Поэт В. Рождественский впоследствии рассказывал, как однажды он навестил Ларису Рейснер вместе с друзьями– поэтами Михаилом Кузьминым и Осипом Мандельштамом: "Лариса жила тогда в Адмиралтействе. Дежурный моряк повел по темным, гулким и строгим коридорам. Перед дверью в личные апартаменты Ларисы робость и неловкость овладели нами, до того церемониально было доложено о нашем прибытии. Лариса ожидала нас в небольшой комнатке, сверху донизу затянутой экзотическими тканями. На широкой и низкой тахте в изобилии валялись английские книги, соседствуя с толстенным древнегреческим словарем. На низком восточном столике сверкали и искрились хрустальные грани бесчисленных флакончиков с духами и какие–то медные, натертые до блеска, сосуды и ящички. Лариса одета была в подобие халата, прошитого тяжелыми нитями."
Историк капитан 1–го ранга М.А. Елизаров пишет: ".В свете накопленного в Кронштадте революционного потенциала в среде морских партийных кругов. эта оппозиция была направлена, прежде всего, на командующего Балтийским флотом Ф.Ф. Раскольникова. Выступления партийных низов против него в известной мере можно считать первым этапом Кронштадтского восстания. Для кронштадцев актуальной уже была не борьба со старой властью, а оппозиция новой. Ф.Ф. Раскольников олицетворял новую власть в полной мере, причем попытками партийного диктата матросским массам был известен еще с 1917 года. По этой причине его большевизм, так же как приближенность Ф.Ф. Раскольникова и его жены Л.М. Рейснер к власти, были для кронштадцев уже скорее не "плюсом", а "минусом". Поэтому его действия сразу стали вызывать недовольство. К тому же сам Ф. Ф.
Раскольников поздно осознал обстановку и допустил на старте новой должности серьезные ошибки: "перехлест" (в тех условиях) с укреплением дисциплины, назначение начальником политотдела флота тестя М.А. Рейснер, стремление к "богемному" образу жизни Л.М. Рейснер при ее нескрываемом влиянии на мужа и др. Недовольство Ф.Ф. Раскольниковым достигло апогея в сентябре… Дискуссия о профсоюзах сняла здесь тормоза. Ф. Ф. Раскольников являлся сторонником Л.Д. Троцкого и пытался провести его платформу на флоте. Общее собрание Кронштадтской организации РКП(б) 14 января 1921 года, на котором доклад и содоклад с разных позиций делали Н.Н. Кузьмин и Ф.Ф. Раскольников, большинством в 525 голосов против 96 отвергло платформу Л.Д. Троцкого и высказалась за проводимую докладчиком позицию Зиновьева и Ленина."
Россия уже устала от троцкизма и от таких, как Раскольников. После бегства начальственной четы из Кронштадта матросы откровенно радовались:
- Мы выгнали комфлота и его б.
Из хроники событий, предшествующих кронштадтским событиям февраля 1921 года: "Обстановка накалялась еще и тем, что основная масса матросов существовала на скудный продовольственный паек, тогда как руководство флота жило, что называется, на широкую ногу. Командующий Балтфлотом Ф.Ф. Раскольников, которого в конце жизни судьба сделала диссидентом и изгнанником, и его жена писательница Лариса Рейснер, прототип женщины– комиссара в "Оптимистической трагедии" Всеволода Вишневского, отнюдь не были такими аскетами, какими представлены большевики в благонамеренной пьесе. Они жили в роскошном особняке, держали прислугу, ни в чем себе не отказывали. Матросов Федор Федорович считал людьми второго сорта. Даже на камбузе установил своеобразную сегрегацию. Когда Раскольников со штабом на яхтах прибывали в Кронштадт, для рядовых военморов готовили суп с селедкой или воблой. Для штаба и начальствующего состава - полный обед из трех блюд, причем суп - с мясом. Для самого же Раскольникова и особо приближенных к нему лиц готовили настоящие деликатесы. Он сменил две трети командиров и комиссаров флота, назначив людей по принципу личной преданности, а не по профессиональным качествам. На линкоре "Петропавловск" комиссару флота Николаю Николаевичу Кузьмину моряки жаловались, что Раскольников и его окружение чаще инспектируют винные погреба, чем пороховые. Они требовали создать специальную комиссию для обследования квартир своих командиров и комиссаров, не без оснований подозревая, что там найдутся не только предметы роскоши, но и продовольственные запасы, не дошедшие до матросского котла. Однако все было напрасно. Председатель Кронштадтского отдела трибунала Балтфлота Ассар доносил в Петроград: "Кронштадтским отделом РВС Балтфлота ведется напряженная борьба по искоренению злоупотреблений должностных лиц. Но нужно отметить, что зачастую эта борьба не приводит к желанному результату. Трибунал привлекает к суду ответственного работника по степени преступления, отстраняет его от должности. А в результате получается, что через несколько дней, через посредство всяких репутаций, эти люди переводятся по ходатайству какого–либо центрального органа в другой округ, на более выгодное для него место (должность). Таким образом, вместо исправления он получает повышение и свободно творит свое дело. Масса все это видит и ропщет." Масса роптала еще и потому, что Раскольников со товарищи жировали за их счет. Продуктовый паек морякам Кронштадта постоянно сокращался. Матросы не всегда получали положенные им продукты. Запасов рыбы, мяса, муки имелось не более чем на 20 дней. 27 января 1921 года Раскольникова временно отстранили от должности начальника Морских сил Балтийского флота и отозвали в Москву. Однако это не предотвратило стихийный взрыв возмущения месяц спустя".
Загулы знаменитой четы не были ни для кого секретом, а потому Кронштадт требовал от руководства страной не только прекращения продразверстки в деревнях, не только создания Советов без большевиков, но и привлечения к ответу перерожденцев от революции, и в первую очередь Раскольникова с Ларисой Рейснер. Разумеется, что "светская жизнь" Раскольникова с Рейснер не была причиной восстания, но она явилась одним из поводов к нему.
Любопытно, что, заварив "кронштадтскую кашу", Раскольников тут же удрал из Кронштадта, даже не попытавшись что–нибудь предпринять для разрядки накаленной обстановки. Как трус он вел себя и в дальнейшем. Когда делегаты партийного съезда с маузерами в руках лично вели по льду на кронштадтские форты красноармейцев, Раскольников предпочел наблюдать за развитием событий из Петрограда. Но и здесь Троцкий в очередной раз спас своего любимца, создав вокруг него ореол мученика.
Однако после кровавого подавления Кронштадтского мятежа всем стало наконец–то понятно, что пламенного революционера следует убрать как можно дальше от флота. Поговаривали, что старые матросы хотели его судить матросским самосудом. Именно поэтому "героя" Ревеля и Кронштадта быстренько услали на Каспий. Там летом 1921 года "красный адмирал" Федор Раскольников, выступая в персидской провинции Гилянь (прикаспийский Иран), закончил свою прощальную речь, обращенную к его матросам, "буревестникам революции", с присущей ему патетикой: "Встретимся в Лондоне!" Бедные матросы и не знали, как уже до них "встречался" в Лондоне с сотоварищами со "Спартака" и "Автроила" "красный лорд"!
Долгое время считалось, что в целом удачной десантной операцией в Энзели мы обязаны флотоводческому таланту Феди Раскольникова. Но все объяснялось проще. Никаким талантом, разумеется, Раскольников на Каспии не блеснул. Там было в достатке кадровых флотских офицеров, которые спланировали, организовали и провели эту операцию. Отметим, что после потопления в 1918 году в Новороссийске Черноморского флота Раскольников постоянно возил за собой бывшего старшего лейтенанта Кукеля, бывшего ранее командиром черноморского эсминца "Керчь", весьма способного и толкового офицера. Возил, разумеется, не просто так. Во время Энзелийской операции именно военмор Владимир Андреевич Кукель являлся начштаба Каспийской флотилии. Именно Кукель и руководил операцией, тогда как Раскольников, как всегда, ораторствовал и слал телеграммы о своем новом триумфе.
Помимо всего прочего белогвардейцы в Энзели почти не сопротивлялись. Гражданская война к этому времени подошла к своему концу, инио каком продолжении боевых действий не было и речи. Едва красные высадили десант, белые сразу же оставили свои корабли и просто ушли в глубь Ирана. Высадившемуся десанту осталось только посчитать трофеи.
Впрочем, это не помешало Раскольникову раздуть Энзелийский рейд чуть ли не до размеров Трафальгара и всю славу победителя беззастенчиво присвоить себе. Будущий Адмирал Флота Советского Союза И.С. Исаков, бывший в 1920 году на Каспии и имевший возможность видеть Раскольникова, как о флотоводческих талантах, так и о личных качествах "красного лорда" отзывался весьма негативно, считая его абсолютно безграмотным моряком и беспринципным человеком. Думается, все это было очевидно не одному Исакову.
Именно поэтому прямо с Каспия Раскольникова отправили вообще с глаз подальше в неблизкий Афганистан. Разумеется, разобиженный таким отношением к своей особе, Раскольников всеми силами стремится оттуда вырваться. Своему покровителю Льву Троцкому он постоянно напоминает о себе, клянется в преданности, слезно налегая при этом на их общую боевую судьбу и свои былые страдания в Англии: "… Помните наш ночной поход на миноносце под Казанью, когда остановилось сердце корабля и, пришвартовавшись к какой–то барже при свете предательски вышедшей луны, мы должны были приводить в чувство потерявший признаки жизни миноносец? Только позже, попав в плен к англичанам почти в аналогичных условиях из–за порчи жизненных частей корабля и из–за неумения управлять кораблем в боевой обстановке со стороны растерявшегося, отвыкшего от войны комсостава, я понял, какая удивительная случайность, что в 1918 году, в ночь на 30 августа, Вы, Лев Давидович, избежали гибели. "
В другом письме Троцкому Раскольников пишет весьма примечательные строки: "Хотел бы узнать о флоте, о его судьбе и перспективах. но в доме повешенного не говорят о веревке". Что и говорить, любил Федор Федорович и флот, и моряков, любил!
Годы спустя Федор Раскольников напишет свою "героическую" биографию, в которой много места уделит и своим морским подвигам. Вот что он написал: "В Октябрьской революции принимал непосредственное участие в боях под Пулковом. После разгрома банд Керенского и Краснова был отправлен во главе отряда моряков на помощь красной Москве. Вскоре был вызван из Москвы и назначен комиссаром морского генерального штаба, затем членом коллегии морского комиссариата ив 1918 года заместителем наркома по морским делам. В июне 1918 года ездил с секретным поручением Совнаркома в Новороссийск для потопления Черноморского флота, чтобы не допустить его стать добычей империалистических держав. В июле 1918 года я был направлен на чехословацкий фронт в качестве члена Реввоенсовета Восточного фронта, а 22 августа состоялось мое назначение командующим Волжской военной флотилии, которая 10 сентября принимала непосредственное участие во взятии Казани, а затем, с ежедневными боями преследуя белогвардейскую флотилию, совершила поход по Каме, причем ей удалось загнать неприятельские суда в реку Белую и заставить их укрыться в Уфе. Освобождение Камы от белогвардейских банд удалось довести выше Сарапула до Гальян, где нас застал начавшийся ледоход, ввиду чего Красной Волжской флотилии пришлось срочно идти на зимовку в Нижний Новгород. После окончания кампании я вернулся в Москву, где в качестве члена Реввоенсовета республики принимал участие в его заседаниях и вместе с покойным Василием Михайловичем Альтфатером руководил морским комиссариатом. В конце декабря 1918 года на миноносце "Спартак" я отправился в разведку к Ревелю и наткнулся на значительно превосходившую нас английскую эскадру, состоявшую из пяти легких крейсеров, вооруженных шестидюймовой артиллерией. С боем отступая по направлению к Кронштадту, наш миноносец потерпел неожиданную аварию, врезавшись в каменную банку и сломав все лопасти винтов. Таким образом, оказавшись в плену у англичан, я был отвезен ими в Лондон и посажен в Брикстонскую тюрьму. После пятимесячного плена я был освобожден в обмен на 19 английских офицеров, в свое время задержанных в Советской России. Обмен происходил в Белоострове 27 мая 1919 года. Тотчас после возвращения из Англии я был назначен командующим Каспийской флотилии. Вскоре к ней была присоединена вернувшаяся с Камы Волжская флотилия, и объединенные речные и морские силы получили наименование Волжско-Каспийской военной флотилии. Нашим судам приходилось действовать отдельными отрядами на огромном пространстве от Саратова на Волге до Лагани и Ганюшкина - на Каспии. Наиболее горячие бои флотилии пришлось вынести под Царицыном и под Черным Яром.
В обоих случаях суда флотилии подвергались почти ежедневным налетам аэропланов. Однако соединенными действиями Красной армии и Красной флотилии нам удалось отстоять советскую Астрахань, которая, находясь в белогвардейском окружении, висела на одной тонкой нитке железной дороги, соединявшей ее с Саратовом. Наконец в 1920 году занятие форта Александровского с захватом в плен остатков белого уральского казачества и изгнание англичан из Энзели завершили боевую кампанию флотилии. Во время Гражданской войны я был награжден двумя орденами Красного Знамени. В июне 1920 года я был назначен командующим Балтийским флотом. В связи с нашим наступлением на Варшаву Красный Кронштадт во всеоружии готовился принять английских гостей. Но, к огромному разочарованию моряков–балтийцев, Ллойд-Джордж не прислал в кронштадтские воды ни одного английского корабля".
Каков наглец, без боя сдал англичанам два новейших эсминца и сокрушается, что Ллойд-Джорж не прислал больше к Кронштадту еще одной своей эскадры! Тогда бы "красный лорд" уж точно сдал ему последние остатки Балтфлота!
Ну, не получилось у Раскольникова стать пролетарским Нельсоном, но может, из него получился хотя бы пролетарский Талейран? Увы, на дипломатическом поприще бывший "красный лорд" также не стяжал никаких лавров. В Афганистане, как и обычно, Раскольников провалил все, что только было можно, от него уже избавились окончательно. Отныне бывшему "красному лорду" не доверяли уже ничего, кроме редактирования литературных журналов. При этом Раскольников умудрился все же побывать руководителем Главреперткома, где с присущей ему революционной энергией руководил драматургами и театральными режиссерами всего Советского Союза.
Что касается его боевой подруги Ларисы Рейснер, то едва звезда "красного лорда" закатилась, она тоже помахала ему ручкой. Хорошо известно, что Раскольников всецело поддержал "красный террор". У историков есть достаточно веское предположение, что он сыграл далеко не последнюю роль в убийстве поэта Николая Гумилева. Причина? Элементарная зависть литератора–дилетанта к поэту–гению. Кроме этого Лариса Рейснер с юности была влюблена в Гумилева, и Раскольников не мог об этом не знать. Есть мнение, что и бросила Раскольникова "богиня Троцкого" тогда, когда узнала о его причастности к смерти поэта.
Поменяв несколько мужей, "дама–комиссар" прилепилась в конце концов к еще одному известному "интернационалисту" и борцу за мировую революцию - Карлу Радеку. При этом Рейснер передавала через него письма Троцкому, в которых просила "сделать" ей ребенка. Троцкий почему–то отказался осчастливить свою богиню. Наверное, лучше всего Рейснер подходит характеристика, данная А. С. Пушкиным одной из своих знакомых: "То ли бл...дь, то ли московская кузина". Через несколько лет, сделав неудачный аборт (уже от Радека!), Лариса Рейснер умерла. Свою роль декадентки и кровавой революционной валькирии она сыграла до конца… Впрочем, наверное, это было и к лучшему, так как с ее троцкистским прошлым пережить 1937 год шансов у нее не было никаких, а тут хоть похоронили по–человечески.
А спустя еще несколько лет всеми обиженный и забытый Раскольников вымолил у Сталина должность полномочного представителя СССР. Непонятно почему, но обычно всегда подозрительный и непреклонный Сталин проявил на этот раз не свойственную ему мягкотелость и отпустил закоренелого троцкиста в Европу. Первоначально Раскольникова отправили в Эстонию. Впрочем, скоро Сталину пришлось об этом горько пожалеть. Раскольников, поддерживая на словах курс Сталина, на самом деле остался верен идеалам мирового революционного пожара и своему кумиру Троцкому.
Современный биограф Раскольникова, журналист Владимир Урбан, пишет: "В начале 30–х годов Федор Федорович отправляется полпредом СССР в Эстонию. И бывает же совпадение: тогда же в таллинский военный музей передаются медные таблички с эсминцев "Вамбола" и "Леннук", проданных уже в Перу. Текст одинаков: "Захвачен в бою у большевиков в декабре 1918 г.". Правда, в посещении этого музея посол не был замечен. Медные "указатели" на позор Раскольникова вернулись в музей уже на закате перестройки. Так что я их видел."
Из Эстонии Раскольникова перевели в Болгарию, откуда он неожиданно для всех удрал и вскоре объявился в Париже, где и сочинил небезызвестное антисоветское "Отрытое письмо Сталину". Любопытно, что, гневно перечисляя в "Открытом письме Сталину" все его "прегрешения", Раскольников почему–то забыл упомянуть о деле невинно расстрелянного командующего морскими силами Балтийского моря Алексея Щастного, в деле которого Сталин в свое время отказался принимать участие, зато сам Раскольников был там одним из главных действующих лиц. Кстати, и в воспоминаниях о своих подвигах в годы Гражданской войны ("Рассказы мичмана Ильина") бывший "красный лорд" также ни разу не упоминает о своей подлой роли в деле Щастного, как и о своей позорной сдаче совершенно боеспособного корабля противнику. Что ж, память у людей тоже имеет выборочный характер.
В ответ на публикацию письма из Москвы последовало требование вернуться на Родину и уже на месте самому изложить свои претензии. Но не на того напали! Как вспоминал бывший в то время во Франции Илья Эренбург, Раскольников страшно перепугался, "остался в Париже, заболел острым нервным расстройством и полгода спустя умер".
Существует, впрочем, еще несколько версий безвременной кончины бывшего "красного лорда". Так, по утверждению Антонова-Овсеенко (сына), Раскольников "странно умер" в палате для душевнобольных, т.е. намекается, что его залечили французские врачи–вредители. Но Антонову-Овсеенко верить особо нельзя. Во– первых, сын репрессированного троцкиста патологически ненавидел Сталина и был готов приписать ему любые гадости. Да и откуда мог знать Антонов-Овсеенко обстоятельства смерти Раскольникова во Франции, когда сам в это время жил в советском детском доме?
По другой версии, бедолага Раскольников был выброшен агентами НКВД из окна своей квартиры за свое письмо Сталину. Никаких доказательств этому, впрочем, нет, да и надо ли вообще было НКВД заниматься никому не нужным Раскольниковым? Сейчас известны уже все террористические операции НКВД за границей (устранение Троцкого, Мельника и т.п.). Имя Раскольникова там никогда не упоминается. Не та была фигура!
Кто–то утверждает, что бывший "красный лорд" сам выкинулся из окна от горестного известия, что врачи поставили ему диагноз - менингит и пневмонию. Есть версия, что это были вовсе не менингит и пневмония, а сильно запущенный сифилис. Однако на сегодняшний день все же самая распространенная (и, думаю, наиболее близкая к реальности) версия - что ветеран–троцкист выбросился из окна квартиры в Ницце, которую снимал, в приступе душевного расстройства. Мировая революция явно задерживалась, и этого ее ярый пропагандист перенести не мог.