У людей коротка память, и многие – даже в нашей собственной среде – успели позабыть, что нынешняя война застигла Россию в состоянии могущественного революционного брожения. После тяжкого контрреволюционного столбняка 1908 – 1911 г.г. русский пролетариат успел залечить свои раны во время двух-трех лет промышленного подъема, и расстрел стачечников на Лене в апреле 1912 года снова пробудил революционную энергию русских рабочих масс. Начался стачечный прибой. И в последний год перед войной волна экономических и политических стачек достигла той высоты, какую она имела только в 1905 г. Летом 1914 года, когда французский президент Пуанкаре приезжал в Петербург (надо полагать, для переговоров с царем о том, как спасать малые и слабые народы), русский пролетариат находился в состоянии чрезвычайного революционного напряжения, и президент Французской республики мог своими глазами видеть в столице своего друга-царя первые баррикады Второй Русской Революции.
Война оборвала нараставший революционный прибой. Повторилось то же, что десять лет тому назад во время русско-японской войны. После бурных стачечных движений 1903 года мы наблюдали в течение первого года войны (1904) почти полное политическое затишье в стране: для петербургских рабочих масс потребовалось тогда двенадцать месяцев, чтобы осмотреться в войне и выступить на улицу со своими требованиями и протестами. Это и произошло 9 января 1905 года, когда, так сказать, официально началась первая наша революция.
Нынешняя война неизмеримо грандиознее русско-японской. Мобилизовавши миллионы солдат для "защиты отечества", царское правительство не только расстроило ряды пролетариата, но и поставило перед мыслью его передовых слоев новые вопросы неизмеримой важности. Из-за чего война? Должен ли пролетариат брать на себя "защиту отечества"? Какова должна быть тактика рабочего класса во время войны?
Между тем царизм и связанные с ним дворянско-капиталистические верхи обнажили во время войны до конца свою истинную природу: природу преступных хищников, ослепленных безграничной жадностью и парализованных собственной бездарностью. Захватные аппетиты правящей клики росли по мере того, как перед народом раскрывалась ее полная неспособность справиться с первейшими военными, промышленными и продовольственными задачами, порожденными войной. И вместе с тем накоплялись, росли и обострялись бедствия масс – неизбежные бедствия войны, помноженные на преступную анархию "распутинского" царизма.
В самых широких рабочих толщах, до которых, может быть, никогда раньше не доходило слово революционной агитации, накоплялось под влиянием событий войны глубокое ожесточение против правящих. А тем временем в передовом слое рабочего класса завершался процесс критической переработки новых событий. Социалистический пролетариат России оправился от удара, нанесенного ему националистическим падением влиятельнейших частей Интернационала, и понял, что новая эпоха призывает нас не к смягчению, а к обострению революционной борьбы. Нынешние события в Петрограде и Москве являются результатом всей этой подготовительной внутренней работы.
Дезорганизованное, скомпрометированное, разрозненное правительство наверху, расшатанная вконец армия, недовольство, неуверенность и страх в среде имущих классов, глубокое ожесточение в народных низах, численно возросший пролетариат, закаленный в огне событий, – все это дает нам право сказать, что мы являемся свидетелями начала Второй Российской Революции. Будем надеяться, что многие из нас явятся ее участниками.
"Новый Мир" N 934, 13 марта (27 февраля) 1917 г.
Л. Троцкий. РЕВОЛЮЦИЯ В РОССИИ
То, что сейчас происходит в России, войдет навсегда в историю, как одно из величайших ее событий. Наши дети, внуки и правнуки будут говорить об этих днях, как о начале новой эпохи в истории человечества. Русский пролетариат восстал против самого преступного из режимов, против самого отверженного из правительств. Народ Петрограда поднялся против самой бесчестной и самой кровавой из войн. Столичные войска стали под красное знамя мятежа и свободы. Царские министры арестованы. Министры Романова, повелителя старой России, организаторы всероссийского самовластья, посажены народом в одну из тех тюрем, которые до сих пор раскрывали свои кованые ворота только для народных борцов. Этот один факт дает истинную оценку событий, их размаха и могущества. Могучая лавина революции в полном ходу, – никакая сила человеческая ее не остановит.
У власти стоит, как сообщает телеграфная проволока, Временное Правительство в составе представителей думского большинства, под председательством Родзянки. Это Временное Правительство – исполнительный комитет либеральной буржуазии, – не шло к революции, не вызывало ее и не руководит ею. Родзянки и Милюковы подняты к власти первой высокой волной революционного прибоя. Они больше всего боятся, как бы не захлебнуться в нем. Заняв места, которые еще не остыли после министров, переведенных в одиночные камеры тюрьмы, вожди либеральной буржуазии готовы считать революцию законченной. Такова же мысль и надежда всей мировой буржуазии. Между тем революция только началась. Ее движущей силой являются не те, что выбрали Родзянку и Милюкова. И не в исполнительном комитете третьеиюньской Думы найдет революция свое руководство.
Голодные матери голодающих детей негодующе подняли к окнам дворцов свои истощенные руки, и проклятье этих женщин народа прозвучало, как голос революционного набата. Вот где начало событий. Рабочие Петрограда дали тревожный гудок; сотни тысяч высыпали из заводов на мостовые города, которые уже знают, что такое баррикады. Вот где сила революции! Всеобщая стачка потрясла мощный организм столицы, парализовала государственную власть, загнала царя в одну из его золоченых трущоб. Вот где путь революции! Войска петроградского гарнизона, как ближайший отряд всероссийской армии, откликнулись на призыв восставших масс и сделали возможным первые крупные завоевания народа. Революционная армия – вот кому будет принадлежать решающее слово в событиях революции.
Сообщения, какие мы имеем сейчас, неполны. Была борьба. Министры монархии не ушли без боя. Шведские телеграммы говорят о взорванных мостах, о стычках на улицах, о восстаниях в провинциальных городах. Буржуазия, со своими полковниками Энгельгардтами и цензорами Гронскими, стала у власти, чтоб "восстановить порядок". Это ее собственные слова. Первый манифест Временного Правительства призывает граждан к спокойствию и к мирным занятиям. Как будто очистительная работа народа завершена, как будто железная метла революции уже вымела дотла реакционную нечисть, которая скоплялась веками вокруг покрытой бесчестьем романовской династии!
Нет, рано Родзянки и Милюковы заговорили о порядке и не завтра еще наступит спокойствие на всколыхнувшейся Руси. Пласт за пластом будет теперь подниматься страна – все угнетенные, обездоленные, обобранные царизмом и правящими классами – на всем необъятном пространстве всероссийской тюрьмы народов. Петроградские события – только начало.
Во главе народных масс России революционный пролетариат выполнит свою историческую работу: он изгонит монархическую и дворянскую реакцию из всех ее убежищ и протянет свою руку пролетариату Германии и всей Европы. Ибо нужно ликвидировать не только царизм, но и войну.
Уже вторая волна революции перекатится через головы Родзянок и Милюковых, озабоченных восстановлением порядка и соглашением с монархией. Из собственных своих недр революция выдвинет свою власть – революционный орган народа, идущего к победе. И главные битвы, и главные жертвы еще впереди. И только за ними последует полная и подлинная победа.
Последние телеграммы из Лондона говорят, что царь Николай хочет отречься от престола в пользу своего сына. Этой сделкой реакция и либерализм хотят спасти монархию и династию. Поздно! Поздно! Слишком велики преступления, слишком чудовищны страдания, – и слишком велик размах народного гнева!
Поздно, слуги монархии! Поздно, либеральные гасители! Лавина революции пришла в движение, – никакая сила человеческая ее не остановит.
"Новый Мир" N 937, 16 (3) марта 1917 г.
Л. Троцкий. ДВА ЛИЦА
(Внутренние силы русской революции)
Присмотримся ближе к тому, что происходит.
Николай низложен и даже находится, по некоторым сообщениям, под стражей. Наиболее видные черносотенцы арестованы, некоторые наиболее ненавистные убиты. Новое министерство составилось из октябристов, либералов и радикала Керенского. Объявлена всеобщая амнистия.
Это все яркие факты, большие факты. Это те факты, что виднее всего внешнему миру. На основании этих перемен на правительственных верхах европейская и американская буржуазия оценивает смысл событий, объявляет, что революция победила и пришла к концу.
Царь и его черносотенцы боролись только за сохранение власти. Война, империалистические планы русской буржуазии, интересы "союзников", – все для них отступало на задний план. Они готовы были в любой момент заключить мир с Гогенцоллерном и с Габсбургом, чтобы освободить наиболее верные полки и направить их против собственного народа.
Прогрессивный блок в Думе не доверял царю и его министрам. Этот блок составился из разных партий русской буржуазии. У блока были две цели: во-первых, доведение войны до конца, до победы; во-вторых, внутренняя реформа в стране: больше порядка, контроля, отчетности. Победа нужна русской буржуазии для завоевания рынков, для земельных приобретений, для обогащения. Реформа нужна русской буржуазии в первую очередь для победы.
Но прогрессивно-империалистический блок хотел мирной реформы. Либералы стремились оказывать думское давление на монархию и держать ее в узде при содействии британского и французского правительств. Они не хотели революции. Они знали, что революция, которая на передний план выведет рабочую силу, означает угрозу их господству и, прежде всего, угрозу их империалистическим планам. Трудящиеся массы – в городах, в деревнях и в самой армии – хотят мира. Либералы знают это. Оттого они все время были врагами революции. Несколько месяцев тому назад Милюков заявил в Думе: "Если бы для победы нужна была революция, я отказался бы от победы".
Но либералы сейчас встали у власти благодаря революции. Буржуазные газетчики не видят ничего, кроме этого факта. Уже в качестве нового министра иностранных дел Милюков заявил, что революция велась во имя победы над внешним врагом, и что новое правительство берет на себя доведение войны до конца. Нью-иоркская амуниционная биржа так именно и учла русскую революцию: либералы у власти – стало быть потребуется больше снарядов.
Среди биржевиков есть много умных людей и среди буржуазных газетчиков точно так же. Но все они отличаются полным тупоумием, как только дело касается массовых движений. Им кажется, что Милюков руководит революцией, как они сами руководят банковыми или газетными конторами. Они видят только либерально-правительственное отражение развертывающихся событий, пену на поверхности исторического потока.
Долго сдерживаемое недовольство масс вырвалось наружу так поздно, на тридцать втором месяце войны, не потому, что перед массами стояла полицейская плотина, весьма расшатавшаяся за время войны, а потому, что все либеральные учреждения и органы, кончая своими социал-патриотическими прихвостнями, оказывали огромное политическое давление на наименее сознательные рабочие слои, внушая им необходимость "патриотической" дисциплины и порядка. Уже в последний момент, когда голодные женщины вышли на улицу, и рабочие готовились поддержать их всеобщей стачкой, либеральная буржуазия, как сообщают телеграммы, путем воззваний и увещаний пыталась задержать развитие событий, как одна героиня у Диккенса хотела половой щеткой задержать морской прилив.
Но движение развернулось снизу, из рабочих кварталов. После часов и дней нерешительности, перестрелок, стычек войска присоединились к восставшим снизу, начиная с лучших частей солдатской массы. Старая власть оказалась обессиленной, парализованной, уничтоженной. Черносотенные бюрократы попрятались, как тараканы, по углам.
Тут только наступила очередь Думы. Царь попытался в последнюю минуту разогнать ее. И она бы покорно разошлась, "по примеру прошлых лет", если бы у нее была возможность разойтись. Но в столицах уже господствовал революционный народ, тот самый, что против воли либеральной буржуазии вышел на улицу для борьбы. С народом была армия. И если б буржуазия не сделала попытки организовать свою власть, революционное правительство вышло бы из среды восставших рабочих масс. Третьеиюньская Дума никогда не решилась бы вырвать власть из рук царизма. Но она не могла не использовать создавшееся междуцарствие: монархия временно исчезла с лица земли, а революционная власть еще не сложилась.
Очень вероятно, даже несомненно, что Родзянки и в этом положении попытались бы шмыгнуть в подворотню. Но над ними стоял недреманный контроль английского и французского посольств. Участие "союзников" в создании Временного Правительства несомненно. Стоя между опасностью сепаратного мира со стороны Николая и революционного мира со стороны рабочих масс, союзные правительства считали, что единственное спасение состоит в переходе власти в руки прогрессивно-империалистического блока. Русская буржуазия сейчас находится в теснейшей финансовой зависимости от Лондона, и "совет" английского посланника звучал для нее, как приказание. Против всей своей предшествующей истории, против своей политики, против своей воли либеральные буржуа оказались у власти.