Его неотъемлемой чертой является лояльность: в 1994 году, когда против челябинского губернатора восстали два его ключевых заместителя, Христенко чуть не единственный из влиятельных членов областной администрации сохранил верность губернатору, - за что из обычных заместителей был переведен в первые. А на следующий год, в преддверии выборов в Госдуму, Христенко вошел во всероссийский совет тогдашней "партии власти" - созданной Черномырдиным "Наш дом - Россия". Тогда же он "впрок", с дальним, впоследствии оправдавшимся прицелом закончил Академию народного хозяйства при правительстве России.
В 1996 году Христенко в качестве доверенного лица Ельцина возглавил его областной избирательный штаб, - и добился заметного в масштабах всей страны успеха. Дело не в результате как таковом (36 % за Ельцина в первом и 58 % во втором туре) - сегодня мы, несмотря на оголтелую либеральную пропаганду и истошное восхваление ада 90‑х годов, знаем о масштабах фальсификаций и о том, что фактически Ельцин проиграл те выборы Зюганову.
Бесспорным управленческим успехом Христенко стало то, что под его руководством "партии власти" впервые удалось добиться перевеса в областных СМИ. Несмотря на демократические традиции Челябинской области, все районные и большинство городских газет были поставлены под жесткий контроль, было обеспечено благожелательное отношение к Ельцину всех коммерческих телестудий и радиостанций (кроме одной–единственной). Бесплатная газета выходила тиражом полмиллиона экземпляров.
В результате выборы Ельцина стали первой в истории области успешной кампанией "партии власти"; именно тогда Христенко как творец этого успеха был замечен Чубайсом.
Достигнутый в медиасфере результат грех было не закрепить - и в сентябре 1996 года, в преддверии декабрьских губернаторских выборов Христенко был назначен председателем областной комиссии по телевидению и радиовещанию. Глава администрации области Соловьев был непопулярен, и его команда всерьез рассматривала возможность его замены на Христенко, которого уже начали было рекламировать как доверенное лицо Ельцина. Но Соловьев пошел на выборы сам, Христенко дисциплинированно стал его доверенным лицом и руководителем избирательной кампании, - и проиграл.
После этого, по некоторым данным, занимался выборами в заксобрание области и помог пройти в него ряду представителей местной бизнес–элиты. По его словам, собрался уйти в бизнес, - но тут его вызвали в Москву.
Универсальный менеджер команды реформаторов
19 марта 1997 года, через день после формирования "правительства молодых реформаторов" (в котором первыми вице–премьерами стали Чубайс и Немцов, а Сысуев - обычным вице–премьером), Христенко Указом президента был назначен его представителем в Челябинской области. Через месяц съезд "Нашего дома - Россия" утвердил его членом политсовета, а 1 июля он стал заместителем Министра финансов Задорнова. Помимо обеспечения экономии и контроля за использованием средств, а также издания "Финансовой газеты", ему поручили сложнейшую и запутанную сферу: межбюджетные отношения, то есть определение масштабов финансовой помощи регионам.
В этом качестве ему пришлось заниматься самыми неожиданными проблемами. Так, в сентябре 1997 года, через год после Хасавюртовского соглашения, он участвовал в переговорах о транзите каспийской нефти по территории Чечни и даже подписал соответствующий договор между правительством России и тогдашним руководством Чечни.
А в феврале 1998 он был введен в комиссию по "северному завозу" - финансировавшемуся тогда государством завозу грузов в районы, доступные лишь в течение лета.
В апреле 1998 года Христенко "перескочил через ступеньку": из замминистра стал заместителем назначенного председателем правительства Кириенко. Поскольку он показал себя хорошим управленцем и грамотным спокойным переговорщиком, вызывающим общее уважение, его полномочия были безбрежны. Христенко поручались экономические реформы, программы социально–экономического развития страны, развитие финансового сектора, промышленная политика, торговля, экономическая безопасность, льготное кредитование агропромышленного комплекса. Должен он был заниматься также управлением госсобственностью, банкротствами, доходами бюджета, внешним и внутренним долгом, иностранными кредитами, федеративными и национальными отношениями, поддержкой развития регионов и местным самоуправлением.
Разумеется, заниматься всем этим было невозможно: и чисто физически, и потому, что говорить о "программах социально–экономического развития" в катастрофическом правительстве Кириенко было просто бессмысленно. А, скажем, формально порученным ему взаимодействием с международными финансовыми организациями на деле занимались Гайдар и Чубайс, - и Христенко в это просто не вмешивался, тем более, что там его попросту никто не знал: передача ему соответствующих полномочий была всего лишь "операцией прикрытия" реальных переговорщиков. Христенко в качестве вице–премьера правительства Кириенко стал образцом того, как в предельно неблагоприятных обстоятельствах, не имея возможности выполнить порученные функции, находясь в среде ополоумевших неудачников, ведущих страну к катастрофе, можно и должно, несмотря на все это, спокойно и хорошо делать свое дело, - и в конечном итоге быть за это вознагражденным.
Христенко сосредоточился на главном: помощи регионам и всем, что было с ними связано.
Хотя его менеджерские качества и формальная широта сферы ответственности (в реальности он отвечал в правительстве Кириенко за все сложные вопросы) постоянно заставляли его заниматься самыми разнообразными делами. Так, 25 мая 1998 года он был назначен главой спецкомиссии при Совбезе по урегулированию положения на Северном Кавказе и включен в Совет по местному самоуправлению. А на следующий день стал заместителем руководителя Временной чрезвычайной комиссии по пополнению бюджета…
После дефолта Христенко вместе с правительством Кириенко был отправлен в отставку, но уже через день (при Черномырдине как исполняющем обязанности премьера) вновь назначен исполняющим обязанности вице–премьера до формирования нового правительства. Окончательно отправлен в отставку лишь 28 сентября, но она оказалась подобием отпуска, ибо ровно через месяц Е. М. Примаков назначил его на его старое место замминистра финансов. Правда, помимо привычных межбюджетных отношений, ему пришлось заниматься новым для себя делом - разработкой проекта федерального бюджета.
В отчаянных, катастрофических постдефолтных условиях Христенко проявил поразительное хладнокровие, разумность и работоспособность, - и уже через месяц стал исполняющим обязанности статс–секретаря - первого заместителя Министра финансов. Однако повышение было не только наградой, но и естественным результатом его работы. Дело в том, что проект бюджета, подготовленный им и Министром финансов Задорновым, оказался хорошим. Несмотря на отчаянную критику либералов администрации президента (включая ее руководителя Волошина), в 1999 году он доказал свою реалистичность, - но в 1998 его проект надо было проводить через Госдуму и Совет Федерации. Заниматься этим должен статс–секретарь (по должности первый замминистра), и Христенко поставили на эту должность как разработчика бюджета, лучше всех ориентирующегося в нем.
В последние дни правительства Е. М. Примакова его эффективность вновь была вознаграждена расширением полномочий: 10 мая 1999 года он стал членом коллегии Министерства науки и технологий и, одновременно, членом коллегии представителей государства в "Росгосстрахе", а на следующий день, накануне отставки правительства, стал членом его комиссии по научно–инновационной политике.
После отставки правительства Е. М. Примакова его хотели сделать Министром финансов (об этом даже успел сообщить "Интерфакс"), но в итоге 31 мая он стал первым вице–премьером в правительстве С. В. Степашина; другим первым вице–премьером стал назначенный чуть ранее Н. Е. Аксененко. С. В. Степашин и Н. Е. Аксененко боролись за то, кто из них станет преемником Ельцина, а Христенко, как всегда спокойно и методично, занимался рутинной работой. По ряду оценок, он при этом энергично помогал С. В. Степашину в его противостоянии со "слишком энергичным" Н. Е. Аксененко. По стилю работы и эффективности тот более всего напоминал сталинского наркома и потому в качестве преемника Ельцина был совершенно не приемлем ни постоянно "продвигавшему" Христенко Чубайсу, ни всему либеральному клану.
Не забывал он и о текущей работе. Так, при Ю. Д. Маслюкове был введен порядок автоматического повышения экспортных пошлин на нефть по мере роста мировой цены. Однако это "автоматическое" повышение осуществлялось, тем не менее, выпуском соответствующего постановления правительства, - которое Христенко, насколько можно судить, при растущих ценах все время затягивал под разными предлогами на радость всем нефтяникам.
7 июня Христенко стал первым заместителем руководителя Экономического совета при правительстве, а 14 июня - членом Совета безопасности.
Отставка правительства С. В. Степашина 9 августа на него не повлияла: он стал первым замом В. В. Путина и с января 2000 года в родной Челябинской области возглавил его предвыборный штаб.
После президентских выборов роль Христенко оказалась уже, чем можно было ждать, исходя из его опыта: пришли новые люди, и стратегические вопросы полностью ушли к Грефу, бюджетные (кроме межбюджетных отношений) - к Кудрину, вопросы промышленной политики (как и ВПК) - к Клебанову.
Пост первого вице–премьера был упразднен, но сокращение числа "обычных" вице–премьеров почти приравняло эту должность по значимости к "старым" первым вице–премьерам. Христенко стал отвечать за межбюджетные отношения, региональную политику, естественные монополии и финансово–экономический блок в части урегулирования конкретных хозяйственных вопросов: "топливный баланс, улаживание разборок Вяхирева с Чубайсом, Чубайса с Адамовым, нефтяников друг с другом и опять с Чубайсом и так далее".
Мастерство исполнителя
Руководя работой различных правительственных комиссий, Христенко всегда демонстрировал собранность. Невозможно представить, чтобы он как Кудрин, начал заседание словами "и что же мы сегодня обсуждаем?"
Четко понимая свои цели, Христенко не навязывал их при обсуждении и не шел напролом. Он понимал, что любое решение должно быть балансом значимых интересов, - иначе оно просто не будет работать. Поэтому при урегулировании конфликтов (к чему обычно сводилась работа комиссий) он сначала давал сторонам выговориться, привести и раскрыть все свои аргументы, а уже потом принимал обоснованное решение, в максимально возможной степени учитывавшее интересы всех присутствовавших. Разумеется, интересы отсутствовавших (в том числе и сознательно не приглашенных) при этом, как правило, не учитывались.
При этом Христенко, как правило, понимал рассматриваемый на совещании вопрос не из специально подготовленных к нему материалов, а "на слух", через выступления участников. В результате сидеть на его совещаниях было мучительно скучно, а направление на них рассматривалось в части аппарата как изощренное наказание. Из–за такого подхода совещания затягивались на долгие часы; любимой фразой Христенко было указание на невозможность продуктивной работы после 2,5 часов непрерывного обсуждения, поэтому после них делали краткий перерыв, и заседание продолжалось - еще до 2 часов. Иногда особо заковыристую часть повестки дня переносили на следующие заседания; иногда они затягивались еще сильнее, - но Христенко старался, чтобы участники конфликта сами довели себя до состояния, в котором они готовы были идти на уступки и искать конструктивные, приемлемые для всех сторон решения.
Именно тогда, после долгих часов упрямого противостояния, усталые и измотанные чиновники, превращаясь в людей, обнажали реальные, а не декларируемы позиции, подлинные "красные линии", за которые они не могли отступить, и интересы, которыми они могли жертвовать.
В этих долгих мучительных процедурах Христенко оставался неизменно бодрым, свежим, заинтересованно внимательным. Даже выслушивая самые дикие домыслы и бредовые утверждения, он не терял лица, не срывался и ставил людей на место лишь тогда, когда это действительно было категорически необходимо.
Тем не менее, он обсуждал именно технические, второстепенные вопросы в рамках уже существующих, заданных ему извне принципиальных подходов и рамок.
Именно это делало его незаменимым исполнителем, процветающим в любой бюрократической системе, - и именно это связало его имя с рядом черных страниц в истории нашей экономики.
Так, именно Христенко сыграл, насколько можно судить, роковую роль в крахе попыток возрождения российского гражданского авиастроения, на радость "Боингу" и "Аэрбасу".
Именно он, занимаясь реформированием естественных монополий, непосредственно курировал от правительства Касьянова реформу электроэнергетики, продавленную Чубайсом, за несколько лет до того введшим его в федеральную власть.
При этом, будучи в декабре 2001 года назначенным председателем правительственной комиссии по реформированию электроэнергетики, уже в январе 2002 он стал председателем Совета директоров ОАО "Федеральная сетевая компания Единой энергетической системы", - одного из ключевых элементов будущей отреформированной отрасли. На конфликт интересов, который это, по всей видимости, порождало, никто не обращал внимания, - однако постановление правительства, на основании которого затем осуществлялась реформа электроэнергетики, оказалось не только путаным, но и прямо противоречивым: одни и те же положения в его разных частях излагались прямо противоположным образом.
Христенко рассматривал и урегулировал в основном второстепенные вопросы в рамках общего направления реформы, заданной Чубайсом и связанными с ним корыстными интересами фондовых спекулянтов и инвесторов. Целью реформы было расчленение единого технологического комплекса в соответствии с вечной формулой либеральных реформаторов: "приватизация прибылей и национализация убытков". Падение надежности, рост издержек и качественное усиление произвола монополий, превращающие электроэнергетику из инструмента развития экономики в блокирующий ее тормоз, при этом, разумеется, никого из инициаторов и исполнителей по–настоящему не интересовали.
Благодаря своему управленческому мастерству и, весьма вероятно, личной заинтересованности Христенко вошел в число людей, с упоением калечивших российскую электроэнергетику под видом ее реформы и в результате нанесших нашей стране невосполнимый вред.
Его кадровая политика представляется предельно прагматичной. По некоторым воспоминаниям, он включил в свою "команду" выдвиженца Ясина из Нальчика, ставшего куратором регионов в Минэкономике, склонность которого к "зарабатыванию" денег уже была широко известна. Мол, даже Греф вынужден был уволить его после "исчезновения" денег, выделенных на развитие курортов Кабарды.
Безусловно, приносил Христенко и пользу. Так, когда его зятем стал владелец автосборочного предприятия "Соллерс", в России благодаря его усилиям состоялась локализация производства (а затем и утилизация)автомобилей.
Цена наукообразия
Межбюджетные отношения, под которыми понимается определение конкретных размеров, правил и каналов выделения финансовой помощи федерального бюджета регионам (после того, как у них забрали более половины их доходов), являются одной из самых запутанных и болезненных сфер государственной политики.
С одной стороны, большинство регионов России обладают ярко выраженной специфичностью, затрудняющей их сопоставление с другими по какому–либо набору формальных показателей.
При этом помощь регионам частично носит целевой характер и выделяется по огромному количеству разнородных каналов, никак не связанных друг с другом и часто не поддающихся даже систематизации и обобщению.
С другой, выделение средств из бюджета является предметом ожесточенной борьбы региональных элит, многие из которых (в первую очередь республики в составе Федерации) обладают особыми политическими возможностями, что делает эту проблематику крайне болезненной политически.
Наконец, либеральная политика, беспощадно проводимая на федеральном уровне, практически исключает возможность успешного самостоятельного развития регионов; поэтому большинство даже богатейших из них все равно нуждается в той или иной финансовой помощи из центра. Это существенно укрепляет его политический вес, но и создает дополнительные хлопоты, концентрирующиеся именно в сфере межбюджетной политики.
В конце 90‑х Христенко взялся за формализацию межбюджетных отношений и создание единой научной методики определения величины финансовой помощи для каждого региона. Возможно, это было просто подготовкой к защите докторской диссертации, которую он защитил в ноябре 2002 года в Академии народного хозяйства при правительстве России на тему "Теория и методология построения механизмов бюджетного федерализма в Российской Федерации". Непосредственно занимавшиеся этой проблематикой чиновники существенно выросли по службе (один даже стал заместителем Министра финансов), однако то, что они слабо разбирались в экономике и статистике, а поначалу и в финансах, наложили серьезный отпечаток на всю межбюджетную политику России. По ряду оценок, использованная им методика была изначально разработана в Минэкономразвития С. Хурсевичем, причем "приватизировавшие" ее подчиненные Христенко сильно ухудшили ее.
Прежде всего, формализация оказания финансовой помощи регионам установила в качестве цели этой помощи не решение каких–либо содержательных задач или достижение определенного уровня социально–экономического развития, а исключительно "выравнивание бюджетной обеспеченности" регионов. Таким образом, старый анекдот про "среднюю температуру по больнице" был не просто воплощен в жизнь, а сделан сутью государственной политики: деньги выделялись (или не выделялись) для приближения регионов к среднероссийскому уровню. Каким же был этот уровень - излишним или невыносимо низким, - Христенко, как и непосредственных разработчиков этой методики, как и многочисленных исполнявших ее чиновников, по всей видимости, не интересовало в принципе.
Поскольку сложные (но зато выглядевшие "научно"!) математические формулы составляли люди, далекие от математики и статистики, они не интересовались погрешностью расчета используемых показателей и, самое главное, возможностями наложения и взаимного усиления этих погрешностей. В результате по большинству регионов итоговая погрешность расчетов превышала 50 %, а по значительной их части - и 100 % (то есть выделяемая региону сумма могла быть как полностью ненужной, так и составляющей лишь половину от необходимого уровня!)
Наукообразные формулы скрывали самый дикий произвол и полное игнорирование реальности, связанное с использованием (вплоть до середины 2000‑х годов) показателя валового регионального продукта (ВРП). Этот аналог ВВП, рассчитываемый для регионов, являлся оценочным показателем: Росстат специально подчеркивал невозможность каких–либо количественных сопоставлений на его основе, так как точность расчета позволяла делать только качественные оценки (можно было понять, что больше, а что меньше, но нельзя было понять, на сколько).