Вот тут и открылось, что основная часть стрельцов к раскольничьим увлечениям Хованского равнодушна. Они сразу одумались, кинулись бить Пустосвята и его группу. Шумели: "Вы, бунтовщики, возмутили всем царством!" Потрепанная староверческая делегация, выйдя на площадь, пыталась провозглашать, будто они победили. Но Софья уже разобралась в настроениях стрельцов. Созвала выборных от полков, опять обносила вином, рассыпала деньги и обещания, а раскольничьих проповедников велела арестовать. Пустосвята обезглавили, остальных сослали по монастырям, и ни один полк за них не вступился.
"Старообрядческая революция" Хованского провалилась. Впрочем, он не считал это серьезным поражением. Предводитель стрельцов чувствовал себя всесильным. Подвыпив, он вполне по-"тараруйски" фантазировал о новых проектах. Как он породнится с царской династией, заставит отдать себе в жены младшую сестру Софьи, Екатерину. А дальше видно будет, кому править страной! Но Хованский забыл, что Москва - еще не вся Россия, а стрельцы - не вся армия. Его сила состояла только в том, что царская семья оказалась у него в заложниках.
Зато Софья это осознавала. 19 августа она со всем двором отправилась на храмовый праздник в Донской монастырь, совсем рядом с городом. А оттуда пожелала сделать крюк, заглянуть в Коломенское. А оттуда поехала вовсе не в Москву, а в Троице-Сергиев монастырь… И во все стороны понеслись гонцы с приказами - собирать войска в Коломне, Серпухове, Переславле-Залесском. Москву брали в кольцо.
Хованскому царевна напоследок подольстила. Выслала похвальную грамоту и пригласила к себе на именины. Даже намекнула, почему бы и в самом деле не женить его на Екатерине Алексеевне? Подействовало. Старый воевода раздулся от важности и… поехал. Но в селе Пушкине его уже поджидали. Схватили со всей свитой, мгновенно вынесли смертный приговор и отрубили головы.
Младший сын Хованского служил стольником у Петра, узнал о судьбе отца, сбежал в Москву и сообщил стрельцам. Те забушевали, грозили идти и разорить Троицу. Но куда там! В мятежах они совсем разложились, это была толпа, а не войско. Между тем, стали поступать известия, что дороги в столицу перекрыты, у Софьи собирается 30 тыс. воинов. Стрельцы сникли и покорились. Сами выдали зачинщиков. Срыли памятный столб на Красной площади, возвратили похвальные грамоты. Следствие возглавил Василий Голицын - и казнили не только смутьянов и убийц. Избавились и от тех, кто слишком много знал. Как говорится - концы в воду…
5. Дела европейские
В то же самое время, когда Россия добилась господства в Восточной Европе, выдвинулся лидер и в Западной Европе - Франция. Фундамент для ее величия создали два талантливых премьер-министра, два кардинала, Ришелье и Мазарини. Прижали дворянскую анархию, своевольство аристократов и городских парламентов, сепаратизм провинций. Фактически завершили слияние державы, сшитой из разнородных клочков, насаждали централизацию, отлаживали механизмы управления. Плоды пожинал "король-солнце", Людовик XIV. После смерти Мазарини он сам возглавил правительство и сам принимал важнейшие решения.
Но французская система абсолютизма очень отличалась от русского самодержавия. Формула Людовика XIV гласила: "Государство - это я". Он строил державу не на духовных и не экономических устоях. Наоборот, дал полную волю плотским фантазиям. Решил создать подобие "рая на земле" - а в центре "рая" должна была пребывать его собственная персона. В болотистом лесу в 18 км от Парижа развернулось строительство Версаля. Оно продолжалось 14 лет, обошлось в 500 млн ливров, только при сооружении водопровода для фонтанов вымерло 10 тыс. рабочих, а сколько всего жизней унесло строительство, история умалчивает.
Но в результате возник сказочный мирок - небывалый доселе парк и дворец. Здесь царила немыслимая роскошь, непрерывной чередой сменяли друг друга балы, маскарады, пышные театральные постановки, пиршества. Для избранных! Но чтобы попасть в мирок избранных, требовалось вписаться в него, жить по его законам. А вся жизнь в версальском "раю", вся политика, мораль, отныне закручивались вокруг личности короля. Людовик сумел поставить себя на уровень живого божества.
Каждое действие от пробуждения короля до сна превращалось в ритуал. Устанавливалась сложная иерархия. Например, подавать королю утром сорочку, а вечером - ночную рубашку должны были принцы крови. Им, в свою очередь, обязаны были оказывать почести аристократы более низкого ранга, аристократам - простые дворяне. Ночной горшок Людовика выносили под конвоем четырех дворян, марширующих со шпагами наголо.
Он добился своего. Вместо обычных для Франции заговоров против короля знать теперь грызлась за его милости! Бешено интриговала за право продвинуться в версальской иерархии. А женский персонал дворца Людовик считал собственным "гаремом", резвился, как петух в курятнике. Но это считалось немыслимой удачей, подсунуть жену или дочь в объятия короля. Да что там короля! Почтенные отцы семейств были счастливы определить родственниц в постели любых влиятельных сановников. В общем, Людовик сумел перевернуть саму психологию французов. Вместо идеала нищего, но гордого дворянина, хватающегося за шпагу при малейшем нарушении "чести", стали престижными роли лакеев, шутов и проституток.
Людовик выступал покровителем науки и искусства. Под эгидой короля действовали Французская академия (литературная), академия живописи и скульптуры, возникла академия наук. Талантливые художники, поэты, композиторы, драматурги, получали хорошие заказы, высокую оплату. Это было отнюдь не случайно. Таланты требовались королю, чтобы поярче и разнообразнее разукрасить свою "сказку". А знать подражала монарху, и спрос на искусство становился частью общей моды на роскошь. Мало того, Людовик осознал, что искусство можно сделать инструментом большой политики. Все страны должны были восхищаться блеском Франции - а тем самым признавать ее первенство.
Это удавалось в полной мере. Пышность версальского двора слепила других европейцев. Франции завидовали, смотрели на нее снизу вверх. Распространялась мода на французскую культуру и искусство. Европейские монархи стали подражать Людовику. Тоже принялись строить дворцы, разбивать парки с фонтанами, внедрять балы, балеты, французский этикет. Английские и немецкие авторы начали писать по-французски - родные языки казались им недостаточно утонченными. А попутно французский язык завоевывал статус "международного", на нем стали говорить и писать дипломаты.
Но культурной экспансией Людовик не ограничивался. Он нацелился ни больше ни меньше как на европейское и мировое господство. Еще со времен Ришелье Франция создала развитую систему дипломатии, втягивала под свое влияние итальянские и германские государства. А Людовик XIV взялся наращивать вооруженные силы, привлекал лучших военных специалистов. Французская армия достигла 110 тыс. солдат, ее оснастили самым современным вооружением. Начались нападения то на Германию, то на Нидерланды. Сам король выезжал на войну, как на пикник, с женой и несколькими фаворитками. Талантливый военный инженер де Вобан специально разыгрывал для Людовика "красивые" осады городов. Целый корпус "инженеров короля" под научно выверенными углами подводил к стенам траншеи и апроши, артиллерия под научно выверенными углами била стены, саперы подкапывались минами, и в заранее определенный день крепость сокрушалась. Словом, зрелище получалось ярким и острым, куда интереснее, чем в театре.
Французы в оккупированных странах вели себя самым свирепым образом. Грабили и убивали всех подряд, оставляли за собой руины городов и пепелища сел с грудами трупов. А Людовик уже раскатывал губу на корону Германской империи. Откровенно строил проекты, что граница его владений должна пройти по Эльбе. Надеялся прибрать к рукам Италию, присматривался к слабеющей Испании. При своем правительстве король сформировал особую группу чиновников, "палату присоединения". Они рылись в архивах, выискивали в старых документах предлоги для захвата тех или иных земель.
Но Людовик в своих агрессивных планах опирался не только на собственные силы. У Франции имелись могущественные союзники. Одним из них традиционно считалась Османская империя. Дружбу с ней французские короли добросовестно поддерживали с XVI столетия. А Османская империя была не в пример больше и сильнее современной Турции. Она включала в себя Балканы, половину Венгрии, Ближний Восток, Ирак, Северную Африку. Перед турками трепетали все соседи, их называли "потрясателями вселенной".
Возвышение и усиление России во Франции заметили, сделали собственные выводы - Москву отметили в качестве потенциальной соперницы. А по традициям французской дипломатии, заложенным Ришелье, соперникам требовалось пакостить, ослаблять их, лучше всего - чужими руками. В период русско-турецкой войны Людовик прислал султану команду лучших инженеров, учеников де Вобана. Хотя им довелось испить вместе с турками горечь поражений. Глава миссии Делафер-паша (граф де Ла Фер) погиб в сражении под Чигирином.
А разгромленную Польшу французский король задумал перетащить под свое покровительство. Для этого и для дальнейших операций против России Людовик заключил весьма полезный альянс с орденом иезуитов. Интересы ордена и Франции в данном случае совпадали. В закулисных католических кругах даже вызревала идея сделать ставку на Людовика. Может, и впрямь будет полезно, если он перехватит императорскую корону у слабеющей династии Габсбургов? Подопрет ослабевшую Польшу, возвратит ей утраченные территории - а со временем, глядишь, создаст мощную католическую империю, проложит ей пути на восток…
Для борьбы за европейское господство Людовик рассчитывал и на другую давнюю союзницу - Швецию. Эта держава тоже была гораздо больше нынешней. Шведы успели поживиться и российскими, и польскими, и датскими владениями. В период Тридцатилетней войны (1618–1648) они по французскому "заказу" вообще перевернули Европу вверх дном. Но и себя не забыли. Возникла обширная Балтийская империя. Кроме собственно Швеции в ее состав входили Финляндия, Карелия, Ингрия, Лифляндия (Эстония и Северная Латвия), Северная Германия. А некоторые немецкие государства, вроде Голштейн-Готторпского герцогства стали вассалами Швеции, целиком зависели от нее.
Швеция, в отличие от Франции, не могла похвастать ни роскошью, ни развитием искусства. Это была весьма отсталая аграрная страна. Но ее армия считалась лучшей в Европе. В большинстве западных стран в описываемую эпоху войска были наемными. В солдаты вербовали всех желающих, бедноту, бродяг, иностранцев. Швеция ввела рекрутскую систему, передовую для своего времени. Вся территория государства была разделена на участки-индельты, на городские и сельские округа. Каждая индельта выставляла и снаряжала одного солдата, каждый округ формировал полк. Это обеспечивало 64 тыс. солдат.
Когда армия уходила на войну, по индельтам проводилась вторая мобилизация, собирали еще 64 тыс. Они оставались на родине, охраняли ее и служили резервом. В вооруженных силах служили и наемники. Но их качество отличалось. Были вспомогательные "второсортные" части. А были отборные - королевская гвардия и драбанты (лучшая конница). Имелся и сильный флот. В целом же Швеция могла выставить около 160 тыс. солдат и матросов.
Но столь явный перекос в военную область при отсталом хозяйстве вызвал и другие перекосы - социальные, экономические, политические. В постоянных войнах, в победоносных походах, расширявших Шведскую империю, основной выигрыш достался на долю дворян. Они были офицерами, командирами, им доставалась львиная доля трофеев и военной добычи. Короли награждали их за те или иные отличия, раздавали казенные земли - а в результате казенных земель почти не осталось. Приток налогов снижался, казна была пуста.
Разжиревшее дворянство подмяло под себя торговлю. Оно заседало и в парламенте-риксдаге, регулировало законы в свою пользу. Так, в 1671 г. были приняты новые законы о землевладении. Отныне крепостными крестьянами признавались не только дети крепостных, но и вольные, поселившиеся на землях помещика. Причем крепостные объявлялись полной собственностью землевладельца, он мог их продавать, дарить, отдать за долги. Имел и право "домашнего наказания", то есть порки. Хотя порка оказывалась понятием растяжимым. Например, жена генерала Крейца выстраивала дворовых крестьян с палками и гоняла провинившихся сквозь строй, забивая насмерть.
Но для себя шведские дворяне силились расширить "свободы". Чтобы самим заправлять государством - как в Польше, как в Англии. Однако король Карл XI вовремя обратил внимание на опасные тенденции и пресек их железной рукой. Прижал парламентариев, разогнал и переказнил слишком осмелевшую оппозицию, и заставил риксдаг принять новые законы о королевской власти. Утверждались права "самодержавного, всем приказывающего и всеми распоряжающегося короля, ни перед кем на земле не отвечающего за свои действия"! Даже простое несогласие с монархом теперь могло квалифицироваться как "измена" и повлечь смертную казнь.
Обретя почти неограниченные полномочия, Карл XI принялся выправлять свои финансы и экономику. Налоги он резко поднял. Например, в Эстонии они выросли в 2,5 раза, в Латвии - в 5 раз. Это обернулось восстаниями. Хотя противостоять профессиональным войскам голодные крестьяне никак не могли. Предводителям дробили кости на колесе, рядовых мятежников вешали или отправляли гребцами на галеры. Но король взялся не только за крестьян. Он решил перешерстить и дворянскую собственность. Объявил "редукцию" - начал проверять земли, которые пораздавали его предки. Решения принимал сам Карл, поэтому большая часть пожалований признавалась незаконными и конфисковалась. Помещики взвыли, но спорить было себе дороже. Дворянин Паткуль всего лишь отправил королю письмо, возражая против редукции, и за это был приговорен к отсечению руки и головы.
Что ж, мы с вами обрисовали коалицию французских союзников. Коснемся и противников. На протяжении всего XVII столетия захватнической политике французских королей противостояла Испания. Но постепенно она слабела, выдыхалась. Здешние провинции, в отличие от французских, сохраняли значительную самостоятельность. Склочничали с центральным правительством и друг с другом.
Препятствием для французской экспансии оставалась и Германская империя. Точнее, империя была понятием довольно условным. Она была разделена на три сотни княжеств, королевств, вольных городов. Теоретически они признавали над собой императора из династии Габсбургов, но фактически не обращали на него особого внимания. Реальными же владениями императора оставались Австрия, Венгрия, Чехия, часть Хорватии. Управляли ими крайне неумело, в бюджете никогда не могли свести концы с концами. Чтобы заткнуть одну дыру, дергали деньги из другой.
Столица империи - Вена была небольшим и довольно бедным городом. А императорский дворец Хофбург даже близко не лежал к Версалю. Он представлял собой беспорядочный лабиринт старых, запущенных зданий, строившихся в разные времена, некоторые были в аварийном состоянии. На престоле в данное время находился кесарь Леопольд. К правлению он не готовился, занял трон вместо умершего брата. Сам себя Леопольд считал в первую очередь композитором. Чтобы заняться любимым делом, он всячески уклонялся от государственных обязанностей. Сваливал их на министров и исчезал помузицировать. От этого проблемы еще больше запутывались.
Но бедность и бесхозяйственность в Вене старательно прикрывали чрезвычайной внешней помпой. Всеми силами старались подчеркнуть - королей много, а император единственный! Церемонии в Хофбурге были возведены в абсолют. Вот тут уж даже Людовика переплюнули! На каждый день, на каждый случай жизни существовал детальный сценарий. Кто из участников церемоний во что одет, какие слова должен произнести, сколько шагов сделать. Например, красные туфли и чулки полагались только императору, за нарушение полагалась смертная казнь. Там, где проходил или проезжал император и даже при упоминании его имени все были обязаны опускаться на одно колено.
Что ж, германские князья не отказывались от знаков внешнего уважения, признавали его почетным главой. Хотя о реальном подчинении никакой речи не было. В Германии к концу XVII в. выделилось несколько сильных государств. Одним из них стал Бранденбург. Его властитель, курфюрст Фридрих Вильгельм, сумел заполучить Пруссию - прежде она входила в состав Польши. В ходе войн и дипломатических баталий, перекраивавших Германию, он добился передачи еще нескольких разнородных клочков владений. Образовалось заметное государство. Правда, оно жило скромненько, земли были неплодородными, их называли "песочницей Германской империи". А столица Бранденбурга Берлин оставался захудалым городком с населением 15 тыс. человек.
Но Фридрих Вильгельм подобрал толковых чиновников, отладил систему управления. Версальской моде на роскошь курфюрст не поддался. Дворцов не возводил, балов не устраивал, деньги расходовал очень экономно. А в качестве специализации своей бедной страны он выбрал военное дело. Сформировал и обучил 30-тысячную армию, начал предоставлять ее властителям, готовым заплатить. Армия в качестве "государственного предприятия" - это оказалось выгодно. Войска не только окупали себя, но и приносили солидную прибыль!
Еще одним крупным государством в Германии стала Саксония. Вот она-то была полной противоположностью Бранденбурга. Плодородные почвы, богатейшие месторождения полезных ископаемых, развитая промышленность, международные центры торговли - Лейпциг и Дрезден. Это была страна солидных предпринимателей, купцов, искусных ремесленников. При таких доходах и властители могли жить припеваючи. Но и курфюрст Саксонии Август II Сильный был полной противоположностью прусского Фридриха Вильгельма.
Кстати, Сильным его прозвали не за военное могущество, не за политику. Он был сильным физически, умел гнуть подковы, а кроме того, проявлял чрезвычайную выносливость с женщинами. Историки насчитали у него 120 только "официальных" любовниц, а количество побочных детей курфюрста достигло 354. Случайные связи вообще учету не поддаются. "Французские" моды и нравы Август перенял в полной мере. Забрасывал все дела, предаваясь праздникам и представлениям. И если по роскоши сравняться с Людовиком все же не мог, то по разврату его двор обогнал даже Францию, считался самым распущенным в Европе. Когда приезжали в гости соседние немецкие властители, Август сам провожал их в спальни и представлял "подарки" - на кроватях возлежали обнаженные придворные дамы. А жена курфюрста, даром что строгая протестантка, ничуть не смущалась столь откровенными забавами мужа.
При таких тратах даже в богатой Саксонии на придворные расходы не хватало денег. Но Август был "просвещенным" властителем, уважал науку. Пытаясь выпутаться из долгов, он содержал алхимиков и чернокнижников, обещавших найти "философский камень", способный превращения любых веществ в золото. С "философским камнем" не получилось, зато алхимики случайно изобрели знаменитый саксонский фарфор. Его производство стало приносить неплохие доходы.