Мир петербуржца
Сами по себе новые условия быта могут оцениваться только положительным образом. Но произошедшие изменения сделали совершенно другим бытовой опыт поколений, родившихся в 1970-е годы, чем у их родителей, а часто – даже у их старших братьев и сестер. Произошел не только стремительный рост уровня и качества жизни, но и некоторый культурный разрыв.
Человек, родившийся даже еще в 1940–1950-е годы, жил в доме, который отапливался весело стреляющей, гудящей печкой. Часто он сам носил или помогал носить для нее дрова. От печки шла жаркая волна тепла, дом отапливался этим живым жаром. А растапливать печку было увлекательным занятием. В доме имелось полутемное, немного жуткое место – дровяной подвал, куда и надо было ходить за дровами. Другое непростое место – чердак, где развешивали белье для просушки.
Человек жил в доме, где даже при скверной лампочке в 30 ватт по углам скапливались тени, с неосвещенным коридором, темноватым и часто плохо отапливаемым туалетом. В квартиру поднимались по полутемной же лестнице. В таком доме намного легче было рассказывать и намного страшнее слушать о привидениях и всяких потусторонних вещах, чем в ярко освещенной современной квартире. Тем более, плохо освещался дом "до электричества", где керосиновая лампа бросала красноватый круг света вокруг стола, за которым ужинает семья. Печное отопление было все-таки не таким надежным. Утром по полу полз холодок, спали в теплых ночных рубашках, а утром первым делом топили печь.
Мне в детстве были вполне понятны иллюстрации к "Мойдодыру", где мальчик в ночной рубашке прыгает за свечкой, убегающей в печку. А где теперь свечки и печки? Быт XIX века был понятен из опыта собственной жизни еще в 1950–1960-е годы. Поколения, родившиеся позже, уже не имеют необходимого бытового опыта. Ничего непостижимого в быте недавних предков нет – но приходится уже специально его изучать. Что и составляет этот самый "культурный разрыв".
Во-вторых, мы не всегда представляем себе облик города до технологического и бытового переворота 1960–1970-х. Петербург был городом, который субъективно больше – потому что пешком и даже на извозчике, на конке, двигались по нему куда медленнее, чем в эпоху автобусов и метро. В городе было много людей загадочных профессий – извозчиков, дворников, "золотарей", водовозов. Они часто появлялись по вечерам и ранним утром, а то и приезжали по ночам. Для ребенка из интеллигентной семьи это были "другие", появлявшиеся и исчезавшие по каким-то мало понятным законам, – не в меньшей степени, чем призраки или тролли.
В таинственном городе, окруженном болотами и лесами, были еще полутемные жутковатые подвалы, окруженные набором самых мрачных легенд. В ХХ веке появился целый пласт "ужастиков" про метро, причем петербургские ужастики не страшнее московских, но более реалистичны. У нас не рассказывали ни про крыс-мутантов размером с овчарку, ни про бродящих в подземелье бомжей, превращающихся в чудовищ. Но истории о тайных военных базах и сбежавших из них солдатах, которые с тех пор питаются похищенными офицерами и милиционерами, я слышал лично. И рассказывали их вполне серьезно.
Сейчас мы живем не только в громадной агломерации. Мы не только передвигаемся по агломерации быстрее, чем передвигался прадед и дед по намного меньшему городу. Мы живем в городе светлом, теплом, удобном. Действие и белых ночей начала лета, и "черных дней" ноября-декабря тоже сказывается не так сильно: у нас слишком много источников света. К 1980-м годам начал исчезать, к началу XXI века окончательно исчез город, полутемный на протяжении двух-трех месяцев в году.
III
В ПЕТЕРБУРГЕ ЧТО-ТО ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Глава 1. Эрмитаж
Сегодня Эрмитаж – это пять зданий, расположенных вдоль набережной Невы, с центром в Зимнем дворце. Это фондохранилище в Старой Деревне, галерея актуального искусства, филиал музея в Казани, выставочный центр "Эрмитаж-Гуггенхайм" в Лас-Вегасе, выставочный комплекс "Эрмитаж Амстердам" в Амстердаме, "Эрмитажные комнаты" в Сомерсет-Хаусе в Лондоне. Коллекция музея насчитывает около 3 млн произведений искусства и памятников мировой культуры. Это один из крупнейших и самых значительных художественных и культурно-исторических музеев не только России, но и мира. Он входит в число 20 самых посещаемых музеев мира.
Эрмитаж сегодня – это 2,5 тыс. сотрудников, от полотеров до известных во всем мире докторов наук. Эрмитаж – пример информационного урочища, прошедшего полный путь от культурного центра феодального общества до центра современной науки.
Само слово "Эрмитаж" восходит к французскому ermitage – место уединения, келья, приют отшельника, затворничество. Так назвали специальный флигель, где императрица Екатерина II в 1764 году поместила купленное ею собрание картин Иоганна Эрнста Гоцковского – 317 (по другим данным "всего" 225) полотен голландскофламандской школы.
Покупки произведений искусства продолжались. В 1769 году в Дрездене приобрели коллекцию графа Брюля – больше 600 картин. В 1772-м – итальянских, французских, фламандских и голландских мастеров XVI–XVIII века у барона Кроза. В 1779-м – коллекцию живописи британского премьер-министра Уолпола. Античные статуи и бюсты, скульптуры работы Микеланджело купили у английского банкира Лайд-Брауна. В посмертной описи имущества Екатерины 1796 года перечислено 3996 картин.
Малому Эрмитажу стало тесно, и в 1771–1787 годах было выстроено здание Большого Эрмитажа. Политику скупки произведений искусства за рубежом продолжали и Александр I, и Николай I. В 1852 году Николай I открыл для посещения публики Императорский Эрмитаж. К 1880 году посещаемость музея достигла 50 000 человек в год. До этого посещать музей могли лишь избранные. Сам Пушкин смог получить пропуск только благодаря рекомендации Жуковского, служившего наставником у сына императора.
В систематизации и изучении коллекций Эрмитажа исключительную роль сыграл Андрей Иванович Сомов. Этот человек фактически открыл новый этап в истории русского искусствоведения. Среди прочего он доказал, что немало полотен, которые приобретались императорами за огромные деньги как работы Рафаэля или Леонардо да Винчи, на деле являются произведениями их учеников. Основатель русского научного искусствоведения умер в результате несчастного случая после наезда на него экипажа на Дворцовой площади у Эрмитажа.
Детьми А. И. Сомова были известный художник Константин Андреевич Сомов, вынужденный эмигрировать, и Анна Андреевна Сомова-Михайлова. Она не получила систематического образования, а графике и живописи училась дома под руководством своего брата. Красиво вышитые сумки, изделия Анны Андреевны из бисера многократно участвовали в европейских выставках, где она неизменно получала первые призы. Ее сумочки, прозванные во Франции ридикюлями, стали родоначальницами современных женских аксессуаров.
Судьба коллекций, собиравшихся русскими императорами несколько поколений, сложилась грустнее, чем могла бы. В 1929– 1934 годах правительство СССР стало продавать художественные сокровища. Коммунисты не видели в этом ничего плохого. Ведь скоро грянет мировая революция! Все вернется к трудовому народу!
Под "крышей" Наркомпроса создали специальное агентство "Антиквариат". Через него и вели продажи. Эрмитажу было дано предписание продать 250 картин по крайней мере по 5000 рублей за каждую, гравюры и скифское золото (директором Эрмитажа в то время был партийный функционер Б. В. Легран). Всего из залов и запасников музея было отобрано 2880 картин, 350 из которых представляли собою произведения значительной художественной ценности, а 59 – шедевры мирового значения.
Сбыть удалось не все, но 48 шедевров продали, включая Рембранта, Тициана и Рафаэля. В том числе и собранное еще Екатериной II. Продали и картины, завещанные Эрмитажу П. П. СеменовымТян-Шанским. Естественно, продавали картины из "национализированных", то есть присвоенных или украденных коммунистами собраний, – например, шедевры Строгановского дворца.
Оценивать и этическую, и культурную, и экономическую стороны преступления предоставлю самим читателям.
Эрмитаж – основоположник российской научной археологии
До 1863 года Эрмитаж находился под личным управлением императора. В эпоху Николая I разные отделения возглавляли крупные художники – Фиделио (Федор) Антонович Бруни и Флориан Антонович Жиль. Первым директором Эрмитажа Степаном Александровичем Гедеоновым были изданы каталоги картин и древней скульптуры – сначала на французском языке, а через год и на русском.
До Гедеонова в Эрмитаж положено было приходить в вицмундирах или фраках, по особым входным билетам, выдававшимся Придворной Конторой. Директор облегчил вход копиистам и стал добиваться пропуска публики на широких началах. Публику стали пускать без всяких билетов и в обыкновенных костюмах, но с сокращением часов работы Эрмитажа по сравнению с прежним порядком.
С. А. Гедеонов издал ряд исследований, в том числе "Варяги и Русь", в котором пришел к выводу, что варяги – западнославянского происхождения, а Русь – восточнославянский народ. В своей книге автор подверг противников критике, но признавал, что его "протест против мнимо-норманнского происхождения Руси не разрешил вопроса, давно спорного в исторической науке".
Директора Эрмитажа
Все последующие директора Эрмитажа были чрезвычайно хорошо образованными и культурными – и аристократами, и людьми очень скромного происхождения.
Александр Алексеевич Васильчиков, директор Эрмитажа в 1879–1888 годах, всегда помнил о своем происхождении по материнской линии от К. Г. Разумовского. Результаты своих изысканий о роде он издал в пяти томах под названием "Семейство Разумовских". Он настоял на передаче Эрмитажу многих коллекций из императорских дворцов, в том числе из Петергофа.
Одновременно с директорством в Эрмитаже А. А. Васильчиков был председателем Императорской Археологической комиссии. Этот научный и организационный центр по археологии работал с 1859 года. Подчинявшаяся Министерству двора комиссия была единственным учреждением, выдававшим "открытые листы" – разрешения на проведения раскопок в Российской империи, занималась охраной и реставрацией памятников. До создания Академии истории материальной культуры в 1919 году, то есть до создания археологического учреждения Академии наук, комиссия фактически была им.
Во время директорства Васильчикова в Эрмитаже начали работать выдающиеся ученые: египтолог Голенищев, археолог Кизерицкий, византиевед Кондаков. Эрмитаж начал становление как важный научный центр.
Обер-гофмаршал Высочайшего двора, действительный статский советник князь Сергей Никитич Трубецкой, директор Эрмитажа в 1888–1889 годах, заведовал музеем во многом номинально. При Трубецком в залах музея особенно часто устраивались придворные балы и ужины, а фактически делами Эрмитажа занимался славяновед, академик Арист Аристович Куник. Крупный историк, автор более чем 120 работ, он и стал директором Эрмитажа в 1889– 1899 годах.
После него, в 1899–1909 годах, "правил" русский театральный деятель, сценарист, художник, тайный советник, обер-гофмейстер Иван Александрович Всеволожский. Дипломат, имевший широкие связи за границей, Всеволожский был прекрасно образован и хорошо понимал значение Эрмитажа. Он привлек к работе ряд молодых специалистов, связанных с кругами коллекционеров и художников, в том числе Александра Бенуа.
Правнук князя М. И. Кутузова, Граф Дмитрий Иванович Толстой, директор Эрмитажа в 1909–1918 годах, окончательно привел Эрмитаж к уровню первоклассного музея европейского типа, в котором работали выдающиеся специалисты и в котором ежегодно бывали сотни тысяч посетителей.
В первые годы советской власти традиция продолжилась – в 1918–1927 годах директором Эрмитажа был известный искусствовед и геральдист Сергей Николаевич Тройницкий. Дворянин старого хорошего рода, сын сенатора, в 1904 году он окончил Императорское училище правоведения, и в 1908 году принят на службу в Эрмитаж в отдел средних веков и эпохи Возрождения, с 1915 – хранителем отделения древностей Эрмитажа. Директором он был избран, а в 1931-м – "вычищен по первой категории" без права работать в Эрмитаже и в 1935 году выслан в Уфу как социально опасный элемент. Хорошо, что умер своей смертью.
Из других директоров, работавших впоследствии, ученым был только искусствовед, историк античного искусства, Оскар Фердинандович Вальдгауер. Он был директором Эрмитажа недолго, исполняющим обязанности в 1927–1928 годах Вальдгауер в числе первых ввел научные методы организации музейной экспозиции.
В числе остальных мы видим профессиональных революционеров Германа Владимировича Лазариса, который мелькнул в Эрмитаже с февраля по ноябрь 1928 года, и Павла Ивановича Кларка – с декабря 1928 по август 1929 года. Революционером был и Владимир Иванович Забрежнев. Впрочем, у этого сотрудника НКВД имелось столько псевдонимов, что он вряд ли сам твердо помнил, как его зовут. Он тоже лишь мелькнул… Как и один из первых советских дипломатов, Леонид Леонидович Оболенский. Он постоянно подчеркивал, что к роду князей Оболенских никакого отношения не имеет. Эрмитаж он возглавлял несколько месяцев в последний год своей жизни. По словам его сына: "ничего не успел продать и ничего переставить. Успел только покрасить Зимний в бирюзовый цвет, каковым он был до того как его выкрасили в красно-коричневый, цвета запекшейся крови".
Торговлей сокровищами Эрмитажа активно занимался в 1930– 1934 годах советский дипломат, партийный деятель Борис Васильевич Легран. В 1934 году Леграна на посту директора Эрмитажа сменил его заместитель Иосиф Абгарович Орбели. Сам же Легран умер своей смертью и погребен на Коммунистической площадке Александро-Невской лавры. Возможно, это спасло его от репрессий.
С того времени директорами Эрмитажа неизменно становились крупные ученые. Рассказывать об археологе и востоковеде Иосифе Абгаровиче Орбели можно долго. Академик АН СССР с 1935-го, первый президент Академии наук Армянской ССР в 1943–1947 годах, он был ученым громадного масштаба.
Доцент Петроградского университета в 1917 году, профессор кафедры истории Переднеазиатского Востока Лазаревского института в 1918-м, с 1919 года он был преподавателем Петроградского археологического института, профессором кафедры истории восточного искусства Петроградского университета, членом Российской Академии истории материальной культуры (РАИМК), руководителем разрядами археологии и искусства Армении и Грузии этой академии и ученым секретарем Коллегии по делам музеев Народного комиссариата просвещения РСФСР. С 1 сентября 1924 года он стал помощником директора Эрмитажа. В страшные годы блокады, в 1941 – 1942 годах, Орбели руководил охраной и эвакуацией Эрмитажа и ленинградских учреждений Академии наук СССР. В 1944 году он работал в составе чрезвычайной комиссии по обследованию ленинградских дворцов: определял меру ущерба, нанесенного культурным ценностям авиацией и артиллерией противника. Это позволило ему в 1946 году выступать свидетелем на Нюрнбергском процессе.
Ближайший соратник Марра, Орбели создал школу советских кавказоведов, которые умели сочетать работу в области материальной культуры и филологии. Эта школа и до сих пор такая, мировой приоритет.
В 1951 – 1964 годах директором Эрмитажа был Михаил Илларионович Артамонов. Основная заслуга этого человека в науке: основание советского и российского хазароведения. Началось же все с того, что, проводя свою первую самостоятельную археологическую экспедицию, разведку на Нижнем Дону в 1929 году, он идентифицировал с левобережным Цимлянским городищем известный по письменным источникам город Саркел. Раскопки Саркела велись в 1934 – 1936 годах. Они были возобновлены в 1949 – 1951 годах в ходе исключительной для тех времен по масштабам Волго-Донской новостроечной экспедиции. Экспедиция вела спасательные работы в районе, который должен был уйти на дно Цимлянского водохранилища.
Из этих полевых работ выросли все труды Артамонова, составившие эпоху в изучении раннего средневековья степей Восточной Европы. Артамонов первым в мире создал системный обзор истории Хазарского каганата. Его работа оказалась заложником политики. В год выхода его "Истории СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства" в 1939-м власти не тревожило, что принявшая иудаизм Хазария сыграла важную роль в истории народов СССР. В эпоху "кампании по борьбе с космополитизмом" подобное вызывало невероятное раздражение. Его новую монографию "История хазар" полностью издали только в 1962 году.
Но это еще что! Статья "Первые страницы русской истории в археологическом освещении" была опубликована… в 1990 году. Ведь в этой статье преступный Артамонов утверждал, что начало заселения славянами лесной полосы Восточной Европы относится "не к первым векам н. э., не к VI, а к IX в., что вынуждает к пересмотру проблемы славяно-норманнских отношений, а вместе с тем и процесса образования Древнерусского государства". И на посту директора Эрмитажа Артамонов был, как говорят прапорщики и бывшие комсомольские работники, "неуправляемым". То есть начальство он слушался, но не всегда.
Например, увлекался авангардной живописью. При его поддержке в Эрмитаже была организована выставка работ Пикассо, удалось сохранить работы импрессионистов. Поводом для отставки Артамонова послужила внутримузейная выставка работ студентов Академии художеств, отчисленных за абстрактное искусство и вынужденных работать такелажниками в Эрмитаже (в том числе Михаила Шемякина). Умер Артамонов прямо за рабочим столом, редактируя научную статью.