Война и мир на северо-западном побережье
Каждый мужчина-тлинкит постоянно готовился к войне, и подготовка эта велась с самого раннего детства. Уже с трехлетнего возраста тела мальчиков закалялись ежедневными купаниями в холодной воде, а периодические порки приучали их терпеливо переносить боль. Труды практически всех исследователей, записки путешественников и собственные родовые предания тлинкитов свидетельствуют о том, что война занимала в их жизни одно из важнейших мест. Однако при этом война всегда оставалась частным делом того или иного клана, куана или, в крайнем случае, коалиции нескольких из них. Война обычно вырастала на почве кровной мести, а вызывал ее ряд причин: убийство, за которое не было уплачено достойной виры; оскорбление и ранение в ссоре; вторжение в чужие охотничьи угодья и спор из-за добычи. Походы предпринимались также с целью грабежа и захвата рабов (в основном на юг) или для защиты своих торговых интересов. Межклановые войны могли быть остановлены лишь при достижении равновесия потерь или же путем уплаты выкупа за еще неотомщенных погибших. Жизнь вождя равнялась нескольким жизням людей иного общественного положения. Самым распространенным среди тлинкитов оружием и неотъемлемой принадлежностью каждого мужчины был кинжал. Он постоянно носился в ножнах из жесткой кожи, которые вешались на шею на широком ремне. К оружию ближнего боя относились также копья и палицы. Палицы, изготовлявшиеся из дерева, камня, кости и даже металла, применялись тлинкитами сравнительно редко. Копья использовались равно и на войне, и на охоте (особенно медвежьей), их не метали, но вонзали в противника в рукопашной схватке. Подобно копью, лук также использовался и на войне, и на охоте, но на войне гораздо реже. Это объясняется отчасти тем, что тлинкиты обычно нападали на противника на рассвете, когда эффективность стрельбы из лука была минимальной. К тому же тлинкитские воины предпочитали рукопашную схватку, в которой не было места для лука и стрел. Известны, однако, факты применения этого оружия во время "морских битв" на каноэ, когда для защиты от стрел был разработан целый ряд специальных маневров. При стрельбе лук держался горизонтально – также, возможно, чтобы удобнее было целиться с борта каноэ. Позднее, однако, лук был быстро вытеснен широким распространением огнестрельного оружия, которое закупалось у европейских и американских морских торговцев. Известны даже случаи использования тлинкитами пушек. Тело тлинкитского воина было надежно защищено против всех видов известного ему оружия. Шлем вырезался из древесного узла или корня, изображая собой лицо человека или морду животного, раскрашивался или покрывался шкурой, украшался инкрустацией из меди и раковин, пучками человеческих волос. Шлем надевался на голову поверх меховой шапки и крепился под подбородком кожаными ремешками. Шею и лицо до уровня глаз покрывал воротник-забрало, который поддерживался на месте петлей или продолговатой деревянной пуговицей, зажатой в зубах воина. Кираса имела несколько разновидностей. Она изготовлялась из дощечек или комбинации дощечек и палочек, которые скреплялись вместе и оплетались тонко скрученными нитями сухожилий. Отдельные части доспехов скреплялись кожаными связками. Руки от запястий до локтевого сгиба защищали наборные деревянные наручи. Такие же дощатые наголенники прикрывали ноги от колен до подъема ступни. Деревянные доспехи могли носиться в сочетании с кожаными. Кожаные рубахи-безрукавки достигали бедра, а иногда спускались и ниже колен. Они состояли из одного или нескольких слоев шкур морского льва, лося или карибу. Многослойными бывали и боевые плащи. Подобные доспехи изготовлялись из сложенной вдвое шкуры, в которой сбоку прорезали отверстие для левой руки, а верхние края скрепляли, оставляя отверстие для головы. Защищенная левая сторона подставлялась врагу в бою, особенно во время поединка на ножах. Внешняя поверхность расписывалась тотемными символами. Кинжалы, палицы, а также боевые шлемы и ружья, подобно домам и каноэ, получали особые названия (например, кинжал "Касатка", шлем "Шапка Ворона" и пр.). То есть в здешнем регионе тинклиты были явными экспансионерами. Для сравнения следует отметить, что подчиненные РАК эскимосы и алеуты, составлявшие большую часть промысловых партий и боевых ополчений компании, в основном применяли в бою то же оружие, что и на промысле. По наблюдениям Ю. Ф. Лисянского, "кадьякское оружие состоит в длинных пиках, гарпунах и стрелках, которыми промышляются морские звери. Когда жители вели войну между собою, то вооружались большими луками … и стрелами с аспидными или медными носками… Здешние стрелки бросаются с узких дощечек (правою или левою рукою), которые держать должно указательным пальцем с одной стороны, а тремя меньшими с другой, для чего вырезаются ямки. Они кладутся перяным концом в небольшой желобок, вырезанный посреди вышеозначенной дощечки, и бросаются прямо с плеча". Огнестрельное оружие туземным союзникам РАК доставалось лишь в единичных случаях. Вооружение самих русских промышленных, что было особенностью на данном военном театре, также не превосходило тлинкитских арсеналов качественно. В 1803 году укрепления РАК были снабжены медными единорогами (чугунных пушек "было весьма немного"), а на вооружении артелей и гарнизонов находилось вообще мало "ружей, винтовок и штуцеров". И к тому же – невысокого качества, по сравнению с центральными районами Сибири или пограничным с Китаем Приамурьем, то есть явно по остаточному принципу. Относительно сравнительного достоинства огнестрельного оружия тлинкитов и русских красноречиво свидетельствуют слова Н. П. Резанова, который в 1805 году писал о колошах: "У них ружья английские, а у нас охотские, которые слабы вообще и в большинстве после осмотра – по привозу партии с материка – за негодностию их в боях и на охоте больше не употребляются".
Поскольку снабжение колоний оружием осуществлялось нерегулярно и без определенной программы, то вооружение служащих компании было зачастую весьма пестрым. К судну В. М. Головнина в 1810 году подъехали промышленные, "вооруженные саблями, пистолетами и ружьями". Начальник якутатской крепости подарил индейскому вождю шпагу-трость, сохранившуюся до настоящего времени. После первого столкновения с облаченными в доспехи тлинкитами А. А. Баранов потребовал присылки ему кольчуг и панцирей. В особенно невыгодном положении оказывались промышленные при рукопашных схватках, которые были в такой чести у тлинкитов. Подобный паритет в вооружении (а то и перевес в нем на сторону тлинкитов) русских при явной слабости его у алеутов и индейцев-союзников является одной из главных особенностей русской колонизации северо-западного побережья. Это, в сочетании с малочисленностью собственно русских – служащих РАК, во многом объясняет тот факт, что в первые два десятилетия компании инициатива в военных действиях нередко была в руках индейцев. За весь период вооруженных столкновений компания предприняла лишь одно наступательное действие – знаменитый поход Баранова на Ситку в 1804 году, для осуществления которого пришлось напрячь все силы и даже использовать помощь извне (прибытие "Невы" под командованием Ю. Ф. Лисянского). В большинстве случаев русские предпочитали действовать путем комбинации из войны и дипломатии, и на этом поприще приказчики и комиссионеры РАК стали настоящими мастерами. В результате такого подхода к 1818 году тинклитов, как и чукчей ранее, удалось постепенно замирить, сделав их подданными либо союзными (в зависимости от клана) империи. Вопросы войны и мира у тлинкитов решались советом мужчин клана. Помимо того, предводитель похода (обычно клановый вождь, его брат или племянник) совещался с шаманом, который провидел планы противника и боролся с враждебными духами. Как правило, военные походы совершались по морю. Архимандрит Анатолий писал, что тлинкиты, "отличаясь храбростью и неустрашимостью… предпринимали нередко походы морем… подобно викингам, на огромные расстояния, причем в одни сутки, при благоприятной погоде, проезжали по 150 и 200 миль, то есть около 300 верст". Размеры флотилий могли достигать нескольких десятков батов – этим якутским словом русские по привычке называли боевые каноэ тлинкитов (яку). Иногда столкновения враждующих сторон происходили на море, как то случилось в битве хуцновцев и стикинцев у современного острова Врангель. В таких случаях особое значение приобретали мореходные качества батов, умелое управление ими, опытность кормчих и слаженность действий команды. Скрытно подплыв к враждебному селению, воины высаживались на берег, облачались в доспехи и раскрашивали лица черной краской – "в цвет смерти". На рассвете они нападали на селение, убивая мужчин и захватывая в плен женщин и детей. Пленников обращали в рабство, но могли освободить за выкуп. Пребывание в неволе считалось позорным, особенно для благородных анъяди, и после освобождения им следовало пройти через очистительные ритуалы. Подобные же обряды в бане-потельне совершали и вернувшиеся из похода воины. Заключение мира сопровождалось взаимным обменом заложниками. Число их обычно бывало два, четыре или восемь, а назывались они оленями (quwaka’n), "так как олень – кроткое животное и представляет собою мир". То были люди знатные, и считалось честью войти в их число. Прибывшим в конце XVIII столетия в страну тлинкитов русским промышленным поневоле пришлось постигать сложные обычаи войны и мира аборигенов и в полной мере считаться с ними.
Первые встречи
Первая встреча русских мореплавателей с тлинкитами относится к июлю 1741 года, когда 15 моряков с пакетбота "Св. Павел" пропали без вести в районе бухты Таканис на острове Якоби. Судьба пропавших моряков так и осталась неясной, как и точное место происшествия. Выдвигалось предположение о гибели их от рук индейцев. Однако наиболее распространенной является версия о гибели обеих шлюпок Чирикова в прибрежных бурунах, как то произошло в заливе Льтуа со шлюпками экспедиции Лаперуза в 1786 году. По другим версиям, пропавшие были перебиты индейцами или же уцелели и поселились среди них. Следующая встреча состоялась в июне 1788 года, когда шелиховский галиот "Три Святителя" под командованием штурманов Г. Г. Измайлова и Д. И. Бочарова вошел в Якутатский залив. Встреча эта прошла вполне мирно. Результаты этого плавания дали Г. И. Шелихову возможность выставить в выгодном свете свою деятельность перед государственными чиновниками, чтобы добиться для своей компании новых государственных субсидий и привилегий. По мере продвижения русских промысловых партий к югу тлинкиты принимали их все более и более неприветливо. Кроме того, что партовщики опустошали их традиционные охотничьи угодья, индейцев раздражало и то, что в состав этих партий входили не только кадьякцы и алеуты, но и их традиционные враги – эскимосы чугачи. Сами же тлинкиты в тот период весьма активно, как и следует экспансионерам-завоевателям, расширяли на севере собственную сферу влияния, включив уже в нее индейцев эяков. Всем этим и объясняется тот факт, что если первые встречи с русскими мореплавателями, посещавшими их земли с исследовательскими и торговыми целями, проходили у тлинкитов мирно, то открытие на их территории активного промысла и строительство опорных баз компании быстро привело к вооруженным столкновениям. Первое из них, впрочем, произошло в результате случайной встречи русской экспедиции с одним из тлинкитских военных отрядов. В ночь на 21 июня 1792 года воины Якутат-куана, вышедшие в набег против чугачей, атаковали встретившийся им на пути лагерь партии А. А. Баранова на остров Нучек. Индейцы подобрались к спящему лагерю в излюбленное ими для нападений время: "в самую глубокую ночь пред зорею". Хотя в карауле и стояли пять человек, но "за мрачностию ночи" тлинкитов заметили, только когда те были уже в десяти шагах. Со всех сторон ворвались индейцы в лагерь, пронзая копьями палатки и выбегающих оттуда полусонных людей. Шагнув из ночного мрака в своих диковинных доспехах, они казались русским "подлинно… страшнее самых адских чертей". Ружейная стрельба не могла сдержать их натиска, "ибо одеты они были в три и четыре ряда деревянными и плетеными куяками и сверху еще прикрывались лосиными претолстыми плащами, а на головах [имели] со изображением лиц разных чудовищ претолстыя шишаки, коих никакие пули наши не пробивали". Русские стали было метить по головам, но и тут пули были бессильны против этих страшных неприятелей.
Положение Баранова было тем более опасным, что больше половины из его людей было новичками-аборигенами, которым не приходилось еще попадать в подобные переделки. Тлинкиты же, "наблюдая совершенный порядок в движениях по голосу одного повелевающего, стройно к нам приближались, а часть только отделенная бегала туда и сюда, причиняя вред нам и иноверцам". Баранов выбежал со сна в одной рубахе, которая тотчас оказалась проколота индейским копьем. Чугачи и кадьякцы, видя, что их оружие бессильно против доспехов тлинкитов, в панике бросились к байдарам и поспешно отвалили от берега, а те из них, кто остался на берегу, "теснясь в нашем стане, отнимали действие рук". Даже три залпа из однофунтовой пушки не могли опрокинуть рвущихся вперед тлинкитов: "Два часа они стояли, и мы огонь по них производили до самого рассвета". Затем они отошли, унося своих раненых. Русских спас боевой опыт и канатные нервы нескольких опытных ветеранов. Баранов подсчитал потери. Из русских погибло двое, кадьякцев же пало 9 человек и еще 15 было ранено. Тлинкиты, отступая, оставили на поле боя тела 12 своих воинов. Встревоженный Баранов поспешил с возвращением на Кадьяк, опасаясь внезапного вторжения тлинкитов в Кенайский залив. Тотчас после такой встречи Александр Андреевич срочно затребовал у правления компании присылки оружия: "колчуг или пансырей сколко можно более… и ружья со штыками весма нужны в опасных случаях, сколко нибудь гранат и поболше пушки". С тех пор до самого конца своего пребывания в Америке Баранов не расставался с кольчугой, носимой им под верхней одеждой.
Нарастание враждебности
В период 1794–1799 годов русские промысловые партии все глубже проникали в страну тлинкитов, основывая там опорные базы и ведя промысел калана. В 1794 году на юг были отправлены Егор Пуртов и Демид Куликалов во главе партии, в состав которой входили 10 русских и более 90 кадьякцев и чугачей. Встречи и переговоры с тлинкитами Якутат-куана завершились вывозом на Кадьяк двенадцати аманатов, как мужчин, так и женщин. Там они были крещены священниками из только что прибывшей в колонии православной миссии. Они стали, формально, пожалуй, первыми христианами среди тлинкитов. В 1795 году А. А. Баранов на борту судна "Ольга" посетил Якутат и Ситку. В июле 1796 года в Якутате было основано первое русское поселение в землях тлинкитов – крепость Якутат и селение Новороссийск (Славороссия). В 1797–1798 годах портовщики уже промышляли в Хуцновском проливе (пр. Чатам), разделявшем соперничающие куаны Ситка и Хуцнуву. Из каждого похода на Кадьяк доставлялось до 2000 бобров. Однако осенняя непогода губила байдарки на обратном пути к Якутату. Зимовать же в местах промысла мешали "не совсем приязненные колоши". Требовалось создание новой постоянной базы в южных районах, необходимость чего подкреплялась и политической целью: "не допустить англичан и американцев к произведению торговли с дикими, кои доставляют и огнестрельные орудия, и не допускать их поселиться на местах, обысканных российскими мореплавателями". В итоге А. А. Баранов, по его собственному выражению, решил "во что бы то ни стало" основать русское заселение на Ситке. В апреле 1799 года с Кадьяка им была отправлена партия алеутских охотников в 55 байдарок, а вслед ей и три судна – "Екатерина", "Орел" и "Ольга". Начало экспедиции было неудачным: 2 мая у мыса Саклинг разыгралась буря. Затонуло 50 байдарок и 10 человек, а выброшенные на берег подверглись нападению индейцев эяков во главе с Якегуа и южных чугачей под предводительством Иркука. Обессилевшие в борьбе с холодными волнами, люди вряд ли были в силах сопротивляться. В итоге было убито и частью пленено от 26 до 30 человек. Но, несмотря на все преграды, 7 июля 1799 года "Ольга" вошла в Ситкинский залив, а за ней последовали и другие суда экспедиции. Положение Ситка-куана в этот период было непростым: наиболее влиятельный и могущественный ситкинский клан киксади вел войну с не менее сильным кланом дешитан из Хуцнуву-куана (остров Адмиралти). Видя в русских потенциальных союзников, вожди киксади дали согласие на основание поселения. 15 июля русские уже начали валить лес и обустраиваться на новом месте. Заложенное поселение было названо крепостью Св. Архистратига Михаила. Зима 1799/1800 года была тревожным временем и для русских, и для тлинкитов. Чтобы наладить добрые взаимоотношения с аборигенами, русские отчасти применялись к их же обычаям, устраивая званые пиршества с раздачей подарков, что должно было ассоциироваться у тлинкитов с традиционными потлачами. Тем временем пришел конец вражде киксади и дешитанов. Кланы примирились, и слишком тесная связь с русскими становится теперь для ситкинцев чересчур обременительной. И киксади, и русские почувствовали это весьма скоро. Тлинкиты из других куанов, во множестве посещавшие Ситку после прекращения там военных действий, насмехались над ее жителями и "хвалились свободою своей". Крупнейшая размолвка произошла на Пасху, однако благодаря решительным действиям А. А. Баранова кровопролития удалось избежать. Однако 22 апреля 1800 года А. А. Баранов отбыл на Кадьяк, оставив в новой крепости "начальствующим" В. Г. Медведникова. Это был человек храбрый, исполнительный, наделенный организаторскими способностями. Но, будучи неплохим исполнителем и руководителем небольших партий и экспедиций, он не проявил себя с тем же успехом на более ответственном посту. Несмотря на то что тлинкиты имели богатый опыт общения с европейцами, оказавший влияние на их военный менталитет в виде сильного вооружения, как холодного (и оборонительного, и наступательного), так и покупного огнестрельного, отношения между русскими поселенцами и аборигенами все более обострялись, что привело в конечном итоге к войне. У русских и англо-американских торговцев была в здешних водах одна цель, один главный источник прибыли – пушнина, мех морских бобров (каланов). Но средства достижения этой цели были различны. Русские сами добывали драгоценные меха, посылая за ними партии подневольных алеутов и основывая в районах промысла постоянные укрепленные поселения. Скупка шкур у индейцев играла второстепенную роль. Прямо противоположно поступали, в силу специфики своего положения, британские и американские (бостонские) торговцы. Они периодически приходили на своих кораблях к берегам страны тлинкитов, вели активную торговлю, закупали пушнину и уходили, оставив индейцам взамен ткани, оружие, боеприпасы, спиртное. РАК же не могла предложить тлинкитам аналогичных сделок из-за оружия. Действующий среди русских запрет на торговлю огнестрельным оружием толкал тлинкитов к еще более тесным связям с бостонцами. За свой гуманизм, оказавшийся эффективным в конечном итоге, то есть в долгой перспективе, русским – в краткосрочной перспективе – пришлось платить. Соседственные колюжи укоряли ситкинских в том, что они попущают малому числу русских властвовать над собою и что наконец сделаются их рабами. Они советовали истребить промышленных и обещали дать нужную для того помощь.