Может показаться, что конфликт этот был недостаточно серьезным для того, чтобы набросить тень на гармонию между правителями, не говоря уже о том, чтобы сравниться по своему резонансу с распрей между Филиппом IV и Бонифацием VIII. Это не так. На самом деле он взбудоражил Францию ничуть не менее даже знаменитого Каносского унижения Генриха IV, всколыхнувшего Германию в 1077 году, а поэтому вполне может быть упомянутым в данном контексте.
Случилось так, что Филипп II предпочел своей законной жене дочь одного из тирольских князей - красавицу Агнессу Меранскую. Обуреваемый страстью, он потребовал развода у жены, на что получил твердый отказ. Не видя другого выхода, Филипп заключил Ингеборгу в монастырь и женился на Агнессе, невзирая на церковные каноны.
Понятное дело, понтифику, которым тогда был предшественник Иннокентия на этом посту, Целестин III, это не понравилось. Да еще Кнут IV, отец Ингеборги, обратился к нему с жалобой на неподобающее поведение Филиппа в отношении дочери. Тем не менее робкий Целестин решился лишь на отмену распоряжения короля о расторжении брака.
Продолжение истории пришлось уже на период понтификата Иннокентия III, который был человеком гораздо более решительным. В декабре 1198 года понтифик направил в Париж кардинала Петра Капуанского с наставлением во что бы то ни стало образумить зарвавшегося самодержца. Увещевания, однако, не подействовали. Даже письмо, в котором сам папа в решительных выражениях потребовал от короля соблюдения церковных и моральных канонов, не возымело эффекта. Филипп был непреклонен.
И вот в январе 1200 года французское духовенство собралось на Вьеннский собор. Под звон погребальных колоколов папский легат в черных ризах объявил об отлучении целой страны от церкви из-за грехов ее правителя. Современному, не столь религиозному человеку это трудно понять, но страна тотчас была погружена в траур. По словам очевидцев, люди так скорбели, что, казалось, настал Судный день. Отлучение должно было продлиться до тех пор, пока король не образумится и не восстановит status quo.
В течение восьми месяцев король противился введению интердикта, угрожая конфискацией и даже смертью священнослужителям, исполнявшим его. Но все было напрасно, и в сентябре 1202 года, не видя другого выхода, он выполнил папские требования, разведясь с Агнессой и приблизив к себе Ингеборгу.
История, однако, на этом не закончилась. После смерти Агнессы во время родов (по другим сведениям - после родов) Филипп так возненавидел Ингеборгу, что вторично бросил ее в каземат. Папе опять пришлось выручать страдалицу. Только ввиду перспектив победы над Англией в содружестве с папой Филипп окончательно сблизился с Ингеборгой. Государственные интересы, наконец, превозмогли в нем личное начало.
Возможно, кому-то сходство данной истории с историей взаимоотношений Филиппа Красивого с папством не покажется очевидным. Будто бы и по содержанию они различны, и по последствиям. Но не будем торопиться с выводами. Действительно, конфликт любвеобильного Филиппа Августа с папой возник на почве различия взглядов на брачные отношения, чем как будто не отличается история противостояния с папством Филиппа IV, пронизанная финансовыми спорами.
Но вот вам момент, сближающий обе истории. Жанна (Иоанна) I Наваррская, жена Филиппа IV, скончалась, по одной версии, при родах, в чем некоторые историки усматривают происки короля, по другой - независимо от них, в результате ворожбы.
Здесь явно видна аналогия с загадочной смертью Агнессы Меранской, которая также умерла либо при родах, либо в результате ворожбы: по некоторым сведениям, ненавидевшая ее Ингеборга была ворожеей.
Не так уж много, но полного тождества здесь быть и не должно. Необходимо понять, что создание дубликатов исторических персонажей и событий имело целью прежде всего заполнить зияющие пробелы в растянутой истории. Поэтому все остальное, в том числе и то, сколько реальных личностей и деталей их биографий и характеров было привлечено для создания того или иного исторического персонажа, значения не имело. Он мог быть копией не одного, а нескольких человек, что отдаляло его от оригинала.
Например, по одним сведениям, Жанна I Наваррская тайно встречалась с любовниками в Нельской башне, по другим - этого не было и быть не могло, поскольку башня та была приобретена королем уже после смерти Жанны, а слухи о ночных оргиях в ней связаны с другими персонажами, по поводу которых также нет единого мнения.
И последний штрих к портрету. Именно при Филиппе Августе и Филиппе Красивом (соответственно в 1182 и в 1306 гг.) были предприняты во Франции наиболее масштабные акции по преследованию евреев. Не слишком ли много совпадений для того, чтобы можно было говорить о двух разных лицах?
14. Тамплиеры: жизнь после смерти
Литература о тамплиерах чрезвычайно обильна, но сомнительна. Нам не стоит питать иллюзий на ее счет: с научной точки зрения здесь речь идет почти исключительно об истории легенды об ордене Храма.
Ален Демурже. "Жизнь и смерть ордена тамплиеров. 1120–1314"
После всего сказанного уже не удивляешься трансформации, происшедшей со словом "роман". Будучи поначалу символом римских хроник, оно в конце концов стало обозначением чисто художественного произведения. Вряд ли это произошло случайно. Видимо, черты такого рода литературы были присущи "хроникам" изначально. К несчастью (а может, и к счастью: экое поле деятельности для пытливого ума!), традиционная история является не более чем романом, хотя и романом по мотивам реальных событий.
Впрочем, для нас во всем этом важно другое. Исчезают последние сомнения в том, что авиньонское пленение случилось на сто лет ранее официально отведенной ему даты - практически одновременно с захватом Константинополя крестоносцами.
И все бы ничего, но возникает очередная загадка. Как быть с тамплиерами, закат которых пришелся как раз на время пребывания на посту первого авиньонского папы? Что, и это событие надо "омолодить" лет на сто? Но ведь широко известно о бурной деятельности ордена и после падения Константинополя. Невозможно отрицать, что подлинный расцвет финансового квазигосударства храмовников пришелся уже на период существования Латинской империи и реанимированной с 1261 года Византии. Хорошо известно также о военных подвигах тамплиеров в это время. Неужели и героическую оборону Акры в 1291 году надо отодвинуть в прошлое, совместив по времени с падением Константинополя?
Или всех этих высот орден достиг уже после своей гибели?
Как ни парадоксально это звучит, но скорей всего так оно и было. То есть орден, конечно, погиб, но погиб не в обычном смысле этого слова. Он, скорее, трансформировался в соответствии с обстановкой того смутного времени. Я имею в виду возникновение христианства в его особенно напористой католической интерпретации.
Короче говоря, слухи о его смерти были сильно преувеличены.
Все, что мы узнали об этих событиях из истории, - происки Ногаре, арест и пытки рядовых членов ордена, казнь де Моле и де Шарне на Еврейском острове, - произошло с орденом на самом деле. Но произошло не в конце официальной истории ордена, а в самом ее начале, практически одновременно с переходом Константинополя под контроль латинян. Орден после этих событий возродился к жизни в новом качестве, став организацией католической и… французской. Излишне говорить, что до этого он таковым не являлся, будучи феноменом имперским и провизантийским.
То есть орден претерпел ту же трансформацию, что и папство в тот же период. Уничтожены были только самые активные противники христианизации во главе с великим магистром. Все остальные, нацепив на плащи восьмиконечные красные кресты, бросились с еще большим рвением обслуживать новую религию и олицетворявшую ее французскую монархию. Тогда-то при французской поддержке и взросла как на дрожжах финансовая мощь ордена, благодаря которой он стал знаменитым. Именно с этим отрезком времени надо связывать все те подвиги, которые рыцари совершили именно во славу Христа, а не Храма. Падение империи и распад единой церкви ознаменовали рождение ордена в качестве католической организации. Вовсе не случайно в этой связи труд одного из от-цов-основателей ордена Бернара Клервосского о тамплиерах был назван "Похвала новому рыцарству". Понятно, почему "новому". Ведь старое погибло вместе с де Моле и его сподвижниками на кострах и в застенках инквизиции.
Орден умер, да здравствует орден!
Сей переломный момент в жизнедеятельности ордена в силу своей значимости не мог не отразиться в традиционной истории. И такое отражение действительно есть! Им, очевидно, явился небезызвестный собор в Труа, формально подчинивший храмовников папству. Во всяком случае ничего, более подходящего на роль маркера перерождения, не видно. Даже сама фигура умолчания, которая сопровождает все попытки как-то описать деятельность ордена до утверждения на соборе, работает на эту версию.
Символично и слово "похвала" в названии труда св. Бернара. Почему "похвала"? Потому, что рыцарство исправилось, очистилось от "ереси" и возродилось в новом качестве после падения. Конечно, как будет показано ниже, были и другие причины для "похвалы", но, думаю, наиболее весомой из них на тот час была именно эта.
Единственное, что может вызвать здесь возражения, так это расхождение в датах между собором и захватом Константинополя, наметившим крен папства и ордена в сторону католичества. Согласно укоренившимся представлениям собор был созван в 1128 году, т. е. задолго до падения столицы Византии. Не мог же он узаконить перерождение авансом?
Думаю, в определение даты собора вкралась ошибка. Не вяжется утверждение ордена с реалиями того времени. Нет для этого видимых причин. Да и последствия собора трудно объяснить, исходя из тех же реалий. Я имею в виду пожертвования и преференции, которые как из рога изобилия посыпались на храмовников.
В целом собор выглядит так, будто его занесло в 1128 год каким-то случайным ветром.
Первое крупное пожертвование храмовники получили за год до своего утверждения в Труа. Графом Тибо Шам-паньским им было пожаловано имение "Командирское" в Барбон-Файель, в 50 км от того же Труа. Имение это просуществовало практически до наших дней, до XX века.
После утверждения на соборе Гуго де Пэйн, великий магистр ордена, отправился в Англию, где получил во владение ордену землю в Лондоне для строительства церкви, устройства сада и кладбища. Королем Арагонским и Наваррским Альфонсом I (1082–1134) в 1130 году были выделены храмовникам земли в Каталонии, Андалузии, Арагоне, на Майорке. Это на тот час была треть его королевства.
Не осталась в стороне от этого "парада щедрот" и Португалия. Королева Тереза Португальская в 1128 году выделила тамплиерам имение Сур на реке Мондего вместе с замком, располагающимся в южной оконечности королевства.
В самый короткий срок орден становится владельцем больших наделов земли во Франции, Фландрии, Англии, Испании и Португалии. Чуть позже он обрастет территориями в Италии, Австрии, Венгрии, Германии, в Малой Азии, на средиземноморских островах.
Предполагаемые причины такой невиданной щедрости не очень согласуются со статусом едва появившейся на свет организации. Иногда говорится, что при выделении земель Альфонсом I сыграла свою роль помощь храмовников Испании в борьбе против сарацин. Но ордену в 1130 году было только двенадцать лет от роду, и только за два года до этого он насчитывал всего девять членов, если верить Гийому Тирскому.
Вот и источники сообщают, что деятельность ордена была перенесена в Испанию лишь после 1187 года, когда в связи с захватом Иерусалима Саладином отпала нужда в защите паломников на ведущих к нему дорогах.
Правда, есть данные и о более раннем включении тамплиеров в испанскую Реконкисту. В 1143 году граф Барселоны Раймонд Беренгарий IV заключил с орденом договор, предусматривающий его участие в борьбе с маврами. Но тогда это участие было лишь эпизодическим. В 1147 году тамплиеры осаждали испанскую Тортозу, в 1147 - Лериду. В любом случае это произошло намного позже собора в Труа и поэтому не снимает вопроса обоснованности арагонского наследства в 1130 году, который и по сей день остается одной из неразрешимых загадок истории ордена.
Аналогичный вопрос можно задать и по поводу щедрот португальской королевы. Трудно поверить, что ими была осыпана организация, едва получившая известность. Ведь произошло это еще раньше, в год ее утверждения на соборе.
Утверждают также, что вклады в орден делали близкие храмовникам по духу богатые катары, видимо, в надежде обрести защиту от преследований со стороны папства. Но ведь известно, что антикатарская кампания началась не ранее 1209 года. Опять неувязка.
Все эти несуразности тотчас обретут благообразный вид, как только мы станем отталкиваться от представлений об одновременности собора в Труа и событий, связанных с падением Константинополя. Например, "придвинув" собор к дате падения, мы увяжем его с началом антикатарской кампании, которое пришлось примерно на это же время.
Да и помощь Испании не будет выглядеть нелепо, если выделение земель ордену арагонским королем датировать аналогично. Орден к тому времени уже достаточно окреп, чтобы представлять серьезную опасность для са-рацинов. Правда, в этом случае речь будет идти уже не об Альфонсе I, а, скорей всего, об Альфонсе II, правившем в 1162–1196 гг., т. е. как раз в то время, когда деятельность тамплиеров была перенесена в Испанию. Тем более что именно этот, "второй" Альфонс, а вовсе не "первый", упоминается в истории как король, призвавший орден Храма для освобождения южного Арагона от мавров.
15. "Воины Христовы" или "настоящие израильтяне"?
Сократить разрыв между датами собора и падения Константинополя позволяет еще одно обстоятельство. Представьте себе, то, ради чего созывался собор, было достигнуто не на нем самом, а лишь спустя десятилетия - незадолго до захвата Константинополя или даже одновременно с ним! А созывался этот собор, если сформулировать эту цель в самом общем виде, ради официального утверждения ордена.
Странное дело, никого не озадачила явная бессмысленность этой затеи. Ведь ничем, кроме пары-тройки напутствий и помпезных речей, собор не ознаменовался.
Что мешало, допустим, решить на нем, к примеру, вопрос с переводом ордена под юрисдикцию папы, входящий в понятие "официального утверждения" неотъемлемой частью? Ничего. Тем не менее он был решен только в 1139 году с выходом в свет буллы папы Иннокентия II "Omne datum optimum", а возможно даже еще позже, в 1162 году, когда свет увидела булла Александра III с аналогичным названием. На соборе же была лишь подтверждена подчиненность ордена иерусалимскому патриарху, что не внесло ничего принципиально нового в отношения ордена с папством. Ведь если верить Жаку де Витри, орден изначально был создан при содействии латинского патриарха Иерусалима.
Помпезный труд св. Бернара явно не соответствовал сложившимся обстоятельствам. Какое такое "новое рыцарство" родилось на соборе? В чем новизна?
Относительно символики ордена. Почему не на соборе, а лишь спустя 19 лет, в 1147 году, тамплиерам было позволено носить на левой стороне груди красный крест?Очередной ляп традиционной трактовки: выходит, решения собора не коснулись даже внешних атрибутов ордена - символики и одежды.
Конечно, 1162 год не дотягивает до даты захвата Константинополя, но совсем немного. Наводит на размышления совпадение имен автора буллы "Omne datum optimum", Иннокентия II, и папы, правившего в 1204 году. Может, авторство буллы принадлежит на самом деле Иннокентию III?
Часто утверждается, что на соборе был принят устав, разработанный Бернаром Клервосским. Но это легко опровергается прологом самого устава: "Об обычае и установлении рыцарского ордена мы услышали на общем капитуле из уст названного магистра, брата Гуго де Пейена. И, сознавая всю малость своего разумения, мы одобрили то, что сочли за благо, а то, что показалось нам неразумным, отвергли. А все, что не могло быть сказано или записано нами на настоящем соборе… мы оставили на рассмотрение нашего досточтимого отца Гонория и благородного патриарха Иерусалимского Этьена де ла Ферте, которому известны дела восточной земли и бедных рыцарей Христовых. <…> Я же убогий Жан Мишель. написал эту страницу по распоряжению собора и преподобного отца Бернарда, аббата Клерво, которому было поручено и доверено это божественное служение".
Исследователь истории тамплиеров Ален Демурже по этому поводу замечает: "Нам слишком часто повторяли, - основываясь на показаниях нескольких тамплиеров на процессе, - что св. Бернард дал ордену Храма устав, который сам же и составил. Но все эти свидетельства, позднейшие и редкие, отражают не историческую действительность, а приукрашенное представление тамплиеров о своем ордене". ("Жизнь и смерть ордена тамплиеров. 1120–1314")