Новый толчок изучению "элит" как социального феномена дала не столько этология (наука о поведении животных) или психология, сколько кибернетика (термин Норберта Винера (Norbert Wiener)), бурное развитие которой в 40-е-70-е годы прошлого века было вызвано как раз потребностями перехода от крупного машинного к гибкому мелкосерийному производству в рамках всей человеческой цивилизации. Помимо создания роботизированных станков, речь шла об автоматическом управлении целыми технологическими линиями, отраслями производства и даже национальными экономиками в целом. В данной связи можно указать, например, на проект общегосударственной автоматизированной системы управления (ОГАС), разработанный советским академиком Виктором Глушковым еще в 1965 году, но отклоненный советской правящей элитой якобы из-за дороговизны, а на самом деле – из-за опасений относительно собственного статуса в обществе и объема властных полномочий (что лежало в основе и печально знаменитой кампании начала 50-х годов против кибернетики как "лженауки").
Именно развитие кибернетики как науки о закономерностях общих закономерностях получения, хранения, передачи и преобразования информации внутри сложных систем и между ними, привело к созданию нынешней инфосферы современного человечества: и в плане создания её материально-технологической базы (процессоры, оптико-волоконные сети, программное обеспечение и т. д.), и в плане изменения коммуникативного наполнения самих человеческих сообществ (что, пожалуй, не менее, а даже более важно, чем объём памяти и быстродействие самих компьютеров).
Точно так же достижения кибернетики были использованы при создании теории больших систем ("теории хаоса"), в рамках которой феномен социальной элиты выступает в качестве "аттрактора" (носителя объект-субъект-проектного триединства) такой большой системы, как человеческое сообщество.
Если характеризовать феномен "элиты" с точки зрения её "функционала", то есть тех функций, которые она выполняет в обществе, то они могут быть принципиально выражены одним словом: "управление". Управление является особым типом коммуникации между людьми как элементами человеческого сообщества. При этом, вследствие особенностей коммуникативного потенциала вида Homo sapiens, максимальное отношение элиты как "высшего слоя управления", "управления управлением" к человеческому сообществу в целом не может превышать 1/57 (1,7 %), как "управляющего слоя" или "среднего класса" – 1/8 (12,5 %), а минимальное "пространство" – или, привычнее говоря, "объём" – человеческого сообщества, в котором принципиально может возникнуть "элита" в качестве особого социального феномена, должно составлять около 900 тысяч человек социально активного населения. Соответственно, "элитный минимум" составляет около 16 тысяч человек. Только в этом случае можно говорить об "элите" как особом социальном феномене внутри "большой системы" человеческого сообщества. Опять же, эти системные ограничения касаются только человеческих сообществ в их "традиционном", "чисто человеческом" виде.
Элита возникает, самоосознает себя, институционализируется и развивается как элита по мере вызревания и совершенствования, как минимум, трех своих основных атрибутов или качеств.
Во-первых, своего рода "точкой сборки" любой элиты является некая особая аксиология, система ценностей, задающих и структурирующих систему действий, "этос" и самой элиты как "внутреннего субъекта", и её общества в целом как "внешнего субъекта", а также их взаимодействие в рамках субъект-объект-проектного единства.
Вариантов подобной аксиологии существует примерно столько же, сколько исторических вариантов человеческих сообществ. Однако их "проектным ядром" выступают, как правило, всего три основные идеи, "в чистом виде", или в комбинации между собой: идея порядка (справедливости), идея развития (прогресса) и идея свободы.
При этом в сфере идеологии налицо та же самая ситуация, что и с любым делом, которое, как известно, можно сделать дешево, качественно и быстро – но только по двум позициям из трех. Если дешево и качественно – то не быстро. Если дешево и быстро – то некачественно. А если качественно и быстро – то не дешево.
Точно так же идея свободы, например, хорошо совместима и с идеей порядка, и с идеей развития. Но – не с ними обеими сразу. То есть легко совместить идею свободы с идеей порядка – но в ущерб идее развития. Точно так же легко совместить идею свободы с идеей развития – но в ущерб идее порядка. И, разумеется, можно совместить идею порядка с идеей развития – но в ущерб идее свободы. Совместить же три эти идеи сразу: не только на практике, но даже в теории, – не удавалось еще ни в одном человеческом сообществе: "третью лишнюю" идею приходилось либо "выносить" за рамки этого мира и человеческой жизни (в религиозных концепциях), либо "менять имена" в соответствии с "новоязом" Джорджа Оруэлла (George Orwell), выдавая за проявления идей свободы, прогресса или порядка феномены совершенно иного рода.
Данное ограничение является столь же объективным, сколь объективны, например, законы механики, но, в отличие от них, пока не основанным на какой-либо рациональной гипотезе. При этом лишь весьма ограниченные в своем "функционале" и лишенные внутреннего "аргументала" человеческие сообщества и их элиты способны полагать себя умнее и "передовее" всех, а самые фундаментальные религиозные догматы, проверенные опытом тысячелетий, – напротив, чем-то далеким от современности, "отсталым" и не имеющим никакого значения. Для остальных же сам факт выхода на эти "дорожные знаки" свидетельствует, по крайней мере, о том, что "здесь и сейчас" запросто можно попасть в ДТП – возможно, с катастрофическим и даже со смертельным исходом – и вести себя надо уже по-другому. Как писали братья Стругацкие в романе "Жук в муравейнике"? "Нам разрешается слыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одно не разрешается: недооценить опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто обязаны предположить, что где-то рядом объявился чёрт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах".
Как бы то ни было, первая и важнейшая функция элиты – она является носителем особой системы ценностей, определяющей фундаментальные качества данного человеческого сообщества и его взаимодействия с окружающим миром.
Второй важнейшей чертой элиты как "внутреннего субъекта" человеческого сообщества является то, что она является носителем не только его аксиологии, но и его "проекта", проекции данной аксиологии из прошлого через настоящее в будущее. И наоборот, осуществляя "связь времен" внутри данного сообщества, являясь верхушкой "стоячей волны" (солитона, "монады") данного сообщества, бегущей по "морю истории".
Представители элиты абсолютно убеждены, что они, их сообщество не случайно существуют здесь и сейчас, что у них есть особая, уникальная миссия, которая обязательно должна быть выполнена. Отсюда вытекает внутренняя ответственность элиты за существование своего сообщества перед лицом любых внешних и внутренних угроз, рисков и вызовов. Что, в свою очередь, требует высокого уровня реактивности, прогностичности и энергетики элит: как собственной, так и направленной вовне, в общество и через него – во внешний мир. В этом отношении сходство любых – даже самых различных, прямо противоположных и ведущих между собой войну не на жизнь, а на смерть – "элит" чрезвычайно велико.
Вот, например "коммунист" Максим Горький:
"А вы на Земле проживёте
как черви слепые живут.
Ни сказок про вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!"
Вот – "империалист" Редьярд Киплинг (Rudyard Kipling):
"Несите бремя белых,
сумейте все стерпеть,
сумейте даже гордость
и стыд преодолеть".
А вот – "нацист" Ганс Бауман (Hans Baumann):
"Пускай обыватели лают,
Нам слушать их бредни смешно.
Пускай континенты пылают,
А мы победим всё равно".
В данном отношении важна как внутренняя энергетика "элит", так и её способность к повышению уровня и "плотности" энергетики "своих" сообществ и управлению этой энергетикой. При этом высшей степенью ответственности и, говоря терминами того же Льва Гумилёва, "пассионарности" элит можно считать её готовность к самопожертвованию во имя своей аксиологии. Это "ценностное ядро" имеет для мировосприятия действительной элиты настолько выдающееся, предельное, абсолютное иерархическое значение, по сравнению с которым даже дилемма жизни и смерти отходит на второй план. Как вдохновенно описал эту ситуацию Эзра Паунд (Ezra Pound): "Если ты не готов умереть за свои идеалы, то либо твои идеалы ничего не стоят, либо ты сам ничего не стоишь".
Наконец, третьей важнейшей чертой феномена "элиты" является обладание объектным управлением общества – реализуемым через отношения власти и собственности, в свою очередь, подверженные как количественным, так и качественным трансформациям вследствие объективных изменений самого общества, других обществ и внешнего мира как "вмещающего ландшафта". Подробнее отношения власти и собственности изложены в приложении к настоящему докладу.
Поэтому "элиты" представляют собой, с исторической точки зрения, чрезвычайно многообразный и весьма изменчивый феномен. Они могут быть уничтожены вместе с соответствующим человеческим сообществом – например, в результате природных катастроф, конфликтов с другими сообществами. Они могут быть "переформатированы" вследствие тех же конфликтов, внешних и внутренних, если в их результате происходит объединение находившихся в состоянии конфликта сообществ или, наоборот, разъединение ранее целостного сообщества, или же трансформация данного сообщества в силу объективных причин (например – вследствие индустриализации с перераспределением объектного ресурса власти и собственности) и т. д.
"Элитные" конфликты внутри человеческих сообществ связаны со сменой "элит" эволюционным либо революционным путём. При этом "новые элиты", как правило, не обладают каким-либо одним из ресурсов "элит" устоявшихся, традиционных: либо системой ценностей, либо "проектом", либо властью и собственностью внутри данного общества, а поэтому выступают в качестве "контр-элиты" или "анти-элиты", "восполняющей" данный ресурс в режиме конфликта. Одним из проявлений такого "режима конфликта" элит является и нынешний глобальный системный кризис человеческой цивилизации.
Что такое глобальный системный кризис?
О системном кризисе человеческой цивилизации речь идёт уже достаточно давно, чуть ли не сто с лишним лет, с момента начала Первой мировой войны, завершившей "длинный" XIX век (1789–1914) и поставившей жирный крест на идее непрерывного и всестороннего прогресса человечества. Весьма характерно, что само по себе это развитие продолжало оставаться непрерывным и всесторонним еще добрые полвека, практически до испытания 30 октября 1961 года в СССР "царь-бомбы", получившей неофициальное имя "кузькина мать", и Карибского кризиса 1962 года, когда стало ясно, что третьей мировой войны в термоядерном эквиваленте не переживет ни человечество, ни планета Земля. Именно достигнутая технологически возможность самоуничтожения человеческой цивилизации заставила задуматься не только о "мирном сосуществовании двух социально-политических систем", но также – о возможности управления человечеством как единым глобальным сообществом (по крайней мере – в режиме согласования действий наиболее влиятельных и сильных государств, что предусматривалось еще при создании в 1945 году Организации Объединенных Наций и её Совета Безопасности). От пресловутого "хрущевского ботинка" на заседании 15-й Генеральной ассамблеи ООН 12 октября 1960 года до подписания Женевского меморандума о взаимопонимании между СССР и США 20 июня 1963 года с восстановлением "горячей линии" между Кремлем и Белым домом прошло меньше трех лет, в которые, помимо испытания "царь-бомбы" и Карибского кризиса, уместился также выход человека в космос (полёт Юрия Гагарина 12 апреля 1961 года) и создание межконтинентальных (с дальностью полета свыше 10000 км) баллистических ракет.
Однако датой начала эпохи глобализации стоит считать такую "реперную точку", как смыкание первого "мирового кольца" оптико-волоконной связи у Владивостока 30 августа 1994 года. После чего, собственно, все информационные (в том числе – и финансовые) потоки приобрели нынешнее глобальное качество: наподобие того, как гелий при температуре 4,2°К приобретает качество сверхпроводимости.
Если в 1995 году Интернетом пользовалось 16 миллионов человек, в 2000-м – 361 миллион, в 2005-м – 1018 миллионов, в 2010-м – 2011 миллионов, к 2013 году – свыше 2,4 миллиарда, а в конце 2015 года их численность достигла 3,5 миллиардов, приблизившись к половине населения Земли. Распространение этого нового типа коммуникации уже привело к образованию нового типа человеческих сообществ, который, по аналогии с "демосом", можно назвать "нетосом" (от английского слова net, "сеть"). Нетос можно определить как новый тип социальности, социальной организации и социальной идентификации, по совокупности своих параметров вполне сопоставимый с идентификацией этнической.
Количество людей, которые проводят в Мировой Сети больше половины времени своей жизни (т. е. более 12 часов в сутки), непрерывно растет. Интернет-зависимостью, по данным психиатров, страдают до 10 % ее пользователей, то есть сегодня это примерно 350–400 млн. человек. И это не удивительно. Ведь Мировая Сеть, подобно Солярису Станислава Лема (Stanisław Lem), в любой момент продуцирует образы и модели реальности на любой вкус: от "киберсекса" до киберспорта, от Wikipedia до WikiLeaks. Шедевры мирового кинематографа и лучшие записи лучших певцов мира, возможность прямого, "в режиме реального времени", общения с любым другим пользователем глобального Интернета, практически весь корпус мировой литературы и "виртуальные путешествия" по городам мира, разного рода сетевые игры и интернет-шоппинг, – всё это не просто реальность. Всё это – реальность уже доступная и достаточно широко распространенная.
И она начинает приобретать неожиданные и даже непредставимые ранее качественные черты.
Хакерские атаки, в которых участвуют тысячи и десятки тысяч "инфицированных" специальными вирусными программами компьютеров по всему миру.
"Фишинг" и "троллинг" в социальных сетях, способный привести их жертвы к самым настоящим разорению или самоубийству.
Многомиллионные и даже многомиллиардные махинации с персональными данными держателей электронных банковских карт, участников социальных сетей и т. д.
Флешмобы, от "безобидных" арт-проектов с несколькими участниками до многотысячных толп на центральных площадях государственных столиц, свергающих правительства, как это было, например, в ходе множества "цветных революций", от Египта до Украины.
"Анонимусы" в масках Гая Фокса.
Универсальный язык "смайликов" и "мемов".
От самых популярных сетевых проектов с миллионами пользователей уже не так далеко до создания сетевых квазирелигий…
Разделение жизненного пространства и времени на "реал" и "виртуал", на режимы "он-лайн" и "оффлайн" оказывается вовсе не абсолютным и даже не обязательным. Соответственно, внутри "нетоса" формируются собственные элиты ("топ-блогеры" и т. д.), которые, в свою очередь, создают новый властный институт, уже получивший название "нетократии".
И это – лишь одно объективное последствие процесса глобализации как проявления роста производительных сил человеческого общества. Разумеется, результативно "бороться" с ним можно лишь одним-единственным путем: всячески помогая развитию такой глобализации.
Однако, наряду с объективным процессом глобализации существует и "глобализация" как попытка определенных общественно-политических сил Запада, прежде всего в США, монополизировать управление данным процессом в своих интересах и для достижения собственных целей.
Механизмы такой монополизации даже изначально были весьма многочисленными, изощренными и системными. В данной связи достаточно упомянуть о том, что всем хорошо известный и ставший символом "глобального человечества" интернет, изменивший все коммуникативные системы, создавался по заказу Пентагона и до сих пор имеет "закрытый" сверхскоростной сегмент, который может использоваться исключительно военно-политическими структурами США – в то время как "открытый" сегмент интернета во многом находится под непрерывным мониторингом их серверов, именуемых в просторечии "ботами ЦРУ".
То же самое касается новейших трактовок так называемого "авторского права" (включая "международное авторское право") способствующих монополизации и отчуждению определенных категорий идеального продукта с установлением монопольно высоких цен на них (например, программное обеспечение, аудио – и видеопродукция и т. д.).
"Бегство от кризиса", занявшее весь "короткий" XX век (1914–1991), "век войн и революций", после уничтожения Советского Союза как альтернативного "коллективному Западу" общецивилизационного проекта, стало "бегством к кризису". "Первая волна" этого кризиса прошла уже в 1997–1998 году по "периферийным рынкам" Юго-Восточной Азии и России. В 2001 году под прикрытием "теракта и сентября" состоялся фактический государственный переворот в США, а еще через семь лет, в ночь с 14 на 15 сентября 2008 года, произошло банкротство банка Lehman Brothers, после которого началась "вторая волна" финансово-экономического кризиса, затронувшая уже все сегменты мировой экономики.
Заявленный в 1991 году Фрэнсисом Фукуямой "конец истории" в рамках глобального торжества "либерального" проекта "коллективного Запада" (отражавший его "сделку с дьяволом", описанную в "Фаусте" Гёте: "Остановись, мгновенье!") стал обретать неожиданные и весьма угрожающие черты.
До того о различных аспектах глобального кризиса человеческой цивилизации: демографическом, энергетическом, экологическом, продовольственном и т. п., – специалисты могли рассуждать десятилетиями без всякой реакции, или же с весьма избирательной, селективной реакцией (например, печально известная история "озоновых дыр", устранившая дешевые "фреоновые" технологии охлаждения) со стороны так называемого "общественного мнения".