Китайцы считали законной торговлю с русскими только в Кяхте - в соответствии с Кяхтинским трактатом от 21 октября 1727 года. И Китайский трибунал (китайское "министерство иностранных дел") 16 (28) января 1806 года запросил русский Правительствующий Сенат - прибыли ли Лу-Чынь-Дун и Ни-Цзань-ши в Кантон с ведома Сената или это была их самовольная инициатива.
Погрузка купленных китайских товаров была приостановлена, к кораблям приставили стражу. Дело грозило затянуться надолго… Началась переписка двух русских капитанов с кантонскими властями. Кончилось все тем, что 9 февраля 1806 года суда были освобождены и вскоре вышли в море.
Небыстро шли тогда известия, и 22 июня (4 июля) 1806 года первенствующий директор РАК Булдаков и директора Деларов и Шелехов (брат Григория Шелихова-Шелехова) всеподданнейше доносили Александру всего лишь о получении рапорта Крузенштерна и Шемелина от декабря 1805 года, где сообщалось о прибытии кораблей РАК в Кантон и распродаже товара на сумму в 176 605 1/4 пиастров…
"Надежда" и "Нева" были в это время уже на подходе к Кронштадту, но - порознь. В середине апреля 1806 года у мыса Доброй Надежды корабли в тумане потеряли друг друга из виду и дальше шли самостоятельно.
Вообще-то местом рандеву был назначен остров Святой Елены, но, придя туда раньше, Крузенштерн узнал о начале войны России с Францией и не рискнул идти без части пушек, оставленных для защиты Камчатки, через Ла-Манш, где мог наскочить на французские патрули. Он обогнул Английские острова с севера и немного задержался.
"Нева" пошла прямо и 22 июля (2 августа) 1806 года бросила якорь на Кронштадтском рейде.
Через две недели рядом встала и "Надежда"…
СЧИТАЕТСЯ, что начальником 1-й русской кругосветной экспедиции был Крузенштерн единолично. Но на борту "Надежды" отплывал на Дальний Восток и "корреспондент РАК" (то есть ее представитель при правительстве), один из директоров-распорядителей РАК, хорошо знакомый нам камергер и статский советник Резанов.
Он был назначен не только главой чрезвычайного посольства с задачей "завести торговые сношения с Японией", но и фактически - вторым руководителем плавания. Если не первым, поскольку имел инструкции, позволявшие вмешиваться в действия Крузенштерна. Последний же, естественно, подобных прав по отношению к Резанову не имел.
Кроме того, Резанов получил поручение Александра "обозреть и устроить" наши владения в Северной Америке, то есть, говоря языком современным, проинспектировать объекты РАК.
В статье о Резанове - к слову, весьма сдержанной - "Брокгауз и Ефрон" прямо утверждает: "По его мысли была снаряжена первая русская кругосветная экспедиция". Хотя будет точнее сказать, что честь инициативы принадлежит Резанову совместно с Крузенштерном, Булдаковым и теми, кто еще задумывал несостоявшуюся экспедицию Муловского…
Относительно же распределения ролей в первой состоявшейся русской "кругосветке" тот же источник сообщает: "Он (Резанов. - С.К.) был назначен главным ея начальником. Помощниками его были Крузенштерн и Лисянский…"
И это так, потому что в указе Александра Резанову, начинавшемся со слов: "Избрав вас на подвиг, пользу Отечеству обещающий…", было сказано: "Сим оба судна с офицерами и служителями поручаются начальству Вашему".
Вряд ли такое решение Александра было разумным - между Крузенштерном и Резановым возникали споры и разногласия (которые, к слову, углублял своими пьяными выходками по отношению к Резанову кавалер посольства Федор Толстой - тот самый пушкинско-грибоедовский "американец", "в Камчатку сослан был, вернулся алеутом, и сильно на руку нечист"), А это вело к расколу уже среди участников экспедиции.
Тем не менее факт особого доверия верховной власти к одному из руководителей РАК Резанову - это факт. Свои полномочия он передал Крузенштерну только в июне 1805 года, когда приступил к выполнению задач по налаживанию управления Русской Америкой.
Замыслы у Резанова имели ломоносовско-шелиховский размах. Он предлагал занять все побережье Северо-Западной Америки до залива Сан-Франциско, создать сильную военно-морскую эскадру, в союзе с Испанией предотвратить экспансию США и заложить базу политического и торгового могущества России в этой части Тихого океана.
Установление прямых и дружественных отношений с Японией тут было бы очень важным и полезным.
ОДНАКО японское посольство Резанова не удалось.
Страна восходящего солнца тогда очень жестко ограничивала любые контакты с внешним миром, и такой режим продержался не один век. О самоизоляции Японии в свое время я скажу подробно, а сейчас нам надо знать, что задача у Резанова была более чем сложной, но в принципе - выполнимой.
Вот как все разворачивалось…
Еще до отправления экспедиции Крузенштерна министр коммерции Румянцев подал царю 20 февраля 1803 года докладную записку "О торге с Японией", где писал:
"Известно, что со времен бывшего в Японии страшного христианам гонения и изгнания из оной португальцев одни только батавцы (голландцы. - С.К.) имеют близ двухсот лет в руках своих толико выгодный для них торг сей. Сама природа, поставя Россию сопредельною Японии и сближая обе империи морями, дает нам пред всеми торговыми державами преимущество и удобность к торговле, к которой купечество наше, как кажется, ожидает токмо единого от правительства одобрения…
Соображая местные выгоды торговли нашей с Японией, нахожу, что крайне бы полезно нам было производить оную весьма употребительными японцами в пищу рыбами и жирами, у нас в великом изобилии не токмо в Америке, но и на самых Курильских островах и в пределах Охотского моря добываемыми, выделанными из разных морских и земляных зверей кожами, разною мягкою рухлядью, моржовою и мамонтовою костью, сукнами и, испытав притом ввоз в Японию разных к роскоши служащих товаров, как-то зеркал и тому подобного, получить от них на обмен пшено, не только для американских селений, но и для всего Северного края Сибири нужное, штыковую медь, добротою своею в целом свете известную, разные шелковые и бумажные ткани, серебро, лаковые и многие другие вещи…"
Изложив все это, Румянцев предлагал:
"На сей предмет не благоугодно ли будет Вашему императорскому величеству с отправляющимися ныне в Америку судами назначить род некоторого к японскому двору посольства и, употребя к исполнению сего важного предприятия человека с способностями и знанием политических и торговых дел и ободря его особливым Вашего императорского величества покровительством, поручить ему сделать японскому двору приличным образом правильное о достоинстве Российской империи внушение, положить тамо прочное основание торговли и постановить на предбудущее время дружественные отношения между обеими империями…"
Через месяц, 27 марта, Румянцев подает царю новый "всеподданнейший" доклад, где наряду с изложением проблем Русской Америки вновь пишет об идее посольства в Японию.
И 30 июня (12 июля) 1803 года Александр подписывает грамоту "Божию поспешествующею милостью его Тензин-кубоскому величеству самодержавнейшему государю обширной империи Японской, превосходнейшему императору и повелителю…".
После тяжеловесного введения сообщалось, что, "избрав в роде достойного верноподданного действительного камергера двора моего Николая Резанова, дабы с должным почтением мог он приближаться к самодержавной особе Вашей, желаю, чтобы он подал Вашему его Тензин-кубоскому величеству сию грамоту по надлежащему обряду с истинным уважением…".
Конкретно Александр предлагал "его Тензин-кубоскому величеству", чтобы "дозволили купечествующему народу моему, а паче жителям Кадьякских, Алеутских и Курильских островов, яко Вам соседственным", приставать "не токмо в Нагасакскую гавань и не токмо одному кораблю (формально такое разрешение было дано еще в конце XVIII века, о чем я чуть позже расскажу. - С.К.), но и многим и в другие гавани с теми избытками, какие Вам благоприятны будут".
Интересен и конец этого послания: "Посылаю при сем Вашему Тензин-кубоскому величеству в дар часы, вделанные в фигуре механического слона, зеркала, мех лисий, вазы костяной работы, ружья, пистолеты и стальные и стеклянные изделия. Все сии вещи выделаны на моих мануфактурах. Хотя оные небольшой стоят цены, я желаю, чтобы они только приятны для Вас были и чтоб в пределах моего государства нашлось что-нибудь Вам угодное".
А 10 (22) июля 1803 года Александр лично утвердил инструкцию Румянцева для Резанова из 23 пунктов. Это была общая инструкция на всю экспедицию, но были там и пункты, касающиеся Японии, составленные в духе мыслей Румянцева.
В августе "Надежда" и "Нева" ушли в плавание, в виду Сандвичей расстались, Крузенштерн с Резановым ушли на Камчатку, а оттуда- в Японию.
Прибывшую в Нагасаки 26 сентября (русского стиля) 1804 года "Надежду" встретили там с чрезвычайными предосторожностями. В 10 часов вечера на корабль прибыли чиновники-баниосы. Они без приглашения прошли в кают-компанию, без приглашения сели и без приглашения же закурили трубки.
Впрочем, они тут же их изо ртов вынули - от изумления тем, что на путь от Камчатки до Нагасаки русские затратили всего месяц.
Вместе с японцами были и голландцы - внешне к русским лояльные, но их появлением обрадованные вряд ли…
Япония в то время находилась в состоянии глухой самоизоляции, длившейся не один век. 0 причинах этого и о самом этом режиме в свое время будет сказано, повторяю, достаточно. Но - так ли, иначе, иностранцев-европейцев там тогда не то что не жаловали, а вообще не принимали. Последних христиан - португальцев выслали с Японских островов в 1638 году. И с тех пор заход в Японию грозил европейцам смертью. Исключение было сделано только для голландцев.
И вот теперь на голову не только сынам Страны восходящего солнца, но и сынам далекой Батавии свалились сыны русского Севера.
После первого контакта японцы Резанову общаться с голландцами запретили, но я подозреваю, что те о том не горевали - так проще было иметь благопристойный вид при хитрой игре. Более того, я не исключаю, что и последующее развитие событий было инспирировано голландцами, среди которых очень могли быть (а точнее - их не могло не быть) английские агенты.
На следующий день губернатор Нагасаки прислал в подарок домашнюю птицу, рис и свежую рыбу, но в тот же день затребовал весь порох и огнестрельное оружие. Шпаги офицерам, впрочем, были оставлены, чего не позволялось даже голландцам.
В целом же режим установился похожий на плен - отбуксированную в глубь бухты "Надежду" охраняло 32 сторожевых судна. Правда, стоянку иногда разрешалось менять. Было сообщение и с берегом - японцы выделили для прогулок Резанова огороженный участок голой земли в 100 на 40 шагов. С его высокого забора, с борта шлюпки, при переменах стоянки Крузенштерн вел наблюдения за приливно-отливными явлениями и проводил съемки берегов бухты, что дало, в конце концов, неплохое ее описание. Крузенштерн же первым точно определил широту и долготу Нагасаки… Конечно, до него этим занимались и голландцы. Но русские впервые сделали свои данные общим достоянием всех моряков мира.
Лишь 17 декабря Резанова поселили в местечке Мегесаки в доме, укрепленном как крепость, и охраняемом, как тюрьма.
Через два месяца, 19 февраля русского стиля 1805 года, посла известили о том, что японский император направляет к нему своего "комиссара".
Еще через месяц стало известно, что император Резанова аудиенции не удостоит, а утром 20 марта из столицы наконец прибыл его посланец. Переговоры начались 23 марта (3 апреля) 1805 года и закончились быстро. Русскому послу было сообщено, что император Японии не принял ни подарки от русского императора, ни его послания на том основании, что "в сем случае, - как сообщал Резанов, - должен был бы и японский император сделать российскому императору взаимные подарки, которые следовало бы отправить в С.-Петербург с нарочным посольством. Но сие невозможно, потому что государственные законы запрещают отлучаться японцу из своего отечества".
Одновременно были вручены грамоты, запрещавшие русским кораблям когда-либо приставать к берегам Японии.
18 апреля "Надежда" покинула эти берега и вышла в море…
А я еще скажу тут несколько слов… Учитывая все последующие, через много десятилетий и даже - столетий, территориальные претензии японцев, можно ведь и вспомнить лишний раз этот официальный ответ Японии. А вспомнив, заметить себе, что в то время, когда русским их государственные законы не запрещали отлучаться из своего отечества и русские мореходы вдоль и поперек исходили северную часть Тихого океана и положили на карты практически все его острова, включая Курильские и остров Сахалин, японцы - во всяком случае, официально - носа из Японии не смели показать.
Так у кого на все открытые острова имелись законные права?
Япония и далее пребывала в самоизоляции. Но вечно продолжаться это не могло. В 1845 году попытку установить связи с Японией предприняли янки, однако коммодор Бидль ушел оттуда тоже без успеха через 10 дней. Правда, тогда Япония американцам и не. очень была нужна - США с Японией не соседствовали, активность их на Тихом океане была еще впереди.
А через полвека после Резанова для Японии наступила "эпоха коммодора Перри". Этот американец "вскрыл" все же отгородившуюся от Запада упрямую страну под пушками своей эскадры.
Единственным же осязаемым результатом посольства Резанова оказался составленный несостоявшимся послом "Словарь японского языка"…
Как сообщает давний источник, Резанов затем прогнал с Сахалина японцев, которых там по законам Японии быть вроде бы не должно было, и подчинил остров русской державе. Что ж, у Саха-
лина "Надежда" провела всю середину лета 1805 года, и время для "разборок" у Николая Петровича было. Да и повод - тоже…
ОДНАКО основные (и весьма резкие) усилия на Сахалине пришлись в 1806 году на долю двух лихих лейтенантов - тридцатилетнего Николая Хвостова и двадцатидвухлетнего Гавриила Давыдова.
Прожили эти ребята, увы, немного, а памяти доброй о себе заслуживают, потому что жили дружно и, похоже, весело, помня о том, что они - русские. Я о них немного расскажу…
Хвостов был старше и успел гардемарином повоевать со шведами в 1790 году. Давыдов же зато начал плавать гардемарином - на одном корабле с Хвостовым - с двенадцати (!) лет. Тогда они, вне сомнения, и подружились и были неразлучны друг с другом до самого своего смертного часа.
В 1802 году они поступают на службу в РАК и через Сибирь добираются до Охотска, откуда на компанейской шхуне "Святая Елизавета" впервые идут в Русскую Америку, к острову Кадьяк, и обратно. В 1805 году Хвостов командует уже компанейской "Святой Марией", а с 1806 года - судном "Юнона"…
Давыдова рядом с ним на палубе "Юноны" нет, но он тут же - борт о борт, потому что теперь командует тендером "Авось".
И вот тут-то по прямому указанию Резанова они идут к берегам Южного Сахалина. В октябре 1806 года "флота лейтенант" Хвостов подписывает следующую грамоту:
"В знак принятия острова Сахалина и жителей его под всемилостивейшее покровительство российского императора Александра I старшине селения, лежащего на восточной стороне губы Анивы, пожалована серебряная медаль на Владимирской ленте. Всякое другое приходящее судно, как российское, так и иностранное, просим старшину сего признавать за российского подданного".
Тогда же лейтенанты сжигают в заливе Анива незаконно поставленные там японцами складские помещения. Постройки были из свежих досок - видно, японцы торопились как-то эти земли
"застолбить", хотя сами поселенцы, судя по некоторым данным, были беглыми преступниками.
Во всяком случае, официальными государственными поселенцами они быть не могли - ведь официально японцам запрещалось покидать пределы Японии! И уже поэтому, кстати, абсолютно неправомерны любые утверждения о якобы "незаконности" действий двух лейтенантов.
В 1807 году они повторяют этот "трюк" на южных Курилах…
Молодцы!
Но к тому времени Резанова уже не было ни в Сибири, ни в живых, и по возвращении в Охотск лейтенантов берут под арест.
Н-да…
Везло деятельным русским людям на Дальнем Востоке, за высоким берегом Амура… За их же хорошее - да им и по загривку! Николай Александрович Хвостов и Гавриил Иванович Давыдов в этом смысле предвосхитили ситуацию с Геннадием Ивановичем Невельским.
Однако лейтенанты, видно, действительно были парнями рисковыми. Они бегут из-под ареста в Якутск, там "сдаются", а уж оттуда их везут в Петербург, где предают суду, но вскоре освобождают и командируют в Финляндию на новую русско-шведскую войну.
Русская Америка их, конечно же, опять позвала бы и они могли бы там еще погеройствовать во славу русского дела, но 14 октября 1809 года оба утонули в Неве, торопясь перескочить через уже разводимый мост.
Судьба…
Уже после их смерти было издано "Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним. С предуведомлением Шишкова, 1810 г.".
Адмирал Александр Семенович Шишков имеет репутацию идеолога наиболее реакционных слоев дворянства, и, наверное, не зря. Но человеком он был по натуре русским, русское любил до перехлеста, а Хвостова и Давыдова знал как подчиненных со шведской войны конца XVIII века, на которой был командиром фрегата.
И в своем предисловии к книге Давыдова он написал, что "Хвостов соединял в душе своей две противоположности: кротость агнца и пылкость льва", а Давыдов "нравом вспыльчивее и горячее Хвостова, но уступал ему в твердости и мужестве".
Они так и стоят у меня перед глазами - неразлейвода русские ребята, не растерявшиеся бы ни на льду Чудского озера, ни на Бородинском поле, ни под Москвой осенью 1941 года, ни в нынешние мутные годы…
Русские на все времена…
А СЕЙЧАС вернемся к Резанову. На "Надежде" он перешел из Нагасаки в Петропавловск, а затем "Надежда" отправилась в Китай, где в конце ноября 1805 года Крузенштерн соединился с Лисянским.
Резанов же, напротив, еще на Камчатке от Крузенштерна отделился, чтобы отправиться в Русскую Америку на компанейском судне "Святая Мария".
В инструкции Резанову было 23 пункта, из которых я здесь частично приведу пункты 8-й и 9-й…
Пункт 8-й указывал:
"В рассуждении принадлежностей Российской империи имеете Вы чертою последнее открытие, в 1741 г. капитаном Чириковым произведенное, разумея по 55-й градус северной широты. Дайте правителю Америки предписание, чтобы далее сего места отнюдь не простирался из россиян никто в пределы, другими морскими державами занимаемые. Внушите им, что сие должно быть тем паче свято соблюдаемо, что чрез то удалены будут навсегда от союзных нам морских держав всякие неприятности и что компания, ограничиваясь приобретениями, неоспоримо России принадлежащими… достигнет надлежащего к себе уважения и всеобщей доверенности".
Увы, в ходе моего рассказа читатель убедится, что Румянцев и Александр жестоко и фатально заблуждались! В будущем на нас в изобилии посыпались "всякие неприятности", и исходили они именно от "союзных нам" англосаксонских морских держав.
В пункте же 9-м сообщалось:
"Его императорское величество соизволил отпустить с Вами 25