1653–1658 – протекторат Оливера Кромвеля.
1654–1660 – англо-испанская война, захват Ямайки (1655).
1660 – реставрация Стюартов, воцарение Карла II, создание Лондонского Королевского общества.
1664 год – захват голландской колонии Новый Амстердам (Нью-Йорк), начало второй англо-голландской войны (1665–1667).
1672–1674 – третья англо-голландская война.
1685 – воцарение Якова II.
1686–1690 – "война Чайлда" в Индии, поражение Ост-Индской компании.
1688 – "Славная революция", начало войны за английское наследство (1688–1697).
1689 – Статхаудер Нидерландов Вильгельм III Оранский становится королем Англии и Шотландии.
1700–1721 – Северная война.
1701 – Акт о престолонаследии, лишение католической ветви Стюартов прав на английский престол.
1701–1714 – война за испанское наследство.
1702 – воцарение Анны Стюарт.
1707 – создание Королевства Великобритании.
1713 – захват Гибралтара.
1714 – воцарение Георга I, начало Ганноверской династии.
1715–1716 – якобитский мятеж в Шотландии.
1720 – начало британской оккупации Индии, крах "Компании Южных морей".
1727 – воцарение Георга II.
1740–1748 – война за австрийское наследство.
1745 – последнее восстание якобитов.
1746 – начало Карнатикских войн в Индии.
1756–1763 – Семилетняя война.
1757 – битва при Плесси, поражение французской Ост-Индской компании.
1758 – битва при Чинсурахе, поражение голландской Ост-Индской компании.
1760 – воцарение Георга III.
1769 – создание паровой машины Джеймса Уатта, начало "промышленной революции".
1774 – первый Континентальный конгресс в Филадельфии.
1776 – провозглашение независимости Северо-Американских Соединенных Штатов.
Как можно видеть даже из этого, достаточно сжатого перечня исторических событий, за триста лет, непосредственно предшествующих глобальному возвышению Британской империи после Великой Французской революции и наполеоновских войн, Англия вовсе не являлась "главным игроком" на мировой сцене, пытаясь любой ценой выжить "между гигантами", что в ту эпоху было невозможно без максимального доступа к морской торговле, а следовательно – без создания мощного военного флота и захвата опорных баз для него по всему миру. Чем Англия, как государство, смогла заняться только в первой половине XVII века, то есть с опозданием практически на 100 лет по сравнению с Испанией и Португалией, и на 50 лет – по сравнению с Францией, практически одновременно с только что получившей независимость Голландией, но уступая этой своей сначала союзнице, а затем – и сопернице весь XVII век, что стало одной из причин как Английской революции, так и воцарения Вильгельма Оранского. Воцарения, после которого и началось возвышение Англии: сначала медленное, а затем, после начала Великой Французской революции, всё более быстрое и неудержимое.
В чём причины такой исторической динамики? Прежде всего – в "переформатировании" мирового пространства после открытия Нового Света. Если до того ось мировой экономики и торговли, как отмечал еще Фернан Бродель, проходила через Восточное Средиземноморье, за обладание которым в Средние века велась нескончаемая война (Византия, исламский мир, крестовые походы и т. д., вплоть до падения Константинополя в 1453 году и создания Османской империи), то после плавания Колумба эта ось начала смещаться в Атлантику, за Гибралтаровы столпы. И недавние гегемоны христианского мира, торговые города-республики Северной Италии, накопившие гигантские финансовые и организационные ресурсы, в этой новой реальности столкнулись с тем, что, образно говоря, земля ушла у них из-под ног. Тем более, что в 1494 году был заключен освященный папой Римским Тордесильясский договор, согласно которому все новооткрытые земли делились между Испанией и Португалией, а все остальные страны будущей Европы оказывались отрезанными от этих источников богатства. Что вызвало к жизни сначала Итальянские войны 1494–1559 годов, а затем – и Реформацию. Финансистам Венеции, Генуи, Флоренции и других городов Северной Италии, которая стала ареной боевых действий, было необходимо найти другую оперативно-политическую базу с прямым выходом в Атлантику. По ряду причин такой базой не стала Франция (хотя франко-венецианский союз одержал победу в "калейдоскопической" войне Камбрейской лиги 1508–1516 годов, когда союзники и враги менялись местами ежегодно, а порой – и ежемесячно). Но итальянские капиталы, которые подвергались растущему давлению со стороны испанской короны, всё активнее работали в этом направлении. Причем их усилия не концентрировались на каком-то одном участке, а носили системный характер. Американский мыслитель Линдон Ларуш и исследователи его круга называют эти усилия "венецианским вирусом", отмечая особую идеологию "неоаристотелизма", приспособленную к новым историческим условиям. "Труды Аристотеля… представляют собой сквозную апологию олигархической модели общества. Это более всего проявилось в его книге "Политика". Целью политики, по Аристотелю, являются сохранение неравенства. Государство должно выполнять и сохранять этот принцип. Отношения "хозяин-раб" Аристотель считает "естественным", "природным". "Необходимо подчинение одних другим… Одни от рождения созданы править, другие – повиноваться… Одни по природе своей свободны, другие – рабы… Аристотель именно потому стал популярен в Венеции, что это было рабовладельческое общество, построенное по олигархическому принципу. Христианство эпохи Возрождения было антитезой "звериной" концепции олигархизма. Идея Человека, отрицающая рабство и ростовщичество, ставила под вопрос само существование венецианской олигархии, и та ответила с холодной твердостью зла", – пишет, например, Джеральд Роуз в работе "Захват власти в Англии Венецией". В данной трактовке содержится немалая доля истины, хотя "Венеция" здесь – скорее, метафора, символ северо-итальянской культурно-экономической модели позднего Средневековья и Возрождения.
Но, наверное, стоит заметить, что "неоаристотелевская" апология человеческого неравенства нашла самую благодарную почву именно в Англии, а не где-либо еще. Именно Англия стала "родиной" расизма, не только биологического, но и социального. И причиной тому стал особый исторический характер формирования английской военно-политической элиты, а также особый статус её, по сравнению с аналогичными элитами государств континентальной Европы, заданный, прежде всего, тем, что Британские острова долгие века были крайней периферией известного мира и постоянным объектом для внешних вторжений: начиная от заселения кельтами (700 г. до н. э.), вытеснившими ранее прибывшие сюда докельтские (видимо, родственные баскам Иберии) племена, среди которых наиболее известны пикты (самоназвание "prit-tan", от которого мог произойти топоним "Британия"), а также ирландские круитни (самоназвание, восходящее к праформе "kriteni"). Затем было романское завоевание I в. до н. э., начатое Юлием Цезарем, вторжение германских племен англов, саксов и ютов V в. н. э., многочисленные набеги викингов, включая датское завоевание IX в., и, наконец, норманнское вторжение XI в., которое заодно закрепило власть папы Римского над английской церковью после Великого Раскола 1054 года.
Поэтому английская аристократия формировалась как "аристократия захватчиков", отношение которой к любому подвластному ей населению было ничуть не лучше, чем, скажем, отношение немецких рыцарей к прибалтам и славянам, но которая жизненно нуждалась в установлении и с ним, и со своими предшественниками некоего "статус-кво" для защиты от возможных новых вторжений с материка, а тем более – для новой экспансии. Отсюда – специфическая смесь насилия с лицемерием, распространенная впоследствии едва ли не на весь мир и ставшая характерной чертой "народа-господина", – смесь, необходимым соединяющим ингредиентом которой стала мифология сначала "прецедентно-правового", а затем – и "научного" сознания (именно создание Лондонского Королевского общества в 1660 году, после реставрации династии Стюартов на английском престоле, а затем связанное с этим формирование международных параполитических структур закрытого типа, чья деятельность скоординирована с деятельностью разведки, а также специальной системы "элитного" образования, дали в руки Лондона гигантские конкурентные преимущества перед другими европейскими государствами). Всё это является, так сказать, "родимыми пятнами" Старой Доброй Англии, по которому почти безошибочно можно идентифицировать и даже предсказывать её действия.
От Второй Мировой до Brexita. "Ось Лондон-Пекин"?
Brexit образца 23 июня 2016 года, если рассматривать его с этой точки зрения, – никакая не сенсация, а "дважды два четыре" традиционной британской политики. После Первой, а особенно – после Второй мировой войны Соединенное Королевство уступило лидерство на мировой арене своей бывшей колонии, Соединенным Штатам, добившись статуса их "привилегированного партнёра". При этом фунт стерлингов уступил роль "всемирной валюты" американскому доллару. До сих пор достоверно неизвестно, какое участие в создании и в последующей деятельности Федерального Резерва США приняли многоопытные британские политики, финансисты, однако факт остаётся фактом: "чистая" внешняя задолженность США (по состоянию на конец 1913 г. – почти в 3 млрд. долл.), к моменту завершения военных действий в ноябре 1918 г. превратилась в кредиты на сумму свыше 9,5 млрд. долл., тогда еще – золотых (в 1$ содержание золота составляло 1,50463 грамма). Только Великобритания оказалась должна США 5,5 млрд. долл. Да, уже после Первой мировой войны начался распад Британской империи, в которой не только было создано, благодаря поддержке ирландского лобби США, Ирландское свободное государство с правами доминиона (1922), но и сами доминионы на Имперской конференции 1923 года получили право вести самостоятельную внешнюю политику, а через три года на аналогичном мероприятии, после принятия "декларации Бальфура", – фактически полный суверенитет, но с признанием британского монарха номинальным главой государства в рамках Британского содружества наций. В 1936 году формальную политическую независимость получили такие "подмандатные территории" Великобритании, как Египет и Ирак. После Второй мировой войны процесс деколонизации приобрёл по-настоящему взрывной характер, поскольку в этом были заинтересованы и США, и Советский Союз, а Великобритании оставалось только "спасать то, что можно спасти". Для этого, конечно, нужно было всячески усилить конфронтацию между Вашингтоном и Москвой, чем и занимался Лондон еще с самого начала Второй мировой войны. Разумеется, в форме максимального сближения с Америкой, поскольку "дядя Сэм", в отличие от "дядюшки Джо" (И. В. Сталина), в принципе не покушался на основы общественного строя, созданного британскими элитами, на их право обладать властью и собственностью.
Даже во время Второй мировой войны, когда Великобритания заявила о том, что является союзником Советского Союза в борьбе против гитлеровского Третьего рейха, её руководство, включая премьер-министра Уинстона Черчилля действовало в полном соответствии со словами американского сенатора от штата Миссури Гарри Трумэна, впоследствии – 33-го президента США: "Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше". Наверное, самым трагическим эпизодом, связанным с этой политикой, было решение Черчилля не открывать Второй фронт в Европе в 1942 году, которое было доведено до Гитлера и позволило ему перебросить на Восток около 30 дивизий из Франции, что стало одной из причин летней катастрофы Красной Армии и выхода вермахта к Волге и на Северный Кавказ. Потом Черчилль воспевал героизм защитников Сталинграда, в честь Сталинградской битвы королю Георгу VI пришлось заказать специальный меч, – конечно, вполне достойная компенсация за миллионы потерянных жизней советских граждан и мучения десятков миллионов под нацистской оккупацией, за разрушенные города, села, заводы и фабрики. Впрочем, сразу после окончания войны тот же Черчилль намеревался начать войну против Советского Союза – при помощи оставшихся немецких дивизий (операция "Немыслимое"). Его Фултонская речь от 5 марта 1946 года считается началом "холодной войны" против Советского Союза. И дело здесь не в какой-то особой злокозненности сэра Уинстона – так мыслит и так действует практически вся британская элита. Да и не только элита – недаром же "сэра Уинстона" его соотечественники в 2002 году назвали "величайшим британцем в истории", так сказать – наиболее полным выразителем "британского духа".
В качестве дополнительного примера можно привести ситуацию с Пагуошским движением ученых, инициатором и главой которого выступил британский философ и математик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1950 года, "неукротимый борец за мир" сэр Бертран Рассел. Объединившее физиков-ядерщиков всего мира после оглашения декларации Рассела-Эйнштейна, Пагуошское движение стало одним из первых практических применений теории "конвергенции двух общественно-политических систем" – теории, которая после Карибского кризиса 1962 года стала главным оружием "коллективного Запада" против Советского Союза, нашедшей своё воплощение не только в параполитических структурах наподобие Римского клуба, но и в политике "разрядки", заключении Хельсинкских соглашений 1975 года, а затем – горбачёвской "перестройки" с уничтожением СССР.
После 1991 года ситуация принципиально изменилась, глобальный мир стал однополярным Pax Americana, и это новое соотношение прибылей и рисков британскую элиту устраивать категорически перестало. Поэтому Великобритания усиленно начала работать над новым "балансом сил" – видимо, сделав ставку на полуторамиллиардный Китай. "Реперной точкой" такого поворота можно считать 1997 год, когда весь британский Гонконг перешёл под юрисдикцию КНР, что вызвало не только финансовый "азиатский"" кризис (частью которого стал российский дефолт "имени Чубайса-Кириенко" 19 августа 1998 года), но и бурный рост китайской экономики. С начала реформ Дэн Сяопина (1979) до присоединения Гонконга ВВП КНР (данные ВБ) вырос со 176 до 952 млрд. долл., т. е. примерно в 5,4 раза. А за следующие 18 лет, с 1998 по 2015 год, – до 18,03 трлн. долл., т. е. почти в 19 раз, причём с намного более "высокой базы", превратившись в такую же "мастерскую мира" XXI века, какой была сама Великобритания полтора века назад.
При этом Лондон активно и неизменно "помогал" Вашингтону во всех его военных интервенциях и политических авантюрах, начиная от бомбардировок Югославии в рамках операции "Союзная сила" 1999 года и до свержения Муаммара Каддафи в Ливии в 2011 году. В результате такой "совместной активности" федеральный долг Соединённых Штатов за 1998–2016 гг. вырос с 5,2 до 19,4 трлн. долл., в 3,7 раза, а ВВП – с 9 до 17,95 трлн. долл., почти в 2 раза, при неизменном ежегодном дефиците внешнеторгового баланса в пределах 200–600 млрд. долл. Разумеется, подобная финансово-экономическая динамика США американские элиты, мягко говоря, не радует, поэтому Вашингтон стремится максимально усилить контроль за торговыми и финансовыми потоками во всём мире, что лишь усугубляет их скрытый конфликт со своим "ближайшим союзником".
Видимо, переломным пунктом в отношениях между Лондоном и Вашингтоном можно считать март 2013 года, когда агенты американской налоговой полиции (IRC, подразделение министерства юстиции США) начали внезапную проверку финансовой деятельности оффшоров на Британских Виргинских островах, являющихся личной собственностью королевы Великобритании Елизаветы II. Проверку им завершить не удалось, но даже полученные данные свидетельствовали о том, что фирмы, зарегистрированные в этом "налоговом раю", управляют активами на сумму не менее 6 трлн. долл. Предпринять какие-то дальнейшие действия в карманах Её Величества бравым янки не удалось, но определённые выводы в плане дальнейших отношений с Вашингтоном Лондон для себя сделал. Первым результатом стал срыв уже согласованной военной операции против Сирии. Вторым – начало "евромайдана" в Киеве, с последующим государственным переворотом и началом гражданской войны на Украине, воссоединением Крыма с Россией, сбитым малайзийским "боингом" и введением антироссийских санкций "коллективным Западом" во главе с США. Во всех этих событиях даже под микроскопом нельзя рассмотреть собственно "британского следа", но политики и масс-медиа Туманного Альбиона так рьяно работали (и продолжают работать) против Кремля и Путина, вплоть до разжигания "допингового скандала" перед XXXI Летними Олимпийскими играми в Рио-де-Жанейро, что американо-российский конфликт не просто стал реальностью, но и привёл к созданию китайско-российского стратегического союза – настоящему геополитическому кошмару США. К этому стоит добавить, что новый премьер-министр Великобритании Тереза Мэй, а следом за ней – министр иностранных дел Борис Джонсон, после ритуальных антироссийских пассажей, позвонили, соответственно, Владимиру Путину и Сергею Лаврову с предложением "нормализации отношений". Сделать то же самое Дэвиду Кэмерону и Филипу Хэммонду (ныне – канцлер британского Казначейства) было бы весьма затруднительно и, по большому счёту, бессмысленно. Политические "мавры" сделали своё дело и ушли, Её Величество, как всегда, вроде бы ни при чём…