В.Б.: До страны им действительно дела нет, но обезопасить себя этими законами они тоже не смогут. Наивно думать, что такими грубыми полицейскими методами можно себя защитить. КПСС не смогла себя защитить, а у нее меры были куда более жесткие.
О.Х.: Тем не менее Советскому Союзу удалось продержаться более 70 лет.
В.Б.: Это правда, но в России после советского опыта все произойдет быстрее. Люди все-таки помнят СССР, и им еще раз объяснять ситуацию не надо. Доверия к власти уже нет никакого.
О.Х.: Сколько лет, на ваш взгляд, понадобится для того, чтобы существующая политическая система в России сломалась?
В.Б.: Нынешнее руководство страны может поменяться в любое время – даже уже в этом году. Политический истеблишмент и деловая элита очень недовольны властью и могут захотеть поменять лидеров, чтобы обновить имидж страны. Существующая система им невыгодна, потому что она препятствует инвестициям и деловым возможностям. Но сменить руководство – не значит сменить систему, большого смысла в этом не будет. Должен произойти крах системы, и это может случиться достаточно скоро, в частности, в связи с падением цен на нефть и газ. Кроме того, сегодня все говорят про сланцевый газ, которого в Европе много. И "Газпром" вскоре может потерять свой статус флагмана российской экономики. Почти монопольному положению России как экспортера газа в Европу, сформировавшемуся в начале этого века, придет конец. Сейчас трудно назвать конкретные даты, потому что многое зависит от мировой конъюнктуры.
О.Х.: Но примерный горизонт вы бы могли обозначить?
В.Б.: Нефтегазовые аналитики говорят, что к 2020 году Россия будет совершенно неадекватна как поставщик для Европы. Естественно, люди, которые сидят в Кремле, об этом знают. И они понимают, что надо что-то делать. Поэтому внутри режима могут начаться конфликты, борьба за власть. Я думаю, что речь идет о трех-пяти годах, в течение которых система будет сыпаться радикально и безостановочно.
О.Х.: Существует мнение, что ужесточение системы связано с личностью самого Путина. Поэтому приход к власти некой компромиссной фигуры, подобной Дмитрию Медведеву, позволит выпустить пар и отсрочить крах системы. Каковы ваши оценки?
В.Б.: Я думаю, все наоборот. Достаточно вспомнить, что горбачевская "перестройка" лишь ускорила крах советской системы. Когда еще в 1960-1970-е годы мы просчитывали, когда же рухнет Советский Союз, все сходились на том, что это произойдет в конце XX века, а произошло это на 10 лет раньше. Горбачев начал чинить эту систему, и вдруг выяснилось, что для экономики сделанного было мало, а для потери политического контроля – много. Контроль был потерян, а экономика не справилась. Я думаю, если нынешняя власть начнет проводить либеральные реформы, то произойдет то же самое – крах системы ускорится.
О.Х.: То есть Путин все рассчитал правильно: он ужесточает контроль, чтобы не допустить распада системы?
В.Б.: Да, но другое дело, что это близорукий подход. Таким образом он выиграет не более двух-трех лет.
О.Х.: Какую роль в этом процессе может сыграть оппозиционное движение? Для многих, включая власть, протестная волна прошлой зимы была неожиданной. Возможно ли что-то подобное сегодня?
В.Б.: То, что происходило год назад, действительно было неожиданностью. Понятно было, что недовольство в обществе накапливается, но предугадать, когда именно это недовольство вырвется наружу, было невозможно. Однако как только появились первые социологические оценки этого движения, стало понятно, что мы имеем дело с интеллигентским движением, которое не пойдет на жесткий конфликт с властью. Стало быть, у власти был резервный вариант жесткого блокирования – то, что мы наблюдаем сейчас с ужесточением законодательства. Протестное движение – позитивное, но, к сожалению, власть оно изменить не сможет.
О.Х.: А что сможет?
В.Б.: Будет вторая волна. Интеллигенция с полицией драться не хочет. Ей на смену придет более простая, "шпанистая" публика, которой в России очень много. Им подраться с полицией – одно удовольствие. Вот и попрет многотысячная толпа с заточками на несчастный ОМОН.
О.Х.: Когда можно ожидать эту вторую волну?
В.Б.: Думаю, к весне. Сейчас зима, и это не в пользу народа. Во времена кризиса польской "Солидарности" была такая пословица: "Зима – за правительством, весна – за народом". Сейчас власть гоняет, пытается посадить тех, кого она считает лидерами оппозиции, ужесточает репрессии. А к весне публика опять оживет и пойдет выражать свое несогласие. Но это будет уже другая публика, с которой так просто не справиться.
О.Х.: Как, на ваш взгляд, может помочь Координационный совет оппозиции?
В.Б.: Я считаю, что Координационный совет – большая ошибка оппозиции. Это абсолютно бессмысленная трата времени и сил. Организация из 45 человек не способна работать и принимать решения. Даже если каждому члену КС предоставить по пять минут на выступление, на это уйдет порядка четырех часов. Никто никогда не создает организации, где должны приниматься решения, более чем из 10–15 человек. Более того, КС пошел по пути широкого представительства разных политических течений, а это приведет к еще большим разногласиям. Ко всему прочему, власть постарается его расколоть. Внутри КС ясно просматриваются две силы – либеральная и консервативная. Сделав поблажки одной и усилив давление на другую, их можно настроить друг против друга. При такой разношерстной организации, как нынешний КС, власти это будет сделать нетрудно.
О.Х.: Тем не менее многие положительно оценивают КС с точки зрения опыта гражданского участия в честных выборах. Тот факт, что в выборах приняли участие около 100 тысяч человек, уже говорит о многом.
В.Б.: Эти 100 тысяч человек участвовали в выборах, надеясь, что из них выйдет какой-то толк. Но дальше у них наступит разочарование. Вот они выбрали КС, а тот ничего решить не может. Поражение заложено в саму идею проекта. Этого не нужно делать.
О.Х.: А что нужно делать?
В.Б.: Нужно расширять периферийные, горизонтальные связи, развивать региональные движения. Не надо замыкаться только на Москве или Петербурге – у нас сейчас регионы более активны, чем когда-либо. И они могут внести серьезный вклад в протестное движение. Россия – огромная страна, и если возникнут волнения в регионах, центральная власть ничего с этим сделать не сможет. У нее просто нет средств для подавления таких волнений. Перебрасывать тот же ОМОН из Москвы на Дальний Восток и обратно бессмысленно и затратно.
О.Х.: Но революции обычно происходят в столице. Вы думаете, что волнения в регионах могут привести к смене федеральной власти?
В.Б.: Вспомните конец 1980-х – начало 1990-х: по всей стране массово бастовали горняки. На этом фоне появление Межрегиональной депутатской группы и ее политическая работа оказались серьезным фактором. Без волнений в регионах отношение к ней было бы совсем другим: подумаешь, опять сотня интеллигентов собралась в Москве. Революция, конечно, произойдет в столице, но на фоне волнений в провинциях любое выступление в Москве делает ситуацию безнадежной для власти.
Этот режим стоит на крови
Нынешние российские споры о возможности переговоров с режимом "жуликов и воров", на мой взгляд, упускают из виду самую суть проблемы. Все мы понимаем, что речь идет не просто о жуликах и ворах, но и об убийцах; однако сказать об этом вслух пока осмелились, кажется, лишь Алексей Навальный и Андрей Некрасов.
Этот режим стоит на крови в самом прямом смысле слова.
Он и начинался с преступлений против человечества, со взрывов жилых домов, с геноцида в Чечне.
Все время, пока этот режим существовал, он убивал людей: Старовойтова, Щекочихин, Юшенков, Политковская, Литвиненко, Эстемирова, Маркелов, Бабурова, Червочкин, Аушев, Магнитский – лишь самые известные из его жертв. Пока эти преступления не расследованы, пока виновные не предстали перед судом, мы не сможем сказать, что покончили с кремлевской бандой.
Почему же, столь охотно (и справедливо) обвиняя режим в коррупции, лжи, фальсификациях, провокациях и даже узурпации власти, многие так и не решаются говорить о самых страшных его преступлениях?
Бесспорно, выдвигать такие обвинения – тяжелая ответственность. Предположим, с жуликами и ворами еще можно договориться миром: пусть, мол, вернут награбленное и идут на все четыре стороны. Но если речь идет об убийствах, вернуть украденные жизни невозможно – а стало быть, невозможен и компромисс с убийцами.
Когда у народа украли "Газпром", "Лукойл" и голоса на выборах, народ может простить воров. Убийц же прощать некому. Живые не вправе это сделать.
Это отнюдь не вопрос отвлеченной морали – это и вопрос практической политики.
Не случайно главные лозунги общественного протеста сейчас сформулированы в терминах, так сказать, уголовного права. Страна восстала не против чьей-то политики, не против какой-то идеологии, а именно против уголовщины во власти. Такая революция не может закончиться "круглым столом" – по сути сделкой преступников с правосудием. Она может закончиться только судом. В худшем случае – самосудом.
В этом смысле попытки "наладить диалог" с властью не просто вредны, но самоубийственны.
Десятки и сотни тысяч людей выходят на улицы требовать правосудия, а отнюдь не "круглого стола" с кремлевскими паханами. Любые переговоры в такой ситуации будут восприниматься как преступный сговор; тот, кто на такие переговоры пойдет, – как сообщник мафии. Прожив достаточно долгий исторический период при мафиозном режиме, российский народ вполне тонко понимает этику бандитских разборок. Применить это знание к своей нынешней конфронтации с Кремлем для нас и естественно, и оправданно. Прав был умирающий Дон Карлеоне, наставляя своего молодого наследника: войны не избежать, и первый, кто предложит тебе вступить в переговоры с врагом, есть предатель. А народ наш и "Крестного отца" смотрел, и что еще важнее, прожил жизнь в России. Доверия к политикам у общества и сейчас-то немного. Болтовня же о "диалоге с властью" подорвет это доверие окончательно.
Столь жесткое отношение к самозваным переговорщикам вполне оправдано – в том числе и нашим историческим опытом.
Так-то вот четверть века назад демократическая оппозиция потратила решающие годы на "диалог" с издыхающей советской властью. В результате номенклатурные жулики и воры успели спокойно переквалифицироваться в "демократы" и в этом новом качестве остались у власти. Вроде бы диалог был нужен для того, чтобы смена режима прошла мирно, бескровно. Прошло лишь несколько лет – и обнаружилось, что вместо смены режима произошла лишь смена декораций: те же самые бандиты, переодевшись в другую униформу, принялись убивать и пытать людей в Москве, в Чечне, в отделениях милиции по всей России…
Хороша "бескровная революция" – реки крови, а свободы с демократией как не было, так и нет.
Да и польский "круглый стол" трудно считать позитивным историческим опытом.
Вспомним: режим тогда выторговал себе, помимо прочего, две трети мест в сейме и президентский пост на переходный период. И, конечно, польская номенклатура потратила этот переходный период на то, чтобы укрепить свои позиции, остаться на плаву (при деньгах, при власти, при прессе) в новой Польше. "Круглый стол" затруднил и замедлил выздоровление страны на целое поколение. Как впоследствии выяснилось из архивов, никакой реальной нужды оппозиции идти на уступки на тот момент не было. Сам Ярузельский признавал тогда в своем кругу, что, кабы не "круглый стол", его режим не продержался бы и нескольких месяцев. Характерно и то, что в конце концов – пусть двадцать лет спустя – полякам все же пришлось посадить Ярузельского со товарищи на скамью подсудимых.
Классический пример быстрого и без рецидивов избавления страны от тоталитарной заразы – послевоенная Западная Германия.
Конечно, ее выздоровление стало возможным только благодаря Нюрнбергскому процессу. Только вскрыв и осудив все преступления режима, страна может двигаться вперед. Польше потребовалось почти двадцать лет, чтобы убедиться в этом на собственном опыте. Какой-нибудь Камбодже потребовалось более тридцати лет – но и лидеров "красных кхмеров" тоже в конце концов пришлось судить. Россия, не решившись в свое время устроить суд над советским режимом, заплатила за это дороже всех. Хотелось бы надеяться, что на сей раз мы не повторим той же ошибки. Но несомненно и то, что кремлевская мафия постарается любой ценой предотвратить такой суд.
Они не те люди, которые станут героически отстреливаться до последнего патрона. Но свой последний козырь – реальную или мнимую угрозу кровопролития – они используют сполна. Скорее всего, именно на то, чтобы загнать нас за "круглый стол" – что будет означать, как минимум, иммунитет для целого ряда кремлевских паханов. А ведь иммунитет – это не просто цивилизованный отказ от мести; это еще и отказ от расследования их преступлений. Пусть даже они бросят на пики стрельцам парочку самых ненавистных бояр – скажем, Чурова и Путина (этого последнего, кстати, им в любом случае опасно оставлять в живых – он слишком много знает и, если дело дойдет до суда, вполне может выдать подельников); но еще у многих тысяч жуликов и воров на лбу не написано, что они жулики и воры. Тут нужно объективное расследование и справедливый суд; иммунитет же будет означать для них вечную презумпцию невиновности. Произойдет смена лидеров, какие-то косметические реформы, но не смена режима. "Лубянская преступная группировка" опять извернется и останется у власти, незаметно украв и эту революцию. На то они и жулики и воры.
Словом, если состоится такой "круглый стол", то круглыми там будем только мы – круглыми идиотами, сумевшими прозевать дорогой ценой завоеванную победу.
И когда поднимутся по всей стране новые "приморские партизаны", вершить на свой лад украденное у них правосудие, – кто их осудит? Виноваты будут не они, а самозваные лидеры революции, предавшие ее справедливые требования, кричавшие вместе с народом "не забудем, не простим!" и тут же побежавшие торговать забвением-прощением в обмен на министерские портфели.
Не о "круглом столе" нам сейчас надо думать, а о своем собственном долге перед страной и историей: осуществить правосудие, причем в цивилизованных формах.
По счастью, пока высоколобые московские политики все еще тешатся иллюзиями, нашлись в стране и более ответственные люди. В регионах уже началось движение за избрание общественных трибуналов для расследования и правовой оценки преступлений режима. Даже без карательных полномочий такие трибуналы помогут избежать самосуда, с одной стороны, и безнаказанности – с другой. Конечно, наравне с региональными, понадобится и всероссийский трибунал для расследования наиболее масштабных преступлений режима. Начинать, несомненно, надо с его первородного греха – взрывов домов в 1999 году, который и привел режим к власти. Если для расследования пока недостаточно фактов и доказательств, вполне законным требованием станет выдача документов, свидетелей и подозреваемых для таких расследований. А начинать эту работу надо сейчас. Завтра уже может быть поздно.
Конечно же, режим будет защищаться – ожидать легкой победы после всего лишь пары митингов наивно и безответственно.
Уже сейчас режим находится в положении знаменитой путинской крысы, загнанной в угол. Много лет назад, поглядев в крысиные глаза, Путин увидел свое будущее – и если он не вполне понял тогда смысл пророчества, он, несомненно, понял его в минувшем декабре. Вопрос теперь лишь в том, дадим ли мы крысе возможность броситься на нас или ударим первыми. И если уж бить, то бить надо в самое уязвимое место. Чем быстрее мы эту крысу прикончим, тем безболезненнее это пройдет для страны.
Не будем себя обманывать: конфронтация с властью неизбежна, к ней надо готовиться, и если нам нужен сейчас польский опыт, то не "круглого стола", а противостояния военному положению.
Надо быть готовыми к тому, что режим попытается интернировать оппозиционных лидеров и активистов, в центре и на местах. Подготовить себе на этот случай резервные квартиры, телефоны, выход в Интернет, простые средства печати. Надо быть готовыми и к тому, что Интернет и мобильная связь будут на какое-то время вообще отключены, – и подготовить альтернативные средства коммуникации. Приготовиться надо и к тому, что оппозиционные СМИ не смогут функционировать, – и заранее договориться об экстренных средствах информации и организации.
Конфронтации не избежать – думать надо о том, как избежать крови.
Переговоры тут ничем не помогут, как не помогут переговоры с загнанной в угол крысой. Допустим, выторгуете вы у них обещание не использовать силу – кому это обещание поможет, кто ему поверит? Пока в Кремле сидят серийные убийцы, опасность кровопролития никуда не денется. Спасать страну, спасать невинные жизни надо не вместе с ними, а от них. Если режим еще достаточно силен, чтобы отбиться от революции, то на существенные уступки он не пойдет, а переговоры использует, чтобы расколоть и скомпрометировать оппозицию. Если же режим достаточно слаб, чтобы договариваться всерьез, то на уступки не должны идти мы. Тогда уже надо требовать безоговорочной капитуляции. Нельзя допустить, чтобы революция стала кровавой, но нельзя допустить и того, чтобы она стала фальшивой. Как показывает опыт, фальшивая революция тоже оборачивается большой кровью.
Конечно, предвидеть все сценарии событий невозможно.
Надо только помнить, что мы имеем дело с лжецами и преступниками, веры им нет, компромисс с ними невозможен. Как и освобождение политзаключенных, как и честные выборы, расследование преступлений режима не может быть предметом торга. Это – непререкаемая, ясно высказанная воля народа, и любые уступки по этим вопросам будут вполне справедливо восприняты как предательство. А пока режим не готов капитулировать, говорить с ними вообще не о чем. С моей точки зрения, простой и логичный ответ на все эти вопросы уже давно дал Иван Андреевич Крылов:
"Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой".
2013 г.