Возникает вопрос: где "перекидной" мостик, который вел эсэсовского офицера от германистики к "европейскому проекту"? На самом деле о работе Рёсснера в качестве офицера СД над проектом "Европейского союза" известно очень немного. Однако все-таки сохранились свидетельства и документы, которые позволяют судить о том, что его послевоенное появление в "проевропейском" издательстве "Шталлинг" было отнюдь не случайным. 29 ноября 1942 года на страницах журнала "Рейх", издание которого курировал лично министр пропаганды доктор Геббельс, появилась статья Рёсснера, называвшаяся "Другая Германия". В этом материале его автор задавался вопросом относительно "судьбы европейской культуры". Рёсснер пивал: "Сегодня можно услышать, как выказываются опасения, что в самой чудовищной из всех войн силы рейха настолько сосредоточатся в военных, экономических и технических усилиях, что для таких отвлеченных сфер жизни как культура, дух, душа и искусство более не останется энергии. Вместе с тем наши силы не должны быть односторонне сосредоточены лишь в одном из направлений. Чем дольше продолжается война, охватившая всю планету, тем реальнее становится угроза, что по этому пути пойдет вся Европа. Кто же тогда даст гарантии сохранности европейской культуры? Кто позаботится о ее будущем?" Отвечая на этот вопрос, Рёсснер делал достаточно смелое заявление: "Вероятно, ход мировой войны подтвердил правоту тех нейтральных культурных критиков, которые много лет назад предостерегали от того, чтобы национал-социализм пошел по пути односторонне военного, "прусского" превалирования, когда его жизненная энергия и организационные возможности могли спасти Европу от большевизма, но не были в состоянии породить новую форму европейской цивилизации и культуры". На самом деле подобного рода журналистские ходы были всего лишь уловкой, некой игрой с читателем. В действительности Ганс Рёсснер не намеревался критиковать ни военную политику, ни военное (на тот момент) превосходство Третьего рейха. Его задача состояла в другом – ему надлежало положить начало процессу "очеловечивания" Германии, под которой в тот исторический момент в первую очередь подразумевался нацисткой режим. Он призывал не бояться того, что военные триумфаторы задвинут в тень всех остальных. Очевидно, что некоторые из фраз адресовались представителям оккупированных европейских территорий: "Из исторических примеров мы знаем, что проигравшие в войне становились неявными победителями в духовной сфере". В непрерывной игре тени и оттенков, Рёсснер как бы завлекал читателя в тенета идеологических ловушек: "Никто не будет отрицать, а солдат в самой наименьшей степени, что война по сути своей разрушительна, никто не приукрашивает ее. Также никто не спорит с тем, что война мобилизуется все силы рейха в невидной ранее степени". Однако подобная мобилизация преподносилась автором не как негативное для сферы европейской культуры, а как по-своему позитивное явление. Для этого даже использовалась цитата из Ницше: "Пиши кровью и ты узнаешь, что кровь есть дух".
В своей статье Ганс Рёсснер говорил о "другой Германии". "Другая Германия", противопоставлялась с одной стороны "тайной Германии" (так обычно именовали затаившихся оппозиционеров-антифашистов и просто скрытно недовольных гитлеровским режимом) и другой стороны она должна была отличаться от господствовавших в Европе представлений о Германии как "варварской стране". Рёсснер пытался снять дилемму выбора между гуманизмом и варварством, намекая, что, одержав победу, Третий рейх якобы явил Европе чудеса процветающей культуры. В частности в статье говорилось: "Они [европейцы] почитают нас как народ мыслителей и поэтов, но при этом тайком надеются лишить этот народ политической воли. Они восхищаются Ницше как "великим европейцем", но признают пруссака Бисмарка и созданную им империю. Наконец, они с распростертыми объятиями готовы воспринять гуманизм Томаса Манна, но вместе с тем осуждают самую великую немецкую революцию". Рёсснер пытался сформировать условные принципы, согласно которым Европа искренне восприняла "другую, неправильно понятую Германию", и тем самым после предполагаемой военной победы Третьего рейха были бы сняты внутриевропейские (в первую очередь культурные) противоречия. Не удивительно, что подобного рода воззрения после легкой трансформации оказались востребованными в послевоенный период. Заменив пару идеологических клише, компания высокопоставленных офицеров из СД продолжала превозносить "новую Германия" (в очередной раз "новую") как хранительницу европейской культуры. Не удивительно, что все они либо получили "новую личность", либо все-таки оказавшись перед судом, в итоге были фактически оправданы, получив приговор в качестве "невольных попутчиков преступного режима".
Если говорить о таинственным образом пропавших специалистах, занимавшихся в недрах Третьего рейха разработкой "европейского проекта", то нельзя не обратить внимание на то, что подобно Долецалеку и Шнайдеру странным образом в число погибших оказались зачислены Вернер Дайц и Георг Шмидт-Рор. Никто не видел их гибели, не было обнаружено их тел, во всех случаях предполагалось, что они погибли во время боев, которые вели подразделения фольксштурма. Даже если допустить, что начальника отдела из состава "Наследия предков" и ценнейшего специалиста в области планирования, экономики и химии все-таки призывал в фольксштурм, то их исчезновение в любом случае выглядит странным. Как знать, может быть, они получили новые документы и оказались более удачливыми, нежели Долецалек и Шнайдер, а потому и не были изобличены. В пользу этой версии говорит внезапное появление в послевоенной Германии специалистов по европейской интеграции. Еще недавно ничего из себя не представлявшие люди, вдруг начинали говорить профессиональным языком и употреблять формулировки, которые весьма напоминала обороты и лексику Вернера Дайца. Одним из таких деятелей был Вальтер Хальштейн, с которым Вернер Дайц пересекался в годы нацистской диктатуры в Академии немецкого права.
У Вальтера Хальштейна тоже было две биографии. Ознакомившись с одной, хочется в кинематографической манере воскликнуть то ли "Славный парень!", то ли "Хороший немец!". В послевоенный период Вальтер Хальштейн всячески содействовал возвращению Германии в "лоно цивилизованного мира": профессор Джорджтаунского университета (США), активный сотрудник ЮНЕСКО, создатель Европейского объединения угля и стали, инициатор созыва Парижской конференции, советник федерального канцлера ФРГ, статс-секретарь министерства иностранных дел Западной Германии, председатель еврокомиссии по созданию "общего европейского рынка", глава Международного европейского движения, кавалер баварского ордена "За заслуги", лауреат международной премии имени Карла Великого. И все бы ничего, если бы не было у Вальтера Хальштейна второй биографии.
Вальтер Хальштейн родился в 17 ноября 1901 года в Ростоке, в лютеранской семье правительственного чиновника. В 1925 году защитил в Берлинском университете диплом по юриспруденции. Затем работал в области международного права, с 1929 года являлся приват-доцентом все того же Берлинского университета. Обо всех последующих событиях официальные биографы Хальштейна, собственно как европейские историки либо вовсе не вспоминают, либо вспоминают, но весьма неохотно. Дело в том, что Вальтер Хальштейн был членом многих нацистских организаций – позже он при каждом удобном случае заявлял, что никогда не поддерживал режима Гитлера, однако после крушения Третьего рейха подобное заявляли едва ли не все немцы подряд. Принимая во внимание, сколько в те дни появилось "антифашистов" и "оппозиционеров" остается только задаться вопросом: как Гитлер вообще пришел к власти? Можно было бы поверить в трусливый конформизм Хальштейна, мол, поддерживал преступный режим во имя самосохранения, но документы говорят совершенно о другом.
Сразу же после прихода Гитлера к власти Вальтер Хальштейн вполне успешно и безболезненно прошел унификацию, то есть был включен с состав профильных национал-социалистических организаций. Поначалу он стал членом Национал-социалистического союза юристов. Затем (после преобразования союза) стал членом Национал– социалистического союза правозащитников. 30 сентября 1935 года, подтверждая свою лояльность гитлеровскому правительству, он принес клятвенные заверения следующего содержания: "Принимая присягу при вступлении в должность, я, профессор, доктор права Вальтер Хальштейн заявляю: в послевоенное время [после Первой мировой войны, т. е. с 1918 г.] я был членом следующих организаций: получив степень младшего юриста, я входил в ассоциацию стажеров рейха, а будучи профессором, я входил в Ассоциацию немецких университетов рейха. В настоящий момент я являюсь членом Национал-социалистского союза немецких юристов, Национал-социалистского союза учителей и преподавателей".
Почти сразу же после принятия этой своеобразной присяги Вальтер Хальштейн был назначен деканом факультета права и экономики в университете города Росток. Впрочем, когда после окончания Второй мировой войны Хальштейну приходилось заполнять денацификационные опросники, то он отрицал не только принадлежность к каким-либо политическим и национал-социалистическим организациям, но и то, что он когда-либо делал публичные выступления, содержавшие в себе элементы национал-социалистической идеологии. Однако Хальштейн не раз выступал на публике, чему сохранились документальные подтверждения. Например, сохранились тезисы его выступления в январе 1939 года, когда он прочитал публичную лекцию "Великогерманский рейх как юридическое лицо". Отчет очевидца об этом событии в нацистской пропаганде был опубликован газетой "Нижнегерманский обозреватель" на следующий день, 24 января 1939 года. Позволим себе привести этот материал: "Правосубъектность Великогерманской империи. Лекционный вечер университета Росток – выступление профессора Хальштейна. Росток, 24 января. В пивной "Ман и Олерих" состоялся лекционный. вечер.
Проф. д-р Руикхольдт, декан университета, опубликовал объявление о предстоящем мероприятии. В своей вступительной речи он поприветствовал государственного министра д-ра Шарфа, представителей партии и ее организаций, представителей вермахта, Имперской службы труда, города Ростока, а также представителей бизнеса и студенческой организации. Руикхольдт от лица университета выразил надежду, что этот вечер может помочь установить доверие и взаимопонимание между публикой и университетом, поскольку, хотя это и старое заведение, принимая во внимание его долгую историю и традиции, оно не так уж чуждо современности. По словам Руикхольдта, данную фюрером высокую оценку немецких университетов как носителей ценной традиции можно увидеть в том факте, что в 1938 году главы университетов посетили имперский съезд НСДАП, проходивший в Нюрнберге в своих исторических одеяниях. Ведущим вечера бы д-р Хальштейн, профессор права, благодаря своим исследованиям в области сравнительного права обладающий внушительными познаниями в правовой политике Европы. Он рассмотрел вопрос правового присоединения "Восточной марки" и Судетской области. Содержательные заявления профессора д-ра Хальштейна были встречены бурными аплодисментами. Завершила встречу неофициальная вечеринка. Помимо государственного министра, среди почетных гостей были: майор Фольгман, командир гарнизона полковник Либ, арбайтсфюрер Шрёдер и т. д".
Этот лекционный вечер был не просто университетским событием, а пропагандистским мероприятием, что подчеркивалось не только местом его проведения (пивная) и предписанным специальным циркуляром ношением униформы, но и присутствием официальных лиц, как по линии партии, так и по линии государства. Перед началом вечера Хальштейн подал ректору университета Ростока специальную справку, в которой говорилось: "Сегодня состоится доклад на тему "Правосубъектность Великогерманского рейх империи" меня как ученого, чья научная работа, с одной стороны, была сосредоточена на сравнительном анализе европейских правовых систем.
С другой стороны, активно участвуя в деятельности Академии германского права, я исключительно хорошо знаком с правовыми и политическими целями Третьего рейха. Таким образом, меня пригласили сделать заявление с позиции юридической науки касательно слияния новых немецких территорий со "старой империей"".
Поскольку очевидно, что к указанному моменту Хальштейн уже занимался (хотя бы отчасти) разработкой "европейского проекта", представляются в высшей мере интересными некоторые из отрывков его выступления. Перед правозащитником стоят три задачи: он должен знать закон, применять его и развивать его далее. Наиболее важной из этих задач является третья, потому что все, что мы делаем, регулируется законом развития. Нам следует обратить внимание не только на существующие законы, но и в особенности на законотворчество будущего. Задача нашей правовой политики состоит не только в поддержке существующего, но и в создании лучшего порядка. Я должен пояснить, почему именно правозащитник призван справиться с этой задачей. Руководство государства обладает безусловной и окончательной властью при принятии всех решений, относящихся к созданию такого сообщества.
Нужны ли руководству государства юристы для выполнения этой политической задачи? Отдельный юрист может захотеть рассматривать этот вопрос с профессиональной и психологической точки зрения, что вполне понятно. Юристы обычно заняты всю свою жизнь, регулируя и контролируя движение общества в сфере, строго ограниченной тысячами параграфов законов, занятые повседневными заботами вроде "латания заборов" и "чистки канав". Таким образом, юристы почувствуют сильный соблазн отклониться от освободительного действия законотворчества, это вызов мужеству, которым характеризуется каждое продвижение по незнакомой территории. Они с радостью будут приветствовать возможность стать либо частью грандиозного масштабного планирования – либо будут просто возделывать свой скромный (юридический) садик, оставленный их заботам".
Если не знать, что автор этих слов в будущем станет юридическим основателем Европейского союза, то они могли бы показаться на первый взгляд набором банальных юридических максим. Далее Хальштейн заявлял: "При этом причина, по которой на правозащитника возлагается такая "архитектурная" задача возникает из "нужд и потребностей" сообщества. Создание этой новой правовой политики требует поддержки юристов, которые стоят во главе области применения права, знают законодательство и правила законотворчества, поскольку очевидно, что необходимо иметь представление о "хорошем", чтобы суметь найти то, что "лучше". убежден, однако, что этому призыву к созданию нового законодательства следует дать более глубокое обоснование. Я считаю, что оно должно происходить из самой природы указаний, отдаваемых народом правозащитнику. В силу закона природы, присущего профессии правозащитника, он в конечном счете должен быть ответственным архитектором права. Отношения между правозащитником и правом сегодня отличаются от "правового позитивизма" конца XIX века, являвшегося превалирующим мнением до начала века– Создание нового права является единственной задачей законодателей, и роль судьи ограничена согласованием – подчинением – "жизненных фактов" с фактами, определенными законом. Он пытается освободить закон от случайностей и выявляет укрепляющую систему права, которая привязывает правовые последствия к случайному событию.
Все ветви правовой деятельности являются частью очищения: научная теория права, выводы которой сводятся к предложению решений для применения на практике, ежедневная работа фронтовых офицеров [!] права, которые становятся заступниками оскорбленного правосознания [!] а также судья, который своим решением окончательно удостоверяет требования права. Все эти элементы преобразуют закон в педантичную непрерывную борьбу, во время которой люди всегда должны помнить о законе. Истинная природа законной конституции людей может быть понята лишь теми наблюдателями, которые не только смотрят на законы, но и учитывают интенсивную синергию всех этих сил. Этот "повсеместно практикуемый метод" следует использовать, когда станет необходима полная модернизация всей правовой системы, превышающая возможности текущих модификаций. Это еще более справедливо, когда полный переворот правовой системы революционного масштаба требует использования всех имеющихся сил".
И далее: "Сегодня мы видим, что всё сообщество правозащитников – всех представителей профессии юристов, если угодно – принимают участие в выполнении колоссальной задачи народной модернизации права. Правда в том, что ни один закон не вмещает всю возможную жизни и в том, что любая формализация юридических фактов может быть лишь попыткой выделить типовые основы для принятия решения. Таким образом, как известно с давних времен, логика юриста обязательно должна быть аналогичной. Самой выдающейся чертой сегодняшнего правового государства навсегда останется тотальная правовая политика. Это означает беспрецедентно широкий и глубокий переворот устаревшей правовой системы в ее самых отдаленных уголках. Результат этого обновления охарактеризует культурное лицо новой эпохи. В прошлом этот процесс был событием в обычных границах и относился к внутренним делам небольшой Германии. Эпохальные события, однако, представляют этот процесс в совершенно новом свете. Все внутренние проблемы, все внутренние задачи затмевает величие присоединения, они будут ликвидированы поразительными импульсами, которые правовая политика получит от возвращения домой Австрии и Судетской области. Задача уже состоит не просто в обновлении ветхого старого здания, но в постройке нового здания для увеличившейся семьи народов на расширенной территории народов. Вопрос будет такой: действительно ли необходимо возводить только одно здание?"