз. Эти решения пробивали генералы ГАИ при помощи своих лоббистов в Кремле, и, соответственно, цепь интересов от увеличивающегося объема взяток, который растет с увеличением штрафов, тянется до самого верха через всех, кто поддержал эту меру. В думских кругах в связи с этим даже родилось такое понятие как "взяткоемкость" законопроекта. Кстати, подписывает его последним Путин.
Думаю, излишне говорить о том, что ситуация с дорожным движением от многократного повышения штрафов в лучшую сторону не изменилась.
Я говорю сейчас о ГАИ, потому что это наиболее ясный и яркий пример, который у всех на глазах. Но то же самое касается и любого другого органа, вообще нашей системы государственного управления. У нас тотальная система коррупции. В западных странах все-таки такой тотальной системы коррупции нет. Я их не идеализирую. Там есть свои проблемы и свои махинации, свой блат и свои коррупционные скандалы. Но, подчеркиваю, такой тотальной, повсеместной и всеобъемлющей коррупционной системы, которая была создана в последнее время в России, в западном мире все-таки нет.
Поэтому их пример государственного устройства, безусловно, поучителен.
Например, Венеция была одной из крупнейших демократических республик на протяжении всего Средневековья. Особенно впечатляющим является то, что она просуществовала более 800 лет! И за эти 800 лет она руководилась только выборными органами, даже дож Венеции был выборным лицом. Его права и обязанности были строго определены и не давали ему действовать самодержавно, подобно другим средневековым князьям. Хотя по уровню он был князем и руководил не только городом на водах, но и достаточно солидной областью, которая к нему примыкала, и тоже считалась территорией Венеции, не говоря уже о том, что в те века это была крупнейшая торговая держава.
Помимо выборного дожа в Венеции была масса других властных органов, которые образовывали своеобразную систему выборной власти в республике. Например, среди этих органов власти были даже карательные органы, что-то вроде нынешнего ФСБ. Так вот этим венецианским ФСБ, руководила коллегия, которая состояла из выборных членов, избираемых на месячный срок. Это делалось для того, чтобы ее члены не успели коррумпироваться и не начали использовать служебные полномочия в личных целях.
Особо венецианские законодатели оттачивали избирательную систему, чтобы сделать в ней невозможными коррупцию и подлоги. Кстати, высшим органом власти в Венеции был не дож, пусть и выборный, а Генеральный Совет, который состоял почти из двух тысяч венецианских аристократов, то есть древнейших венецианских фамилий. Можно сказать, что этот Генеральный Совет являлся своего рода прообразом Съезда народных депутатов, который мы знали уже в современное время. Он также обладал высшей государственной властью. Генеральный Совет Венецианской республики имел право решать абсолютно все вопросы, которые считал нужным рассмотреть и собирался еженедельно. Его заседания носили отнюдь не формальный характер - на них обсуждались и решались самые крупные вопросы венецианской жизни.
Я упоминаю обо всем этом потому, что когда в России в 1993 году готовился государственный переворот, президентская пропаганда изображала Съезд народных депутатов как некий атавизм советской власти. На самом же деле, венецианскому аналогу съезда не меньше лет, чем британскому парламенту. А в Венеции сейчас работает европейский Институт выборов, который опирается в своих анализах и оценках демократичности выборного процесса на богатую историю Венецианской республики.
Поэтому опыт, на основании которого можно было бы судить о том, демократические или недемократические выборы прошли в той или иной стране и управляют ли ей демократические или недемократические институты, у западных стран есть. Это очевидно. И более того, это очень ценный опыт. В этом смысле наблюдатели от западных стран действительно могли бы оказать очень большую помощь и поддержку в оценке того, насколько демократическим является выборный процесс у нас.
Кроме того, когда они приезжают на выборы, они же не только смотрят за урнами для голосования и следят за избирательными участками. Их адреса известны, и к ним могут обращаться все те, кто пострадал в ходе избирательной кампании, чьи права были нарушены. Обоснованность этих жалоб могут оценить специалисты. Спрашивается, почему же эти специалисты молчат? Может, к ним жалобы не попадают? Или они не могут их адекватно оценить?
У меня есть личный опыт в этом деле. В 1993 году насилие над демократией приняло самый откровенный, явственный характер. Парламент был расстрелян; была навязана новая Конституция, которая фактически принята не была; все избирательные действия творились по некоему указу, даже не закону, потому что принимать его было некому; целый ряд партий и движений, обладавших весом в политической жизни России, были просто не допущены к участию в выборах. То есть все эти нарушения демократических выборных норм проходили явно, нагло и очевидно. Тогда ничего особенно и не скрывалось, да и скрыть было нельзя. И вот тогда же, в 1993 году, вместе с представителями ряда политических партий мне довелось присутствовать на встрече с международными наблюдателями от парламентов Европы на этих выборах. Происходила она в небольшом двухэтажном здании напротив Дома советских обществ дружбы с зарубежными странами на тогдашнем проспекте Калинина.
Мы сидели за длинным столом: с одной стороны наблюдатели, с другой - мы, представители партий, которых либо не допустили до выборов или уже в процессе выборов не дали выставить своих кандидатов. Шла оживленная дискуссия насчет того, что за выборы происходят в России, и насколько они могут считаться демократическими. Наши выступления сводились к тому, что вы прочитали в предыдущих главах этой книги.
Так вот эти самые наблюдатели в ответ на наши конкретные аргументы говорили примерно следующее: "Да, действительно, нарушение. Но, в Европе, например, в той же Англии, демократия устанавливалась чуть ли не 200 лет! Бывают такие огрехи. Что ж поделаешь? Подождите, лет через 200 и у вас будет настоящая демократия". Когда же мы им на это отвечали, что если нам надо 200 лет ждать демократических выборов, то, значит, сейчас они точно недемократические? Это надо хотя бы констатировать. В ответ наблюдатели загадочно смотрели то на нас, то в потолок и отвечали, что они, мол, с большим оптимизмом относятся к российской демократии, поэтому считают, что, несмотря на все эти нарушения, выборы у нас все равно демократические.
Именно так они официально и оценили те российские выборы, хотя все нарушения, о которых свидетельствовали мы, шли с этой оценкой вразрез. То есть, как вы можете заключить, обо всех вопиющих нарушениях демократии на этих выборах им было достоверно известно, и они действовали совершенно сознательно. Добавлю к этому, что эта встреча, естественно, никакого отклика в средствах массовой информации ни у нас, ни на Западе не получила. Поэтому все эти размышлизмы представителей западной демократии остались совершенно неизвестными широкой публике.
В 1995 году очередная группа международных наблюдателей приехала на думские выборы. В очередной раз мне довелось сообщить им о тех нарушениях избирательных прав, о которых я писал выше. Как вы помните, речь тогда шла о вычеркивании десятков тысяч подписей в нашу поддержку по специально изобретенному Центризбиркомом "групповому" принципу. С руководителем группы этих международных наблюдателей, некой дамой, жившей в гостинице "Националь", я общался по телефону. Вначале она очень оживленно реагировала на то, какие нарушения в ходе выборов нами выявлены. Причем, поскольку мы вели в то время процессы в Верховном суде, это имело особое значение, так как отражало ситуацию не только с избирательными правами граждан, но и с правосудием в России. Кроме того, по причине судебных разбирательств наши аргументы были подтверждены документами.
Так вот вначале она очень живо на все это реагировала, даже собиралась встретиться с нами - представителями политических партий, которым Центризбирком препятствовал участвовать в выборах. Потом начала справляться о нашей политической ориентации, к какому направлению мы относимся - демократическому или патриотическому. И узнав, что к лагерю демократов-западников мы не относимся, она до встречи с нами как-то так и не добралась. На посылку нами документов, подтверждающих нашу позицию, она также не отреагировала.
Само собой разумеется, что все это никак не повлияло на признание западными наблюдателями и этих выборов свободными и демократическими.