В 1775 году тот же "Сантьяго", но уже с капитаном Бруно де Эсетой вышел из калифорнийского порта Сан-Блас во главе экспедиции, в составе которой были также шхуна "Сонора" капитана Хуана Франсиско де ла Бодега-и-Куадры и пакетбот "Мехикано" Хуана де Айялы. Они добрались уже до 58-го градуса северной широты…
А через три года фрегаты "Принцесса" капитана Игнасио де Артеаги и "Фаворит" капитана Бодеги-и-Куадры (он плавал вдоль западного побережья Северной Америки почти двадцать лет и позднее встречался там, как мы знаем, с Джорджем Ванкувером) достигли 61-го градуса в районе аляскинского Кенайского полуострова.
А это уже и тогда были, собственно, русские владения - по праву первооткрывателей. Но 22 июля 1779 года Артеага и Куадра на берегу залива Принс-Вильям (Чугацкого) поставили символический крест. И это была самая северная точка, достигнутая в Америке испанцами.
В то время постоянные базы на западном тихоокеанском побережье Северной Америки имели лишь они (в 1776 году они основали форт и миссию Сан-Франциско). Да еще мы, русские, начинали создавать в северных широтах свои поселения. Но карта Тихого океана, особенно на севере, была еще тогда очень неполной. Все было еще очень зыбко, непрочно, во многом случайно… Мореходы могли годами проходить примерно одним и тем же маршрутом в какой-то сотне миль от неоткрытого острова, пролива, залива, а могли с первого раза в неизвестных им водах сделать серьезное открытие.
Зыбкое надо было укреплять, "сшивать" новыми маршрутами и сколачивать "гвоздями" новых поселений. Вот почему уже известный нам Петр Симон Паллас в санкт-петербургском "Месяцеслове историческом и географическом на 1781 год" заявил: "Итак, остается теперь только исследовать часть берегов Северной Америки между 50-м и 40-м градусом широты, которой по причине бурной погоды не могли осмотреть ни капитан Кук, ни вышеупомянутый фрегат испанский "Сантьяго"…"
"Месяцеслов" читали не только в русской столице. И в иных столицах стало ясно, что идеи Палласа могут вот-вот быть реализованы русскими моряками.
Действительно, осенью 1784 года начинается проработка плана Палласа о посылке правительственной экспедиции для комплексного исследования северо-востока русской Азии и северо-запада Америки. То есть той экспедиции, которую "возглавил" Биллингс.
И Екатерина, меланхолически помечавшая на бумагах относительно Шелихова: "Многое распространение в Тихое море не принесет твердых полз. Торговать дело иное, завладеть дело другое", 8 августа 1785 года подписывает указ Адмиралтейств-коллегии о снаряжении такой экспедиции. А ведь тут задачи предполагались не торговые, а прежде всего - политические!
Пункт десятый указа начинался так: "Буде посредством сей экспедиции открыты будут вновь земли или острова, населенные или ненаселенные и никакому государству европейскому не покоренные и не принадлежащие, то по мере пользы и выгод, от такового приобретения ожидаемых, стараться присвоить оные скипетру российскому. И буде тамо есть дикие или непросвещенные жители, то обходиться с ними ласково и дружелюбно, вселить хорошие мысли о россиянах…"
А Адмиралтейств-коллегия в статье XIII своего "Наставления" начальнику экспедиции (то есть Биллингсу) на основании высочайшего указа повелевала: "Властны вы также делать изыскания на тех частях матерой земли Америки, которых предшествовавшие плаватели не могли осмотреть по причине непогод морских и в случае открытия земель, не принадлежащих аглицкому, французскому или же другому европейскому флагу, стараться оные присвоить российскому скипетру".
Формулировка "не могли осмотреть по причине непогод морских" настолько совпадала с формулировкой статьи Палласа, что можно было не сомневаться - тут подразумеваются земли от 50-го до 40-го градуса, то есть, по сути, уже испанская зона колонизации.
Отсутствие в перечне "флагов" флага испанского было тоже вполне красноречивым.
Да, собственно, непосредственно в указе все было определено
даже конкретнее: "Думать можно, что есть острова на полдень и на восток камчатского меридиана между 40-й и 50-й степенью широты, то без потеряния многого времени… сделать покушение для открытия сих неизвестных островов, оставляя на волю начальствующего экспедициею производить изыскание и тех частей американской матерой земли, коих предшественники его обозреть не смогли".
То есть Екатерина, не захотев поддержать аляскинский проект Шелихова, на этот раз не побоялась ориентировать русских моряков даже на верхнекалифорнийские берега!
А еще говорят, что неладно что-то в Датском королевстве… Не бывал англичанин Шекспир в Российской империи!
Так или иначе, секретная экспедиция с широким геополитическим замахом была решена и снаряжена. Если бы она была официально поручена тому же Сарычеву, то вышло бы, надо полагать, так, как и предписывалось в статье XIII "Наставления". И русские моряки сделали бы заявки в зоне того же Ванкувера (еще не открытого ни испанцами, ни англичанами), прошли бы к зоне ничейного тогда Орегона, возможно - отыскали бы еще никем не отысканное устье Колумбии…
А Биллингсу укреплять российское могущество и приводить под российский скипетр новые земли было ни к чему… Не для того его графу Воронцову в Лондоне рекомендовали, а граф Воронцов, в свою очередь, рекомендовал Петербургу.
Возможно, и саму императрицу после ее отказа от идей Шелихова уговорили поддержать "калифорнийские" идеи постольку, поскольку "энтузиастами" заранее планировался их фактический срыв.
Между прочим, если мое предположение верно, то и Биллингс оленей по Чукотке гонял не просто так, а для того, чтобы не уходить океаном к Орегону. Орегон, Колумбия, Ванкувер, залив Нутка - это все для родины Биллингса, а не для всяких там русских…
Он, оставляя "Славу России" на Сарычева, даже прямо ему приказал не предпринимать ничего, кроме съемок уже открытых Алеут, и как максимум реализовать указания статьи IX "Наставления" о "полезных изысканиях по морю между Курильскими островами, Япониею и матерою Китайского государства землею, даже до
Кореи и приводить в совершенство карты сей почти еще неизвестной части морей".
А уж спускаться к тем орегонским широтам, где Биллингс бывал с Куком, шиш! Эти берега - не для русских! Биллингс для такого дела и провизию не заготовил!
Но ведь у Екатерины и государственно мыслящей части высшего российского сановничества, кроме Алеут, на уме было другое! Задача-максимум была именно "орегонской" - между 50-м и 40-м градусом!
Так вот, возможно, читатель уже понял, почему я ранее достаточно подробно остановился на личности Франсиско де Миранды.
Ну, конечно!
Миранда появился у нас как раз в пору намечающегося конфликта Екатерины с Мадридом из-за намечаемых нами приобретений на западном побережье Америки и из-за аляскинских устремлений испанцев. Одно совпало с другим, и в Миранде у нас увидели один из возможных козырей в "американской" игре. Ведь тот же князь Григорий Александрович Потемкин, хотя и звался Таврическим, а не Алеутским, своим одним глазом вполне достигал и дальних тихоокеанских широт!
Известный нам Моисей Самуилович Альперович - даром что сам же написал в 1983 году обстоятельный труд о Миранде, считал, правда, что "отношение Екатерины II к гостю из Южной Америки можно… уподобить ее отношению к представителям европейского просвещения"…
При этом ученый не брал во внимание даже позднейшее, хотя и анонимное, но принадлежащее Миранде печатное утверждение, что Екатерина "проявила живейшую заинтересованность" к идеям венесуэльца…
Скептически отнесся Альперович и к мнению нашего историка В.М. Мирошевского, издавшего в 1940 году монографию "Екатерина II и Франсиско Миранда", где было написано: "Ряд обстоятельств позволяет утверждать с уверенностью, что покровительство, оказанное Миранде русской императрицей, не было ее личной прихотью и что оно было обусловлено соображениями весьма практического свойства, связанными главным образом с вопросом о русской экспансии в Америке".
А вот мне эта мысль представляется не только дельной, но и верной!
Мирошевский напоминает и об экспедиции Биллингса, и о подготовке экспедиции Муловского, и о проекте Тревенена (мы сейчас к ним обратимся) и заключает: "В самый разгар этих приготовлений в поле зрения императрицы (напомню - благодаря светлейшей умнице Потемкину. - С.К.) оказался Миранда. Это была ценная находка для царского правительства. Если бы русское проникновение в Америку вызвало конфликт с мадридским двором, то при помощи венесуэльского заговорщика можно было попытаться нанести удар в самое уязвимое место Испании, разжигая пламя восстания в ее колониях…"
Я не буду утверждать, что Миранда всерьез делал ставку на Россию (как масону ему были ближе англосаксы), но не в том дело. Важно то, как его воспринимали у нас и почему его всерьез воспринимали у нас.
Его ведь потому так любезно и приветили, что суть была в серьезности русских государственных "американских" планов и в серьезности реальной правительственной и частной русской активности в Тихом океане уже в екатерининское время.
Эта активность была не с руки не столько слабеющему уже тогда Мадриду, сколько масонско-англосаксонскому миру. Я вообще не исключаю, что русский визит явно проанглийски настроенного Миранды был инспирирован Лондоном и представлял собой тонкий и умный стратегический зондаж ситуации на высшем уровне. И, возможно, неспроста Миранда часто встречался в Петербурге с лейб-медиком царицы и одновременно агентом англичан Роджерсоном, имевшим свои каналы связи с Британским островом!
И поэтому в свете фактора Миранды ход экспедиции Биллингса и сам выбор его в качестве начальника секретного предприятия выглядят как пряди одной веревки для удушения русской активности в Тихом океане.
Масонские "энтузиасты"-"кроты" таким образом умно подрывали позиции истинных энтузиастов-государственников!
Профессор-адмирал Николай Николаевич Зубов писал, что Биллингса пригласили на русскую службу специально для руководства Северо-Восточной географическо-астрономической экспедицией - как участника плавания Кука, знакомого с условиями северной части Тихого океана.
Что ж, его, похоже, приглашали действительно "специально", но с целями не то что далекими от интересов России, но прямо противоположными им. У Биллингса, между прочим, и секретарь был англичанин - Соур (Зауер), позднее издавший свои записки в Лондоне.
Возможно, не случайно и не по своей инициативе оказался в России и еще один соплаватель Кука по его северному походу - Джемс Тревенен…
Уже после отправки к Тихому океану Биллингса Тревенен в феврале 1787 года обращается к тому же лондонскому графу Воронцову с проектом снаряжения трех кораблей с товарами, "имеющими спрос у населения Америки"… Корабли должны были обогнуть мыс Горн, войти в Тихий океан, расторговаться на островах и побережье к северу от Калифорнии, а приобретенную пушнину перевезти на Камчатку для последующей продажи в Китае и даже, может быть, в Японии…
Непонятного тут было немало. Например, пушнину мы и так имели в достатке. Конечно, лишняя не помешала бы, однако зачем ее везти вначале на Камчатку, а не сразу в Кантон? И о какой Японии могла быть тогда речь? Япония тогда была наглухо самоизолирована, о чем я немного скажу в следующей главе в связи с неудавшимся посольством Резанова, а более подробно - еще позднее.
Но Воронцов проект поддержал, он дошел до царицы, и та его одобрила, распорядившись пригласить автора на русскую службу. В предложении Тревенена Екатерина явно увидела подкрепление подготовляемой первой русской кругосветной экспедиции капитана 1 ранга Муловского.
А вот что видели в этом проекте лондонские лорды - знали лишь они да, возможно, Воронцов.
Но вышло не по-лондонски… Когда Тревенен прибыл в Россию, все отставилось из-за Русско-шведской войны. Тревенену пришлось не торговать, а воевать со шведами и погибнуть за Россию под Выборгом.
Чего он хотел - не знаю, но знаю, чем он кончил… И поэтому - честь его ратным трудам и светлая память ему за славную кончину…
МНЕ ЖЕ ОСТАЕТСЯ рассказать тут еще и о несостоявшейся экспедиции Григория Ивановича Муловского.
У поэта Феликса Чуева есть отличное стихотворение об Анатолии Васильевиче Ляпидевском, "у которого Звездочка номер один", со строками:
И когда за него прозвенели стаканы,
"Каюсь, хлопцы, - сказал он, вздохнув тяжело, -
Самым первым Героем был Федя Куканов,
Быть бы должен… Не стал… Просто не повезло,
Валька Чкалов, Байдук - имена-то какие!
А о самых о первых - что знаем о них"…
Это - о советском полярном летчике 20-х годов Федоре Куканове, но это же - и о Григории Муловском, отважном и образованном русском моряке…
Все мы заслуженно знаем первого русского кругосветчика Ивана Федоровича Крузенштерна, но лишь стечение обстоятельств (хотя оно ли одно?) не позволило носить славное звание первопроходца Григорию Ивановичу…
Это он еще в 1781 году, будучи лейтенантом и генеральс-адьютантом вице-президента Адмиралтейств-коллегии графа Ивана Григорьевича Чернышева, был назначен Чернышевым командиром корабля, снаряженного за счет графа в кругосветное путешествие. Но тот корабль так в него и не отправился…
Это на "Мстиславе" Муловского служил будущий соратник Крузенштерна украинец Лисянский.
И на "Мстиславе" же служил и воевал сам Крузенштерн, от Муловского узнавший о сорвавшихся планах обойти, наконец, и русским вокруг "шарика"…
Да и не просто так обойти, а в интересах Русской Америки.
Да и в каких интересах!
С какими задачами и целями!
Эх, каким первым русским кругосветчиком - и по праву - должен был стать капитан Муловский!
Ему ведь предстояло не более и не менее, как совершить дело, по своему потенциалу огромное… Еще более значительное, чем то, какое должен был совершить и какое сорвал Биллингс!
Я тут, уважаемый читатель, и сам озадачен, но сообщаю, что факт остается фактом: вроде бы осторожничающая в тихоокеанских делах Екатерина 22 декабря 1786 года издала важнейший в потенциале указ об отправке кораблей из Балтийского моря в Тихий океан. А 2 января 1787 года вышло и конкретное предписание снарядить эскадру капитана 1 ранга Муловского - два фрегата и два вооруженных шлюпа.
Григорий Иванович был выбран за образованность, разносторонность знаний (владел, к слову, четырьмя языками) и за морской опыт, делавший его одним из лучших русских моряков.
И ему ставилась грандиозная задача - закрепить права России на земли, открытые русскими в Тихом океане. А проект экспедиции основывался на проекте… Шелихова, составленном по совету Сарычева.
Непростые, знать, "штормы" качали русский государственный корабль на канцелярских петербургских просторах, и его бросало то вверх, то вниз…
Была разработана инструкция из 27 пунктов. Экспедиция, в частности, должна была пройти между 40 и 50 градусом северной широты до залива Нутка на острове Ванкувер (тогда еще, впрочем, так не называвшемся), проверить, нет ли там чьих поселений (а их там не было) и все земли до Аляски "формально взять во владение"…
В поход предполагалось назначить фрегаты "Холмогоры", "Соловки" и шлюпы "Турухан" и "Сокол".
Испанский посол в России Нормандес сообщал в феврале 1787 года в Мадрид и большее! Императрица была намерена провозгласить свой суверенитет над частью Американского континента от побережья, лежащего напротив Камчатки, до Гудзонова залива (а это
фактически огромное внутреннее море на севере континента!) и горы Святого Ильи в середине залива Аляска. И это - кроме того, что уже осваивалось русскими к северу от горы Ильи - то есть Алеутских островов, островов Берингова моря и непосредственно Аляски!
Затем Екатерина предполагала объявить европейским державам, что задача Муловского - не только закрепить права русских, но и защитить их при необходимости вооруженной силой.
И тогда это была не просто фраза!
Россия тогда была отнюдь не слаба как в военном, так и в экономическом и промышленном отношении. У академика Евгения Викторовича Тарле (безусловного умницы, хотя историка и неоднозначного) есть ранняя работа 1910 года с выразительным названием "Была ли екатерининская Россия отсталою страною?", в котором, собственно, уже и содержался ответ - "НЕТ!".
Такая вот важная деталь: положительный баланс нашей внешней торговли составлял не менее 5 миллионов рублей (а может, и в три-четыре раза большую сумму). Так что было чем наше право весомо подкрепить. И свинец был, и золото!
Но тут вновь подгадила "англичанка"… Лондону становились поперек горла и новый торговый русско-французский договор 1786 года, и русские успехи на Юге, и русские планы в Америке… Лондон и спровоцировал на новую войну с нами Турцию, а затем - и Швецию. Не по-скандинавскому сумасбродный шведский король Густав III вознамерился вернуть утраченные при Петре земли и даже овладеть Петербургом (!).
Не только Тревенену, но и Муловскому пришлось воевать. Указом императрицы от 28 октября 1787 года экспедиция была отменена, Муловский на "Мстиславе" начал боевую кампанию, участвовал в 1788 году в сражении у Гогланда, а 17 июля 1789 года в сражении у острова Эланд (у южных берегов Швеции) погиб в чине капитана-бригадира.
Через год война закончилась Верельским миром, по которому русские и шведы остались "при своих"… В явном выигрыше оказалась лишь Англия. И, хотя ее недоброжелательство к России было очевидным, негласные ее позиции в Петербурге укреплялись…
Не поэтому ли в том числе запущенность дел все более поощрялась, а люди дела задвигались в дальний угол?
Не потому ли Биллингса ценили выше Сарычева, а эпигонские прожекты Тревенена подавались императрице так, что они ставились выше оригинальных проектов Шелихова?
Екатерина старела, запустение нарастало…
Что-то могло изменить новое царствование нового императора Павла, начавшееся 6 ноября 1796 года…
ОДНАКО Шелихов умер в 1795 году, еще до воцарения Павла. И умер молодым - сорока восьми лет, в Иркутске, скоропостижно.
И вот что интересно, уважаемый мой читатель!
Тот же барон Штейнгель (декабрист) сибирско-дальневосточную ситуацию знал прекрасно уже в силу того, что немало в тех краях послужил, с 1802 по 1806 год командовал в Охотском море транспортом "Святой Иоанн Богослов", сделал две навигации.
Еще в 1812 году - задолго до Невельского, Владимир Иванович, как он позднее вспоминал, "имел возможность сообщить адмиралу Мордвинову свою мысль о возможности разведать Амур, не подав повода китайцам к подозрению и неудовольствиям". Мордвинов признал эту мысль "удобоисполнимою", хотя претворилась она в дело лишь через тридцать с лишком лет.
Хорошо зная Сибирь и Дальний Восток, Штейнгель был хорошо знаком и с историей Шелихова, а также с многими близкими к нему людьми.
Так вот, от многолетнего сотрудника Григория Ивановича, занимавшегося его "американскими" делами в качестве правителя русских поселений Северо-Восточной компании (позднее - одного из директоров Российско-Американской компании), Евстратия Ивановича Деларова Штейнгель услыхал следующий, по его определению, "анекдот" (в то время этим словом обозначался, впрочем, вполне реальный рассказ о каком-то занятном событии)…